Введение
1. Москва в русской литературы 1800-1870-х гг.
1.1. Москва в первой половина XIX в. (М. Ю. Лермонтов, А.С. Пушкин)
1.2. Москва в середине XIX в. (М. Н. Загоскин, Л.Н. Толстой)
1.3 Москва конце XIX в. ( М. Цветаева)
2. Париж в русской литературе 1820-1870х гг.
2.1.Статус Парижа в русской культуре конец XVIII – начала XIX вв.
2.2. Вариации образа Парижа в русских травелогах и журнальной публицистике 1830–1840-х гг.
2.3. Париж в русской классической литературе середины XIX в. (А.И. Герцен, И.С. Тургенев)
Заключение
Список литературы
Введение
В последние десятилетия сместились в обществе нравственные ориентиры. Критикуют многое в истории Отечества, и только Москва со своими многовековыми традициями, богатейшей историей, высочайшей и древнейшей культурой не подлежит никакой переоценке и остается верхом совершенства. Москва пережила многие эпохальные события и все они нашли свое отражение в различных произведениях о Москве.
Всякий город имеет свою священную историю, свою идею, предначертание, цель. Всё это в совокупности влияет на его развитие, на сознание горожан, то есть формирует мифологию города. Такая мифология имеется и у нашей Москвы.
Многие писатели и поэты старались разгадать тайну — почему после переноса столицы из Москвы в Санкт- Петербург она всё равно осталась душой России, её священным центром, её некоронованной столицей. Является ли Москва только лишь столицей, или же в ней хранится нечто большее, что не под силу понять только умом, но душой и сердцем.
« Москва великий город, первого рангу во всей Европе »,- утверждал М. В. Ломоносов. О своеобразии Москвы сказано и написано очень много, много подмечено чёрточек, отличающих её от других городов России.
Особое место в русской и всей европейской культуре также занимает Париж, который всегда привлекал к себе внимание как исторический, социальный и, прежде всего, культурный центр Франции. В отечественном литературоведении последних лет появился ряд работ, посвященных парижскому тексту в произведениях русских и французских авторов конца XIX – середины XX вв .
Однако развитие русско-французских отношений происходило наиболее интенсивно в XVIII – первой половине XIX вв. Следствием этого стало изобилие посвященного Парижу текстового материала различных жанров как в русской, так и во французской литературе. Вероятно, именно из-за такой сложности и многоаспектности образ Парижа в русской культуре этой эпохи, в его целостности и динамике, до сих пор не становился объектом отдельного исследования.
В связи с вышесказанным актуальность данного исследования обусловлена, с одной стороны, возрастающим интересом, который наблюдается в отечественном литературоведении к теории городских и локальных текстов. С другой стороны, актуальность подтверждается вниманием современной науки к межкультурным коммуникациям и попыткам найти решения современных вопросов на примере культурного освоения прошлых эпох.
Цель заключается в комплексном анализе основных текстов о Москве и Париже в русской литературе конца XVIII – 70-х гг. XIX вв.
Указанная цель обусловила постановку и решение следующих задач:
1) проследить этапы формирования парижского текста в русской литературе конца XVIII – середины XIX в. (В.И. Лукин, Д.И. Фонвизин, Н.М. Карамзин, В.Л. Пушкин, А.С. Пушкин, И.С. Тургенев, А.И. Герцен);
2) выявить темы, мотивы, знаки парижского текста в творчестве русских писателей (В.И. Лукин, Д.И. Фонвизин, Н.М. Карамзин, В.Л. Пушкин, А.С. Пушкин);
3) определить своеобразие осмысления образов Парижа в русской публицистике и путевых письмах русских путешественников 1830–1840-х гг. (Ф.Н. Глинка, И.Г. Головин, М.П. Погодин, Н.И. Греч, В.М. Строев, С.П. Победоносцев);
4) обозначить основные тенденции изображения Парижа во французской литературе первой половины XIX в. (у Гюго, Жорж Санд, Стендаля, Бальзака);
5) охарактеризовать особенности функционирования парижского текста в творчестве А.И. Герцена и И.С. Тургенева;
6) проследить динамику развития образов Парижа в русской культуре с конца XVIII до середины XIX в. в контексте русско-французского диалога.
Объектом исследования являются наиболее характерные произведения русской литературы с точки зрения формирования русской литературной рефлексии Москвы и Парижа в период с конца XVIII до 70-х гг. XIX вв.
Предметом являются структурные и художественные особенности Москвы и Парижа в русской литературе конца XVIII – 70-х гг. XIX в.
Теоретической и методологической базой работы явились исследования по теории и анализу городского текста (В.Н. Топоров, Ю.М. Лотман, В.А. Доманский, Н.Е. Меднис). Вместе с тем специфика комплексного изучения образов Парижа предопределила обращение к трудам по изучению диалога культур (М.П. Алексеев, М.М. