Практика деятельности обвиняемого в уголовном судопроизводстве. ЧАСТЬ 2.

1   2   3

---

2. Практика деятельности обвиняемого в уголовном судопроизводстве

 

2.1. Институт особого порядка принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением

 

Со вступлением в действие Уголовно-процессуального кодекса[1] (далее — УПК РФ) в отечественное судопроизводство внедрилась одна из новелл отраслевого закона — особый порядок судебного разбирательства при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением. В практике применения гл. 40 УПК РФ, нормами которой урегулированы процессуальные правоотношения, а также алгоритмы действий и принятия судом решения в рамках указанного особого порядка производства по уголовному делу, сегодня сформировались некоторые спорные состояния. Исследование последних необходимо с целью получения научно обоснованного ответа на злободневные вопросы, представляющие теоретико-прикладной интерес в разрезе решения современных проблем российского уголовного судопроизводства, в том числе связанных с его оптимизацией. В качестве исходной базы для этого целесообразно использовать действующую редакцию УПК РФ, научные гипотезы и предложения, эмпирику особого судебного производства, выработанную за девятнадцать лет правоприменительного процесса, статистические данные Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, материалы средств массовой информации и иные доступные источники, содержащие достоверную познавательную информацию.

Мы полагаем, что обобщение и анализ совокупных сведений о результатах использования судами особого порядка принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением при рассмотрении и разрешении уголовных дел, полученных в ходе исследования названных и других официальных источников, позволило бы:

• оценить преимущества и недостатки названного процессуального института в сравнении с «классическим» порядком судебного разбирательства уголовных дел, установленным гл. 35-39 УПК РФ, с позиции теоретических рассуждений и авторитетных мнений специалистов от науки и практики отечественного уголовного судопроизводства;
• выявить наиболее устойчивые или шаткие тенденции, сложившиеся в судебной практике применения гл. 40 УПК РФ, с тем чтобы попытаться разобраться в существе некоторых из обозначивших себя проблем;
• найти возможные варианты оптимизации уголовно-процессуального законодательства и практики судопроизводства в части, касающейся особого порядка принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением, в том числе в аспекте обеспечения состязательности процесса и защиты прав и законных интересов сторон.

Проанализируем статистику, сформированную в Судебном департаменте при Верховном Суде РФ на основе сведений, ежегодно представляемых Управлениями Судебного департамента в соответствующих регионах России. Для этого воспользуемся составленной нами нижеследующей  с выборочными сводными показателями, извлеченными из годовых отчетов о работе судов общей юрисдикции по рассмотрению уголовных дел по первой инстанции[2].

Данные в свидетельствуют, что в течение 12 лет, с 2008 по 2019 г, судами первой инстанции всего было рассмотрено 9 052 936 уголовных дел, из которых по 8 779 653 делам был вынесен приговор с осуждением 9 660 286 лиц, а 273 283 дела были прекращены по реабилитирующим и другим основаниям в отношении 3 037 800 лиц. Из общего числа рассмотренных судами по первой инстанции уголовных дел 73, 7 % (6 675 173 дела) были разрешены в особом порядке, установленном ст. 316 УПК РФ, с учетом согласия обвиняемого/под-судимого с предъявленным ему обвинением.

Только за последние 8 лет, с 2012 по 2019 г. (официальная информация 2008-2011 гг. в официальной статистике СД ВС РФ недоступна), из рассмотренных судами первой инстанции 4 742 846 уголовных дел по 1 946 568 (41 %) производство осуществлялось в соответствии с гл. 40 УПК РФ, были осуждены 4 168 380 лиц, добровольно признавших свою вину в совершенном преступлении.

Далее выясним, о каких сложившихся тенденциях свидетельствуют приведенные в таблице статистические сведения. Так, по средним показателям в течение двенадцати лет (2008-2019 гг.) судами общей юрисдикции ежегодно в целом рассматривалось по 754 411 уголовных дел, из которых по 731 637,7 (96,9%) выносился приговор, а 22,7 (0,003 %) дел прекращались. При этом ежегодный рейтинг активности применения судами гл. 40 УПК РФ при рассмотрении уголовных дел характеризуется следующими показателями, представленными по календарным годам в порядке убывающих показателей.

Содержащаяся информация позволяет сделать вывод о том, что наибольшая активность судов по применению особого порядка принятия решения при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением пришлась на 2017-2019 гг., а наименьшая — на 2008-2011 гг., причем сохраняется устойчивая тенденция ежегодного роста популярности данного процессуального института. И лишь результат 2019 г. на 1,33 % уступил предыдущему, достигнутому в 2018 г, уровню, равному 69,58 % дел, разрешенных судами в соответствии с гл. 40 УПК РФ.

Но можно ли прогнозировать дальнейший рост востребованности правосудия, основанного на процессуальном компромиссе, построенном, с одной стороны, на согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением, а с другой — на постановлении судом приговора без проведения судебного разбирательства?

Вопрос, конечно, интересный, и, учитывая приведенные выше данные, можно было бы смело предположить, что существующая динамика в целом не изменится, если бы не одно «но». Дело в том, что в течение первого полугодия 2020 г. из рассмотренных судами первой инстанции 371 192 уголовных дел по существу только 231 904 (62 %) разрешены в порядке, установленном гл. 40 УПК РФ. Как видно, этот результат претендует лишь на место между 7 и 8 позициями приведенной выше. Однако о том, будет ли «прорыв» во втором полугодии 2020 г., сказать сегодня трудно.

Вместе с тем мы полагаем, что устойчиво развивавшаяся в течение 12 лет и характеризующаяся стабильностью судебная практика особого производства, урегулированного гл. 40 УПК РФ, вряд ли быстро сдаст свои позиции в рейтинге востребованности. А если это действительно так, то необходимо подумать о том, какие пробелы необходимо восполнить и какие препятствия устранить в отраслевом законодательстве и практике уголовного процесса в части, относящейся к особому порядку принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением.

Во-вторых, в контексте вышеизложенного обратим внимание на отдельные спорные моменты, свойственные исследуемому процессуальному институту особого производства, а также попытаемся определиться с тем, что можно было бы сделать для их урегулирования.

