Доклад на тему «Решоринг и роботизация»

Общество, в котором большинство людей заняты в массовых профессиях, в ближайшие десятилетия может подойти к концу под влиянием новой технологической революции — автоматизации труда и искусственного интеллекта. Если этот сценарий будет реализован, развивающиеся страны останутся без единственной модели догоняющего развития — индустриализации с использованием дешевой рабочей силы. Разрыв между технологически развитыми странами и всем остальным миром станет непреодолимым.

Дешевая рабочая сила больше никому не интересна — на смену аутсорсингу идет решоринг: международные концерны возвращают производства в Европу и США. Развивающиеся страны лишаются тысяч рабочих мест, а в развитых открываются предприятия, на которых трудятся роботы. Запускаются все эти процессы уже сейчас вместе с решорингом — процессом, в ходе которого промышленное производство возвращается из бедных стран в богатые. И, как водится, Россия ко всем этим изменениям не готова.

Решоринг — процесс возвращения в страну производства, ранее перенесенного в страны с более низкими издержками производства. Развернулся в промышленно развитых странах с 2010 г.

Основными причинами решоринга являются:

• существенный рост стоимости рабочей силы и других издержек производства в развивающихся странах;
• рост применения роботов в производстве развитых стран, снижающий трудовые издержки;
• удобство территориального соседства производства, логистики и НИОКР;
• более надежная защита интеллектуальной собственности.

Обратный решорингу процесс вывода производства из развитых в развивающиеся страны называется офшорингом. Он преобладал в мировой экономике с 1960 по 2010 гг.

Для богатых стран решоринг будет означать промышленный ренессанс и дополнительное создание рабочих мест, хотя и не очень большое: основной смысл решоринга в экономии средств на оплату труда за счет интенсивной автоматизации/роботизации.

Для развивающихся стран решоринг/роботизация означает ликвидацию/не создание новых рабочих мест, причем в гораздо больших масштабах. Американская Reshoring Initiative не считает количество ликвидированных или не созданных рабочих мест в других, прежде всего развивающихся странах, на каждое рабочее место, созданное в США. Но пример той же Speedfactory Adidas показывает, что отношение может доходить до 10:1.

Решоринг, начатый еще при президенте Бараке Обаме, получил дальнейшую поддержку президента Дональда Трампа, поскольку подпитывается последними исследованиями, свидетельствующими о пагубном воздействии предшествующего офшоринга на американскую экономику и особенно обрабатывающую промышленность. Так, в составе торгового дефицита США за 2017 год в размере 566 млрд долларов более 70% приходится на продукцию обрабатывающей промышленности, а не на услуги. По расчетам Института экономической политики, с 2001 по 2015 годов торговый дефицит США с Китаем возрос с 83 млрд до 367,2 млрд долларов. За счет этого Америка потеряла 3,4 млн рабочих мест и было закрыто 59794 производственных предприятий обрабатывающей промышленности.

Политика офшоринга, проводимая в США с 2010 года, приносит ощутимые результаты. Например, в 2017 году благодаря возвращению производства американских компаний на территорию США и прямым зарубежным инвестициям в обрабатывающей промышленности Нового Света возникло дополнительно 170 тыс. рабочих мест. По сравнению с 2016 годом количество объявлений о наборе на рабочие места в обрабатывающей промышленности выросло на 52%, а по сравнению с 2010 – на 2800%!

Развернувшаяся в середине 2018 года по инициативе Трампа полноценная торговая война с Китаем и Европой вносит еще один мощный вклад в перестройку глобальных цепочек добавленной стоимости. Международный валютный фонд (МВФ) оценивает потери для роста мирового ВВП от глобальной торговой войны в 0,5% до 2020 года или 430 млрд долларов ежегодно недопроизводимого ВВП.

Глобальные мировые производители вынуждены перестраивать свои стратегии организации цепочек поставок, для того чтобы ответить на вызовы динамично меняющейся картины мирового промышленного ландшафта.

