1.3. История развития понятия и признаков наказания
Наказание (кара) имеет древнюю историю и связано с возникновением государства и религии. В древнем мире наказание (кара) и религиозное внушение удачно дополняли друг друга в практике воздействия на преступников. Наказание заставляло уважать религию, религия обожествляла кару. Наказание нередко рассматривалось как неотъемлемый элемент государственного управления. Древнекитайский реформатор Гун Сунь Ян (390–338 гг. до к. э.) считал, что для удержания и укрепления власти необходимо наказывать еще до того, как совершен проступок, тогда исчезнут тяжкие преступления и в государстве будет порядок. Там, где людей сурово карают за мелкие проступки, последние исчезают, а о тяжких преступлениях не может быть и речи, так как их некому совершать.
Традиционные представления о природе наказания формировались на основе принципа талиона, мести за содеянное, эквивалентности между степенью опасности преступления и сатисфакцией (воздаянием) за содеянное. И. Кант, размышляя о природе наказания и задаваясь вопросом, касающимся определения принципа справедливости наказания, пишет: «Единственный принцип – это принцип равенства (в положении стрелки на весах справедливости), согласно которому суд склоняется в пользу одной стороны не более чем в пользу другой. Итак, то зло, которое ты причиняешь кому-нибудь другому в народе, не заслужившему его, ты причиняешь и самому себе. Оскорбляешь ты другого – значит, ты оскорбляешь себя; крадешь у него – значит, обкрадываешь самого себя; бьешь его – значит, сам себя бьешь; убиваешь его – значит, убиваешь самого себя. Лишь право возмездия (талион), если только понимать его как осуществляющееся в рамках правосудия (а не в твоем частном суждении), может точно определить качество и меру наказания; все прочие права неопределенны и не могут из–за вмешательства других соображений заключать в себе соответствие с приговором чистой и строгой справедливости».
По Гегелю, посредством наказания осуществляется «снятие преступления». Совершая преступление, лицо отрицает установленный правовой порядок. Государство со своей стороны, применяя наказание, отрицает общественно опасное деяние лица, совершившего преступление, в ответ на допущенное этим лицом в процессе совершения преступления отрицание охраняемых законом благ и ценностей. В конечном счете, наказание выступает в качестве меры воздействия, отрицающего преступное поведение лица, виновного в совершении преступления.
Если рассматривать наказание не с философской позиции, а по сути понятия, то необходимо отметить, что в первых кодифицированных уголовно–правовых актах России определение наказания отсутствовало, однако закрепляемая ими система наказаний была весьма обширной и сложной.
Первым законодательным актом, в котором наказания излагались в виде перечня и располагались в определённой иерархии, является Свод законов уголовных 1832 года. По мнению И. Я. Фойницкого, характерной чертой Свода законов уголовных было «стремление развить каждую из мер (видов) наказания в особую систему с самостоятельной для каждой меры градацией, что привело к тому, что Свод знал фактически несколько карательных систем».
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года предусматривало лестницу из нескольких степеней наказания, наиболее тяжкими из которых были лишение всех прав состояния и смертная казнь; лишение всех прав состояния и ссылка на каторгу; лишение всех прав состояния и ссылка на поселение в Сибирь или на Кавказ. Наказания делились на уголовные и исправительные; перечисленные ранее в этом абзаце наказания относились к категории уголовных, исправительными же считались такие наказания как отдача на время в исправительные арестантские отделение, временное заключение в тюрьме, временное заключение в крепости. Многие из этих видов наказания также имели градации по тяжести.
Представители высших сословий (дворянство, духовенство, почетные граждане, купцы первой и второй гильдии и др.) имели привилегии, связанные с наказанием: они не могли подвергаться телесным наказаниям, а арест мог исполняться на дому или по месту работы.
Уголовное уложение 1903 года делило наказания на главные, дополнительные и заменяющие. Главными наказаниями были смертная казнь (через повешение, непублично), каторга без срока и на срок от 4 до 15 лет, ссылка на поселение и др. Дополнительными считались различные право ограничивающие наказания: отобрание имущества, денежное взыскание, опубликование приговора, удаление от должности, заключение в работном доме, ограничение права избирать и переменять место жительства. Одиночное заключение могло заменяться общим при недостатке одиночных камер или опасности одиночного заключения для здоровья, осуждённого; для престарелых лиц (старше 70 лет) смертная казнь и каторга заменялись ссылкой на поселение.