Так, в ходе рассмотрения уголовного дела в порядке особого производства, предусмотренного гл. 40 УПК РФ, суд не проводит в общем порядке исследование и оценку доказательств по уголовному делу. В этом случае закон допускает лишь возможность исследования судом обстоятельств, характеризующих личность подсудимого, и обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание. Иные же из подлежащих доказыванию обстоятельств, указанных в ч.1 ст. 73 УПК РФ, устанавливаются не путем проведения судебного следствия, а посредством изучения судом материалов уголовного дела (ст. 316 ч. 5 УПК РФ).

Кроме того, Уголовно-процессуальный кодекс оговаривает обязательное участие в судебном заседании подсудимого и его защитника (ст. 216 ч. 2) и подразумевает участие государственного или частного обвинителя (ст. 216 ч.3), однако проявляет непонятную лояльность к необходимости привлечения к участию в нем потерпевшего: «…При участии в судебном заседании потерпевшего судья разъясняет ему порядок и последствия постановления приговора без проведения судебного разбирательства и выясняет у него отношение к ходатайству подсудимого» (ст. 316 ч. 4); «.При возражении . потерпевшего против постановления приговора без проведения судебного разбирательства. судья выносит постановление о прекращении особого порядка судебного разбирательства и назначении рассмотрения уголовного дела в общем порядке» (ст. 316 ч. 6).

Из норм гл. 40 УПК РФ также следует, что анализ доказательств и их оценка судьей в приговоре не отражаются (ст. 316 ч. 8), а приговор, постановленный в соответствии со ст. 316, не может быть обжалован в апелляционном порядке в связи с несоответствием выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела, установленным судом первой инстанции (ст. 317 и 389.15 п. 1), что, по нашему мнению, можно назвать «черными дырами» акта правосудия.

Изложенные законоположения, по нашему представлению, не вполне согласуются с несколькими из других уголовно-процессуальных норм. В подтверждение сказанного мы можем привести следующие аргументы:

а)      отсутствие в механизме доказывания непосредственного публичного исследования и оценки судом всех имеющихся в уголовном деле доказательств с вовлечением участвующих в суде подсудимого и его защитника и замена его допустимостью возможного (по усмотрению судьи) исследования только ограниченного круга обстоятельств ставит подсудимого в заведомо проигрышное положение, поскольку в таком случае он лишен гарантированного ст. 15 УПК РФ права состязаться в процессе доказывания и не может публично объясниться перед судом относительно сомнительных доказательств его вины в совершенном преступлении, под воздействием которых он вынужденно согласился с предъявленным ему обвинением;

б)      игнорирование в алгоритме доказывания непосредственного публичного исследования судом обстоятельств, подлежащих обязательному установлению в соответствии с п. 1, 2, 4, 5, 7 и 8 ч. 1 ст. 73 УПК РФ, не соответствует закрепленному в ст. 17 УПК РФ принципу свободы оценки доказательств, ибо судья, прокурор в рамках особого производства, предусмотренного гл. 40 УПК РФ, оценивают имеющиеся в уголовном деле доказательства не в полной их совокупности[3];

в)      причина «черных дыр» приговора, постановленного в особом порядке без исследования судом всей совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, кроется, во-первых, в «непрозрачности» позиции и выводов суда, являющейся следствием отсутствия анализа доказательств и их оценки судьей в указанном акте правосудия (ст. 316 ч. 8 УПК РФ); во-вторых, лишение осужденного права на апелляционное обжалование в связи с несоответствием выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела, установленным судом первой инстанции, противоречит принципиальным процессуальным гарантиям защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод, закрепленным в ст. 6 и 19 УПК РФ.

В-третьих, для оптимизации норм УПК РФ, теории и практики, связанных с уголовным процессом, осуществляемым в особом порядке принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением, законодателю было бы целесообразно, прежде всего, «состыковать» перечисленные и иные нормы действующего УПК РФ таким образом, чтобы они не противоречили друг другу и были в состоянии надлежащим образом обеспечить в механизме судопроизводства реализацию основных прав, свобод и законных интересов человека и гражданина, гарантированных Конституцией Российской Федерации и отраслевым уголовно-процессуальным правом.

Однако задача эта не такая простая, как может показаться на первый взгляд. Подтверждение тому — наличие в юридической науке различных взглядов и точек зрения, являющихся дискуссионными и служащих почвой для полемики по поводу тех или иных предложений по вопросам модернизации законодательства и практики уголовного судопроизводства, в том числе касающихся норм гл. 40 УПК РФ.

Например, А.Г Смолин, рассматривая российский особый порядок судебного разбирательства в сравнении с «договором-сделкой о признании уголовного иска обвиняемым», характерным в разных вариациях для Англии, США, Германии, Франции и некоторых других зарубежных стран англо-саксонской и романо-германской правовых семей, полагает, что для совершенствования отечественного законодательства и судебной практики необходимо:

• признание существования в уголовном процессе принципа диспозитивности;
• отказ от принципа законности и от постановки задачи обеспечения неотвратимости ответственности за совершенное преступление, замена их началом (принципом) целесообразности;
• нежелание установления объективной истины, полная ее замена «судебной истиной»;
• введение возможности заключения сделки о признании вины при выдвижении обвинения в совершении преступления любой тяжести;
• лишение суда возможности входить в рассмотрение вопроса о том, насколько обосновано обвинение, подтверждаются ли доказательствами объем и квалификация преступления.

При этом входить в проверку основательности сделки, как и правомерности намерений сторон, суд по своей инициативе не должен[4].

Мы не можем согласиться с такими вариантами оптимизации УПК РФ, поскольку считаем, что предполагаемые названными авторами изменения в случае их внесения в отраслевое законодательство кардинально изменят идеологию национального уголовного судопроизводства России не в лучшую сторону и будут действовать вопреки традиционно сложившимся и устоявшимся принципиальным правилам судопроизводства, благодаря соблюдению которых сегодня обеспечиваются и защищаются основные права и свободы человека и гражданина, законные интересы общества и государства, гарантированные Конституцией РФ и отраслевым процессуальным правом.

Вместе с тем мы полностью солидарны с Т.В. Трубниковой, предлагающей внести в УПК РФ такие нормы, которые позволили бы:

«1) отказаться от ограничения возможности обжалования приговора, вынесенного в особом порядке по мотиву его несоответствия обстоятельствам дела, поскольку такое ограничение может быть допущено, если рассматривать его как последствие заключения «сделки» между обвинением и защитой, условия которой одобрены судом, и представляет собой ограничение права лица на доступ его к правосудию;

• появление у судьи права допросить подсудимого для того, чтобы удостовериться в соответствии такого признания предъявленному обвинению;
• установление более четкой регламентации порядка исследования судьей вопроса об обоснованности обвинения, поскольку суще­ствующий в данное время порядок подталки­вает судью к изучению материалов уголовного дела, формированию вывода о подтверждении ими обвинения еще на этапе принятия им ре­шения о назначении судебного заседания. Это может привести к необъективности судьи при рассмотрении уголовного дела в обычном по­рядке (например, если подсудимый не подтвер­ждает свое ходатайство о принятии судебного решения в общем порядке). Как вариант воз­можно предусмотреть передачу такого уголов­ного дела на рассмотрение другому судье этого же суда (для обеспечения права на справедли­вое рассмотрение дела беспристрастным су­дом)»[5].

Разделяя мнение Е.В. Саюшкиной, мы счи­таем, что в ч. 4 ст. 316 УПК РФ речь должна идти не об «опросе подсудимого» и «иссле­довании обстоятельств» судом, а о допросе подсудимого, как это предусмотрено в ст. 275 УПК РФ, и исследовании судом имеющихся в уголовном деле доказательств соответствен­но, поскольку «опрос», «исследование обстоя­тельств»[6] не входят в перечень следствен­ных действий, регламентированных нормами гл. 24-27 УПК РФ, и не могут рассматриваться в качестве судебно-следственных действий.

Завершая изложение материала исследо­вания, мы хотели бы еще раз акцентировать внимание на том, что особый порядок приня­тия судебного решения при согласии обвиняе­мого с предъявленным ему обвинением проч­но вошел в практику российского уголовного процесса, пользуется большой востребованно­стью у обвиняемых/подсудимых, способству­ет упрощению доказывания и судебного раз­решения уголовных дел, тем самым экономя силы и средства правоохранительных органов государства и других участников уголовного судопроизводства. Вместе с тем данная форма рассмотрения уголовных дел в суде имеет ряд институциональных проблем, некоторые из ко­торых мы затронули в настоящей публикации, а потому нуждается в совершенствовании в разумных пределах, не противоречащих кон­ституционным и отраслевым принципам уго­ловного процесса.

 

2.2. Судебная практика признания вины обвиняемым

 

В юридической литературе как само понятие обвиняемого в уголовном су­допроизводстве, так и показания обвиняемого, как доказательство (в особенно­сти признание им своей вины), традиционно привлекают внимание исследовате­лей. Отношение к признанию вины менялось на протяжении истории уго­ловно-процессуального законодательства: от придания ему статуса совершен­ного доказательства, до предложений об исключении возможности использовать его в доказывании. И если А.Д. Рахунов еще более 40 лет назад полагал, что «ца­рица доказательств» низвергнута с трона, сознание обвиняемого рассматрива­ется как рядовое доказательство, требующее проверки»[7], то И.В. Смолькова по этому поводу метко пишет, что «получение признательных показаний от обвиняемого — заветная мечта практически каждого следователя и дознавателя», а «царица доказательств» постоянно возвращается на трон и используется как средство борьбы с инакомыслием»[8].

Следует согласиться с тем, что признание обвиняемым своей вины «лю­бимо практическими работниками правоохранительных органов, поскольку су­щественно сокращает усилия по раскрытию и расследованию преступлений», «значительно облегчает процесс доказывания и установления обстоятель­ств, подлежащих доказыванию»[9], «изменяет характер и направленность следственных действий, что позволяет сэкономить материальные затраты и со­кратить сроки предварительного расследования[10].

В вопросе подхода к оценке признания обвиняемого чреваты последстви­ями, как игнорирование его значения, так и придание ему значения ключевого в доказывании. Как одно из доказательств, признание вины может содержать ин­формацию, не просто имеющую существенное значение для дела, но и отражать уникальные сведения, которыми обладает только данный участник уголовно- правового конфликта. Игнорируя признание вины обвиняемого, субъекты дока­зывания рискуют утратить возможность получить при его проверке новые дока­зательства, а придание сверхзначения данному доказательству способно нивели­ровать ценность других доказательств. И то, и другое, в конечном итоге не ис­ключает опасности принять ошибочное решение по делу, и, по большому счету, является проявлением обвинительного уклона правоприменителей. В связи с чем, требуются процессуальные гарантии, обеспечивающие нивелирование данной про­фессиональной деформации.

Отдельные авторы призывают рассматривать признание вины в качестве рядового доказательства, которое должно быть подвергнуто комплексной оценке в совокупности с другими доказательствами и обстоятельствами дела. О.А. Г лобенко, разделяя указанную позицию, отмечает, что «специфика, связанная с субъектом, дающим показания, не предопределяет особого статуса показаний, но компенсируется правилами оценки этого вида доказательств и функциями, выполняемыми этим видом доказательств»[11].

Действительно, к признанию вины, как к одному из доказательств, всегда прослеживается особое отношение. Обусловлено это, во-первых, исходя из по­ложений ст. ст. 17, 75, 77, 88 УПК РФ о правилах оценки доказательств, в том числе, и показаний обвиняемого. Во-вторых, не редкость, когда признание вины выступает единственным доказательством, на основе которого устанавливается субъективная сторона преступления, поскольку не всегда умысел возможно установить из каких-либо действий, выраженных вовне. В-третьих, нельзя не учитывать, что при оценке признания вины обвиняемым главенствующим явля­ется заинтересованность данного участника уголовного судопроизводства в наиболее благоприятном для него исходе дела. Отсюда, и сомнения, как в прав­дивости этих показаний, так и в их полноте.

Например, в приговоре в отношении А.В.В., оценивая показания подсуди­мого, данные в судебном заседании, суд указал, что эти показания «во внимание не принимает и расценивает как допустимый способ защиты, с целью избежать ответственности за содеянное»^[12]. Еще более категорична оценка в приговоре в от­ношении показаний другого подсудимого: «суд считает, что Н.А.Г. давал правди­вые показания на предварительном следствии, поскольку они полностью согласу­ются с другими собранными по делу доказательствами. Изменив показания су­дебном заседании, Н.А.Г., по мнению суда, пытается ввести суд в заблуждение и избежать заслуженного наказания за совершенное преступление»^[13]. При оценке показаний подсудимого Н.Р.Н., указано, что суд «принимает их как допустимое доказательство по делу, так как показания содержат детальные подробности, из­вестные только участвовавшему в совершении преступления лицу, показания подтверждаются всей совокупностью исследованных судом доказательств, не про­тиворечат им, поэтому суд признает их достоверными и соответствующими дей- ствительности»^[14].

Кроме доказательственного значения, которое традиционно было предметом исследования в уголовно-процессуальном праве, признание обвиняемым своей вины имеет и правовое значение, заключающееся в его взаимосвязи с возможно­стью принятия отдельных процессуальных решений: о прекращении уголовного дела при примирении обвиняемого с потерпевшим (ст. 25 УПК РФ); о прекращении уголовного дела при назначении судебного штрафа (ст. 25.1 УПК РФ); о прекраще­нии уголовного преследования при деятельном раскаянии (ст. 28 УПК РФ); при производстве дознания в сокращенной форме (гл. 32.1 УПК РФ); при особом по­рядке принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением (гл. 40 УПК РФ); при особом порядке принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве (гл. 40.1 УПК РФ). В указанном аспекте признание вины снова в центре внимания ученых.

Для принятия данных правовых решений требуется соответствующая пози­ция обвиняемого: признание им своей вины или согласие с предъявленным обви­нением. Особый интерес представляет изучение влияния признания вины на при­менение упрощенных производств. Согласно сведениям Судебного департамента при Верховном Суде РФ из 681 789 осужденных в 2018 году, 481 316 лиц осуждено при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением, 3610 лиц — при за­ключении досудебного соглашения о сотрудничестве, что в сумме составляет более 71 % от числа всех осужденных^[15].

С появлением дифференцированных производств, число дел, расследован­ных и рассмотренных в ускоренном порядке, возрастало ежегодно, заслуженно вызывая критику. В этой связи О.В. Качалова обоснованно подчеркивает, что уси­лиями законодателя и правоприменителя ускоренный порядок рассмотрения уго­ловных дел стал доминировать и, по сути, стал вполне ординарным с точки зрения его широчайшего распространения. По ее мнению, дознание в сокращенной форме является неэффективным, тогда как задачи рационализации уголовного су­допроизводства настоятельно требуют формирования новой модели ускоренного досудебного производства, применяемой при расследовании преступлений, не представляющих большой общественной опасности, совершенных в условиях очевидности и не представляющих сложности в расследовании. В числе необходи­мых признаков такой новой модели О.В. Качалова предлагает рассматривать воз­можность упрощенной формы вне позиции участников уголовно-правового кон­фликта и признания лица, совершившего преступление[16].

Солидаризируясь с данным предложением, следует дополнить, что такая модель будет выступать и превентивным средством незаконных методов веде­ния расследования, ориентированных на получение признания обвиняемого, как имеющего важное правовое значение при выборе формы судопроизводства, и упрощающего доказывание.

Складывающаяся практика сокращенных процедур перестала устраивать, как научное сообщество, поскольку «упрощение процессуальной формы приоб­ретает массовый характер, что не может не вызывать вполне обоснованных опа­сений»[17], так и правоприменителей. Верховным Судом РФ внесен законо­проект об ограничении дел, которые возможно рассматривать по ускоренной про­цедуре, категориями дел небольшой и средней тяжести^[18], а в Постановлении Пле­нума Верховного Суда РФ от 25.06.2019 г. № 19 впервые закреплено, что по уго­ловным делам, рассмотренным в особом порядке судебного разбирательства (гл. 40, 40.1 УПК РФ), наряду с доводами жалобы, представления проверке подле­жит соблюдение судом требований ч. 7 ст. 316 УПК РФ (п. 18)^[19].

На очередном расширенном заседании коллегии Генеральной прокура­туры РФ, посвященной итогам 2018 г., Генеральный прокурор РФ Ю.Я. Чайка подчеркнул, что «удельный вес дел, рассматриваемых в особом порядке, должен быть значительно снижен». С его точки зрения, сохранение существующего по­ложения дел грозит «утратой накопленного десятилетиями уникального опыта интеллектуального состязания сторон обвинения и защиты, значительным сни­жением профессионализма работников», и главное, — ошибками при решении су­деб граждан. В связи с чем, прокурорам рекомендовано при малейшем сомнении в доказанности вины обвиняемого, подсудимого, правильности восприятия им обвинения и его последствий, требовать рассмотрения дела в обычном порядке. В указанном аспекте Ю.Я. Чайкой названа принципиальной позиция, суще­ственно отличающаяся от общероссийской, проявленная наряду с таким подхо­дом при рассмотрении уголовных дел в упрощенном порядке в Алтайском крае, где за последние пять лет сократилось их количество с 83 до 48%, а по делам военных следователей и дознавателей этот показатель меньше 8%^[20]. И если ука­занный законопроект Верховного Суда РФ еще проходит процедуру рассмотре­ния, то позиция Генерального Прокурора России уже воплощается на практике. Государственные обвинители стали чаще возражать по ходатайствам обвиняе­мых о применении сокращенных процедур.

О положительном опыте работы прокуратуры Алтайского края отражено в статье заместителя прокурора Алтайского края С. Голикова, опубликованной в журнале «Законность»[21]. В частности, в числе средств исправления сло­жившегося положения «засилья» особого порядка, отмечается, что прокуроры, направляющие уголовные дела в суд, свое мнение об отсутствии (наличии) препят­ствий для поддержания соответствующего ходатайства обвиняемого стали выра­жать в письменной форме при утверждении обвинительного заключения (акта).

Следует согласиться, что такая возможность не предусмотрена, но и не за­прещена в уголовно-процессуальном законе. Применение такого средства, могло бы стать эффективным в целях сокращения общего срока рассмотрения уголов­ного дела, если бы не одно «но»: при наличии возражения прокурора, навряд ли, государственный обвинитель согласится на ускоренную процедуру рассмотре­ния дела. Однако, судья при назначении уголовного дела к рассмотрению в су­дебном заседании, принимая такое решение единолично, вне предварительного слушания, не имеет оснований отказать в ходатайстве обвиняемого, адресован­ном суду, о рассмотрении уголовного в особом порядке, предусмотренном гла­вой 40 УПК РФ, и сразу назначить судебное разбирательство в общем порядке. Данная позиция основывается на том, что в силу ст. 314 УПК РФ в числе условий применения особого порядка судебного разбирательства упоминается согласие государственного обвинителя, а не прокурора, утверждающего итоговый доку­мент органов расследования. Отсюда следует, что даже наличие возражения про­курора, при направлении дела в суд, не препятствует назначению уголовного дела к рассмотрению дела в особом порядке. При наличии возражений государ­ственного обвинителя в назначенную судом дату судебное разбирательство бу­дет отложено, в связи с прекращением особого порядка судебного разбиратель­ства в силу ч. 6 ст. 316 УПК РФ. Соответственно, следующее судебное заседание, по сути, первое, обусловленное назначением рассмотрения уголовного дела в об­щем порядке, состоится в срок, не ранее чем через пять суток на основании ч. 4 ст. 231 УПК РФ. Таким образом, будет увеличиваться общий срок производства по делу. Возможно, чтобы избежать подобной ситуации, законодателю надлежит внести соответствующие изменения в уголовно-процессуальный закон, преду­сматривающие, с одной стороны, обязательное разъяснение в досудебном про­изводстве участникам уголовного судопроизводства сущности особого порядка и право выразить свое отношение к нему, включая сторону обвинения, с другой — процедуру выяснения отношения к такому порядку рассмотрения дела всех, чье мнение учитывается судом при принятии решения по ходатайству обвиняемого.

Анализируя сформулированные С. Голиковым семь оснований, исключаю­щих, по его мнению, возможность рассмотрения дела в особом порядке, следует согласиться с некоторыми из них. В частности, заслуживают поддержки следую­щие три основания: 1) наличие сомнений в правильности квалификации действий обвиняемого, изменение которой невозможно без исследования доказательств;

• наличие сведений о психических расстройствах и заболеваниях обвиняемого;
• существенные противоречия между собранными по делу доказательствами, оценка которым может быть дана судом только по результатам судебного след­ствия.

Вместе с тем, не совсем бесспорными, являются следующие, приведенные автором основания, препятствующие, по его мнению, рассмотрению дела по сокра­щенной процедуре:

• обвиняемый на любой стадии производства по делу выразил несогласие с предъявленным обвинением (не признавал вину в совершении преступления, при­знавал ее частично, оспаривал фактические обстоятельства содеянного). Возражая приведенной позиции, следует обратить внимание на то, что показания обвиняе­мого являются одним из средств защиты лица от предъявленного ему обвинения, отказ от которого может привести к нарушению законных интересов обвиняемого. Тогда как, исходя из логики автора, даже если на первоначальном этапе производ­ства по делу были даны показания, отличные в любой части и в любом объеме от фабулы окончательного обвинения, то у обвиняемого нет смысла менять свое от­ношение к обвинению, и вообще давать показания: льготные преференции, обу­словленные сокращенными процедурами, к нему будут не применимы. Между тем, не секрет, что обвинение не единожды может корректироваться в ходе всего про­изводства по делу, в том числе и в судебном заседании с учетом полномочий госу­дарственного обвинителя при реализации функции уголовного преследования на основании ч. 7 ст. 246 УПК РФ, и, соответственно, при предъявлении обвинения всегда выясняется отношение к нему обвиняемого. Представляется, что не имеется препятствий к рассмотрению уголовного дела в особом порядке, если подсудимый ранее занимал иное отношение к обвинению. Само рассмотрение ходатайства пред­полагает оглашение сути обвинения, и выяснение отношения к нему подсудимого. С учетом этого, суд и принимает решение о возможности ускоренного производ­ства при согласии подсудимого с обвинением, на основании понимания им сущно­сти обвинения и т.д. Как точно отмечает С.А. Новиков, обвиняемый в даче показа­ний заинтересован, так как получает возможность оспаривать законность и обосно­ванность обвинения, приводить оправдывающие или смягчающие его ответствен­ность доказательства, то есть реализовывать свое право на защиту[22].
• Обвиняемый признал вину в совершении преступления, но отказался от дачи показаний на основании ст. 51 Конституции РФ. По мнению С. Голикова, в этом случае необходимо устанавливать, какие конкретные обстоятельства содеян­ного он признает, что предполагает исследование доказательств в общем порядке судебного разбирательства. Возникает закономерный вопрос: а если и в общем по­рядке судебного разбирательства подсудимый откажется от дачи показаний, как выяснять, какие обстоятельства он признает? Представляется, что процедура рас­смотрения ходатайства не исключает, а прямо обязывает выяснить отношение к об­винению и в зависимости от этого суд и решает: возможно ли рассматривать уго­ловное дело в сокращенном порядке или прекращает его, и назначает рассмотрение дела в общем порядке с исследованием доказательств.

По смыслу закона, рассмотрение уголовного дела в особом порядке воз­можно только при полном признании обвиняемым своей вины и И.В. Смолькова правомерно рассматривает его, как обязательную составляющую, и обоснованно предлагает закрепить данное условие в УПК РФ, в целях прекращения дискуссии о соотношении понятий «согласие с предъявленным обвинением» и «признание вины».

• Мнение потерпевшего о возможности рассмотрения дела в особом по­рядке не соответствует его позиции в ходе расследования либо есть сведения об отклонениях в его психическом здоровье, что может свидетельствовать о недобровольности выраженного им согласия. В этом случае речь уже идет о бессмыслен­ности принятия обвиняемым мер, направленных на заглаживание причиненного вреда, под влиянием чего потерпевший, ранее возражавший особому порядку, со­гласился с сокращенными процедурами. Представляется, что такое условие не со­ответствует законным интересам, как потерпевшего, так и подсудимого. Что каса­ется условий, обусловленных состоянием психического здоровья потерпевшего, тогда возникает вопрос, каким процессуальными средствами это выяснить: если есть сомнения в психическом статусе потерпевшего, тогда речь идет уже не только о добровольности его согласия на особый порядок, но и об оценке показаний по­терпевшего при производстве по уголовному делу. Думается, что если такие осно­вания и будут иметься в досудебном производстве, то органы, осуществляющие производство по делу, их будут тщательно скрывать, чтобы не назначать судебную экспертизу на основании ч. 4 ст. 196 УПК РФ, увеличивающую сроки производства по делу. Соответственно, эти вопросы предлагается, видимо, переложить на суд. Отсюда, возможно предложить следующий алгоритм: если эти основания имеются, то это должно служить основанием для возвращения уголовного дела прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ, так как такие обстоятельства свидетельствуют о суще­ственном нарушении прав потерпевшего, допущенных в досудебном производстве. То есть, эти обстоятельства нивелируют процессуальное значение обвинительного заключения (акта), составленного по итогам досудебного производства, проведен­ного с существенным нарушением прав его участников.
• Есть обстоятельства, которые могут повлечь прекращение уголовного дела в соответствии с ч. 2 ст. 75 УК РФ (в целях проверки оснований для освобождения лица от уголовной ответственности). В п. 12 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 05.12.2006г. № 60 (ред. от 22.12.2015)^[23]отражено, что в главе 40 УПК РФ не содержится норм, запрещающих принимать по делу, рассматриваемому в особом порядке, иные, кроме обвинительного приговора, судебные решения, в частности, содеянное обвиняемым может быть переквалифицировано, а само уго­ловное дело прекращено (например, в связи с истечением сроков давности, измене­нием уголовного закона, примирением с потерпевшим, амнистией, отказом госу­дарственного обвинителя от обвинения) и т.д., если для этого не требуется иссле­дования собранных по делу доказательств и фактические обстоятельства при этом не изменяются. С учетом данной позиции Верховного суда РФ проверка указан­ного С. Голиковым основания возможна и без прекращения особого порядка су­дебного разбирательства.

Анализ актуальной судебной практики рассмотрения уголовных дел, по которым обвиняемым было заявлено ходатайство о рассмотрении уголовного дела в особом порядке, позволяет выделить весьма противоречивые и спорные тенденции. Например, защита сам факт заявления ходатайства предлагает учи­тывать в качестве смягчающего наказание обстоятельства, вне зависимости от того, было ли дело рассмотрено в особом порядке.

Так, в защиту осужденного Н., адвокат указал, что его подзащитный раска­ялся в содеянном, признавал вину и просил рассмотреть дело в особом порядке, что необходимо учитывать в качестве смягчающих наказание обстоятельств. Отказы­вая в удовлетворении доводов жалобы, Краснодарский краевой суд указал, что суд первой инстанции обоснованно не усмотрел обстоятельств, смягчающих наказа­ние, а «указанные адвокатом в апелляционной жалобе обстоятельства, которые она предлагает признать как смягчающие, прямо в ст. 61 УК РФ не указаны, и суд был вправе не признавать их в качестве таковых. При этом признание вины и рассмот­рение дела в особом порядке учтены судом при назначении наказания, так его раз­мер соответствует положениям ч. 5 ст. 62 УК РФ»^[24].

Данное решение представляется довольно противоречивым, поскольку дело было рассмотрено в общем порядке, а суд рассматривает наказание с пози­ции норм права, применяемых в особом порядке. Вместе с тем такие примеры не единичны. К примеру, Краснодарский краевой суд согласился с выводом суда первой инстанции о применении при назначении наказания Е.А.М. положений ч. 5 ст. 62 УК РФ, поскольку подсудимым было заявлено ходатайство о применении особого порядка судебного разбирательства, с которым согласились участники процесса, и прекращение особого порядка произошло по инициативе суда^[25].

Напротив, при рассмотрении уголовного дела в отношении Р., указываю­щего, что особый порядок был прекращен по инициативе государственного обви­нителя, Ульяновский областной суд указал, что это не влечет смягчение наказания^[26]. Аналогично, с учетом того, уголовное дело было в отношении Ф. было рас­смотрено в общем порядке, а суд первой инстанции учел требования ч. 5 ст. 62 УК РФ, применяемые при рассмотрении уголовного дела в особом порядке, по доводам апелляционной жалобы потерпевшего в связи с несправедливостью назначенного наказания был изменен приговор. Иркутский областной суд в апелляционном по­становлении подчеркнул: «закон не содержит каких-либо исключений, в том числе, такого, на которое сослался суд при назначении Ф. наказания с учётом положенийч.5 ст. 62 УК РФ, как наличие ходатайства осуждённого о рассмотрении дела в особом порядке при ознакомлении с материалами дела»^[27].

Приведенная судебная практика свидетельствует, что признание вины по разному оценивается судами при учете в качестве обстоятельства, смягчающего назначение наказания, и при рассмотрении уголовного дела в общем порядке, в связи с прекращением особого порядка вне инициативы самого обвиняемого. Такие противоположные подходы нарушают принцип равенства всех перед судом, что ак­туализирует внесение изменений в уголовно-процессуальный закон с подробным регламентированием этих норм права, а в качестве оперативной превентивной меры — уместно разъяснение Верховного Суда РФ.

Следует разделить точку зрения авторов, подчеркивающих, что «признание своей вины в сформулированном обвинении и содействие в раскрытии и рассле­довании преступлений, безусловно, должно поощряться со стороны государства, тем более, что подчас позволяет раскрывать сложные преступные схемы»[28]. Рассматривая доказательственное и правовое значение признания обвиняемым своей вины, обращает на себя внимание полярность позиций правоприменителей в сложившихся условиях, демонстрирующая взаимоисключающие подходы, что требует не только продолжение научного поиска в решении обозначенных про­блем, но и соответствующего реагирования законодателя.

 

2.3. Судебная практика по уголовным делам, по которым с обвиняемым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве

 

Несмотря на то, что с момента появления в российском законодатель­стве института досудебного соглашения о сотрудничестве прошло почти 7 лет, он не получил широкого распространения на практике.

Во многом незначительные объемы применения института обуслов­лены несовершенством норм, его регулирующих. Так, согласно части 1 ст. 317.7 УПК РФ судебное разбирательство по делу при наличии согла­шения о сотрудничестве проводится в порядке, предусмотренном ста­тьей 316, с особенностями, установленными статьей 317.7. При этом за­конодатель четко не определил, какие из норм статьи 316 подлежат при­менению в особом порядке, закрепленном статьей 317.7, а какие — нет. По этой же причине практика рассмотрения уголовных дел судами в по­рядке, предусмотренном статьей 317.7 УПК РФ, не отличается последо­вательностью и единообразием. Выборочное изучение уголовных дел, рассмотренных Самарским областным судом и районными судами г. Са­мары, за 2011-2016 г., позволило выявить следующие недостатки в приме­нении норм статьи 317.7 УПК РФ.

Суды в стадии подготовки дела к судебному заседанию выносят необ­основанные решения о возвращении прокурору дела в отношении лица, заключившего соглашение о сотрудничестве, для его выделения из ос­новного дела или для соединения с ним. Первая практика расследования и рассмотрения дел с досудебным соглашением в г. Самаре показывает, что позиция прокуратуры такова, что выделение дела в отдельное произ­водство в отношении сотрудничающего со следствием лица нецелесооб­разно и необязательно. Вместе с тем суды всегда принимали решение о возвращении дела прокурору в порядке статьи 237 УПК РФ, мотивируя этом тем, что поскольку обвиняемый выполнил соглашение, имелись основания для выделения дела в отношении него в отдельное производ­ство. В то же время сами суды нередко выступали инициатором соедине­ния выделенного дела в отношении лица, выполнившего соглашение, с основным делом в отношении соучастников, и не всегда обоснованно. Представляется, что постановление суда о соединении уголовных дел может нарушать права обвиняемых, выполнивших соглашение, на осо­бый порядок судебного разбирательства, поскольку формально условия для назначения судебного заседания в таком порядке, как правило, име­ются.

Суды не всегда проверяют в судебном заседании наличие всех усло­вий, необходимых для рассмотрения уголовного дела в особом порядке, предусмотренном статьей 317.7 УПК РФ. Поскольку в такой процедуре должен соблюдаться ряд условий, предусмотренных для процедуры, уре­гулированной статьей 316, необходимо разобраться, что это за условия. Очевидно, что для применения особого порядка судебного разбиратель­ства, закрепленного главой 40.1 УПК РФ, не является обязательным со­гласие потерпевшего на ее применение^[29]. Вместе с тем позиция судов Са­марской области такова, что ими принимаются меры к вызову потерпев­шего до начала судебного заседания с целью получения от него письмен­ного заявления о том, что он не возражает против рассмотрения уголов­ного дела в особом порядке. Очевидно, что суды делают это, опасаясь, что потерпевший не явится в судебное заседание и будет ходатайствовать о рассмотрении дела в его отсутствие. Представляется, что в особом по­рядке судебного разбирательства, предусмотренном главой 40.1 УПК РФ, достаточно уведомить потерпевшего о дате, времени и месте судебного заседания; обеспечить ему возможность высказать в судебном заседании свое мнение по всем вопросам, возникающим в судебном заседании, включая вопрос о рассмотрении дела в особом порядке. Однако возраже­ние потерпевшего против особого порядка проведения судебного засе­дания в отношении подсудимого, с которым заключено соглашение, для суда необязательно. Позиция явившегося в судебное заседание потерпев­шего относительно особого порядка при этом должна быть отражена в протоколе судебного заседания и приговоре, что делается не всегда.

Возможность рассмотрения дела в особом порядке судебного разби­рательства, предусмотренном статьей 317.7 УПК РФ, не зависит и от мак­симального размера наказания за совершенное преступление. Однако в некоторых приговорах суды указывают, что наказание за преступление, в совершении которого обвиняется подсудимый, не превышает 10 лет лишения свободы^[30].

Остальные условия, предусмотренные для особого порядка судебно­го разбирательства статьей 316 УПК РФ, должны проверяться и в судеб­ном заседании, проводимом по правилам статьи 371.7 Кодекса. К этим условиям относятся: согласие обвиняемого с предъявленным обвинени­ем; заявление им ходатайства о рассмотрении уголовного дела в особом порядке в присутствии защитника и после консультации с ним; заявле­ние ходатайства при ознакомлении с материалами дела или на предвари­тельном слушании; осознание обвиняемым характера и последствий за­явленного им ходатайства; согласие государственного обвинителя на рас­смотрение дела в особом порядке; отсутствие оснований для прекрагцения дела; обоснованность обвинения и его подтверждение доказатель­ствами, собранными по делу.

Вместе с тем в 19 из 36 изученных дел с досудебным соглашением хо­датайство обвиняемого о рассмотрении дела в особом порядке отсутство­вало, и суды не признавали его наличие обязательным для применения процедуры, предусмотренной статьей 317.7 УПК РФ. При этом суды ис­ходили из того, что необходимым условием рассмотрения дела в особом порядке является мнение прокурора, выраженное по этому вопросу в представлении, предусмотренном статьей 317.5 Кодекса. Так, по делу X., об­виняемого в совершении преступлений, предусмотренных частью 1 ст. 186 УК РФ (10 эпизодов), частью 3 ст. 30, частью 1 ст. 186 УК РФ, X. и его защитник поддержали представление прокурора об особом порядке су­дебного разбирательства. Самим X. ходатайство о рассмотрении дела в таком порядке не заявлялось^[31]. По делу Б., обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных пунктом «а» ч. 3 ст. 126, частью 4 ст. 159, пунктом «а» ч. 3 ст. 126, частью 3 ст. 30 — частью 4 ст. 159, пунктами «а», «в», «ж», «з»ч. 2 ст. 105 УК РФ^[32], судьей Самарского областного суда с пред­варительного слушания дело возвращено прокурору в порядке ста­тьи 237 УПК РФ. В постановлении суда указано, что прокурор «вынес представление о соблюдении обвиняемым условий и выполнении обя­зательств, предусмотренных соглашением, но не вынес представление об особом порядке судебного разбирательства в нарушение статьи 317.5 УПК РФ, хотя наличие такого представления в соответствии с частью 1 ст. 317.6 УПК РФ является обязательным условием для рассмотрения дела в осо­бом порядке». Судья был прав только в одном: порядок проведения су­дебного разбирательства влияет на права подсудимого, а потому приме­нение особой процедуры может быть возможно только по ходатайству обвиняемого. При этом мы исходим из следующего. Смягчение наказа­ния обусловлено выполнением обвиняемым досудебного соглашения, которое подтверждается представлением прокурора, но применение осо­бого порядка судебного разбирательства обусловлено отказом от полно­ценного исследования доказательств, который может быть инициирован только самим обвиняемым^[33].

