Страницы: 1 2
Глава II. Эволюция обрядовых традиций русского населения Тувы (вторая половина) ХХ в.- начало ХХl в.
2.1. Новый год: этнические традиции и нововведения
Одним из самых любимых, популярных праздников тувинцев является празднование нового года по лунному календарю Шагаа. В советские годы он был запрещен, а первое же возрождение этой традиции связано с профессиональным искусством — первое постсоветское празднование состоялось на главной сцене Тувы в Тувинском музыкально-драматическом театре.
Шагаа — традиционный праздник встречи Нового года по лунному календарю тувинцев, коренного населения Республики Тыва. Он является одним из самых любимых календарных праздников народа. Этимология слова «шагаа», как признают ученые, не вполне ясна. На этот счет есть две основные версии:
1) термин произошел от монгольского названия цагаан сар, традиционного начала нового года;
2) слово шагаа исконно тувинского происхождения и восходит к словосочетанию шаг аазы (букв. ‘молозиво времени’) .
Также считается, что термин восходит к шаг агы (букв. ‘белый цвет времени’) и имеет древнетюркские корни: чак агы ‘белая пора’; ‘белый цвет времени’.
По мнению нашего 86-летнего информанта, Шагаа образовано от слов шаг ‘время’ чаа ‘новый’. Также он говорит, что в наступающем новом году все связано с белыми помыслами, с надеждой на хорошую, благополучную жизнь, в связи с чем к данному празднику тувинцы заранее основательно готовились. При этом в первую очередь это был семейный праздник. Его история уходит в глубину веков, однако письменных источников почти нет.
По мнению С. Ч. Донгак, «сложно сказать, с какого конкретного времени тувинцы стали отмечать Новый год по лунному календарю, основанному на двенадцатилетнем животном цикле».
В любом случае ученые отмечают, что Шагаа был одним из самых любимых праздников тувинцев.
После вхождения Тувы в состав Советского Союза в 1944 г. Шагаа, как и ряд других традиционных, религиозных праздников, обрядов, был запрещен. С середины 1980-х гг. в связи с возрождением религий празднование Нового года по лунному календарю возобновилось.
В 1991 г. по постановлению Верховного Совета Тувинской АССР Шагаа приобрел статус национального праздника. Этот день, который каждый год устанавливается по лунному календарю в разные даты, объявляется выходным. С тех пор Шагаа стал отмечаться массово, проводиться как большой общественный праздник в деревнях и городах республики.
В столице республики, в г. Кызыле, например, главные торжества проходят на центральной площади Арата. Так традиционный календарный праздник Шагаа снова приобрел большое значение в праздничной культуре тувинцев. Мы рассматриваем его как один из важнейших концептов тувинской этнической культуры. Но его восстановление в связи с перерывом в несколько десятков лет в новых условиях показывает некоторую трансформацию праздника. С одной стороны, есть большая общественная потребность в реконструкции обрядности, в восстановлении утраченной информации. Это обусловило актуальность научного изучения Шагаа, в том числе в связи с параллелями с подобными празднованиями в других культурах — у монголов, бурят, калмыков и др. Имеются и работы, где авторы описывают Новый год по лунному календарю у этнических тувинцев, проживающих за рубежом .
Ученые, занимаясь поисковой, научно-исследовательской, аналитической работой, одновременно и популяризируют знания: выпускают научно-популярные издания, выступают в средствах массовой информации, читают лекции в учебных заведениях. В то же время у жителей республики есть еще и свои источники информации — воспоминания представителей старших поколений, которые помнят о том, как в советские годы праздник отмечали, но тайно.
К празднику Шагаа тувинцы-скотоводы начинали готовиться уже в конце осени, когда переезжали c осенней стоянки в зимнюю. О том, как наши родители праздновали Шагаа в середине 1940/х — начале 1950-х гг., помнит наша старшая сестра С. Д. Дамбыра, которой тогда было лет 7–10. Это был последний праздник семьи до официального запрета. Она хорошо помнит, что родители, переехав на зимнюю стоянку, резали бара/ на, делали YYже ‘запас замороженного мяса’, заворачивали его в шкуру самого животного и откладывали в укромное место под навес у стоянки. Уже после новогодних каникул, когда она была в интернате, где учились дети животноводов — чабанов, за нею приехал отец и сказал, что завтра Шагаа, он забирает ее домой — в аал (стоянку юрт). Дома мать сказала, что в день бYдYY ‘последний день старого года’ надо хорошенько убраться, встряхнуть все ширтек ‘войлочные ковры’, джек ‘постель, подстилки, тюфяк’ и хеп/сын ‘одежду’. Они занимались этой уборкой весь день. Вечером достали тот самый YYже ‘запас замороженного мяса’ и начали его размораживать. Как наказывал отец, в ночь самого Шагаа желательно не спать, поэтому старшие из детей играли с родителями в разные игры (например, кажык ‘бабки’) .
Тем не менее дети не смогли продержаться так всю ночь и уснули. Утром их разбудила мать, они быстро встали, оделись. С родителями они поднялись на тей ‘холм’, который находился недалеко от юрты. На самом верху холма отец уже заготовил дрова для обряда окуривания сан, салыры, зажег его и положил в огонь белую пищу (ак чем), т. е. продукты из молока. Раньше тувинцы «кормили» огонь мясом, но под влиянием буддийских взглядов затем отказались от этого. Мать начала разбрызгивать ложкой чай во все стороны (шай чажар), затем дала детям его остатки, чтобы выпили. Отец велел снять верхнюю одежду (пальто и шапки), чтобы все их встряхнули.
Таким образом, все старое и плохое, что сопровождало нас, должно было уйти. После этого все поели быжырган далган ‘жареные лепешки’, попили чай и пошли домой. В юрте все ели заранее заготовленные продукты. Вечером мать сварила хой эъ/ ди ‘баранину’, вытащила чодураалыг чкпек ‘лакомство из гущи, оставшейся после топления масла с черемухой’, боова/боорзак ‘лепешки, баурсаки’ и др.
