Концепт «Родина» как фрагмент русской языковой картины мира и его репрезентация в лирике А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова. Часть 2

Страницы 1 2

---

Глава 2.

Содержательная структура концепта актуализируется в ядерных смыслах: ««родная земля как географическая среда обитания», «большая родина», «малая родина», «восприятие родины и отношение к ней», образное, метафорическое переосмысление данного концепта.
При рассмотрении языковых репрезентантов концепта «родина» в диахронии прослеживается эволюция его содержательной стороны. Процесс эволюции заключается в накоплении концептуальных признаков в результате движения данного концепта от природно-этнического через этапы религиозно-этического и гражданского понятия о родине к идее национальной идентификации на основе истории, религии, языка и литературы. В статье это иллюстрируется паремиями и примерами из произведений художественной литературы. Содержание и употребление лексем, входящих в «патриотическую триаду» – родина, отечество, отчизна – рассматривается в диахронии. В современном российском дискурсе интерпретация концепта «родина» представляется широкой и разнообразной, создавая полифонизм оценок и трактовок её содержания в сознании носителей русского языка.

3-я глава ДР Концепт «Родина» как фрагмент русской языковой картины мира и его репрезентация в лирике А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова

Глава 3. Анализ концепта «Родина» и его репрезентация в лирике А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова

3.1 Художественный текст и языковая личность писателя

Впервые само словосочетание «языковая личность», еще не получившее на тот момент терминологического определения, было употреблено в работах В. В. Виноградова, например в его работе «О художественной прозе» (1930), посвященной анализу образа автора художественного произведения) [Виноградов 1930:190].
Также В. В. Виноградовым выделяется два уровня такого явления, как «идиолект»:
–идиолект в широком смысле представляет собой реализацию определенного языка индивида, т. е. совокупность текстов, порождаемых говорящим и исследуемых лингвистом с целью изучения системы языка;
–идиолект в узком смысле — это совокупность специфических языковых особенностей определенного носителя языка. Такое определение наиболее часто применимо в двух сферах: в поэтике в связи с ее интересом к соотношению характеристик речи в дихотомии «общее-индивидуальное», а также в нейролингвистике, одной из задач которой является выявление различных нарушений речи, для чего создаются индивидуальные и типовые клинические картины.
Смежный понятию идиолект термин идиостиль также трактуется лингвистами по-разному – к примеру, В. П. Григорьев писал: «Схожесть словесных формул говорит о принадлежности писателя к определенному идиостилю определенной эпохи» [Григорьев 1983:54].
В. В. Виноградов утверждал, что обнаружение «общих тенденций в произведениях разных авторов позволяет отнести творчество конкретного писателя к определенной литературной школе», где указанные «общие тенденции» в создании текста и представляют собой идиолект.
Эту идею поддерживает и О. Д. Тихоненко, указывая, что идиостиль — это совокупность идиолектов авторов-современников. Все указанные определения дают основания для формирования вывода, что идиолект — фаза формирования идиостиля, его структурный компонент, т. к. он представляет собой всю совокупность языковых выразительных средств писателя и обладает ограниченной упорядоченностью элементов и иерархической организованностью. При этом ученые отмечают, что «идиостили обнаруживают самые различные уровневые соотношения и взаимодействия», «их характеризуют разные классы оппозиций и доминант, которые связаны специфическими иерархиями» [Тихоненко 2013:159].
Разведение этих понятий происходило по мере уточнения понятия идиостиля, который может быть представлен как отображение «интенций» и «образа мира поэта». При этом идиолект является совокупностью языковых форм «индивидуальной речи».
С. Я. Ермоленко считает, что индивидуальный стиль — это совокупность «культурно-выразительных средств, выполняющих эстетическую функцию и выделяющих язык отдельного писателя от других… Другими словами: идиостиль — это система содержательных и формальных лингвистических характеристик, присущих произведениям отдельного автора, которая делает уникальным воплощенный в этих произведениях авторский способ языкового выражения [Ермоленко 1999:304].