В первые годы советской власти применялось большое количество разнообразных видов наказания, созданных на волне революционного правотворчества: от предупреждения, общественного порицания — до расстрела.
Первое в истории российского права определение уголовного наказания было дано в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 года. Наказание определялось как «мера принудительного воздействия, посредством которой власть обеспечивает данный порядок общественных отношений от нарушителей последнего (преступников)» (ст. 7 Руководящих начал). Предусматривалось 15 видов наказаний, среди которых были внушение, выражение общественного порицания, объявление под бойкотом, отрешение от должности, лишение свободы (на определённый или неопределённый срок), смертная казнь (расстрел).
Последующие акты законодательства восприняли другую теорию наказания: уголовно–правовое воздействие на преступников стало рассматриваться как «мера социальной защиты» (УК РСФСР 1922 года). Данные меры применялись не только к преступникам: основанием для их применения могла служить и «деятельность, свидетельствующая о серьёзной угрозе общественному правопорядку», уголовной репрессии могли быть подвергнуты не только преступники, но и «социально опасные» лица, в том числе оправданные в совершении преступления.
По УК РСФСР 1922 года к мерам социальной защиты относились: изгнание из пределов РСФСР на срок или бессрочно; лишение свободы со строгой изоляцией или без таковой; принудительные работы без содержания под стражей; условное осуждение; конфискация имущества; штраф; поражение прав; увольнение от должности; возложение обязанности загладить вред; помещение в учреждения для умственно отсталых или морально дефективных; принудительное лечение; запрещение занимать ту или иную должность или заниматься определённой деятельностью либо промыслом; удаление из определённой местности; расстрел.
В УК РСФСР 1926 года эта система перешла практически в неизменном виде: лишение свободы стало делиться на два вида (в исправительно–трудовых лагерях и общих местах заключения), были введены ссылка и высылка внутри страны; условное осуждение было исключено из видов наказания. Термин «наказание» вновь появился в уголовном законодательстве в 1934 году. Система наказаний по мере укрепления советской власти и развития советского уголовного права несколько упростилась, в ней стало меньше видов наказания, из неё были исключены меры, имеющие классовую направленность.
В УК РСФСР 1960 года говорится, что наказание является карой за совершённое преступление. Это определение теоретиками было охарактеризовано как неудачное, так как слово «кара» представляет собой архаичный синоним к слову «наказание» и таким образом не может быть использовано для определения сущности данного института.
Первоначальная редакция УК РСФСР 1960 года предусматривала 12 видов наказаний: к их числу относились лишение свободы, ссылка, высылка, исправительные работы без лишения свободы, лишение права занимать определённые должности или заниматься определённой деятельностью, штраф, увольнение от должности, возложение обязанности загладить причиненный вред, общественное порицание, конфискация имущества, лишение воинского или специального звания, направление в дисциплинарный батальон. Законом РФ от 18.02.1993 года № 4510–1 наказания в виде ссылки и высылки были отменены как утратившие реальное общественное значение.
В Основах уголовного законодательства Союза ССР и республик 191 года наказание определяется как «мера принуждения, применяемая от имени государства по приговору суда к лицу, признанному виновным в совершении преступления, и заключающаяся в предусмотренных законом лишении или ограничении прав и свобод осужденного». С незначительными изменениями это определение было воспроизведено в Уголовном кодексе РФ 1996 года.
Уголовный кодекс РФ внёс довольно значительные изменения в систему наказаний: были исключены такие наказания как общественное порицание, возложение обязанности загладить причиненный вред; добавлены новые наказания — обязательные работы, ограничение свободы, ограничение по военной службе, арест. В 2003 году из Уголовного кодекса РФ было исключено наказание в виде конфискации имущества; позже (в 2006 году) конфискация имущества вновь была введена в уголовное законодательство уже в качестве иной меры уголовно–правового характера. В 2011 году было введено новое наказание – принудительные работы, которые начали применяться в 2013 году.