Затем все члены семьи катались с горки на инек кежи ‘коровьей шкуре’, приготовленного отцом сразу после забоя коровы на чиш ‘убойный скот’. После этого долгое время мы не праздновали Шагаа. Тем не менее, как мы знаем, немало семей отмечали этот праздник в кругу семьи тайно. Как пишет М. М. Б. Харунова, развернувшийся в Туве, как и во всех регионах России, с конца 1980-х гг. процесс возрождения национальной культуры стал проходить этапами .
Вернулся и Шагаа, в том числе и как общественный праздник. Так, например, Шагаа встречали в начале 1990-х гг. на филологическом факультете Тувинского государственного университета — преподаватели и студенты.
Утром до восхода солнца собирались в учебном корпусе, рядом на улице совершали обряд окуривания. Все приносили национальные блюда, угощались. После этого все дружно отправлялись на площадь Арата в г. Кызыле, где проводились массовые мероприятия для всех жителей города и гостей столицы. Таким образом, судьба календарного праздника Тувы Шагаа в ХХ в. имела не только перерыв, но и приобрела новые формы .
В настоящее время Шагаа имеет и общественную форму, а также форму семейного праздника. Семьи выполняют многое из того, что было в прошлом, но уже в других условиях, поскольку большинство тувинцев проживают в сельской местности, в городах.
Люди заранее делают генеральную уборку жилища, закупают такие продукты, как далган ‘мука из жареного ячменя’, чкпек ‘лакомство из остатка топленого масла’, тыва мороженное ‘замороженная процеженная гуща кислого молока хойтпака с сахаром’, тараа ‘толченым в ступке просо’, саржаг ‘топленое масло’, т. е. всем тем, чем питались с древних времен наши предки.
Основным же продуктом является мясная пища, которая также считается ритуальной. Так, по вечерам, накануне Шагаа, мы варим хой эъди ‘баранину’, которую заготавливаем также заранее — в ноябре. Обычно это тш ‘грудинка’, калбакчарын ‘лопатка’, ээгилер ‘ребрышки’, кургулдай ‘прямая кишка с начинкой’. Хозяйки стряпают мучные продукты. Считается, что стол должен быть богатым разнообразными блюдами, чтобы в наступившем году было обилие продуктов.
В ночь Шагаа тувинцы ходят на ночные ном номчулгалары ‘молебны’, которые читают ламы в хYрээ ‘буддийских монастырях’, а также в общественных местах, как, например, Дом народного творчества, Национальный театр им. Виктора Кокоола и др. Одним из основных обрядов Шагаа остается сан, салыры — обряд очищения можжевельником, основным смыслом которого является очищение от всего плохого, что было в старом году, орантан,дыдан диленип алыры ‘испрашивание разрешения у природы, тайги…’. Место для костра, щепки — все готовят мужчины во дворах домов, если есть возможность. Утром с восходом солнца семьи выходят, чтобы очиститься вместе.
Женщины готовят пищу, варят сYттYг шай ‘чай с молоком’. Чай наливается сначала для бурган ‘богов’, изображения и фигурки которых стоят в определенном, «красном» уголке. Также хозяйки брызгают чай оранделегей ээлери ‘хозяевам света (мира)’, прося у них в них в новом году милости и произнося благопожелания. Все снимают верхнюю одежду, вытряхивают ее. Затем возвращаются домой к накрытому столу.
Днем тувинцы любят выходить на площади, где разворачиваются массовые гулянья, организованные профессиональными работниками культуры. Помимо этого, мероприятия проходят на протяжении нескольких дней, не только в сам праздничный день, в домах культуры, образовательных учреждениях.
Творческие коллективы показывают концертные программы. Проводятся различные фестивали, турниры, конкурсы, продажи. Организуются национальные игры: тевек ‘почекушки’, кажык ‘игра в бабки’ и другие, о которых в своих работах пишут исследователи. Проводятся и современные спортивные состязания, как канат тыртары ‘перетягивание каната’, шыдыраа ‘шахматы’ и др .
Полные программы празднования Шагаа публикуются в местных средствах массовой информации, на официальных порталах органов власти4.
В 2021 и 2022 гг. из-за пандемии COVID/19 праздники проводились в условиях карантина в онлайн-формате, что фактически означало отказ от общественной формы.
В 2023 г., к радости жителей республики, все вернулось в прежний формат.
Таким образом, современный Шагаа обогащен сочетанием семейной и общественной форм празднования, что, безусловно, не может не нравиться жителям республики, а также имеет хороший туристический потенциал.
Однако, несмотря на массовый характер праздника, его распространенность в среде тувинцев до сих пор остается под вопросом. Именно поэтому мы провели опрос, в котором приняло участие 858 человек.
Немаловажным для нас был тот факт, что анкета была составлена на тувинском языке, что, во-первых, обусловлено нашим общим подходом к изучению культуры на родном языке, с функционированием языковой терминологии культуры, во-вторых, привлекло к заполнению анкеты широкие слои тувинцев, проживающих в разных районах Тувы.
Опрос был нерепрезентативным, но большое число полученных мнений позволяет нам видеть определенную картину мнений.
По полученным сведениям, в анкетировании приняли участие тувинцы разного возраста: 15–20 лет — 13,2%, 20–30 лет — 15,3%, 31–40% — 24,5%, 41–50% — 24,8%, 51–59% — 15,1%, 60 и свыше лет — 7,1%. 11,5% респондентов составили мужчины, 85,5% — женщины .
По роду деятельности: учащиеся или студенты — 21,7%; разнорабочие — 20,6%; научные сотрудники — 10,6%; работники СМИ — 21,7%; работники других сфер — 25%.
По семейному положению: замужем, женат — 60,6%; холост или незамужние — 24,5%; разведенные — 9,90%; вдова или вдовец — 9,8%.
Среди опрошенных были жители г. Кызыла — 34,4%; других городов республики —12,4%; жители районных центров — 25,9%; сельских поселений — 26,6%.
Как видим, состав респондентов оказался достаточно разнообразным по разным параметрам.
Анкета содержала 30 вопросов, касающихся празднования Шагаа в их семьях и семьях близких родственников и друзей. Для ответа на общий вопрос: «Знаете ли вы о праздновании Шагаа?» («Шагаа байырлалынын, дугайында билир силер бе?») — респондентам были предложены варианты ответов, которые предполагали степени знания этого праздника: «Хорошо знаю», «Слышал, но знаю не так хорошо», «Ничего не знаю».