Идиолект — это также своеобразный язык отдельного индивида». В данном случае понятие «индивидуальный стиль» в первую очередь применяют к стилю писателя или поэта, т.к. именно он создает «свой отдельный язык», используя собственные, непохожие ни на чьи обороты, фразы, строй предложений и текста в целом.
Однако оформление и широкое распространение понятия «языковая личность» в русской лингвистике началось в 70-90-е годы XX века в работах Г. И. Богина [Богина 1984:31] и Ю. Н. Караулова [Караулова 1987:89] (подробнее о различных трактовках термина «языковая личность» можно увидеть в работах Е. В. Иванцовой [Иванцова 2010:24]). При этом в определении Г. И. Богина под языковой личностью понимался человек как носитель языка, рассматриваемый с точки зрения его готовности создавать и принимать произведения речи, иными словами – речевая личность.
Ю. Н. Караулов же, ориентируясь прежде всего на социолингвистическую и национально-культурную проблематику и разрабатывая проблему национальной языковой личности преимущественно на материале художественных произведений русской литературы, определял языковую личность как личность, выраженную в языке (текстах) и через язык, реконструированную в основных своих чертах на базе языковых средств.
С точки зрения Ю. Н. Караулова, языковая личность представляет собой «вид полноценного представления личности, вмещающий в себя и психические, и социальные, и этические, и другие компоненты, но представленные через ее язык, ее дискурс», «совокупность (и результат реализации) способностей к созданию и восприятию речевых произведений (текстов), различающихся:
а) степенью структурно-языковой сложности;
б) глубиной и точностью отражения действительности;
в) определенной целевой направленностью».
Согласно теории названного ученого, в качестве языковой личности может рассматриваться:
–во-первых, «любой носитель того или иного языка, охарактеризованный на основе анализа произведенных им текстов с точки зрения использования в этих текстах системных средств данного языка для отражения видения им окружающей действительности (картины мира) и для достижения определенных целей в этом мире»;
–во-вторых, «комплексный способ описания языковой способности индивида, соединяющий системное представление языка с функциональным анализом текстов».
Идеи Ю. Н. Караулова о языковой личности как реализации, представления личностных качеств любого носителя того или иного национального языка и необходимости обращения к исследованию речевых произведений, создаваемых рядовыми носителями языка, получили продолжение в возникших на рубеже XX-XXI веков направлениях отечественной лингвистики, таких, как лингвоперсонология (теория языковой личности) и психолингвоперсонология, в рамках которых исследуются различные аспекты понятия «языковая личность» [Караулова 1987:89].
Результатом анализа в русле названных научных направлений становится речевой (коммуникативный) портрет личности, отражающий уникальность ее способности к общению и представляющий собой объемную модель коммуникативной компетенции человека.
Изучение различных сторон языковой личности в настоящее время активно проводится также в рамках традиционной социолингвистики, в которой речь признается важнейшей характеристикой социального статуса человека, в том числе в рамках новых направлений социолингвистики, ориентированных, например, на изучение «лингвокультурных типажей» представителей тех или иных национальных культур, вопросы «лексикографического портретирования» речевых характеристик коллективной языковой личности, взаимоотношения понятий «речевая культура» и «языковая личность».
В свою очередь, мнению Ворожбитовой А. А., писатель – поэт и прозаик, художник слова – является сильной, профессиональной языковой личностью, то есть обладающей – интуитивно или осознанно – высокой, профессиональной интегральной лингвориторической компетенцией, которая наслаивается на ядерный компонент литературной личности – языковую личность – в комплексе с типом идеоречецикла, риторским и художественно-эстетическим статусами.
Также Ворожбитовой А. А былли схематически представлены лингвориторические пересечения параметров литературной личности и ее дискурсивно-текстообразующий процесс, которые можно увидеть в таблице 3.1.

