Страницы: 1 2
СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Раздел 1. Индийско-тихоокеанский регион как региональный актор
1.1. Методологические подходы к изучению Индийско-Тихоокеанского региона
1.2. Индийско-Тихоокеанский регион как глобальный актор
Раздел 2. Сотрудничество и соперничество США и КНР в Индийско-Тихоокеанском регионе
2.1. Политика США в ИТР
2.2. Политика КНР в ИТР
2.3. Возможно ли сопряжение интересов США и Китая в ИТР?
Заключение
Список использованных источников и литературы
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы исследования обусловлена тем, что Индийско-Тихоокеанский регион — один из наиболее динамичных развивающихся регионов, где сосредоточены экономические, военные и геополитические интересы глобальных акторов.
Индийско-Тихоокеанский регион можно рассматривать как концепцию, в центре которой находятся национальные государства Юго-Восточной и Восточной Азии, и как фундаментальную особенность новых политических и стратегических государственных образований, возникающих в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Национальные государства в Тихом и Индийском океанах стали важными акторами международных отношений в стратегической конкуренции между многочисленными и разнообразными государствами в обоих океанах за установление экономических, дипломатических и инфраструктурных связей и обеспечение объективных национальных интересов путем размывания старых политических географических границ.
Объект исследования – Индийско-Тихоокеанский регион (далее – ИТР).
Предмет исследования – геополитическое соперничество США и Китая в Индийско-Тихоокеанском регионе.
Цель исследования – изучить особенности геополитического соперничества США и Китая в Индийско-Тихоокеанском регионе в 2020-х гг.
Для достижения заявленной цели необходимо решить, следующие задачи:
– изучить методологические подходы к исследованию Индийско-Тихоокеанского региона;
– рассмотреть Индийско-Тихоокеанский регион как глобальный актор;
– определить основы политики США в ИТР;
– исследовать политику КНР в ИТР ;
– определить возможно ли сопряжение интересов США и Китая в ИТР.
Написание работы включает следующие методы исследования: теоретические (классификация, синтез, анализ), обобщения.
Структура работы обусловлена объектом, предметом, целью и задачами исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованных источников.
Введение раскрывает актуальность, определяет степень научной разработки темы, цель, задачи и методы исследования.
В первой главе раскрывается Индийско-тихоокеанский регион как региональный актор.
Вторая глава посвящена анализу основ сотрудничества и соперничества США и КНР в Индийско-Тихоокеанском регионе.
В заключении подводятся итоги исследования, формируются окончательные выводы по рассматриваемой теме.
РАЗДЕЛ 1. ИНДИЙСКО-ТИХООКЕАНСКИЙ РЕГИОН КАК РЕГИОНАЛЬНЫЙ АКТОР
1.1. Методологические подходы к изучению Индийско-Тихоокеанского региона
Понятие «Индийско-Тихоокеанский регион» хорошо известно. Это название, данное океанографами океаническому пространству от восточного побережья Африки до вод Малайского архипелага и до западной границы условной восточной тропической зоны Тихого океана. Этот район включает только тропические воды и является единым экорегионом, характеризующимся особой флорой и фауной, не встречающейся в умеренных районах или других тропических экорегионах [20, с. 68].
Применяя генеалогический подход, в этом разделе мы надеемся осветить динамику силы и знания, управляющую развивающимся геополитическим пространством, называемым Индийско-Тихоокеанским регионом. Государства реагируют на подъем Китая, объединяя различные силы в регионе с помощью выраженной лингвистической срочности. Это служит укреплению существующих союзов (надежные отношения с Соединенными Штатами), а также укреплению связей, особенно между другими государствами-членами QUAD (Бисон и Ли-Браун (должно быть на языке оригинала), 2021 г.). Таким образом, видно генеалогию в действии, поскольку государства выражают свои благие намерения, оправдывая использование своей силы на благо мира с помощью концепции Индийско-Тихоокеанского региона. Изучая использование этого термина, можно достичь лучшего понимания геополитической борьбы. Это использование обусловлено соображениями безопасности государств, обеспокоенных усилением влияния Китая в регионе. Чтобы понять использование этого конкретного термина, необходимо проанализировать и контекстуализировать речи и заявления лидеров США, Японии, Австралии, Тайваня и Индии. Во многих случаях Китай не упоминается явно, а только косвенно, поскольку государства обеспокоены тем, что Китай может стать более агрессивным. Необходимо создать единый фронт, чтобы уравновесить мощь Китая. Этот единый фронт составляют государства Индийско-Тихоокеанского региона. Таким образом, этот термин используется государствами для формирования союза, наделенного общей идентичностью. Таким образом, государства создают язык, чтобы подчеркнуть свою борьбу за выживание против предполагаемого врага. Постструктурная перспектива дает уникальное понимание этого процесса [15].
Движущим фактором для развития термина Индийско-Тихоокеанский регион является геополитический. Он подчеркивает конфликт интересов и влияния, используемый для продвижения добрых намерений для достижения политической цели, что приводит к фундаментальной трансформации, в данном случае к более здоровой и секьюритизированной Азии. Движимые чувством незащищенности, государства надеются оттеснить или наказать, говоря языком Фуко, Китай за его возросшее и явно негативное влияние в международной системе по двум причинам. Во-первых, это хищническое кредитное поведение Китая, продемонстрированное его инициативой «Один пояс, один путь» [15].