Третий вариант ответа не выбрал никто, а вот по степени знания мнения разделились. 78,8% ответивших считают, что хорошо знают этот праздник, а 21,2% — не так хорошо. Это говорит о том, что, несмотря на уже более чем двадцатилетнюю историю праздника в постсоветское время, в тувинском обществе сохраняется определенный процент людей, испытывающих недостаток знаний.
На вопрос о том, как респонденты, в каком кругу, с кем отмечают Шагаа, были даны варианты ответов, которые предусматривают уточнение формы празднования. Мы получили следующие ответы: дома с семьей отмечают — 72,9%; со всеми родственниками или родственной группой — 14% и вовсе не отмечают ни с кем — 4,9% .
На общее массовое празднование в городе или деревне ходит 24,6%. Таким образом, мы видим, что Шагаа в первую очередь остается для большинства тувинцев семейным праздником, хотя и общественная форма празднования также стала популярной.
На празднике Шагаа, как уже было сказано, соблюдаются обряды, поддерживаются определенные традиции. Об их знании сообщила почти половина респондентов — 48,5%. 33,1% ответили, что знают об общественных мероприятиях, которые организуются и в которых можно принимать участие. 18,4% — ничего не знают о том, что надо делать. Тем не менее обряд очищения проводят 82,1% (во дворе своего дома — 62,9%, в отдалении от города или деревни — 9,1%; у памятника Кадарчы (чабану) недалеко от г. Кызыла — 8,1%; на горе Догээ или на горе вблизи деревни — 10,1%). И только 7% не проводят.
Таким образом, не будучи уверенными в знании обрядности, все же большинство наших респондентов проводят один из важнейших обрядов — обряд очищения. В любом случае население нуждается в дальнейшем просвещении о празднике и традициях встречи Нового года по-лунному календарю.
На вопрос: «Спите ли вы в ночь на Шагаа?» («Шагаа дYнезинде г/бYлен,ер уду/ ур бе азы хондур удувас бе?») — были получены такие ответы: «Нет, не спим» — 59,9%; «Ложимся спать, как в обычные дни» — 40,1%. Неспящие пояснили, что готовят праздничный ужин, пьют чай — 55,4%; также играют в национальные игры — 37,4%. При этом в ночь Шагаа (но очевидно, что не всю ночь) в молебнах принимают участие — 68,8%; не принимают — 31,2%. Из буддийских храмов г. Кызыла наиболее посещаемы монастырь Цеченлинг, монастырь Эрзинский на ул. Колхозной. Молебны проходят и в Национальном музыкально/драматическом театре им. В. Кокоола, куда ходит 9,5% респондентов; в республиканском центре народ/ ного творчества — 9,3%. Накануне Шагаа во дворе всех буддийских храмов проводится обряд Сор .
Участвующие в нем дома из далган ‘жареной муки ячменя’, топленого масла и чая с молоком готовят шарики. Считается, что шарик уносит с собой все плохое, что накопилось на теле и душе у человека за год. Его с молитвами прикладывают к разным частям тела, в том числе больным, чтобы он «всосал» в себя все плохое. Этот шарик кладут в мешок и идут в храм на обряд. Монахи сначала в храме читают молебны очищения от старых грехов и всего плохого, затем все выходят во двор на заранее приготовленный большой костер.
Когда монахи зажигают костер, туда с молитвами бросаются шарики. Такой обряд постоянно посещают, судя по ответам наших респондентов, 30,8%; не регулярно — 30,8%; не посещают вовсе — 38,8%. По словам информантов старшего поколения5, такого обряда у тувинцев раньше не было. Он появился в последнее время, в связи с чем значительная часть населения о нем не знает. Тем не менее, по нашим наблюдениям, с каждым годом количество участников данного мероприятия увеличивается. Заметно превалирование буддийских ритуалов в нынешних мероприятиях, связанных с Шагаа.
На общественные обряды освящения с разжиганием костра сан, салыры, проводимые шаманами во время Шагаа (например, на берегу у слияния рек Каа-Хем и Бий-Хем, образующих Енисей), как выяснилось, ходит всего 5,6%; ради интереса посетили пару раз 13,5%. Шаманов тувинцы в основном приглашают на похоронные обряды (на 7 и 49 дней после похорон). Кроме того, к их услугам прибегают в повседневной жизни, чтобы очиститься от всего плохого при помощи камлания .
Нами задавались и вопросы, касающиеся питания во время празднования Шагаа. Главные блюда застолья, конечно, готовятся из мяса.
Однако специальную YYже ‘замороженную баранину’ для праздника заготавливают и хранят в кладовой 32,8%. Наши респонденты для застолья в основном готовят дYлген эът ‘вареное мясо’, манчы ‘пельмени’, хуужуур ‘пирожочки’, быжырган далган болгаш боорзак ‘жареные лепешки и баурсаки’, далган ‘жареная мука из ячменя или пшеницы’, тараа ‘просо’, ак чем ‘белая пища’ (быштак — прессованный сыр, чодураалыг азы YYргенелиг чкпек — лакомство из гущи оставшегося после топления масла с добавлением черемухи или живородной гречки).
На вопрос: «Имеется ли блюдо, которое готовится только на Шагаа?» — четверть респондентов (25,3%) ответили, что готовят кадык — кашу из пшена с добавлением сYт ‘молока’ и ааржы — процеженной и сушеной гущи кислого молока (хойтпак). Наиболее популярной игрой, которую знают современные тувинцы как игру во время Шагаа, является кажык ‘игра в кости’.
Ее назвали 70% наших респондентов. Для нее используются обработанные позвоночные кости, чаще всего бараньи, которыми играют, соревнуются.
Например, в разновидности игры аът чарыштырары ‘конные скачки’ создаются две команды. Участники по очереди кидают кости так, чтобы они упали определенным образом, после чего делают шаги. Кто первым пре/ одолеет расстояние, тот побеждает. В разновидности кажык кагары соревнуются в количестве схваченных в руку костей. Кто соберет у себя больше кажык, тот побеждает. Педагоги признали ее потенциал как развивающей для детей, поэтому она прочно вошла в учебные программы дошкольного образования .