Таблица 3.1 «Лингвориторический портрет» писателя как языковой и литературной личности [Ворожбитова 2018:10]

Итак, по мнению Ворожбитовой А. А., механизмы реализации лингвориторической компетенции работают в разных:
– формах коммуникации (устная, письменная);
– режимах (монолог, диалог, полилог);
– регистрах речемыслительной деятельности (продуктивно-творческая, репродуктивно-конструктивная, рецептивно-аналитическая дискурсивные стратегии).
Если продуктивно-творческий регистр – ведущий для литературной личности с позиции конечного продукта дискурсивно-текстообразующего процесса, то репродуктивно-конструктивный и рецептивно-аналитический регистры имеют вспомогательный, технологический характер, и их роль особенно усиливается при использовании в литературном произведении документального материала.
Механизмы лингвориторической компетенции – инвентивный, диспозитивный, элокутивный – соотносятся с текстовыми действиями (языковая личность адресанта – текст), в свою очередь ориентировочный, редакционно-рефлексивный, мнемонический, психориторический, акциональный – в большей степени с коммуникативной деятельностью (языковая личность адресанта – адресат).
Механизмы реализации интегральной лингвориторической компетенции литературной личности как продуцента художественного дискурс-текста выполняют следующие функции:
1. Преддиспозитивно-ориентировочный механизм реализации лингвориторической компетенции литературной личности преломляет этосно-логосно-пафосное триединство Аристотеля: «говорящий – предмет речи – слушающий» в софийное, т. е. интуитивно-цельное зарождение и вызревание замысла будущего произведения, обеспечивает накопление необходимых для его реализации элементов в процессе восприятия литературной личности жизненного материала.
Предвосхищаемая конечная цель идиодискурса как этически ответственного эстетического речевого поступка – гуманистические изменения в сознании реципиента, «очеловечение прагматикона», чем обусловлен генерирующий синергетический эффект «фактора адресата».
2. Инвентивно-парадигматический механизм реализации лингвориторической компетенции литературной личности обусловливает особенности индивидуальной когнитивно-экспрессивной стратегии мыслеречевой деятельности по отбору, сортировке, художественному переосмыслению элементов восприятия, стимулировавших творческую фантазию писателя, в процессе генерирования главных и вспомогательных содержательно-смысловых компонентов литературного произведения. [Ворожбитова 2018:10] 3. Диспозитивно-синтагматический механизм формирует общую архитектонику литературного произведения и его частные композиционные решения в качестве линейно-временного проводника коммуникативной стратегии литературной личности с учетом объективных законов восприятия художественного дискурс-текста и прогнозируемого фактора адресата.
4. Элокутивно-экспрессивный механизм на базе диалектического взаимопроникновения идиолекта и идиостиля литературной личности конструирует парадигматику, синтагматику, эпидигматику и психоэнергетику языкового слоя дискурс-текста произведения в рамках функционально-метаболической стратегии продуцента, определяющей специфику его художественной когниции в идиостилевом своеобразии воплощения ее результатов.
5. Редакционно-рефлексивный механизм реализации лингвориторической компетенции осуществляет оптимизационное трансформирование дискурс-текста, его редактирование разных типов:
–текущее (инвентивное, диспозитивное, элокутивное);
– итоговое, посткоммуникативное (при наличии обратной связи с читателем: автор вносит в текст изменения, вызванные не учтенными ранее особенностями восприятия читательской аудитории, а также творческим процессом, продолжающимся «постфактум»).
6. Мнемонический механизм активирует в творческом дискурсивно-текстообразующем процессе литературной личности глубинные пласты памяти – в диалектическом взаимодействии ее кратковременной и долговременной составляющих.
7. Акциональный механизм отвечает за процесс объективации, материальной фиксации произведения: написание (печатание), проговаривание вслух или чтения – целиком или отдельных фрагментов и т. д.
8. Психориторический механизм обеспечивает обратную связь с адресатом (чтение фрагментов рукописи или обсуждение нового произведения на встречах с читателями; с конца ХХ в. – в соцсетях, на сайтах Интернет).
В рамках творческой реализации интегральной лингвориторической компетенции языковой и литературной личности писателя в системе лингвориторико-герменевтического круга «Продуцент – дискурс-текст – реципиент» механизмы 1, 7, 8 относятся к «коммуникативной подгруппе», механизмы 2, 3, 4 – к «текстовой подгруппе», механизмы 5, 6 – к «подгруппе психофизиологического обеспечения» речемыслительной деятельности в дискурсивно-текстообразующем процессе [Ворожбитова 2018:10].
Категория «литературная личность» (ядро которой – обеспечивает функционирование остальных структурных компонентов: тип речеидеоцикла и др.) фиксирует высшую степень творческого проявления субкомпетенций носителя языка: языковой, текстовой и коммуникативной, которая включает в той или иной степени этнокультурно-речевую – при передаче инонационального мира в художественном дискурс-тексте.
Данная категория не только репрезентирует индивидуально-авторское восприятие действительности, но и фиксирует актуальный для данного исторического периода социокультурный срез, концентрируя в литературно-художественной форме представления:
1) коллективной ЯЛ этноса (русский народ);
2) совокупной ЯЛ этносоциума:
2.1) советский народ;
2.2) россияне:
2.2.1) эпохи перестройки;
2.2.2) постперестроечного периода:
а) 90-х гг. ХХ в.;
б) 2000-х гг.;
в) времени «десятников» [Ворожбитова 2018:10].

3.2 Особенности употребления концепта «Родина» и его репрезентация в лирике А. С. Пушкина