Инициатива «Один пояс, один путь» планирует объединить большую часть Индийско-тихоокеанского пространства через Центральную и Юго-Восточную Азию, Африку и Европу. Во-вторых, наращивание военной мощи Китая в регионе, в частности его стратегия строительства островов в Южно-Китайском море, а также строительство иностранных баз в Восточной Африке и вдоль побережья Индийского океана.
Стратегия Китая «Жемчужная нить» имеет важное значение, поскольку описывает стратегию создания и поддержания центров в таких государствах, как Пакистан, Оман, Йемен, Джибути, Шри-Ланка, Бангладеш, Сингапур и Мьянма [15].
Термин «Индийско-Тихоокеанский регион» является ответом на эти события, поскольку государства заботятся о своем выживании, основанном на свободных и открытых торговых путях в Тихом и Индийском океанах. Мотивация – защита статус-кво от вызова Китаем однополярному порядку Америки. Тогда возникает желание сформулировать стратегию, чтобы уравновесить или противостоять мощи и влиянию Китая. Таким образом, Indo Pacifc надеется организовать государственную власть для достижения этой цели. Отслеживание начала термина необходимо для генеалогических изысканий.
Первым, кто использовал название «Индийско-Тихоокеанский регион» в геополитическом смысле, был Гурприт Кхурана, индийский капитан ВМС в отставке. Он опубликовал статью «Морская безопасность: индийско-японская перспектива» в журнале Strategic Analysis в январе 2007 г., в которой в первых строках представил новую геополитическую концепцию. Термин «Индийско-Тихоокеанский регион « относится к морскому пространству, включающему Индийский океан и западную часть Тихого океана. Прибрежными государствами этого региона являются страны Азии (включая Западную Азию/Ближний Восток) и Восточной Африки» [15].
Индийско-Пацифика или Индийско-Тихоокеанский регион – находящийся в становлении географический и функциональный международно-политический регион, который в последние несколько лет подряд всё более прочно закрепляется в дискурсе ведущих держав мира. Ввиду новизны концепции, а также различий в мотивации государств, являющимися основными «строителями» данного трансрегионального пространства, до сих пор не сложилось единой трактовки того, что же всё-таки представляет собой Индийско-Пацифика и каковы цели переосмысления уже устоявшегося в глобальном дискурсе представления об Азиатско-Тихоокеанском регионе. Государства продолжают выдвигать собственные трактовки и видения того, что должна включать в себя Индийско-Пацифика как с точки зрения географических границ, так и с точки зрения её «идейного» содержания, норм и правил поведения в его перспективных границах [15].
Термин «Индийско-Тихоокеанский регион» (ИТР) встречался в индийских научных работах по общественных наукам еще с 2000-х годов. В частности, в 2007 г. его употреблял индийский исследователь Г.С. Кхурана в своей работе, посвященной аспекту экономической безопасности в сотрудничестве Индии и Японии. В понятие «Индийско-Тихоокеанский» он включил морское пространство, объединяющее Индийский океан и западную часть Тихого, причем в числе прилежащих к нему государств автор обозначил все азиатские (вплоть до Ближнего Востока) и даже североафриканские. В качестве связующих элементов Г.С. Кхурана выделил энергетические пути. В некоторых работах он называется едва ли не автором указанного термина, несмотря на его заимствование из другой научной области [15].
Что касается оценок других индийских ученых, Р. Бхатиа и В. Сакхуджа называют термин «ИТР» более «достоверным и современным» в сравнении с традиционным концептом «АТР». Первоосновой для такого сдвига, по их мнению, также послужилисоображения, связанные с военно-морским фактором. В то же время, в самой Индии встречаются и критики нового подхода, которые указывают на ряд противоречий внутри Индийско-Тихоокеанской стратегии Нью-Дели: в частности, при ориентации Индии на США и региональные державы страна стремится сохранить диалог с Пекином [15].
По оценкам П. Чако, переход определения «Индийско-Тихоокеанский» из научной плоскости в область политического дискурса приходится для Индии на 2011 г. Премьер-министр М. Сингх употреблял его в отношениях не только с США и их непосредственными союзниками в регионе, но и со своими партнерами из АСЕАН23. Его преемник Н. Моди также продолжает пользоваться этим понятием в своих речах. Однако если для риторики М. Сингха было характерно употребление определения «ИТР» как простой терминологической рамки, то Н. Моди пошел в этом отношении несколько дальше, продолжив концептуализацию понятия. Под этим, в частности, имеется в виду «Индийско-Тихоокеанская инициатива», выдвинутая индийским премьером на полях Саммита стран Восточной Азии в 2019 г. Идея также была сконцентрирована на понятиях стабильности и безопасности в регионе, причем фокусировалась именно на морском компонент [15].
На правительственном уровне термин «Индийско-Тихоокеанский», (яп. Индийско-тайхэйе:) начал применять С. Абэ во время своего первого премьерского срока (2006-2007 гг.). Смысловое содержание термина, как отмечали В.С. Васильев и К.О. Чудинова, было обусловлено стремлением Токио противостоять растущему влиянию Пекина.
Тогда же в качестве практической реализации концепции «свободного и открытого» Индийско-Тихоокеанского региона выделился Четырехсторонний диалог по вопросам безопасности (англ. Quad) в первой своей итерации с участием Индии, США, Японии и Австралии. Он был создан на основе Трехстороннего формата 2002 г., к которому присоединился Нью-Дели. Тем не менее, уже через год уход С. Абэ с поста премьера, смена правящей партии в Австралии и внутренние проблемы Индии спровоцировали сворачивание деятельности Quad (которая в практическом ключе уже успела воплотиться в военно-морские учения) [15].