Таким образом, можно сказать, что информированность тувинцев о Шагаа есть, но она недостаточная и общество продолжает испытывать недостаток знаний. Помимо того, что наши респонденты знают о самом празднике, о порядке его проведения, как они сами встречают Шагаа, мы также поинтересовались тем, как люди оценивают восстановленный праздник, как сравнивают его с прошлым традиции.
Как выяснилось, более трети тувинцев старшего возраста (38,3%) усматривает разницу старого и настоящего. Среди различий называют проведение Шагаа в организациях за три-четыре дня до наступления праздника, хотя, по мнению тувинцев, желательно действовать в день бYдYY ‘накануне’. Также раньше, вспоминают наши респонденты, люди носили национальную одежду почти в течение месяца, так как праздник длился в течение месяца. В игры Шагаа продолжали играть в течение месяца, а сейчас только в дни празднования.
Но в целом большинство (88,7%) все же довольны тем, что Шагаа отмечается. Это вполне объяснимо — соблюдение обычаев и традиций предков считается очень важным для развития культуры, передачи народных знаний подрастающим поколениям. Именно воспитательное значение поддержали в ответах 80% участников нашего опроса. Тем не менее вызывает исследовательский интерес то, что 11,3% выразили недовольство, а 7% не задумывались о значении праздника.
Полагаем, что эта тема нуждается в особом изучении. Относительно места проведения празднеств тоже есть разногласия. 46,1% считают, что лучшим местом является свой дом, своя семья. 30,8% говорят, что праздновать предпочтительнее в учреждениях культуры и досуга.
Остальные 23,1% полагают, что правильнее Новый год встречать в кругу своей родственной группы трел аймак.
Отметим, что подобная коллективная форма распространена в сельских местностях. Мы посещали такой Шагаа в 2018 г. Он проводился трел аймак салчак в с. Сесерлиг. Предки этой группы всю жизнь прожили в данной местности, потомки и до настоящего времени там проживают и разводят скот. По словам нашего информанта, в сумоне (сельском поселении) есть две чабанские бригады, которые проживают на берегу рек Баян-Кол и Сесерлиг, в состав которых входят несколько родственных групп. Они по очереди организуют встречу Нового года по лунному календарю, готовясь к этому весь предыдущий год. Они проводят прием гостей, их угощение национальными блюдами. Все соседи-чабаны помогают им в приобретении призов на различные игры и конкурсы.
Главным конкурсом Шагаа у них стало поедание пельменей, где необходимо бардамнаар ‘хвалиться своими силами’, поэтому так он и называется. Участие принимают как мужчины, так и женщины. Мы наблюдали конкурсы в исполнении кожан, ‘частушек’, дYрген чугаа ‘скороговорок’, тывызыктажыры ‘отгадывании загадок’ и др. Спортивные состязания были в ча адары ‘стрельбе из лука’, тыва хуреш ‘национальной борьбе’, чадаг чарыш ‘бег на различные дистанции’ и др. Такой формат проведения праздника позволяет людям общаться, поддерживать родственные связи, чувствовать коллективную помощь, а также, что немаловажно, распределять финансовые затраты.
2.2. Рождество Христово: возрождение традиций
Характерными чертами рождественско-святочной обрядности в местных традициях Республики Тува являются обходы домов с целью славления Рождества, ряженье, гадания.
В повествованиях о святочной обрядности Тувы выделяются несколько тем. Во-первых, рассказы о славлении – ритуальных обходах домов детьми и взрослым населением. Вторая характерологическая черта местной святочной обрядности – ряженье .
В повествованиях, посвященных ряженым, практически все информанты затрагивают следующие темы: поведение ряженых вне и внутри дома; период их активизации, одежда (перечень элементов и качественные характеристики) и маска, персонажи ряженья, угощение ряженых.
С меньшей регулярностью появляются темы, связанные с технологией изготовления маски, а также психологические переживания от встречи с ряженым и индивида, который сам был ряженым в святочный период.
Наконец, довольно большой блок текстов и свидетельств составили рассказы о прогностических ритуалах: гаданиях на имя или образ будущего мужа, судьбу (замужество – смерть, беременность и проч.) (с сочнем, при помощи кольев забора, обувью, тенью от сожженной бумаги, слушались на перекрестках дорог или под окнами дома, замороженной в ложке водой, с обручальным кольцом, с животными и проч.) и нарративы о сбывшихся / несбывшихся гаданиях, представляющие собой рассказы о реальных случаях из жизни информантов .
Материалы, связанные со славлением Рождества в русских селах и деревнях республики тува, фрагментарны и не позволяют реконструировать развернутую цельную картину этого явления. Вместе с тем, привлечение работ, обобщающих наблюдения о нем у русских других регионов и локальных традиций, позволяет восстановить отдельные моменты христославления и выделить некоторые общие и специфические детали местного ритуала.
Сведения о церковных или прицерковных обходах, осуществляемых священниками, церковнослужителями, учащимися церковных заведений, певчими церковных хоров, нищими (классификация А. Н. Розова), нами не зафиксированы.
Обходы дворов взрослыми и детьми с целью славления Рождества, по свидетельствам информантов, начинались рано утром 7 января, непосредственно в день Рождества Христова. Свидетельства о подготовительных действиях, составе и половозрастных характеристиках групп славильщиков в материалах крайне редки или вовсе отсутствуют.
Фиксируются факты и коллективных, и индивидуальных обходов со славлением, однако чаще местные жители республики отмечают, что ходили группами. Судя по количеству записей и комментариям информантов, детские рождественские обходы активно бытовали в селе Эрзин и Нарын (Эрзинский район). Известно, что дети чаще ходили славить по родственникам.
При входе в дом славильщики получали разрешение от хозяев на исполнение ритуала славления. Разрешение оформлялось имплицитным формульным диалогом: «Славите ли Христа?» – «Славьте», вторая императивная реплика которого служила зачином ритуала, после чего следовало исполнение молитв и / или рождественских приговоров.
Сведения об использовании специальных атрибутов славления (звезда, фонарь, вертеп, «рачея» и проч.), имевших широкое распространение в традициях Русского Севера, в традициях Эрзин и Нарын не зафиксированы. Репертуар взрослых славителей включал тропарь «Рождество Твое Христе Боже нас…» и ирмос «Христос рождается, славите…», в отдельных случаях их могли петь и дети, подростки, обученные родителями .
При исполнении информанты старались следовать традиционной манере песнопений (песенноречитативная), контаминируя фрагменты богослужебных текстов в один или заимствуя начальные фрагменты из каждого канонического текста и соединяя их друг с другом, допуская при этом разночтения с каноническими текстами в вербальной манифестации, искажения текстов (например, срящите – здравствуйте, мирови свет разума – мира и всех разума и др.; жирным шрифтом мы выделили текстологические схождения):
Фрагментарность поэтических текстов и мозаичность описаний процесса рождественских обходов, отсутствие более ранних свидетельств (что объясняется, в частности, возрастными показателями информантов, попавших в опросы (их рождение приходится в основном на 1930-е гг.), закрытием в заводских поселениях в это же время церквей и запретами на поддержание традиции христославления) не позволяют провести полноценный анализ этого явления.
Чаще фиксируются тексты-воспоминания о славлении Рождества детьми, основанные на личном опыте и личных переживаниях современных информантов. В эти записи, помимо описания ритуальных действий, встраиваются временные и возрастные показатели, мотивировки, образцы народной терминологии и собственно поэтические тексты, отличающиеся текстологическими вариантами.
В эрзинской и нарынской традициях дети исполняли рождественский приговор, варианты которого зафиксированы во многих традициях России.
А. Н. Розов, ссылаясь на мнение Е. А. Костюхина, отмечает, что возникает приговор в среде польских школяров, заимствуется сначала украинцами и белорусами, затем попадает в Россию.
В исследованиях представлено несколько точек зрения на жанровую природу этих текстов, в научном узусе они называются «славильный приговор», «рождественская песенка», которую «читали или пели», колядка, рацейка, текст «славка» и др.
Публикаторами и собирателями XX в. эти тексты номинировались как детская рацея (П. А. Бессонов, А. Шешенин, Г. К. Завойко), припевка, присказка (А. Н. Соболев, Г. С. Виноградов).
Местная народная терминология предлагает такие дефиниции, как присказулька, припевка, стишок. Комментируя особенности исполнения этих текстов, информанты указывают, что они поются, говорятся; или отмечают их песенноречитативный характер. Посредством имеющихся дефиниций современные информанты подчеркивают краткость, лаконичность формы, в ряде случаев легковесность, легкомысленность, шуточность содержания, особенности исполнения; номинации передают сформированное внутри традиции представление об этом жанре детского репертуара как несерьезном, простом по форме, не содержательном.
Современные записи демонстрируют степень текстовой вариативности: от 2–4 строк до более развернутых вариантов, в зачине которых появляется образ мальчика / вьюнчика / юньчика; в основной части перечисляются его действия («сел на стульчик», «прыгнул (вар.: прыг) на стульчик», «в дудочку играет», «гостей собирает», «Христа поздравляет», «Христа величает»), высказывается пожелание достатка, благополучия, процветания; заключительная часть содержит просьбу об одаривании («пожалуй рубличок / пятачок», «полезай в сундучок, доставай пятачок» и др.) и мотив получения угощения, например:
Финальные три строки, содержащие требование-просьбу одаривания, получили блльшую закрепленность в традиции и памяти информантов, нежели средняя часть рождественского приговора, передающая идею пожелания достатка, благополучия, процветания:
Юньчик, юньчик,
Сел на стульчик.
В дудочку играет,
Христа поздравляет.
Вам на орешки,
Нам на потешки,
Деточкам на прянечки.
***
Маленький Юньчик,
Сел на стульчик,
Дудочкой играет,
Христа проздравляет.
Вам на потешки,
А маленьким ребятам на прянички, на конфеточки
В самом кратком варианте, получившем наибольшее распространение, центральной остается идея прославления Христа и присутствующих:
Юньчик, юньчик,
Сел на стульчик
В трубочку играет
Христа поздравляет
***
Вьюньчик, вьюньчик,
Сел на стульчик.
Дедушку и бабушку,
И Христа поздравляет
***
Маленький Юньчик
Сел на стульчик.
В дудочку играет,
Христа поздравляет
***
Маленький мальчик
Сел на стульчик,
Дудочкой играет,
Гостей собирает…
Некоторые поэтические варианты демонстрируют процесс «потери основной смысловой части христославления – прославление рождения Христа», актуализируя в содержании идею требования / просьбы об угощении или одаривании деньгами:
Юньчик, Юньчик,
Скок на стульчик.
Стульчик на бочок,
Подайте рубличок
А. Н. Розов отмечает, что варианты этого текста фиксировались еще в 70– 90-х гг. XX в. «как от пожилых певцов, вспоминавших свое детство, так и от девочек и мальчиков» и указывает, что главной целью этих произведений было «повеселить, позабавить слушателей», а исполнение «унчика» в 20–40-е гг. XX в. не только детьми, но и взрослыми «несомненно свидетельствует о разрушении традиции христославления».
Записи первого десятилетия XXI в. позволяют дополнить вышеприведенные выводы. Свидетельства о бытовании «юньчика» в 1930–1940-е гг. и мотивировки информантов позволяют предполагать, что эстетическая функция этих текстов отходит на второй план, а центральной становится утилитарная – получение угощения, а также каких-либо вещей, предметов (что объясняется, в частности, весьма тяжелым положением местного населения, и подчеркивается информантами).
Современные информанты четко разделяют «славильные» жанры на взрослый и детский репертуары. Не можем не отметить: в единичных свидетельствах зафиксирована информация о том, что дети также могли «славить молитвой», при условии, что ее исполнению их обучили взрослые, и в этом отношении главным критерием становился научили / не научили, поэтому можешь исполнять / не можешь исполнять.
Комментируя распределение «славильных» жанров по возрастному критерию, информанты имплицитно подчеркивают «ценность» обрядовых текстов, важность и значимость их для ритуала: у взрослых – «настоящая молитва», дети говорят «простые слова».
Современные информанты делают попытки разграничить местный (эрзинский) и «привнесенный» (в частности, посредством вербованного и переселенческого контингента) репертуар, обращая внимание на временные маркеры и территориальную принадлежность того или иного текста .
Так, информант, комментируя одну из записей «юньчика», отмечает терминологические различия в номинировании процесса обхода домов на Рождество: славить Рождество (вар.: ходить славить) – местный термин, колядовать – термин украинской традиции: «…по соседям ходили и это по-украински колядовали .
Некоторые комментарии характеризуют содержание местных рождественских песенок.
На возможное бытование в тувинских поселениях традиции колядования указывают единичные свидетельства, в которых информанты говорят о коляде как черте местной традиции, отмечая при этом термин коляда, а действия славильщиков описывая термином колядовать .
Информант цитирует два фрагмента коляды, первый из которых встречается в величальных колядках и изображает ситуацию прихода коляды (т.е. является зачинной «картиной»). Второй содержит просьбу-угрозу о подаянии или угощении. Подобный тип новогодней песни-просьбы, заключающей в себе требование обрядового подаяния, подробно рассматривает В. И. Чичеров. Он отмечает, что этот тип редко бытует в качестве самостоятельной песни, но «почти всегда входит в другие тексты как их составная часть».
В текстах просьба о подаянии имеет «форму угрозы принести вред дому, если просьба не будет исполнена», «требование, перерастающее в угрозу навлечь беду».
Хозяева привечали славильщиков и одаривали их выпечкой, яйцами, конфетами, мелкими деньгами, которые дети делили на всех.
Считалось, что одаривание славильщиков способствовало благополучию семьи, поэтому старались угостить хорошо. Исследователи указывают, что одаривание имеет непосредственное отношение к культу предков и обладает прогностической, продуцирующей, защитной функциями: «Стремление наградить колядников получше, чтобы обеспечить себе благополучие в хозяйстве и семье, опиралось на весьма архаические представления о том, что умершие предки в состоянии не только предсказать судьбу, но и повлиять на все сферы земной жизни».
Об угасании традиции обхода домов на Рождество говорят информанты 1940-х годов рождения, из их комментариев следует, что примерно с кон. 1950-х гг. эта традиция начинает исчезать.
Таким образом, обращение к отдельным сюжетам, связанным с празднованием Рождества и святочного периода на территории Республики Тува, демонстрирует «встраивание» местных традиций, сформированных более пестрым по составу населением, в культуру Русского Севера и центральной России, а отдельные элементы материнских культур в результате развития местных традиций стали их неотъемлемой частью.
Анализ святочной обрядности и поэзии в записях нач. XXI в. позволяет говорить о «схождениях» в наборе обрядовых действий (обходы домов с целью славления Рождества), моделях поведения и перечне магических практик (ряженье), образцах вербального фольклора с другими русскими локальными традициями.
Современные записи позволяют констатировать угасание традиции славления Рождества, что проявляется в отсутствии четких сведений о половозрастном и количественном составе групп славильщиков, отсутствии атрибутов славления (звезда, фонарь, вертеп и проч.), осуществлении славления преимущественно детьми по родственникам, обеднении поэтического репертуара.
Заключение
Анализ древнего календарного праздника, связанного с проводами зимы и встречей весны, культом предков, семейно-бытовыми обрядами, магией продуцирования, широко отмечался русскими и другими народами и после принятия христианства, в календарь которого он был включен, как один из немногих устойчивых нехристианских праздников.
В дореволюционный период масленицу праздновали русские и другие народности Республики Тува. В советское довоенное время в связи с проводимой антирелигиозной кампанией масленицу, ошибочно отнесенную к религиозным праздникам, практически не отмечали.
В послевоенное время и вплоть до распада СССР этот общественный праздник в Республике Тува отмечали, как семейно-бытовой обряд ограничив его обрядовую форму и магическое содержание, хождением по гостям и угощением блинами.
В постсоветский период, в связи с новой парадигмой государственного и общественного устройства России, иными взаимоотношениями государства с религиозными организациями и верующими, возрождением традиционной культуры, праздник обрел своё второе дыхание и широко отмечается как на местном, так и на республиканском уровне. Как нам кажется, празднование календарных и религиозных праздников различных этносов Республики Тува и страны способствует консолидации общества, гармонизации межнациональных и межконфессиональных отношений, поддержанию традиционно дружеских и добрососедских отношений между народами Тувы, способствуя возрождению традиционной русской культуры и приостановлению оттока русских и русскоязычных граждан этого региона.
Праздник Светлого Христова Воскресения — главное событие года для православных христиан и самый большой православный праздник, исторически являющийся самым первым христианским праздником. Празднование Пасхи русским населением на территории Республики Тува приобрела устойчивые традиции празднования в каждой христианской семье.
Традиция празднования встречи Нового года, как и остальные традиции, со временем претерпевает изменения. И Шагаа у тувинцев не исключение. Если в прежние времена это был в основном семейный праздник, то в настоящее время он стал также общественным, массовым. Нововведениями стали посещения ночных молебнов в буддийских храмах, появление новых обрядов. Мы видим, что тувинцы стараются поддерживать эту восстановленную традицию, поскольку она им кажется важной, имеющей воспитательное значение. Тем не менее информированность населения, знание о празднике до сих пор не полное, и люди хотят знать больше о празднике, об обрядах.
Большой интерес к этим вопросам демонстрирует и достаточно большое число добровольных участников нашего опроса, информация о котором методом «снежного кома» в тувинском сегменте Интернета помогла получить такое значительное число ответивших. Мы полагаем, что необходимость в изучении социокультурных практик проведения традиционных праздников продолжает оставаться острой. В поле внимания исследователей должны входить не только вопросы реконструкции знаний о прошлом, популяризация его, но и вопросы реального воплощения традиций в формате неотрадиций, даже с элементами новаций.
Характерными чертами рождественско-святочной обрядности в местных традициях Республики Тува являются обходы домов с целью славления Рождества, ряженье, гадания. В повествованиях о святочной обрядности Тувы выделяются несколько тем. Во-первых, рассказы о славлении – ритуальных обходах домов детьми и взрослым населением. Вторая характерологическая черта местной святочной обрядности – ряженье.
Фиксируются факты и коллективных, и индивидуальных обходов со славлением, однако чаще местные жители республики отмечают, что ходили группами. Судя по количеству записей и комментариям информантов, детские рождественские обходы активно бытовали в селе Эрзин и Нарын (Эрзинский район). Известно, что дети чаще ходили славить по родственникам.
Обращение к отдельным сюжетам, связанным с празднованием Рождества и святочного периода на территории Республики Тува, демонстрирует «встраивание» местных традиций, сформированных более пестрым по составу населением, в культуру Русского Севера и центральной России, а отдельные элементы материнских культур в результате развития местных традиций стали их неотъемлемой частью.
Анализ святочной обрядности и поэзии в записях нач. XXI в. позволяет говорить о «схождениях» в наборе обрядовых действий (обходы домов с целью славления Рождества), моделях поведения и перечне магических практик (ряженье), образцах вербального фольклора с другими русскими локальными традициями.
Современные записи позволяют констатировать угасание традиции славления Рождества, что проявляется в отсутствии четких сведений о половозрастном и количественном составе групп славильщиков, отсутствии атрибутов славления (звезда, фонарь, вертеп и проч.), осуществлении славления преимущественно детьми по родственникам, обеднении поэтического репертуара.
Список источников и литературы
1. Агапкина Т.А. Масленица // Славянские древности: этнолингвистический словарь: в 5 т. / Под общ. ред. Н.И. Толстого. М.: Институт славяноведения РАН, 2004. Т. 3. С. 194–199.
2. Бичелдей, У. П. Религиозные аспекты обрядов шагаа (Нового года) у урянхайцев-тувинцев монгольского Алтая / У. П. Бичелдей // Материалы Первого алтаистического форума «тюрко-монгольский мир Большого Алтая: историко-культурное наследие и современность». – Барнаул — Горно-Алтайск: Алтайский государственный университет, 2019. – С. 124-126.
3. Большая советская энциклопедия. 1974. М.: Советская энциклопедия, 616 с.
4. Бредис М. А. Символика числа девять в тувинской лингвокультуре (на фоне ряда тюркских и монгольских языков) // Новые исследования Тувы, №1, 2023. – С. 228-242.
5. Бутанаев, В. Я. Архаические обычаи и обряды саянских тюрков / В. Я. Бутанаев, Ч. В. Монгуш. — Абакан: Изд-во Хакасского госуниверситета им. Н. Ф. Катанова, 2005. — 200 с.
6. Васильев, В. Е. Пасха и праздник Ыhыах: путь жертвы от духа-зверя до богочеловека / В. Е. Васильев // Северо-Восточный гуманитарный вестник. – 2017. – № 3(20). – С. 36-42.
7. Виноградов Г. С. Страна детей: Избранные труды по этнографии детства. СПб., 1999. 550 с.
8. Демина Л. В. Традиционный праздник в контексте современной культуры // Вестник Челяб. акад. культуры и искусства. 2011. № 1(25). С 103-107.
9. Демченко, П. Н. Элементы масленичной обрядности через призму мифологии и язычества / П. Н. Демченко // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. – 2016. – № 12-2(74). – С. 57-59.
10. Дубровский Н. Масляница. М.: Типогр. С. Селивановского, 1870. 46 с.
11. Жуковская, Н. Л. Мифы, культы, обряды народов зарубежной Азии / АН СССР, Ин-т этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая / Н. Л. Жуковская. — М.: Наука, 1986. — 254 с.
12. Кара-оол, Л. С. Термины родства и свойства в тувинском языке / Л. С. Кара-оол. — Кызыл: [Б.и.], 2006. — 252 с.
13. Кужугет Ш. Ю. Культ огня в праздничной культуре горожан Тувы // XIV Конгресс антропологов и этнологов России : сб. материалов. Томск, 6-9 июля 2021 г. М. ; Томск : Изд-во Томск. гос. ун-та, 2021. С. 112.
14. Кужугет, А. К. Культурная политика Тувинской Народной Республики по организации празднеств / А. К. Кужугет // Новые исследования Тувы. – 2020. – № 3. – С. 7.
15. Ламажаа Ч.К. Социальная культура тувинцев и онлайн-пространство. Новые исследования Тувы. – 2021. – № 2. – С. 115–129.
16. Ламажаа, Ч. К. о. Святое в тувинской культуре: прошлое и современность / Ч. К. о. Ламажаа, Н. Д. Сувандии, А. В. Монгуш // Новые исследования Тувы. – 2023. – № 3. – С. 220-241.
17. Линденау, Я. И. Описание народов Сибири (первая половина XVIII в.): историко-этнографические материалы о народах Сибири и Сев.-Востока / Я. И. Линденау. — Магадан: кн. изд-во,1983. — 176 с.
18. Мазалова, Н. Е. Состав человеческий. Человек в традиционных соматических представлениях русских / Н. Е. Мазалова. — СПб.: Петербургское востоковедение, 2001. — 192 с.
19. Майны Ш. Б. Современная праздничная культура Тувы // XIV Конгресс антропологов и этнологов России : сб. материалов. Томск, 6-9 июля 2021 г. М. ; Томск : Изд-во Томск. гос. ун-та, 2021. С. 717.
20. Майны, Ш. Б. Семейные обряды тувинцев сегодня / Ш. Б. Майны // Материалы международного симпозиума хакасского эпоса. – Абакан: Хакасский научно-исследовательский институт языка, литературы и истории, 2021. – С. 288-291.
21. Манышев С.Н. Русские: история, культура, традиции. Махачкала: ИД «Эпоха», 2013. 80 с.
22. Миллер, Г. Ф. История Сибири. В 2 т. Т. 1. — М.-Л.: Изд-во Академии Наук СССР, 1937. — 607 с.; Т. 2. — М.-Л.: Изд-во Академии Наук СССР, 1941. — 638 с.
23. Мордасов А. А. К вопросу моделирования традиционных (народных) календарных праздников // Искусствоведение: теория, история, практика. 2015. № 1 (11). С. 8-12.
24. О свободе совести и религиозных организациях // Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1990. № 41. Ст. 813.