После начала торговой войны между ЕС и США, когда Новый Свет учредил 25%-ые пошлины на сталь и 10%-ые на импортируемый алюминий, а Старый Свет в ответ обложил 25%-ной ввозной пошлиной целый ряд американских товаров, включая мотоциклы, сигареты, кокосовое масло и пр., промышленные компании обоих частей Света вынуждены приступить к масштабной реорганизации поставок. В США, с одной стороны, намечается увеличение рабочих мест в стальной и алюминиевой отраслях, но, с другой стороны, сжатие бизнеса в обрабатывающих отраслях, потребляющих стальной и алюминиевый прокат – автомобиле строение, строительство, машиностроение. Только автомобильное производство в США потребляет свыше четверти всего объема рынка стали и около 40% алюминия.

В результате торговой войны производители авто-мотопродукции начинают приходить в броуновское движение. В зависимости от наиболее привлекательных рынков сбыта они переводят свои производственные подразделения ближе к конечному потребителю. Американский Harley Davidson перемещает производство своих легендарных мотоциклов из штата Миссури в Таиланд, чтобы обойти убытки в 100 млн долларов в год, возникающие из-за европейских пошлин. А шведский автомобильный концерн Volvo, наоборот, открывает производственное предприятие за 1,1 млрд долларов в расчете на 4000 рабочих мест на территории США в Южной Каролине, рассчитывая на развертывание базы закупок среди местных компаний.

Совершенно очевидно, что вызванные сугубо политическими акциями, перемещения конечных сборочных производств глобальных машиностроительных компаний повлечет за собой радикальную смену сложившейся системы поставок по всему миру, и качественные изменения в структуре цепочек добавленной стоимости.

Ситуация с возвратом промышленного производства в США более-менее удовлетворительно отслеживается НПО Reshoring Initiative, и в случае с Америкой решоринг действительно набирает обороты. По Европе статистики меньше, однако многие косвенные показатели (снижение в последние годы темпов роста мировой торговли в физобъемах по отношению к темпам роста глобального ВВП, сокращение цепочек добавленной стоимости, преждевременная деиндустриализация многих развивающихся стран, данные по отдельным компаниям) говорят о том, что определенный откат глобализационных процессов в мировой экономике стал реальностью.

Проблема замедления роста производительности труда во многом структурная, а не технологическая. Высокопроизводительные секторы, такие как промышленность, сырьевой или финансовый сектор, не нуждаются в больших объемах рабочей силы. Соответственно, занятость постепенно вытесняется из них. Но куда людям податься? В сферу услуг, лишь определенная доля которой может считаться высокопроизводительной. Увы, чаще всего это рабочие места, не требующие никакой квалификации. В списке топ-10 профессий с наибольшим прогнозируемым ростом числа рабочих мест в США на период 2016–2026 годов семь профессий с заработком ниже медианного, лидируют при этом сиделки и официанты-повара в фастфуде. Налицо также поляризация рабочих мест с вымыванием профессий со средним доходом. Все это влияет и на рост неравенства.

Роботизация делает производство в США конкурентоспособным по отношению к самому дешевому ручному труду. Стоимость ручного труда для производства одной футболки на новой роботизированной фабрике составит $0,33 за штуку.

При этом в одной из наиболее бедных стран АСЕАН, Бангладеш (около 80% экспорта — текстиль и одежда), стоимость ручного труда, по данным Institute for Global Labour and Human Rights, составляла в 2013-м около $0,22 за футболку. В США за тот же ручной труд ранее приходилось платить по $7,5 за штуку.

Производство одежды до последнего времени отставало от процессов автоматизации в автомобильной промышленности и электронике, так как ручной труд в отрасли часто требовал очень тонкой и точной моторики. Однако новые технологии с проблемой успешно справляются.

«Производство блузки с грудным карманом требует 78 отдельных операций,— отмечает СЕО Softwear Automation Паланисвами Раджан,— это сложно, но робота, способного на это, мы изготовим в течение ближайших пяти лет».