В документе Фонда стратегических исследований (Франция) отмечалось, что концепт ИТР пережил бурную эволюцию в японской политической практике в 2010-е гг. В 2012 г. Абэ, не употребляя термина «Индийско-Тихоокеанский», в одной из своих статей постулировал неотделимость мира, свободного судоходства и стабильности в Тихомокеане от аналогичных принципов для Индийского океана. В 2013 г., во время одного из выступлений в США, Абэ уже использовал соответствующее прилагательное [15].
2016 г. ознаменовал новый этап внедрения термина на правительственном уровне: С. Абэ объявил о принятии концепции «Свободного и открытого Индийско-Тихоокеанского региона» (англ. ФИОП, Free and Open Indo-Pacific). В «синих» книгах по дипломатии отношения Японии с соседними странами традиционно рассматриваются во второй главе, однако с 2018 г. уже в первой главе добавляется раздел, посвященный соответствующей стратегии. Принципиально терминологический сдвиг приходится на 2010-е годы. Например, в «синей» книге по дипломатии Японии 2008 г. (и нескольких последующих редакциях) использовано словосочетание «Азиатско-Тихоокеанский регион», однако с 2011 г. оно заменено на вариант «Азия и Океания» [15].
Нельзя не отметить роль японских политологов в формировании наполнения термина «ИТР». В целом данный подход основан на ценностном, неолиберальном взгляде. Среди ключевых составляющих В. Нике, сотрудница Японского института международных отношений, выделяет приверженность стран ИТР верховенству права, транспарентность (в том числе и в оборонительной политике), невмешательство во внутренние дела других государств, уважение суверенитета и пр. Кроме того, постулируется и наличие в АТР интересов третьих сторон, под которыми подразумевается не только США, но и Европейский союз [15].
К. Кога, ассистент Наньянского технологического университета (Сингапур) уточнял, что Япония, поддерживая концепцию ИТР, наряду с формированием нового регионального порядка стремится к обеспечению собственной безопасности. Реализацию такого политического вектора предполагалось проводить, прежде всего, через укрепление связей с США, а во-вторых, за счет более тесных контактов с их союзниками по региону (Индией и Австралией). В то же время автор называет сам концепт «Свободной и открытой Индийско-Пацифики» «неоднозначным», «двусмысленным», в то же время, допуская, что за счет этой характеристики Япония сохраняет определенную гибкость в отношениях с другими странами ИТР [15].
М. Камия, профессор Национальной академии обороны Японии, отмечал, что еще в Стратегии национальной безопасности страны от 2013 г. употреблялся «традиционный» термин «Азиатско-Тихоокеанский». Тем не менее, с точки зрения содержания. В целом можно сделать вывод о большой значимости морского и конкретно военно-морского (англ. maritime) компонента в понимании термина «Индийско-Тихоокеанский». Это обусловлено в первую очередь интересами ключевых держав региона. Так, для Индии и Китая оказывается важным превосходство на океане. В этом плане наблюдается определенная преемственность с геополитическими концепциями прошлого, в частности, с концепцией Н. Спикмана [15].
Анализируя все вышесказанное, можно сделать вывод о том, что термин «ИТР» является в большей степени политическим конструктом. Как ни парадоксально, наличие Китая (несмотря на то, что и политологи, и сами внешнеполитические деятели старательно избегают слова «враг») становится объединяющим фактором для стратегий четырех рассматриваемых стран. Противостояние происходит на идейном уровне: речь идет о конкуренции проектов. Со стороны Китая это «Один пояс, один путь», Сообщество единой судьбы и ВРЭП, со стороны США и их союзников ‒ ИТР и (уже в меньшей степени, после выхода из него Вашингтона) ТТП [15].
Амбиции КНР в Южно-Китайском море, обозначенные пресловутой «девятипунктирной линией», экономическая активность КНР в сопредельных и дальних государствах встречают активное противодействие США и их союзников. При этом, как подчеркивал Д.В. Мосяков, наличие России в регионе оказывается практически пренебрежимым в раскладах американских экспертов по Азии, несмотря на участие страны в экономических процессах в нем, а также вовлеченность в архитектуру региональной безопасности52. Несмотря на это, Ю.В. Морозов считает принятие Индийско-Тихоокеанской стратегии вызовом не только для КНР, но и для России с учетом наличия у РФ определенных военных позиций в Тихом океане, а также стратегических интересов в Центральной Азии [15].
Индийско-Тихоокеанский регион является самым быстрорастущим регионом в мире. Он предлагает множество возможностей в таких областях, как торговля, исследования, производство и образование. Стабильность в этом регионе является залогом развития мировой экономики и международной безопасности. И она играет ключевую роль в определении курса двадцать первого века.
Возникновение Индийско-Тихоокеанского региона также сопровождается вновь возникшей напряженностью и системными противоречиями. Возникновение более напористого авторитаризма является движущей силой таких трений и представляет собой наиболее серьезную проблему.
Выйдя из пандемии COVID-19, авторитарные режимы теперь более убеждены в том, что их альтернативная модель управления лучше адаптирована, чем либерально-демократический порядок.
Государства Индийского и Тихого океанов чувствуют общую угрозу со стороны Китая и вырабатывают общую идентичность для создания альянса. Однако об этих угрозах прямо не говорят, а говорят имплицитно, иногда даже не называя Китай по имени, предпочитая лишь описывать конкретные признаки, очевидные для большинства изучающих регион. Соединенные Штаты считают, что Соединенные Штаты бросают вызов их либеральному порядку. Индия и Австралия ощутили на себе негативные последствия противодействия Китаю. Япония, государство, которое создало этот термин в геополитическом смысле, считает, что оно является следующим в списке объектов вторжения после Тайваня. Индийско-Тихоокеанский регион пытается сблизить эти государства, чтобы уравновесить агрессивный Китай. Сами по себе эти государства могут чувствовать себя менее могущественными, но вместе они могут обеспечить некоторый баланс в регионе. Таким образом, генеалогически Индийско-Тихоокеанский регион имеет основополагающее значение для акторов, стремящихся к обеспечению безопасности в регионе, которые воспринимают Китай как экзистенциальную угрозу своим интересам с точки зрения выживания. Ясно, что государства полагаются на восприятие, опираясь на язык чрезвычайной ситуации и экзистенциализма, а не на поведение в области безопасности, ожидаемое реализмом. Таким образом, альянсы – это не просто механизм, который государства используют для обеспечения безопасности, но и отражение процесса создания идентификации [25, с. 171].
Правила 3 и 4 Фуко также связаны с этим, поскольку Китай и союзные державы борются за влияние в Индийско-Тихоокеанском регионе. Например, Закон США о строительстве прямо противоречит инициативе Китая «Один пояс, один путь». Этот закон был предложен администрацией Трампа по указанию госсекретаря Майка Помпео. Он заявляет: «Закон предоставляет американским компаниям возможность конкурировать за границей и создавать рабочие места у себя дома, что является важнейшим компонентом национальной экономической стратегии президента. BUILD укрепляет потенциал правительства США в области финансирования развития, предлагая лучшую альтернативу государственным инвестициям и продвигая наши цели внешней политики» (цитируется по Runde and Bandura 2018, CSIS). Государственные инвестиции здесь представляют собой прямой вызов китайской модели государственной экономической стратегии [15].
Прежде чем обсуждать процесс секьюритизации Индийско-Тихоокеанского региона, важно дополнительно применить и обобщить четыре правила генеалогии Фуко (постструктурная эпистемология) в отношении государства (реалистическая онтология) и концепции Индийско-Тихоокеанского региона как идентичности. Во-первых, нужно понять продуктивные намерения власти. Понятно, что Япония и США пытаются уравновесить экспансионистскую политику Китая в регионе. Это может обеспечить некоторую стабильность китайскому хищничеству в регионе. Однако в этом есть явное противоречие. По мере того, как государства пытаются уравновесить силы, они призывают к дальнейшим экспансионистским мерам в качестве средства противодействия первоначальной попытке уравновешивания [15].
Другими словами, когда государства пытаются защитить свои интересы от агрессивной державы, они провоцируют дальнейшее усиление своей власти. Это формирует квинтэссенцию дилеммы безопасности. Второе правило Фуко изучает, как эта власть используется и институционализируется посредством языка. Термин «Индийско-Тихоокеанский регион» способен изменить и изменить поведение государства и подходы к внешней политике и привел к значительному увеличению присутствия власти в регионе. Сочетая эти два правила, QUAD может попытаться усилить свои собственные стратегии безопасности и развития в регионах, тем самым помогая слаборазвитым государствам в регионе. Понятно, что без подъема Китая державы QUAD могут не поддерживать интерес к этому конкретному региону [15].
Цель состоит в том, чтобы уменьшить экономическую зависимость от Китая. Чем более развитыми становятся менее развитые государства в регионе, тем больше вероятность улучшения условий жизни людей, поскольку основное внимание уделяется оказанию помощи и занятости тем, кто живет в развивающихся странах.
Иными словами, более продуктивные проявления политики великих держав двадцать первого века способствуют человеческому и экономическому развитию, и это отражает генеалогию. Таким образом, политико-экономические результаты являются не просто частью разрушительного соперничества великих держав, как в прошлом, но зависят от глобального лидерства, гегемонии и вопроса о том, кто может обеспечить развитие. Поскольку генеалогия изучает продуктивные аспекты деструктивных аспектов власти, цель состоит в том, чтобы проследить функцию власти, особенно ее стремление изменить человеческое поведение как часть экзистенциального процесса прогресса. В данном конкретном случае термин Индийско-Тихоокеанский регион имеет несколько внутренних функций.
Термин Индийско-Тихоокеанский регион относится к формированию общей идентичности для облегчения создания альянса. Альянсы имеют долгую историю, и их формулировка с использованием подхода Фуко может стать фантастическим генеалогическим проектом. Подача правильных сигналов является основным основополагающим аспектом, как это сделал премьер-министр Абэ в 2007 г., описав долгую историю японо-индийских отношений, особенно в отношении ученых-националистов Вивеканды и Окакуры. Ничто так не движет альянсом, как близость угрозы, и развитие этих альянсов требует производительности. Поскольку альянсы являются формой внешней балансировки для достижения безопасности, то государства могут использовать язык, чтобы сигнализировать о своих конкретных проблемах безопасности. Создавая региональный комплекс безопасности и таким образом объединяя интересы безопасности, государства могут сосредоточить свои усилия на разработке политики, необходимой для достижения выживания [27, с. 75].
Таким образом, генеалогические исследования необходимы для понимания лингвистического компонента, производящего материальные результаты, т. е. внутреннего и внешнего баланса. Этот документ посвящен военным вопросам, а следующие статьи посвящены военной координации, рассмотрению военных учений QUAD в Индийско-Тихоокеанском регионе, а также расширению иностранных баз его государствами-членами. Соединяя воедино два великих океана, союз между Индией может также привести к твердому балансу сил в лагере КВАД и, возможно, удержать Китай от дальнейшей агрессии. Международная безопасность находится в центре этой политики, но из-за стратегии развития Китая «процветание» также находится в списке приоритетов для партнеров QUAD.
1.2. Индийско-Тихоокеанский регион как глобальный актор
Индийско-Тихоокеанский регион (ИТР) все чаще оказывается одним из наиболее распространенных понятий, используемых для характеристики и описания новых тенденций в современной мировой политике. Как географический термин, он призван обозначить границы формирующегося единого пространства. По своему содержанию оно представлено несколькими вариантами Индийско-Тихоокеанского свободного и открытого пространства (IPSF), которые отражают видение региона различными акторами. Эти видения не всегда совпадают. В связи с этим вопрос об общих чертах, позволяющих говорить о существовании/создании целостного и значимого ядра видения Свободного и открытого Индийско-Тихоокеанского партнерства (далее – ФИОП), несмотря на различия в национальных интерпретациях, имеет решающее значение. Во-первых, это касается четырех основных акторов, которые являются инициаторами и наиболее последовательными сторонниками Индийско-Тихоокеанской инициативы – США, Японии, Австралии и Индии. Сравнивая их подходы, мы уже можем говорить как минимум о трех ключевых столпах единой формирующейся концепции ФИОП [34, с. 111]:
– обеспечение мира и стабильности;
– утверждение и защита фундаментальных ценностей;
– укрепление сотрудничества и содействие экономическому развитию.
Исследование начинается с введения, в котором дается краткое обоснование важности проведения различия между ФОИП как географической концепцией и ФОИП как содержательной концепцией.
Индийско-Тихоокеанский регион (ИТР) все чаще становится одним из распространенных понятий, используемых для характеристики и объяснения новых тенденций в современной мировой политике. Как географический показатель, ИТР определяет новую, все более интегрированную структуру экономического пространства для мира XXI века, который быстро становится похожим на Средиземноморье в древности и Северную Атлантику в 19 и 20 веках. В то же время, как справедливо отмечает М. Бисон, как и другие способы мышления о региональном пространстве, эта концепция всегда была более тесно связана с политикой, чем с географией, и подразумевает особый подход к геополитическому и геоэкономическому порядку этого пространства. Как таковая, она объединяет континенты и моря Индийского и Тихого океанов «в единый континуум, в котором морские и региональные державы проецируют свои стратегические программы и цели, риски и интересы, определяющие и формирующие национальную геополитику» [35, с. 53].
Таким образом, Индийско-Тихоокеанский регион одновременно укрепляет и отрицает географию: с одной стороны, он укрепляет географию, соединяя Индийский и Тихий океаны, помещая в центр региона удаленные Соединенные Штаты и их региональных и морских азиатских союзников, а с другой стороны, он отрицает географию, маргинализируя географически централизованный Китай.
Индийско-Тихоокеанский регион остается спорным и как географический термин, и как содержательная концепция, но в последнем качестве он является предметом более актуальных дебатов. В данном случае она проявляется в виде различных вариантов «свободного и открытого Индийско-Тихоокеанского региона», в которых выражается видение различными акторами региона, своего места в нем, путей его развития и стран, с которыми они хотели бы взаимодействовать для достижения своих целей. Степень сходства и согласованности, характеризующая эти видения, позволяет оценить возможность превращения ОМР в региональное пространство экономического сотрудничества и межкультурных обменов, реально соответствующее объективным процессам геоэкономической динамики, или новый географический театр стратегического соперничества и конкуренции [37, с. 44].
После трех «волн дискурса» с 2007 года Индийско-Тихоокеанский регион приобрел статус официального термина, принятого большинством акторов регионального пространства, определяемого этим термином. Появление термина «Индийско-Тихоокеанский регион» в официальных документах Японии, Индии, Австралии, США, АСЕАН, Великобритании, Франции, Германии, Европейского Союза и США свидетельствует о его официальном признании, но не без различий в понимании и интерпретации. До сих пор этот термин использовался для обозначения не пересекающихся, а иногда и расходящихся концепций, отражающих индивидуальное видение желаемого регионального порядка.
Основные различия касаются:
а) определения границ пространственной протяженности и объема Индийско-Тихоокеанского региона;
б) основных целей, обуславливающих данный подход;
в) определения проблем и сфер деятельности, требующих повышенного внимания;
г) предпочтения двустороннего, мини– и многостороннего подходов к организации экономического сотрудничества и сотрудничества в сфере безопасности;
д) в основном вопроса о включении и исключении Китая.
Последнее остается наиболее спорным, так как МТА, очевидно, являются способом явного разрыва связей с Китаем в подходе США, но для многих других стран такой контраст далеко не приемлем. Тем не менее, ни один региональный игрок до сих пор не предложил адекватного ответа на все более тревожный рост Китая. В этой связи следует признать, что стратегия ФИОП в целом является инициативой, которая все еще находится на ранней стадии разработки и реализации, и в ней больше недостатков, которые необходимо исправить, чем приемлемых преимуществ. Ее дальнейшее развитие и содержательное наполнение будет определять результат взаимодействия с различными заинтересованными сторонами, вовлеченными в региональное развитие и развитие региона.