Александр Сергеевич Пушкин (1799-1837) — русский поэт, драматург и романист, основатель современной русской литературы, вклад которого в измеряется на столько объемом написанного, а скорее тем, что он фактически является создателем современной русской литературы и современного русского языка.
«Ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал». Это знаменитое высказывание принадлежит великому русскому деятелю, поэту и писателю, историку и публицисту А. С. Пушкину. На протяжении всей своей жизни великий русский поэт глубоко переживал за будущее своей Родины – России. На каждое событие, на каждое высказывание у него была своя точка зрения, иногда даже расходившаяся с мнением большинства.
В произведениях А. С. Пушкина концепт «Родина» встречается довольно часто:
«В тени густой угрюмых сосен
Воздвигся памятник простой.
О, сколь он для тебя, кагульский брег, поносен!
И славен родине драгой!» (Воспоминания в Царском Селе) [Пушкин 1969:110].
Здесь концепт «Родина» ассоциируется с воинской славой, с гордостью за свою родину, и противопоставляется посрамляемому «кагульскому брегу», для которого память о прошлых сражениях, и памятник воинам позорна. Несет оттенок патриотизма.
«На землю мрачную нисходит светлый мир.
Свершилось!.. Русский царь, достиг ты славной цели!
Вотще надменные на родину летели…» (На возвращение государя императора из Парижа в 1815 году).
Здесь концепт «Родина» имеет аналогичный оттенок, и связан со славой побед, что усиливается противопоставлением «Славной цели» нападением «надменных». Несет патриотический оттенок
Златой Италии роскошный гражданин,
В отчизне варваров безвестен и один,
Ты звуков родины вокруг себя не слышишь;
Ты в тяжкой горести далекой дружбе пишешь:
«О, возвратите мне священный град отцов
И тени мирные наследственных садов! (К Овидию)
Здесь в основе понимания родины лежит антиномия «свой-чужой». Определённая территория является родиной в силу того, что кто-то её считает таковой. Человек принадлежит какой-то родине, и любовь к ней свойственна ему как нравственный идеал. Примечательно, что к «не-родине» А. С. Пушкин также применил слово «отчизна», которое применял также и как концепт «Родина» в других своих произведениях, что может говорить о том, что для автора это не является особенно важным.
«На тройке пренесенный
Из родины смиренной
В великий град Петра» Городок (К***).[Пушкин 1969:130].
Здесь концепт «Родина» ассоциируется с родиной, как с местом рождения, неким городком, «Родиной смиренной», захолустьем, которая противопоставляется «Великому граду Петра».
Не имеет патриотического оттенка.
Края Москвы, края родные,
…..
И вас багрила кровь и пламень пожирал!
И в жертву не принес я мщенья вам и жизни;
Вотще лишь гневом дух пылал!..
Где ты, краса Москвы стоглавой,
Родимой прелесть стороны? (Воспоминания в Царском Селе)
Здесь образ родины детализируется конкретным местом, которое является родным для поэта. Родина – родимая сторона, родной край.
Но слушай: в родине моей
Между пустынных рыбарей
Наука дивная таится! (Руслан и Людмила).
Родина ассоциируется с местом, с родным краем.
Не преступает сам начертанных уставов,
Закону преданный, отечество любя,
Принять ответственность умеет на себя (Послание к цензору)
В данном произведении – скрытая ирония, и понятие «отчизна» здесь воспринимается не как «Родина», не как место, которое дорого, а как государство, где необходимо подчиняться определенным законам, бюрократическому укладу, и пр.
За власть Отечество забыли,
За злато продал брата брат. (Зачем ты послан был и кто тебя послал…) [Пушкин 1969:110].
В данном примере «Отечество» несет противоположную смысловую нагрузку – как земля отцов, отчизна, родина.
Итак, своеобразие вербализации концепта «Родина» в лирике А. С. Пушкина проявляется в своеобразии ассоциативных связей слов, в формировании текстовых парадигматических групп лексических единиц, в особенностях их деривации, а также в особой группировке в лирике лексических парадигматических рядов.
В лирике Пушкина эта координация членов групп всегда индивидуальна, она отражает глубинные семантические связи слов, типичные для художественного метода Пушкина, у которого «в каждом слове бездна пространства; каждое слово необъятно, как поэт», по словам Н.В. Гоголя.