Уже в середине XX в. стали говорить о неэффективности и неадекватности традиционных мер социального контроля. Норвежский криминолог Т. Матисен в 1974 г. доказал, что уровень рецидива относительно стабилен для каждой конкретной страны (включая Россию) и не снижается, что свидетельствует о неэффективности наказания. Данные явление и теория получили название «кризис наказания» . Кризис наказания – это неспособность привычных мер социального контроля с преобладанием негативных, подчас крайне репрессивных санкций более или менее эффективно влиять на девиантные проявления.
По мнению норвежского социолога и юриста Н. Кристи, «кризис наказания» проявляется в следующем:
— после Второй мировой войны во всем мире наблюдается рост преступности, несмотря на вес усилия полиции н уголовной юстиции;
— человечество перепробовало вес возможные виды уголовной репрессии без видимых результатов (неэффективность общей превенции);
— уровень рецидива относительно стабилен для каждой конкретной страны и не снижается, что свидетельствует о неэффективности социальной превенции;
— но мнению психологов, длительное (свыше 5–6 лет) нахождение в местах лишения свободы приводит к необратимым изменениям психики человека.
М. Ф. Мусаслян отмечает, что опыт пенитенциарных систем многих зарубежных стран развивается по пути применения наказаний, альтернативных лишению свободы, и показывает, что исправление осужденных без изоляции от общества вполне возможно и соответствует международным стандартам в сфере исполнения наказаний и обращения с осужденными. Применение наказаний, альтернативных лишению свободы, должно решить как минимум три задачи:
1) не привести к росту криминализации общества;
2) снизить численность осужденных в исправительных учреждениях, вследствие чего улучшатся условия их содержания;
3) в конкретном случае исправить лицо без изоляции от общества.
Таким образом, наказание имеет древнюю историю и связано с возникновением государства и религии. Традиционные представления о природе наказания формировались на основе принципа талиона, мести за содеянное, эквивалентности между степенью опасности преступления и сатисфакцией (воздаянием) за содеянное. В середине XX в. Исследователи стали говорить о неэффектив¬ности и неадекватности традиционных мер социаль¬ного контроля. Данные явление и теория получили название «кризис наказания» — это неспособность привыч¬ных мер социального контроля с преобладанием негативных, подчас крайне репрессивных санкций. Проблему кризиса наказания нельзя решить только социальными мерами или только обще юридическими или специальными юридическими мерами, необходим комплексный подход к решению про-блемы кризиса наказания. И важным этапом этого процесса является определение соответствия наказания его целям.
Глава 2. Генезис целей наказания и проблем их достижения
2.1. Теории целей наказания
Вопрос о целях наказания, ставится таким образом: какие задачи должны быть поставляемы себе карательной властью при осуществлении права наказания? Этот вопрос в значительной степени связан с вопросом о праве на наказание, но не совпадает с ним всецело и требует отдельного обсуждения.
Мыслители, начиная со времен древних философов Греции и Рима, стремился уяснить себе значение факта наказания, столь чувствительно затрагивающего сферу личных благ человека. Все теории, выработанные по этому предмету, можно свести к следующим группам: абсолютные теории, относительные, или утилитарные, теории смешанные и, наконец, теории правовые в тесном смысле.
1) Главные представители абсолютных теорий – это Кант, Гегель, Шталь. Для абсолютных теорий все содержание и цель наказания сводится к возмездию, к воздаянию за совершившееся зло. Возмездие является для преступника искуплением зла; искуплением осуществляется справедливость. Важно в этих теориях то, что они связывают наказание с фактом преступления, стоят за необходимость сочетания правового начала с началами нравственным и религиозным. Крупный их недостаток – поглощение правового начала началами нравственным, религиозным и логическим. Начало нравственного и религиозного возмездия, выставляемое абсолютными теориями, в настоящее время уже почти оставленная точка зрения; но постепенное его преобразование привело к началу исправления путем наказания, столь популярному в наше время.
2) Теории относительные, или утилитарные, требуют достижения наказанием известных определенных задач или целей, усваивают наказанию значение полезного средства, направленного на ту или другую задачу, поставленную событием преступления. Эти задачи следующие:
а) устрашение,
б) психическое принуждение,
в) специальное предупреждение,
г) исправление .