Ответ на вопрос о том, существуют ли, несмотря на различные национальные интерпретации инициативы Свободного и открытого Индийско-Тихоокеанского партнерства (ФИОП) этими четырьмя акторами, общие черты, которые можно использовать для формирования общего ядра содержания, имеет решающее значение. Ответ в данном случае скорее «да», чем «нет». И тот факт, что один компонент концепции предпочитает один фактор (безопасность для США), а другой – другой (экономический для Японии, партисипативный для Индии), не исключает, как часто думают, рождение коллективного подхода, а скорее способствует ему, примиряя возникающие на этом пути противоречия. Хотя за Индийско-тихоокеанскими инициативами могут стоять различные мотивы и интересы, участники признали необходимость и важность их «упаковки» в общее видение и последовательную стратегию. Теперь мы можем с определенным основанием говорить, по крайней мере, о трех ключевых столпах последовательной инициативы ПИИО [39, с. 50]. Этими тремя столпами являются:
а) обеспечение мира и стабильности;
б) создание и защита фундаментальных ценностей;
в) укрепление сотрудничества и содействие экономическому развитию. Приоритеты участников в отношении этих областей общих усилий могут различаться, как уже упоминалось, но практически никто не отрицает важности каждой из них.
Безопасность и обеспечение стабильного баланса сил до сих пор оставались в центре дискуссий вокруг ИТР. Основные задачи в области безопасности, которые ставит перед собой концепция ИТР каждой страны, включают укрепление национальной безопасности и обороны, обеспечение мира и стабильности, разрешение существующих конфликтов и предотвращение их насильственного разрешения, а также противодействие нетрадиционным угрозам, таким как терроризм и пиратство. Проблемы региональной безопасности наиболее очевидны в видении США, которое тесно связано с отношением и поведением Китая. Три ключевых измерения – готовность, партнерство и продвижение сетевого региона – являются основными измерениями Индийско-тихоокеанской политики с точки зрения Министерства обороны США. Под «готовностью» понимается всесторонняя военная модернизация для обеспечения долгосрочного влияния США в регионе. Под «партнерством» подразумевается укрепление существующей системы двусторонних военных союзов с азиатскими странами и расширение этой системы за счет более тесного сотрудничества со старыми и новыми партнерами». Продвижение сетевого региона’ подразумевает укрепление сетевой архитектуры безопасности для поддержания международного порядка, основанного на правилах [42, с. 141].
Однако это не означает, что вопросы безопасности, которые в той или иной форме часто ассоциируются с Китаем, не важны для многих других региональных игроков. Для Индии большее значение имеют пограничный спор вокруг Аруначал-Прадеш и «жемчужное ожерелье» Китая в Индийском океане; для Японии – спор вокруг островов Сенкаку/Дяоюйдао и военная деятельность Китая в Южно-Китайском море. Есть также претензии Индонезии на острова Натуна, споры за острова Спратли между Филиппинами, Вьетнамом, Малайзией и Брунеем, а также растущее участие Австралии в делах островных государств южной части Тихого океана. Это не позволяет рассматривать регион только в контексте китайско-американской конфронтации и взаимного сдерживания.
«Четверка» – это группа из четырех государств, возникшая как средство координации гуманитарных и чрезвычайных усилий после разрушительного цунами в Индийском океане в 2004 году, и ее часто называют одним из столпов новой архитектуры безопасности в ИТР. В 2017 году после длительного перерыва стороны решили возобновить ее деятельность и, в некоторых случаях, преобразовать ее в «четверку плюс» с добавлением Великобритании и Франции. Повысив в 2019 году уровень обязательств до министерского уровня, эта структура была определена как «слабая геополитическая коалиция стран, обеспокоенных потенциальными вызовами китайским интересам» и может составить институциональное ядро ФИОП [44, с. 158].
В то же время взаимодействие в сфере безопасности на двустороннем уровне усиливается. Индия стала важным элементом этих взаимодействий: в 2016 году Индия была признана ключевым оборонным партнером США; в 2018 году оборонное сотрудничество между двумя странами было повышено до постоянного диалога между министрами иностранных дел и обороны в формате 2+2. До этого в таком же формате проходили обмены между Индией и Японией, а недавно аналогичная договоренность была достигнута с Австралией. В последние годы государства-партнеры по «Четырехугольнику» подписали ряд соглашений, направленных на расширение и повышение качества сотрудничества в сфере безопасности. Подобные соглашения были подписаны Японией и Индией в 2008 году и Индией и Австралией годом позже, а в период с 2016 по 2018 год между Индией и США был подписан ряд соглашений, способствующих повышению качества оборонного сотрудничества [46, с. 87].
К ним относятся Меморандум о логистическом обмене (LEMOA), который позволяет получить доступ к военным объектам друг друга для пополнения запасов и пополнения. Соглашение о совместимости и безопасности связи (COMCASA), которое облегчает доступ к передовым оборонным системам, и Соглашение о предоставлении общих товаров и услуг (ACSA), которое позволяет обмениваться поставками и боеприпасами. Индия также завершила или планирует завершить некоторые из этих типов соглашений с Австралией и Японией. Например, в 2018 году Индия начала переговоры с Японией по соглашению, которое позволит индийским ВМС иметь доступ к японской базе в Джибути. Взамен японские силы получат доступ к индийским военным объектам на Андаманских и Никобарских островах [47, с. 35].