Трансформация в обувной отрасли идет еще быстрее, так как ручная моторика там примитивнее, следовательно, роботизация будет идти быстрее.

Пример решоринга — новая фабрика Adidas Speedfactory, недавно открытая в немецком Ансбахе. На роботизированном предприятии работают всего 160 человек, при этом объем выпускаемой продукции составит 500 тыс. пар обуви в год.

Если взять эту новую фабрику за бенчмарк в индустрии, сокращение занятости в ней может составить более 90% (96 тыс. рабочих будет достаточно, чтобы произвести 300 млн пар обуви в год, для которых в настоящее время Adidas использует труд около 1 млн рабочих, в основном в регионе ЮВА).

Помимо роботизации Adidas в сотрудничестве с калифорнийским стартапом Carbon будет внедрять на Speedfactory технологии 3D-печати. Текущее производство 3D-подошв сравнительно дорогое и медленное.

Сейчас печать одной подошвы занимает полтора часа, однако в планах Adidas и Carbon снижение времени печати до 20 минут уже в текущем году.

Среди преимуществ новой технологии — отсутствие эффекта масштаба, имеющегося в традиционном производстве. Так, чтобы окупиться, формы по отливке подошв из пластика должны быть использованы не менее 10 тыс. раз. Соответственно, изготовление мелких партий изделий и кастомизированной обуви было исключительно дорогим.

3D-печать позволяет обойти это ограничение и выпускать хоть по одной паре кастомизированной ортопедической обуви.

Другие производители спортивной обуви — Nike, Reebok, Under Armour и New Balance — также планируют начать производство с помощью 3D-печати.

Сейчас Adidas строит похожую фабрику в США в Атланте, что опять-таки укладывается в тренд решоринга.

Реиндустриализация и решоринг вряд ли решат эти структурные проблемы, так как возврат промышленности на Запад сопровождается роботизацией, без которой решоринг был бы бессмысленен. Впрочем, некоторый рост занятости в американской промышленности в последние годы действительно происходит. Но, скорее всего, промсектор уже никогда не будет абсорбировать столько же рабочей силы, как раньше.

Автоматизация на российском рынке труда практически незаметна — по плотности роботизации мы находимся в самом конце мирового рейтинга. Рассмотрим, какие искажения сейчас присутствуют на российском рынке труда, и может ли форсированная автоматизация их исправить:

Российский рынок труда менее диверсифицирован по сравнению с тем же американским или британским. В принципе, это отражает и менее диверсифицированную экономику в целом. Самые распространенные профессии с долей в занятости выше 1% занимают у нас около 50% всей занятости, а в США и Великобритании — 30–40%.

При этом самые массовые профессии имеют высокие шансы быть роботизированными в обозримый период времени. Например, водители (7% занятости) или продавцы (6,8%).

Конечно, можно предположить, что некоторые страны будут законодательно ограничивать роботизацию в тех или иных отраслях для сохранения рабочих мест. Плюсы такой политики очевидны — сохранение социальной стабильности в краткосрочной перспективе. Исторические прецеденты хорошо известны — в Османской империи в начале ХХ века существовала пятидесятитысячная армия переписчиков книг, так как правительство искусственно сдерживало книгопечатание, в Индии до сих пор миллионы людей работают за ручными ткацкими станками, хотя эта технология устарела еще 200 лет назад.

Но такая стратегия имеет издержки в виде консервации отсталости. Важно соблюсти баланс между приоритетами развития и интересами конкретных групп людей, для которых экономическая трансформация может оказаться болезненной. В этом контексте, кстати, «демографическая яма» может оказаться смягчающим эффектом, у нас не будет проблем, как в той же Индии, где рынок труда ежегодно пополняется на 10 млн человек, а рабочих мест для них нет. Но пока эти вопросы — terra incognita не только для России, но и для других стран, технологически более подготовленных к грядущим изменениям. За их опытом стоит пристально следить и пытаться найти наилучшие решения новых проблем.