Уже в древнем мире философское мышление о целях наказания выставило ряд относительных теорий. Платон видел в наказании средство врачевания болезненных состояний души, производящих преступление, и ставил наказанию задачу исправления исправимых, истребления неисправимых. Последнее, помимо очищения государства от вредных элементов, должно содействовать отвращению других граждан от подобных преступлений. Кто разумно приговаривает к наказанию, тот направляет его не против проступка в прошедшем, так как нельзя совершившееся сделать не совершившимся, а против будущего, дабы ни преступник, ни другой кто–либо, видящий кару последнего, не повторил совершенного. Аристотель утверждал, что целью наказания должно быть душевное исцеление – исправление. Неисцелимые должны быть изгнаны из государства. Таким образом, греческая философия выставила для наказания цели устрашения, исправления, общего и частного предупреждения и исключения из общения. У римлян Цицерон выставляет цель исправления и устрашения, но рядом с этим – и возмездия, Сенека – исправление, устрашение, специальное предупреждение, исключение неисправимых.
3) Относительные теории нового времени.
3.1 Теория устрашения
Теория устрашения – одна из самых старинных и первобытных теорий в уголовном праве. Она исходит из присущего наказанию свойства чувствительного зла, поражения личных благ преступника и стремится впечатлением этого зла при исполнении наказания отклонять от преступности. В Уложении царя Алексея Михайловича встречается формула: «Наказать нещадно, чтобы другим неповадно было». В старинных германских приговорах говорилось: «Ради заслуженной кары ему и ради устрашающего примера другим». Убеждение в спасительности устрашения побуждало в старину к исполнению наказание с наибольшей публичностью; отсеченные головы с той же целью выставлялись на возвышениях, издалека доступных глазу.
В науке главным предстателем этого направления является Филанджиери. Он рекомендует наказание, соединяющие с наименьшим страданием для виновника внушение наибольшего отвращения от преступления и наибольшего страха лицам, склонным соблазниться преступной деятельностью. В наши дни явился новый, энергичный защитник теории устрашения – Миттельштедт. Установив, что целью наказания может быть только устрашение или исправление, Миттельштедт отвергает последнюю цель, как мечтательную и ложную, и вместе с тем энергично порицает современную систему наказаний лишением свободы, как построенную на сентиментальном отношении к преступнику. Вместо мягкого и изнеживающего содержания в тюрьме, не приносящего никакой пользы, Миттельштедт рекомендует расширение области смертной казни, восстановление в законе телесных наказаний, ссылку, введение в тюрьмы тяжкой, поглощающей все силы преступника работы.
3.2. Теория психического принуждения
По мнению Фейербаха, преступления противоречат целям государства; государство, поэтому, правомочно стремиться к тому, чтобы преступления сделались невозможными. Такие меры могут быть только принудительными; но физическое принуждение, в виде ли воспрепятствования преступной деятельности, в виде ли принуждения виновного к вознаграждению, недостаточно для устранения преступлений. Для воспрепятствования преступлению нужно знать об умышляемом деянии, что не всегда возможно; с другой стороны, принуждение к вознаграждению возможно лишь в случае вознаградимости блага. Поэтому, наряду с физическим принуждением должно быть иное – психическое, обладающее следующими свойствами:
1) оно всегда предшествует совершению преступления;
2) оно действительно во всяком отдельном случае;
3) для применения его не требуется знания о предстоящем преступлении.
Такое принуждение принимает в расчет источник всех преступных деяний – чувственность. Для побуждения человека к отказу от преступных деяний необходимо действовать на чувственность самой чувственностью. Это возможно вследствие того, что человек примиряется с меньшим лишением, если он тем самым от себя отстраняет большее. Каждому гражданину должно быть известно, что он вследствие нарушения закона навлечет на себя зло большее, чем то лишение, которое обусловливается для него воздержанием от преступления. Отсюда необходимость угрозы в законе таким злом, которое неизбежно за преступлением должно следовать.