Смысловую многослойность членов лексико-семантических парадигматических рядов в лирике Пушкина иллюстрирует, например, стихотворение «К Чаадаеву», где предикаты с однородным значением к лексеме «Отчизна» входят в совершенно разные эмоции и звучания, семантически трансформируются, насыщаясь богатым содержанием. При этом рисуется сложный процесс возникновения идею жертвенного служения родине.
Дейктическая ситуация отражается и на синтаксисе имен «патриотической триады» – в высказываниях с предикатами пространственного нахождения и перемещения «родина» ориентирована скорее на географию своего денотата и употребляется с предлогом «на» («жить на родине», «вернуться на родину), а «отчизна» и «отечество» – на его государственно-административные границы: «Я говорил: в отечестве моем / Где верный ум, где гений мы найдем?».
«Аксиологический раздрай» Александра Пушкина («Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство») вполне объясним и является почти традиционным для русской общественной и поэтической мысли.
Лингвоспецифичность концепта «родина» в творчестве А. С. Пушкина подчеркивается его однословным антонимом «чужбина» («чужой, чуждой, чужедальней страны/стороны») – «Все те же мы: нам целый мир чужбина; / Отечество нам Царское село».
Родная страна богата и изобильна. В то же самое время она не просто бедная, а очень бедная. Как тут не вспомнить иронию Александра Сергеевича Пушкина: «Гвоздин, хозяин превосходный, / Владелец нищих мужиков!»
Любовь к родине – наиболее глубоко эмоционально окрашенное чувство в поэзии Пушкина, следовательно, одно из самых значимых в жизни поэта: Блажен, <.> Кому судьба друзей послала (Уединение, 1819); Друзья! Вам сердце оставляю (Моё завещание друзьям, 1815); [Пушкин 1969:150].
В пушкинской лирике создается особый поэтический хронотоп, который, реализуясь во множестве вариантов, сохраняет свои определяющие черты: уединенность, «пограничное» положение и неподвластность потоку времени. Свое стремление к свободе поэт реализует в собственной художественной реальности, куда переходит в состоянии вдохновения и где оказывается высшим организующим началом.
Своеобразие вербализации концепта «родина» в творчестве А. С. Пушкина также проявляется в том, как выстраиваются авторские парадигматические ряды лексических единиц, как они соотносятся друг с другом, проникают друг в друга; как в процессах смыслопреобразования средства других уровней языка «приходят на помощь» единицам лексического яруса.
Основное наименование слова-носителя концепта («родина»), координация с ним других слов несёт отпечаток пушкинского почерка, той гармоничной стройности его речи, но и некоторых, непривычных для слуха его современников, отклонений от общеязыковых тенденций словоупотребления. Самобытность его творческой манеры проявляется в умении своеобразно соединять слова, наполнять их богатой коннотацией.
Речевая организация исследуемого концепта имеет следующие особенности: в одних случаях на первый план выдвигаются предикаты, их разнообразие, в других – важную роль играют атрибутивные связи лексем- наименований концепта или субъектно-объектные позиции слов.
Можно констатировать тесную связь и взаимопроникновение концептов «родина» и «любовь» / «дружба»: Скажи, о сердца друг бесценный, Мечта ль и дружба и любовь? (Послание к Юдину, 1815). В содержательной структуре рассматриваемого концепта у Пушкина важна мысль о круге друзей, объединённом общими идеями братства, любви, свободы, творчества (Мой друг, Отчизне посвятим Души прекрасные порывы / Товарищ, верь: взойдет она…[Пушкин 1969:143].).
Главные ценности жизни поэта, а следовательно, его лирического героя — в любви к родине, дружбе ради служения родине, в стремлении к внутренней свободе (Блажен <. > Кому судьба друзей послала; Не слава предо мной, Но дружбою одной Я ныне вдохновлён. Мой друг, я счастлив ею).
Отметим, что в работе В. В. Виноградова «О языке художественной литературы» отмечено неправильное отождествление Ю. Г. Оксманом «значения двух современных синонимических серий слов, которые резко различались в языке Пушкина: родина и отечество (отчизна)». По мнению В. В. Виноградова, слово родина не имело в языке А. С. Пушкина острого политического смысла, который был связан со словом отечество. Таким образом, неверная интерпретация неоконченной повести Пушкина как произведения революционного возникла из ошибочного толкования одного слова «Родина».