25. Об объявлении Шагаа народным праздником Тувинской АССР : Постановление Верховного Совета // Тувинская правда. 1991. 12 ф
26. Ондар, А. У. о. Традиционная новогодняя пища у тувинцев / А. У. о. Ондар // Новые исследования Тувы. – 2015. – № 1. – С. 14.
27. Определение о принятом Законе СССР о свободе совести // Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1990. № 21. Ст. 241.
28. Полищук Н.С. У истоков советских праздников // Советская этнография. 1987. № 6. С. 3–15.
29. Предновогодний этап подготовки к Шагаа (2020) [Электронный ресурс] // Тувинский институт гуманитарных и прикладных социально/экономических исследований при Прави/ тельстве Республики Тыва. 2020, 18 февраля. URL: https://tigpi.ru/4617/2/ (дата обращения: 12.09.2023).
30. Пристли, Д. Избранные сочинения / Д. Пристли. — М.: Соцэкгиз, 1934. — 319 с.
31. Пропп В.Я. Русские аграрные праздники. Л.: Изд-во ЛГУ, 1963. 174 с.
32. Радлов, В. В. Образцы народной литературы тюркских племен, живущих в Южной Сибири и Дзунгарской степи: В 10 ч. Ч. 9. Наречия урянхайцев (сойотов), абаканских татар и карагасов: тексты собранные и пер. Н. Ф. Катановым / В. В. Радлов. — СПб.: тип. Академии наук, 1907. — 756 с.
33. Рябков В.М. Масленица в историографии культурологии и истории социально-культурной деятельности // Вестник культуры и искусств. 2020. № 1 (61). С. 62–72.
34. Санчай Ч. X. Культурные практики в профессиональном искусстве. Праздник Шагаа // Искусство на Востоке и Восток в искусстве : от традиционных форм к современным арт-практикам : тез. докл. I Междунар. науч. конф., Москва, 28-30 июля 2022 г. М. : Институт востоковедения РАН. С. 120-122.
35. Санчай, Ч. Х. О. Праздник Шагаа в современном культурном пространстве / Ч. Х. О. Санчай // Байкальские встречи — XII: традиционная культура как основа сохранения и развития этнической идентичности : Материалы международной научно-практической конференции, Улан-Удэ, 29–30 сентября 2022 года. – Улан-Удэ: Восточно-Сибирский государственный институт культуры, 2022. – С. 257-266.
36. Сахаров И.П. Масляница // Сказания русского народа. М.: Советская Россия, 1990. С. 127–132.
37. Сердобов, Н. А. Народное образование в Туве / Н. А. Сердобов. -Кызыл: Тувинское кн. изд-во, 1953. -136 с.
38. Смирницкая Е.В. Масленица // Большая Российская энциклопедия: в 30 томах / Отв. ред. С.Л. Кравец. М.: Большая Российская энциклопедия, 2012. Т. 19. С. 276–277.
39. Соколова В.К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. XIX – начало XX в. М.: Наука, 1979. 288 с.
40. Соколова В.К. Масленица (ее состав, развитие и специфика) // Славянский и балканский фольклор: генезис, архаика, традиции. М.: Наука, 1978. С. 48–70.
41. Сувандии Н. Д. Шагаа — традиционный национальный праздник тувинцев // XIV Конгресс антропологов и этнологов России : сб. материалов. Томск, 6-9 июля 2021 г. М. ; Томск : Изд-во Томск. гос. ун-та, 2021. С. 116-117.
42. Сувандии, Н. Д. Шагаа в современной праздничной культуре тувинцев (по результатам опроса) / Н. Д. Сувандии // Знание. Понимание. Умение. – 2023. – № 2. – С. 195-206.
43. Сувандии, Н. Д. Тувинская антропонимия: дис. … канд. филол. наук / Н. Д. Сувандии. — М., 2004. — 191 с.
44. Суханов, И. В. Обычаи, традиции, обряды как социальные явления / И. В.Суханов. — Горький: Волго-Вятское кн. изд-во, 1973. -256 с.
45. Тарбастаева, И. С. Тувинская семья — традиции и современность [Электронный ресурс] // Новые исследования Тувы. — 2010. — № 2. — С. 259-267.
46. Челинцева М. Н. Проблемы преобразования элементов традиционной духовной культуры в условиях индустриального общества (на примере народных праздников в Ломбардии) // Научный альманах. Традиционная культура. 2016. № 1 (61). С. 7-18.
47. Черных А. В. Рождественские и новогодние обходы в русских традициях Пермского Прикамья в конце XIX – первой половине XX века // Вестник Удмуртского университета. История и филология. 2008. Вып. 1. С. 89–108.
48. Чичеров В. И. Зимний период русского земледельческого календаря XVI–XIX веков (очерки по истории народных верований). М., 1957. 236 с.
49. Шангина И.И. Русские традиционные праздники. СПб.: Азбука-классика, 2008. 336 с.
50. Mongush, M. V. Tuvinians in China: Aspects of their History, Language and Culture / M. V. Mongush // Culture and Environment in Inner Asia. Society and Culture. — 1996. — Vol. 2. — Pp. 116-133.
51. Nishimura, M. A Social Adaptation of Reindeer Herder»Tsaatan» in a Period of Post-socialism: A Case Study About a Taiga District of North Mongolia / M. Nishimura // JCAS Occasional. — 2003. — Paper. No 20.
52. Oelschlägel, A. Der WeiBe Weg: Naturreligion und Divination bei den West-Tyva im Suden Sibiriens / A. Oelschlägel. — Leipzig: Leipziger Universitatsverlag, 2004.
53. Shimamura, I. The Movement for Reconstructing Identity through Shamanism: A Case Study of the Aga-Buryata in Post-socialist Mongolia / I. Shimamura // Inner Asia. — 2004. — No. 6. — Pp. 197-214.
54. Takashima, N. Tuvagokyouhon (Учебник тувинского языка) / N. Takashima. — Tokyo, 2008.
55. Taube, E. Anfänge der Seßhaftwerdung bei den Tuwinern im Westen der Mongolischen Volksrepublik / E. Taube // Die Nomaden in Geschichte und Gegenwart. — 1981. — S. 97-109.
Страницы: 1 2