Мера наказаний, по Фейербаху, должна определяться, с одной стороны, важностью блага, нарушенного преступлением, с другой – опасностью и силой чувственных побуждений. Еще ранее Фейербаха в Италии возникла теория, приходящая к сходному воззрению – теория Романьози. Романьози исходит от мысли, что, воздействуя на волю в смысле отклонения от преступления путем внушаемого страха, угроза наказания должна побеждать силу побуждения к преступлению. Теории Филанджиери и Фейербаха имеют то общее, что прибегают к устранению, усматривая его или в исполнении наказания, или в угрозе, необходимо требующей реализации. Против тех и других следует заметить, что устрашение представляет не цель, а необходимое свойство наказания, без которого оно немыслимо. Это свойство наказания весьма различно, по различию видов наказаний, а также сообразно разнообразным условиям места и времени, среди которых применяется наказание. Придавать наказанию основную цель устрашения, значит стирать указанные различия, обесценивать остальные стороны наказаний .
Устрашение легко может вести к постоянному усилению строгости наказаний – а это влечет за собой огрубение нравов и, следовательно, увеличение преступлений, а также неисполнение угрозы, так как государство встречает слишком много сопротивления непомерно жестоким карам. Указанные последствия ясно раскрываются историей уголовного законодательства. Что касается в частности теории Фейербаха, то принцип «психологического принуждения» путем угрозы наказанием, как общая цель карательной деятельности, вызывает ряд возражений:
1) По мнению Фейербаха, угроза наказанием представляется действительной в каждом отдельном случае. Однако каждый случай совершения преступления опровергает это предположение.
2) Фейербах сам требовал определения наказания соответственно двум критериями: субъективному – свойству и опасности побуждений виновного, и объективному – тягости деяния. Между тем, принцип психического принуждения заставляет законодателя считаться единственно с субъективным критерием. Преступные деяния, не тяжкие по объективному значению, но проистекающие из очень сильного побуждения, должны вызывать, таким образом, несоответствующее тягости деяния карательное противодействие, для подавления лежащего в основе их побуждения.
3) Цель психического принуждения ставит неразрешимую задачу законодателю и судье. Такая глубина работы души, которая требуется при применении субъективного масштаба, прямо невозможна. Величина аффекта зависит от душевных состояний, которых никто не может знать кроме самого деятеля и относительно которых и последний может в значительной степени ошибаться. Судья не имеет никакого масштаба для определения, насколько сильны и настойчивы были побуждения преступника при содеянии им преступления, и никакой основы для определения величины карательного зла.
Заслугой Фейербаха остается, однако, указание на государственное значение наказания, на необходимость твердого государственного закона, запрещающего преступное деяние, объявленного во всеобщее сведение и служащего оправданием наказания. Эта мысль увеличила значение положительных законодательств в глазах научного исследования.
3.3. Теория специального предупреждения
По мнению Грольмана, наличность преступной воли в лице, совершившем преступление или покушение на преступление, является опасной для общества и дает ему основание для предупредительного принуждения, ради уничтожения в преступнике такой опасной воли. Предупредительное принуждение может быть осуществлено путем либо устрашения (посредством исполнения наказания), заставляющего преступника отказаться от преступных склонностей, либо уничтожения физической возможности совершать преступления (абсолютные средства обеспечения, применяемые в крайних случаях, когда нельзя рассчитывать на действительность устрашающих средств). Эта теория обращается не к преступному деянию, а к преступному состоянию лица: значение совершенного деяния отступает на задний план перед выведенным из деяния заключением о душевном строе преступника и опасности, которой он угрожает. Между тем, это заключение может быть только необъективным.
Во всяком случае, принятый Грольманом критерий совершенно неприменим в смысле общего начала, руководящего законодателем, так как, по справедливому возражению Фейербаха, законодатель может обсуждать преступное деяние лишь по общим его признакам и не может соразмерять наказуемость деяния с индивидуальным характером преступника.
3.4. Теория исправления.
Ее представители – Штельцер, Гросс, Рёдер и ряд тюрьмоведов. Особенно характерны воззрения Рёдера. Он исходит из понятия о государстве, как общественном учреждении, призываемом к постоянному усовершенствованию, воспитанию и улучшению подданных. Эти задачи осуществляются путем хорошего законодательства и управления. Что касается воспитания и образования в тесном смысле слова, то в отношении взрослых граждан государство вообще ограничивается тем, чтобы никому из них не был закрыт доступ к самообразованию. В виде исключения, государство принимает исправительно–воспитательные меры относительно взрослых, обнаруживших словом или делом неправомерное помышление, вследствие которого они являются неспособными пользоваться внешней свободой и нуждаются в строгой дисциплине и руководстве со стороны государства. Такая карательная опека и карательное воспитание, или, иначе, исправительное наказание, должны приводить к правомерному помышлению и к правомерной деятельности, к приобретению способности пользоваться полной свободой. Лицам, проявившим неправомерную волю, общество дает все внешние условия для полного преобразования их воли в волю правомерную, путем пробуждения, питания и упражнения добрых помышлений, чувствований и решений, а также путем устранения внешних соблазнов ко злу и содействия внешним побуждениям к добру.