В то же время возросло военное сотрудничество в форме совместных военно-морских учений, тренировок и операций. Наиболее значимыми из них являются учения серии MALABAR между Индией и США, начатые в 1992 году. Некоторые аналитики определяют эти учения как платформу для оборонных операций во всем Индийско-Тихоокеанском регионе с потенциалом повышения оперативной совместимости сил-единомышленников в морской сфере. Япония участвовала в учениях в 2007, 2009 и 2014 годах, а с 2015 года является их постоянным участником. Это, в сочетании с намерением расширить сферу охвата учений на кибер– и космическую области, делает их важным элементом региональной коллективной безопасности. Между тем, в 2015 году в Бенгальском заливе прошли первые военно-морские учения Индии и Австралии AUSINDEX. Год спустя были проведены двусторонние учения сил специального назначения; в 2018 году Индия и Япония возобновили военно-морские учения JIMEX после пятилетнего перерыва. В том же году были проведены первые контртеррористические учения с участием японских Сил самообороны и индийской армии.
Помимо очевидной цели укрепления национальной безопасности, важной задачей военного, и особенно военно-морского, сотрудничества является продвижение и подтверждение фундаментальных, общепризнанных ценностей, включая верховенство закона и свободу судоходства на море. Первая, как отметил премьер-министр Японии Синдзо Абэ в 2014 году, заключается в том, что [49, с. 66]:
а) государства должны основывать свои претензии и объяснения на международном праве;
б) государства не должны использовать силу или принуждение при выдвижении таких претензий;
в) государства должны стремиться разрешать споры мирными средствами.
Принцип свободы судоходства, как он определен в Конвенции ООН по морскому праву 1982 года, включает «свободу передвижения судов, свободу бросать якорь в портах и пользоваться портами и гаванями, загружать и разгружать товары и перевозить товары и пассажиров». Одним из способов утверждения этого принципа в регионе являются операции США по обеспечению свободы судоходства (FONOPs) в Южно-Китайском море и ограничению претензий Китая, частота которых значительно возросла при администрации Трампа, а также приглашение других заинтересованных сторон (Великобритании) к их осуществлению. Конечным результатом в данном случае является так называемое «коллективное общественное благо на море (КОБМ)», обеспеченное «активными» военно-морскими операциями: от борьбы с пиратством и терроризмом, поиска и спасения (SAR) до миссий по оказанию гуманитарной помощи и помощи при стихийных бедствиях (HADR).
До настоящего времени усилия в этом направлении основывались в основном на односторонних действиях США в рамках Инициативы по безопасности в борьбе с распространением (PSI), Региональной инициативы по безопасности на море (RMSI) и инициативы «Тысяча судов флота» (TSN), разработанной в 2005 г. Сегодня, как считают многие, региональным партнерам необходима большая поддержка CPGS, поскольку возможности США все более ограничены. Морская стратегия США 2007 года говорит об этом.
Важность укрепления нетрадиционного сотрудничества в сфере безопасности между региональными партнерами США отражена в ряде документов, начиная с австралийско-японского совместного заявления о сотрудничестве в сфере безопасности 2007 г., за которым последовали индийско-японское совместное заявление о сотрудничестве в сфере безопасности (2008 г.), совместное заявление об укреплении сотрудничества в сфере глобальной безопасности и австралийско-южнокорейское сотрудничество (2009 г.) и отражена в ряде документов (2009 г.) и отражены в ряде документов. Сфера и элементы сотрудничества в области безопасности, сформулированные в этих заявлениях, очень похожи, подчеркивая тот факт, что Япония, Австралия, Индия и Южная Корея хотят углубить партнерство средних держав. Последнее особенно важно, учитывая растущие сомнения в устойчивости и надежности региональной политики США при президенте Трампе [51, с. 176].
Экономическое развитие Во всех вариантах концепции ФИОП важное место занимает вопрос развития и расширения экономических обменов на двустороннем и групповом уровне, что считается ключевой предпосылкой для превращения Индийско-Тихоокеанского региона в устойчивую региональную систему. Этому способствует, во-первых, укрепление двустороннего экономического взаимодействия между потенциальными партнерами. Примером такого взаимодействия, активно развивающегося в последние годы, являются отношения Индии и Японии: после подписания в 2011 г. Всеобъемлющего индийско-японского экономического партнерства (ВЭП) торговля между двумя странами стремительно расширяется. Токийская декларация об особом стратегическом и глобальном партнерстве между Индией и Японией (2014 г.) также способствовала росту экономического сотрудничества. В частности, Индия остается одним из основных получателей японской помощи в целях развития (ОПР).
Важной областью ФИОП, непосредственно связанной с экономическим развитием, являются индивидуальные и коллективные усилия по развитию инфраструктуры и связности. Японский подход основан на проекте под названием «Инициатива качественных инфраструктурных инвестиций», который реализуется с 2016 г. Его основная цель – повысить уровень финансирования некоторых высококачественных инфраструктурных проектов в Индийско-Тихоокеанском регионе. Это связано с тем, что, согласно японскому проекту, «качественная инфраструктура является основой для национального экономического роста», а «улучшение связи между странами и регионами является основой для глобального экономического роста».