Следует отметить, что по 11 делам имелось письменное ходатайство обвиняемого о рассмотрении дела в особом порядке, датированное днем судебного заседания. При этом в протоколах судебных заседаний и при­говорах по этим делам указано, что «обвиняемый в судебном заседании ходатайствовал о рассмотрении дела в особом порядке в соответствии с главой 40.1 УПК РФ». Вместе с тем заявление такого ходатайства по ана­логии с ходатайством о рассмотрении дела в особом порядке, предусмот­ренном главой 40 УПК РФ, как это следует из постановления Пленума Верховного Суда РФ от 5 декабря 2006 г. № 60^[34], возможно только до на­значения судебного заседания. Лишь по 10 делам ходатайство о рассмот­рении дела в особом порядке заявлялось при ознакомлении с материала­ми дела по окончании предварительного следствия. При этом в протоко­лах судебных заседаний и приговорах по этим делам содержалась пра­вильная формулировка о том, что подсудимый в судебном заседании под­держал ранее заявленное им ходатайство.

В 7 приговорах не было указано на согласие государственного обвини­теля на рассмотрения дела и постановление приговора в особом порядке.

Вторая группа условий связана уже со спецификой особого порядка судебного разбирательства, обусловленной заключением досудебного соглашения о сотрудничестве с обвиняемым. Эти условия закреплены статьями 317.4-317.6 УПК РФ. Анализ практики показал, что суды обра­щаются к проверке такого условия особого порядка, как подтверждение государственным обвинителем выполнения обвиняемым в полном объе­ме обязательств, взятых по соглашению, в том числе признания им своей вины в совершении преступления, всегда. Вместе с тем приобщение к материалам дела указанных в части 2 ст. 317.4 документов — ходатайства подозреваемого/обвиняемого о заключении соглашения, постановления следователя о возбуждении перед прокурором ходатайства о заключении соглашения, постановления прокурора об удовлетворении ходатайства подозреваемого/обвиняемого о заключении соглашения, досудебного соглашение о сотрудничестве, представления прокурора о выполнении обвиняемым условий и соблюдении обязательств, предусмотренных со­глашением, расписки о вручении копии представления прокурора обви­няемому и его защитнику — проверялось лишь по 11 из 36 делам. В при­говорах по 14 из 36 изученных уголовных дел не указывалось на наличие такого условия особого порядка, предусмотренного статьей 317.7 УПК РФ, как заявление ходатайства о заключении досудебного соглашения добровольно, в присутствии защитника и после консультации с ним; в 5 — на наличие подписи защитника в ходатайстве обвиняемого о заключе­нии соглашения о сотрудничестве, в остальных — лишь констатировалось, что «содержание досудебного соглашения о сотрудничестве и порядок его заключения соответствуют требованиям закона» и что «условия поста­новления приговора без проведения судебного разбирательства в связи с заключением с обвиняемым досудебного соглашения о сотрудничестве соблюдены в полном объеме». В то же время анализ самих соглашений показывает, что в них не всегда указываются фактические обстоятель­ства содеянного (3 соглашения), квалификация содеянного (4 соглаше­ний), нормы закона, которые могут быть применены судом при условии выполнения обвиняемым обязательств, взятых по соглашению, в полном объеме (10 соглашений).

В 3 случаях в приговоре не содержалось информации об отсутствии отягчающих обстоятельств, что является обязательным условием приме­нения особого порядка судебного разбирательства, предусмотренного гл. 40.1 УПК РФ.

Таким образом, суды для рассмотрения дела в процедуре, урегулиро­ванной статьей 317.7 УПК РФ, должны, во-первых, проверить соблюде­ние порядка заключения и исполнения досудебного соглашения и, во- вторых, наличие условий для рассмотрения дела в особом порядке судеб­ного разбирательства.

Далее, судами не всегда выполняется требование части 4 ст. 317.7 УПК РФ. Лишь по 10 делам в судебном заседании исследовались характер, зна­чение и пределы сотрудничества обвиняемого со следствием; по 4 — го­сударственный обвинитель ходатайствовал о приобщении к материалам дела приговоров, подтверждающих факты возбуждения благодаря сотруд­ничеству обвиняемого со следствием новых уголовных дел в отношении соучастников. Чаще всего судами игнорируется вопрос о степени угро­зы, которой подвергал себя обвиняемый, сотрудничающий со следстви­ем. В большинстве случаев в приговорах лишь указывается, что государ­ственный обвинитель подтвердил содействие обвиняемого следствию.

При этом исследование обстоятельств, указанных в части 4 ст. 317.7 УПК РФ, заменяется оглашением в судебном заседании представления прокурора о соблюдении обвиняемым условий и выполнении обяза­тельств, предусмотренных соглашением. Вместе с тем согласно пункту 16 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2012 г. № 16 для проверки обстоятельств, указанных в части 4 ст. 317.7 УПК РФ, суд может исследовать как имеющиеся в деле материалы, так и представлен­ные сторонами документы, в том числе относящиеся к другим уголов­ным делам, возбужденным в результате сотрудничества с подсудимым.

Суды не всегда правильно применяют правила назначения наказания по делу, которое было рассмотрено в порядке, предусмотренном статьей 317.7 УПК РФ. Представляется, что его особенность, помимо сокращения су­дебного следствия, связана с пределами смягчения наказания, установ­ленными частью 2 ст. 62 УК РФ. И именно правило, закрепленное в ч. 2 ст. 62 УК РФ, должно быть определяющим при назначении наказания лицу, выполнившему соглашение.

Проведенный анализ приводит нас к мысли о том, что не только зако­нодателю следует продолжить работу, направленную на совершенство­вание института досудебного соглашения о сотрудничестве, но и судьям стоит более внимательно и точно применять нормы главы 40.1 УПК РФ.

---

1   2   3