Касаясь капитальной стороны наказания, эта теория придает ей неверное освещение. Исправление не может быть поставлено исключительной целью наказания: последнее обращается против вредного деяния, а исправление может иметь в виду лишь порочного человека. Исправление может достигаться всего успешнее без связи с наказанием, как один из элементов воспитания, как средство помешать человеку впасть в преступление.
Таким образом, исправление не есть самостоятельная цель, а один из приемов исполнения наказания лишением свободы. Ожидание исправительного воздействия на преступника связывается с определенными преступлениями и определенными наказаниями, но ни одно наказание не должно быть лишено возможности исправительного воздействия. Приверженцы цели исправления, выставляя теоретически неверное начало, много сделали, однако, – и в этом их заслуга – для развития исправительных приемов в стадии отбытия наказания и для укрепления так называемой пенитенциарной системы.
4) Теории посредствующие, или соединительные.
Теории посредствующие, или соединительные, пытаются соединить начала абсолютных теорий с воззрениями теорий относительных на частные цели наказания. Сюда относятся, например, воззрения некоторых писателей гегелевской школы.
Абегг примиряет начала абсолютное и относительное, указывая историческую смену принципа возмездия утилитарным принципом. Кёстлин сохраняет гегелевское начало, что неправда есть нечто мнимое, требующее отрицания путем наказания, но различает в наказании руководящее начало, дающее мерило ответственности, и его цели. Руководящее начало заключается, с объективной стороны – в восстановлении права, с субъективной – в искуплении вины. Вместе с тем, наказание производит принуждение на волю в том же объеме, в каком воля преступника проявилась относительно общей воли; с преступником поступается по тому закону, который он сам создал.
По мнению Бернера, наказание – акт справедливости; им уничтожается неправда и восстанавливается право. Основное положение права – возмездие по заслуге – сообразно не только с внешним фактом, но и с проявившейся в нем виной и с потрясением правового порядка. Достигаемое возмездием удовлетворение и составляет цель наказания. Но рядом с этой целью могут быть допущены и другие, поскольку они не нарушают справедливости. Они обусловливают не только способы выполнения наказания, но и меру ответственности. В пределах максимума и минимума наказания, определяемого возмездием, делается судьей выбор наказания, по началам исправления и устрашения.
Росси выводит справедливость воздаяния злом за зло из абсолютной справедливости, сознаваемой разумом и совестью каждого и происходящей из нравственного порядка, господствующего над всеми разумными существами. Принцип воздаяния не может, однако, быть исключительным: границей справедливости служит полезность. Преступление наказывается потому, что наказание заслужено, но сам способ наказания определяется другими соображениями правосудия – опасностью преступления, степенью неисправимости. По воззрению Гауса, наказание должно применяться к деяниям не только вредным, но и безнравственным; оно должно падать только на того, кто его заслужил, и вместе с тем, соответствовать нравственному значению деяния. В силу вечного закона, преступление заслуживает наказания, а добродетель – награды; но одно соответствие началу возмездия не оправдывает наказания, с общественной точки зрения, если наказание не является одновременно мерой полезной и необходимой.
5) Правовые теории.
К правовым теориям относится, прежде всего, теория возмещения или восстановления, Велькера и Вехтера, имеющая в виду идеальное восстановление права. Вред, причиненный преступлением, может быть материальный или идеальный: первый покрывается в порядке гражданского правосудия, последний – в порядке уголовного суда. Идеальный вред слагается из неправомерного состояния воли виновного, из возбуждаемого преступником в гражданах презрения и недоверия, из соблазна других лиц к подражанию, из унижения личности потерпевшего и колебания уважения к праву. Карательная деятельность, путем наказания, должна загладить эти последствия. Засвидетельствование и укрепление святости закона, удовлетворение нарушенного преступлением права составляет отдельную цель наказания, наравне с воздействием на преступную волю.