3.3 Особенности употребления концепта «Родина» и его репрезентация в лирике М. Ю. Лермонтова

Тема «Родины», а также исторической судьбы русского человека сопутствовала творчеству М. Ю. Лермонтова всю жизнь. Образы Родины можно увидеть от первых стихотворений, в которых запечатлены картины русской осени («Осень», 1828), до глубоких размышлений в стихотворении «Родина».
«Уж постоим мы головою
За родину свою!» (Бородино) [Лермонтов 1957:18]..
В данном примере концепт родина окрашен патриотическим отношением как к месту, которое очень дорогому, что достойно того, что за него стоит отдать жизнь. («И умереть мы обещали, И клятву верности сдержали»).
Чужды вам страсти и чужды страдания;
…
Нет у вас родины, нет вам изгнания (Тучки).
Здесь родина представлена автором как край, который дорог человеку, это место, которое если человек потеряет, то будет испытывать страдания.
Схожее восприятие данного концепта передается М. Ю. Лермонтовым в стихотворении «Мцыри», где родина – «сторона своя родная», «Я никому не мог сказать Священных слов «отец» и «мать»».
Бродил безмолвен, одинок,
Смотрел, вздыхая, на восток,
Гоним неясною тоской
По стороне своей родной.
Но после к плену он привык, [Лермонтов 1957:18] Стихотворение М. Ю. Лермонтова «Родина» является одним из значительнейших произведений русской лирики в 19 веке, и в отличие от официально-патриотической оды 18 в., патриотической поэзии А. С. Пушкина с ее гражданским пафосом, «Родина» М. Ю. Лермонтова – это скорее лирическое раздумье поэта о своем отношении к отчизне.
Уже первые строки: «Люблю отчизну я, но странною любовью! / Не победит ее рассудок мой» – задают стихотворную интонацию эмоционального, глубоко личного лирического изъяснения и в то же время как бы вопроса самому себе. То обстоятельство, что непосредственно тема стихотворения – не любовь к родине как таковая, а размышление о «странности» этой любви, становится пружиной движения поэтической мысли, придавая стихотворению полемический и программный смысл.
Мотив «странной любви» разворачивается в двух взаимосвязанных и вместе с тем контрастирующих планах:
–необъяснимая холодность к тому, что составляет общепризнанно-высокий предмет патриотического воодушевления («слава, купленная кровью;
– противостоящая ей так же «непобедимая рассудком» привязанность к иному «лику» родины – простым картинам родной природы, русской деревни.
Примечательно, что как в том, так и в другом случае поэт не упрощает спора чувства с «рассудком», так как ни общий контекст творчества М. Ю. Лермонтова, в ом числе («Бородино», «Песня про… купца Калашникова»), ни стилистика первых строк («полный гордого доверия покой», «темной старины заветные преданья»), не позволяют увидеть здесь какого-либо «снижения» ценностей патриотизма в его традиционном для долермонтовской поэзии государственно-историческом аспекте, хотя они и «не шевелят…отрадного мечтанья».
С другой стороны стороны, заявляя о своей любви к «проселочной», и деревенской России, поэт рисует ее образ не только без романтических преувеличений, но и без подчеркивания особо привлекательных, «теплых» черт («ее степей холодное молчанье», «дрожащие огни печальных деревень» – наряду с «полным гумном» и иными отрадными приметами сельского достатка). Такая диалектичность подхода к теме родины ни в какой мере не вредит определенности душевного выбора поэта, цельности и силе его чувств.
Итак, в стихотворении создан живой поэтический образ России, основным содержанием которого является русская природа и народная жизнь. Способ изображения каждого из этих «слагаемых» образа родины в произведении М. Ю. Лермонтова очень важен для понимания творческой эволюции поэта. В литере отмечалось, что пейзажи поэта отличаются от пушкинских большей красочностью, преимущественным употреблением цветовых эпитетов, также отмечается присущее М. Ю. Лермонтову живописное видение мира. Тем удивительнее сдержанность, экономия художественных средств, где всего лишь два цветовых эпитета: «желтая нива» и «белеющие березы».
Наряду с иными произведениями «позднего» Лермонтова (к примеру, «Из альбома С. Н. Карамзиной») стихотворение свидетельствовало о том, что на смену романтическому пейзажу ранней лирики приходит обобщенный реалистичный пейзаж родной стороны. «Родина» М. Ю. Лермонтова сыграла «исключительно важную роль в становлении художественного образа русской природы» (К. Пигарев).
В стихотворении возникает образ русской деревни, дорогой автору, но бесконечно далекий от романтических образов ранних произведений. Для поэта родина – в жизни народа, в его простом быту, разнообразные детали которого поэт как бы перебирает в памяти «с отрадой» и любовью. Этот оттенок некоторой «этнографичности», поэтической созерцательности в подходе к «деревенской» теме не говорит о безразличии автора к противоречиям крепостнической действительности (в сравнении с написанным позднее стихотворением «Прощай, немытая Россия», где М. Ю. Лермонтов обращается с гневной инвективой к «стране рабов, стране господ»).
Но в «Родине» деревня взята в ином аспекте – как поэтическое воплощение отчизны, ее символ, средоточие патриотического чувства автора. Обозначив новый этап во взаимоотношениях поэта с народной жизнью, стихотворение знаменовало собой и тенденцию к существенному изменению тональности лирики М. Ю. Лермонтова: тут уже нет мотивов «мировой скорби», оттенок грусти в восприятии родной земли сочетается с общим жизнеутверждающим, светлым настроением.
Построение стихотворения отмечено высоким искусством лирической композиции (Д. Максимов). За более ранними стихотворениями, где поэт перечисляет те формы патриотизма, которые отдалены от него печатью официальности, следует общее изображение русской природы, большой мир России. Затем выступают частные, приближенные к наблюдателю детали пейзажа, непосредственно связанные с народным бытом.
Наконец, в финале появляется картина сельского праздника – «пляска с топаньем и свистом под говор пьяных мужичков», на которую поэт «смотреть до полночи готов». Развитие темы родины от широкого плана к более узкому поддерживается лексикой стихотворения, где в первых 6 строках преобладают слова обобщающие или отвлеченные (отчизна, рассудок, слава). Далее – слова, обозначающие объекты широкого масштаба, географического и топографического характера (степи, леса, реки, проселочный путь).
Лексика второй половины стихотворения более локальна, конкретна, здесь перед нами частности, грамматически выраженные в единственном числе (обоз, нива, чета берез, изба, гумно). Соответственно изменяется метрическая структура: разностопный (с преобладанием шестистопного) ямб первых 14 строк со свободно меняющейся рифмовкой, которым М. Ю, Лермонтов не раз пользовался в произведениях медитативного плана (к примеру, «Унылый колокола звон», «Дума»), когда сменяется разговорно-непринужденными интонациями привычного 4-стопного ямба.
Поводом к созданию данного стихотворения, по-видимому, послужило произведение А. С. Хомякова «Отчизна», где величие России связывалось со смирением русского народа, его верностью православию.
Первым известным откликом на стихотворение «Родина», еще до его опубликования, явилось письмо В. Г. Белинского В. П. Боткину от 13 марта 1841: «Лермонтов еще в Питере. Если будет напечатана его «Родина», – то, аллах-керим, – что за вещь –пушкинская, т. е. одна из лучших пушкинских». Говоря о пушкинском характере стихотворения, Белинский, возможно (помимо более общих соображений), сближал его со строфой из «Путешествия Онегина»: «Теперь мила мне балалайка / Да пьяный топот трепака Перед порогом кабака».
Однако картина, написанная М. Ю. Лермонтовым, шире по масштабу и замыслу. Характерно, что в «Родине» не заметно стремления поэта отстоять право изображать «низкую природу», это право уже утверждено Пушкиным.
Н. А. Добролюбов в статье «О степени участия народности в развитии русской литературы» (1858) отмечал, что «Лермонтов…обладал, конечно, громадным талантом и, умевши рано постичь недостатки современного общества, умел понять и то, что спасение от этого ложного пути находится только в народе. Доказательством служит его удивительное стихотворение «Родина», в котором он… понимает любовь к отечеству истинно, свято и разумно» (Собр. соч., т. 2, 1962, с. 263).
«Родина» так же, как «Бородино», «Валерик» и «Завещание» (1840), принадлежала к числу произведений, наиболее ценимых Л. Н. Толстым. Стихотворение «Родина» положило начало литературной традиции утвердившие в русской поэзии (Н. А. Некрасов, С. А. Есенин, А. Т. Твардовский, Н. М. Рубцов и др.) жанр лирического раздумья о родине, где мысль о ней нерасторжима с образами русской деревни и природы.
Итак, У М. Ю. Лермонтова – концепт родины имеет два аспекта:
Первый представляет содержание понятия родины как соединение идеологических и социальных атрибутов:
– «слава, купленная кровью»;
– сила природы («полный гордого доверия покой»);
– значимые исторические события («темной старины заветные преданья»), т. е. он выстроен в категории долженствования («за что нужно любить»);
– и одновременно показывает неприятие этого долженствования лирическим героем («не шевелят во мне отрадного мечтанья»).
В этой связи примечательно, что Лермонтов не принимает (эмоциональное сопротивление) внешнюю данность, официальную обязательность, связанную с понятием любви-принадлежности к Родине.
Второй аспект концепта родины, являясь оппозицией первому, складывается из эмоционально окрашенных зрительных образов, которые воплощают национально русские картины, предельно узнаваемые для русского человека и все еще сохраняющиеся в современной жизни российской (русской) провинции:
— холмы, желтые нивы;
— чета белеющих берез;
— полное гумно;
— окно с резными ставнями;
— изба, покрытая соломой;
— росистый вечер;
— праздник с топаньем и свистом;
— говор пьяных мужичков.
Особенно в связи со стихотворением «Прощай, немытая Россия…» под сомнение ставится само понятие «любви к Родине», что само по себе в корне неверно.
Выводы по 3-й главе:
Итак, анализ рассматриваемого концепта раскрыл важные стороны ментального мира пушкинского лирического героя и прежде всего его вольнолюбие, стремление к свободе, личной и политической. Анализ речевой структуры концепта «родина» в лирике А. С. Пушкина дал возможность более глубоко проникнуть в то, что называют языковой личностью автора, углубить представление о богатстве духовного мира гениального поэта, его лирического героя.
В отличие от официально-патриотической оды 18 в., патриотической поэзии А. С. Пушкина с ее гражданским пафосом, «Родина» М. Ю. Лермонтова – это скорее лирическое раздумье поэта о своем отношении к отчизне.
Уже первые строки: «Люблю отчизну я, но странною любовью! / Не победит ее рассудок мой» – задают стихотворную интонацию эмоционального, глубоко личного лирического изъяснения и в то же время как бы вопроса самому себе. То обстоятельство, что непосредственно тема стихотворения – не любовь к родине как таковая, а размышление о «странности» этой любви, становится пружиной движения поэтической мысли, придавая стихотворению полемический и программный смысл.
Мотив «странной любви» разворачивается в двух взаимосвязанных и вместе с тем контрастирующих планах:
–необъяснимая холодность к тому, что составляет общепризнанно-высокий предмет патриотического воодушевления («слава, купленная кровью;
– противостоящая ей так же «непобедимая рассудком» привязанность к иному «лику» родины – простым картинам родной природы, русской деревни.