В рамках инициативы «Партнерство для качественной инфраструктуры», принятой правительством Синдзо Абэ, Япония обязалась выделить 200 миллиардов долларов на проекты от Африки до южной части Тихого океана. Предлагаемые Японией проекты «качественной инфраструктуры» призваны предложить странам региона более справедливую, прозрачную, эффективную и устойчивую альтернативу китайским инфраструктурным проектам. Примерами таких проектов являются экономический коридор, связывающий Вьетнам, Лаос, Таиланд и Мьянму, и коридор между Хошимином на юге Вьетнама и Давеем в Мьянме. В то же время Япония работает над многосторонними инфраструктурными инициативами: в 2017 г. Японский банк международного сотрудничества (JBIC) подписал меморандум о взаимопонимании и сотрудничестве в области финансирования инфраструктуры с Корпорацией зарубежных частных инвестиций (OPIC) США. Будущие совместные проекты включают прокладку подводного кабеля, соединяющего Австралию, Папуа-Новую Гвинею и Соломоновы острова. В конце 2019 г. Япония также объявила о своем намерении участвовать в стратегии Европейского союза по обеспечению связности в Азии. В ноябре 2019 г. в кулуарах саммита АСЕАН Япония, США и Австралия объявили о запуске инициативы «Голубая точка». Это трехстороннее инфраструктурное сотрудничество делает упор на качество («мировой золотой стандарт»), прозрачность, устойчивость, участие частного сектора и избежание долгов, в отличие от аналогичных проектов, осуществляемых Китаем, которые критиковались, в частности, за создание долговых ловушек и нарушение всех вышеперечисленных критериев. Индия также является активным участником инфраструктурных партнерств в рамках Индийско-Тихоокеанской инициативы. Чаще всего Индия сотрудничает с Японией по соответствующим проектам в Индийском океане. Одним из наиболее важных является коридор развития Азия-Африка, разработанный в качестве альтернативы БРИ, а также коридор Север-Юг, соединяющий Индию с Россией и Ираном [53, с. 95].
Еще одним важным направлением стимулирования экономической активности в регионе является мобилизация частного капитала, а также государственные программы по расширению помощи в целях развития и изучению новых инициатив сотрудничества. Во время президентства Трампа был разработан ряд конкретных проектов, призванных укрепить роль США как донора помощи в Азии и предоставить альтернативу китайским инициативам в области развития. Закон BUILD (Better Utilization of Investment to Enhance Growth) и закон ARIA (Asian Guarantee Initiative) – два наиболее важных примера. Закон BUILD предусматривает создание в США Международной финансовой корпорации развития (IDFC) для координации кредитов развивающимся странам, особенно в Азии и Африке, и предоставления альтернативы «правительственным инициативам со скрытыми условиями». Другие инициативы позволяют правительству ежегодно тратить до 1,5 млрд. долл. США на различные цели, связанные с ФИОП, такие как укрепление обороноспособности партнеров США и продвижение демократии.
Другие инициативы в области развития, такие как «Энергия для стимулирования развития и роста» (Asia EDGE) и Индийско-Тихоокеанский деловой форум (IPBF), повысили роль американских инвесторов в регионе в таких геополитически важных секторах, как энергетика и инфраструктура, и помогли привести политику правительства США и направленность американского бизнеса в более тесное соответствие с интересами правительства США. Еще один недавний проект, Сеть торговли и содействия инфраструктуре (ITAN), предназначен для поддержки региональных инициатив в области инфраструктуры и коммуникаций, создавая еще одну альтернативу БРИ для азиатских стран. ITAN призвана помочь азиатским партнерам в оценке экономического воздействия инфраструктурных мероприятий на экономику и окружающую среду, а также создать Консультационный центр по сделкам (Transaction Advisory Facility, TAF). Эта программа, названная «Тихоокеанское обещание», включает план удвоения финансирования развития стран Тихоокеанского региона со стороны правительства США в ближайшие годы. Она также включает в себя расширение присутствия Агентства США по международному развитию (USAID) в западной части Тихого океана. В то же время Азиатский банк развития (АБР) создал Тихоокеанский региональный инфраструктурный фонд США (PRIF), основной целью которого является содействие финансированию инфраструктурной деятельности в Тихоокеанском регионе. Наконец, новое партнерство Папуа – Новой Гвинеи в области электроэнергетики (PEP), в котором участвуют Австралия, Япония и Новая Зеландия, призвано радикально улучшить ситуацию с энергоснабжением страны. Япония также решила увеличить – в некоторых случаях значительно – финансирование экономических проектов в области развития в западной и южной частях Тихого океана, Юго-Восточной и Южной Азии и Африке с 2016 г. в соответствии с приоритетами стратегии ФИОП [53, с. 96].
Однако следует признать, что термин Индийско-Тихоокеанский регион, хотя и не новый и не исключительно американский, является правильным выбором для определения обширного регионального пространства в меняющейся геоэкономической и геополитической среде. Раджа Мохан подчеркнул, что появление этого термина знаменует собой начало нового этапа. Вопреки «широко распространенному мнению о неизменности концепции географии», в действительности «политическая география меняется в зависимости от политических условий». Как и люди, говорит он, регионы рождаются, растут и умирают, и новые концепции появляются в Юго-Восточной Азии, Восточной Азии и Южной Азии. Аналогичным образом, Индийско-Тихоокеанский регион не призван полностью исключить Китай, но фактор растущей мощи и влияния Китая неизбежно влияет на содержательную интерпретацию и эволюцию этого понятия.
Хотя географические рамки Индийско-Тихоокеанского региона могут варьироваться от страны к стране, усилия по содержательному определению и конкретизации этой концепции привели к новому и согласованному геополитическому пониманию региона и сдвигу в сторону конкретных вариантов политики, рассматривающих два океана как единое пространство безопасности и экономического развития. Это понимание, представленное подходом Свободного и открытого Индийско-Тихоокеанского региона (ФИОП), остается непоследовательным во многих конкретных аспектах и приоритетах. Однако столпы этой формулы – порядок, основанный на правилах со свободной торговлей и свободным судоходством, экономическое процветание через инфраструктурную связанность и гармонизацию глобальных стандартов и правил, а также мир и безопасность через усиление сотрудничества в сфере безопасности – получают все большее признание и поддержку.
Страницы: 1 2