6) Теории множественности целей наказания, в связи с различием преступников.
Меркель видит общую цель наказания в охране правовой организации общественных интересов, в указании деяния, подлежащего порицанию, в удовлетворении потерпевшего от преступления, в успокоении других граждан, взволнованных преступлением, в отмене вредных последствий преступления в душе преступника или лиц, склонных подражать ему, в исправлении преступника или соделании его безвредным. Эти цели требуют осуществления не в одинаковой мере, в связи с различными состояниями народной культуры, а при наличности данного уровня народной культуры – в связи с различными родами преступлений и различными классами преступников. Отсюда различие карательных средств, а также способов и условий их применения. Ламмаш исходит из мысли, что государство, наравне с общей целью предупреждения преступлений, должно задаваться различными целями по отношению к различным преступникам. Он различает, поэтому, постоянные и изменяющиеся цели наказания.
К первым принадлежит общее предупреждение, путем торжественного порицания караемого деяния; такое порицание и независимо от устрашения тяготеет над мировоззрением отдельных лиц, составляя психологический оплот против преступления. Связывая порицание с энергической угрозой чувствительного зла, государство рассчитывает подействовать на тех, для которых было бы недостаточно одно порицание. Третья постоянная цель наказания – удовлетворение потерпевшего в его потребности возмездия за зло, причиненное преступлением.
Изменяющиеся цели наказания соединяются с отбытием наказания; их тоже три:
а) устрашение – по отношению к тем, воздержание которых от преступности обусловливается представлением об угрожаемом зле;
б) исправительно–принудительный порядок жизни для тех, которые только путем привычки к регулированной трудовой деятельности могут быть отвлечены от преступной деятельности;
в) соделание безвредными тех, от будущего нападения которых следует предохранить общество, ввиду тягости совершенных ими преступлений или недействительности для них устрашения или принудительно–исправительного воздействия.
По Листу, карательная деятельность имеет задачей усиленную охрану особенно достойных и особенно нуждающихся в ней интересов – посредством исполнения наказания, как зла, постигающего преступника. Такая охрана осуществляется обузданием преступных наклонностей у всех граждан, путем угрозы и исполнения наказания, и в особенности воздействием на самого преступника, путем исполнения наказания. В последнем отношении задачей государства является либо искусственное приспособление преступника к обществу, посредством воздействия на его характер, путем устрашения или исправления, либо искусственное исключение из общества совершенно негодного члена (соделание преступника безвредным). Смотря по той или другой задаче, изменяется порядок исполнения наказания.
Лист различает следующие классы преступников:
а) случайных;
б) лиц с укоренившейся склонностью к преступности, у которых такая склонность – вторая природа;
в) лиц, у которых устойчивая склонность к преступлению находится еще в состоянии развития и не сложилась окончательно.
По отношению к первым путем исполнения наказания должно быть достигнуто усиление удерживающих от преступления представлений (устрашение) по отношению ко вторым – соделание их безвредными, по отношению к третьим должна быть сделана попытка изменения субъективного преступного состояния (гражданское, а не непременно нравственное исправление).
7) Теории, приспособляющие отдельные наказания к группам известных преступных деяний и известных преступников представляются последним словом в развитии воззрений на содержание и цели наказаний. Между отдельными теориями существует здесь, однако, глубокое различие. Меркель и Ламмаш одинаково принимают общие и специальные цели наказания, из которых первые имеют в виду все население государства, вторые – преступную личность; у Листа, наоборот, вся карательная деятельность исчерпывается мерами воздействия наказания на преступников, общее же предупреждение, путем угрозы наказанием, лишено самостоятельного значения.
Подведем итоги. Само исполнение наказания имеет общую задачу – восстановление нарушенного правового порядка. Наказанием достигается восстановление правопорядка в идеальном значении, наглядно удостоверяется жизненность правового порядка, торжество права над неправдой; оскорбленному чувству потерпевшего дается удовлетворение, человеческое достоинство слабого вновь утверждается, дурные страсти и преступные склонности сдерживаются примером наказания. Таковы две общие цели наказания, в его угрозе и исполнении.