Заключение

Для обозначения проявления в тексте тех или иных аспектов личности его создателя до недавнего времени обычно использовались термины «образ автора», «идиостиль писателя», «авторское “я”», «языковая личность», «речевой портрет» личности. При этом исследования проблемы отражения личности в тексте чаще всего проводились на материале произведений профессиональных писателей и поэтов.
Понятие «языковая личность» находится в центре внимания российских лингвистов на протяжении достаточно длительного времени. Исследования различных аспектов данного понятия берут свое начало с традиционных направлений отечественного языкознания (стилистика художественного текста и лингвостилистика), предметом изучения которых являлись произведения русской литературы, и продолжают проводиться в рамках рассмотренных нами новых, сформировавшихся на рубеже XX-XXI веков направлений лингвистики (лингвоперсонология, психолингвоперсонология, коммуникативная лингвистика и др.), а также в рамках разрабатываемой в последнее десятилетие корпусной идиолектологии.
К числу отличительных особенностей новых подходов к исследованию языковой личности в российской лингвистике могут быть в полной мере отнесены:
–во-первых, обращение преимущественно к языковым личностям рядовых носителей русского языка, профессионально не владеющих словом (т. е. материалом исследования становятся различные по стилевой и жанровой принадлежности тексты – образцы естественной «непрофессиональной письменной речи»);
–во-вторых, расширение спектра рассмотрения названного понятия, включая и социальные, и психологические, и даже нейропсихологические характеристики языковой личности;
–в-третьих, обращение к новым методам языкового анализа, в частности методам корпусной лингвистики, математической статистики и автоматической обработки текстов, к достижениям других наук (психологии, психолингвистики, нейропсихологии индивидуальных различий и др.), а также ориентация на идентификацию и диагностирование личности по тексту.
Итак, анализ рассматриваемого концепта раскрыл важные стороны ментального мира пушкинского лирического героя и прежде всего его вольнолюбие, стремление к свободе, личной и политической. Анализ речевой структуры концепта «родина» в лирике А. С. Пушкина дал возможность более глубоко проникнуть в то, что называют языковой личностью автора, углубить представление о богатстве духовного мира гениального поэта, его лирического героя.
В отличие от официально-патриотической оды 18 в., патриотической поэзии А. С. Пушкина с ее гражданским пафосом, «Родина» М. Ю. Лермонтова – это скорее лирическое раздумье поэта о своем отношении к отчизне. Уже первые строки: «Люблю отчизну я, но странною любовью! / Не победит ее рассудок мой» – задают стихотворную интонацию эмоционального, глубоко личного лирического изъяснения и в то же время как бы вопроса самому себе. То обстоятельство, что непосредственно тема стихотворения – не любовь к родине как таковая, а размышление о «странности» этой любви, становится пружиной движения поэтической мысли, придавая стихотворению полемический и программный смысл.
Мотив «странной любви» разворачивается в двух взаимосвязанных и вместе с тем контрастирующих планах:
–необъяснимая холодность к тому, что составляет общепризнанно-высокий предмет патриотического воодушевления («слава, купленная кровью;
– противостоящая ей так же «непобедимая рассудком» привязанность к иному «лику» родины – простым картинам родной природы, русской деревни.

Список литературы

1. Богин Г. И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов: автореф. дисс. … д. филол. н. Л., 1984. 31 с.
2. В. В. Виноградов «О художественной прозе» 1930
3. Ворожбитова А. А. «Лингвориторический портрет» писателя как языковой и литературной личности / Научный взгляд в будущее, 2018. – Т. 2. Вып. 10.
4. Григорьев, В. П. Грамматика идиостиля / В.П. Григорьев; под ред. В. Хлебникова. – Москва, 1983. – 54 – 105 с.
5. Ермоленко С.Я. Очерки словесности (стилистика и культура речи). – К. : Доверие, 1999 — 304 с.
6. Иванцова Е. В. О термине «языковая личность»: истоки, проблемы, перспективы использования // Вестник Томского государственного университета. 2010. № 4 (12). С. 24-32.
7. Караулов, Ю. Н. Русский язык и языковая личность / Ю.Н. Караулов. — Москва: Наука, 1987. – 89 с.
8. Лермонтов М. Ю. Собр. соч.: В 4 т. Т. 1. Стихотворения. Т. 2. Поэмы и повести в стихах. М.: Гос. изд-во художественной лит-ры, 1957-1958.
9. Пушкин. А. С. Собрание сочинений в 10 томах. М.: ГИХЛ, 1959—1962.
10. Рыжкова Е. С. Новые аспекты изучения языковой личности в современной отечественной лингвистике / Филологические науки. Вопросы теории и практики / Тамбов: Грамота, 2019. Том 12. Выпуск 9. C. 328-332.
11. Тихоненко О.Д. Категории «идиолект», «идиостиль», «языковая личность» и методики их лингвистического описания в контексте изучения языка художественной литературы / О.Д. Тихоненко. // Вестник Кыргызско-Российского Славянского Университета. — 2013. – Т. 13. — № 9. – С. 159-164.

---

Страницы 1 2