Пока в статистике мы видим глобальный тренд на рост доли капитала в доходах. Если предположить, что этот тренд продолжится, и учесть возможный эффект от революции искусственного интеллекта, то такая возможность не исключена.

При этом наблюдаемое падение доходов от трудовой деятельности не обязательно сопровождается явным ростом безработицы. Показатель безработицы во многом политически нагружен, поэтому любое правительство ставит перед собой цели по ее снижению. И на бумаге часто достигает их. Проблема в том, что при снижении официального уровня безработицы растет так называемая скрытая безработица. Выявить ее сложнее — это и рост числа экономически неактивного населения, и работа по краткосрочным контрактам, и рост числа самозанятых, и масса других похожих процессов, в том числе уже упомянутое ранее ухудшение качества новых рабочих мест.

Полное отмирание работы в будущем — тоже вероятно. Однако в какой форме и как долго будет идти этот процесс — неясно. Человек достаточно изобретателен в придумывании разного рода занятий, не особенно нужных. «Проблема игры в шахматы» давно решена компьютерами, однако гонорары ведущих шахматистов-людей при этом не пострадали. И таких примеров — множество. Впрочем, массовые профессии вроде водителей или продавцов, скорее всего, действительно ждет нерадостное будущее.

До последнего времени вытеснение человеческого труда происходило именно в эту сферу, требующую «простых» навыков с точки зрения человека, но сложных для традиционного искусственного интеллекта ХХ века. Однако сейчас роботизация на основе машинного обучения справляется с неразрешимыми ранее задачами (основа которых все то же визуальное и слуховое распознавание, сложная моторика), поэтому человек, вероятно, будет выдавливаться и из этого «последнего прибежища». Особенность новой технологической революции в том, что сфер деятельности, где человек мог бы быть более продуктивным, чем машина, видимо, будет все меньше и меньше.

Если человек будет уступать во всем искусственному интеллекту, то и его образование перестанет представлять особую ценность. Чем должно заниматься образование в таком контексте, в какой человеческий капитал вкладывать? Однозначного ответа нет.

Развивающимся странам, по всей видимости, будет сложнее догнать развитые, так как демографический дивиденд в виде роста населения в работоспособном возрасте может в условиях сокращения занятости превратиться в проблему. Прежнюю модель догоняющего развития в виде построения мощного экспортоориентированного промышленного сектора также реализовать сейчас гораздо сложнее — ресурс в виде дешевой рабочей силы становится все менее ценным. Так что проблемы у развивающихся стран действительно серьезные. Однако последние могут и выиграть от трансфера технологий из развитых стран. Итог всех этих процессов трудно прогнозировать — слишком много факторов.

Таким образом, для развивающихся стран решоринг — это подрыв классической модели роста и догоняющего развития, базирующейся на индустриализации экономики и перетоке рабочих мест из малопроизводительных секторов в высокопроизводительный и ориентированный на экспорт промышленный сектор. Если текущий тренд решоринга/роботизации сохранится, многим развивающимся странам (в том числе России) придется искать новые, неклассические модели развития.

Литература:

1. Как торговые войны и решоринг воздействуют на реорганизацию глобальных цепочек добавленной стоимости. – Экономика, 28 Августа 2018 // http://kapital-rus.ru/articles/article/kak_torgovye_voiny_i_reshoring_vozdeistvuut_na_reorganizaciu_globalnyh_cepo/
2. Роботизация вместо глобализации. Что такое решоринг и чем он опасен // Коммерсантъ. – 01.2018.
3. Роботы в промышленности — их типы и разновидности. Блог компании Top 3D Shop // https://habr.com/ru/company/top3dshop/blog/403323/
4. Хачатуров, А. Дешевая рабсила — козырь прошлого. Какое место займет Россия в мире роботизированного труда: интервью эксперта // https://novayagazeta.ru/articles/2018/03/22/75899-deshevaya-rabsila-kozyr-proshlogo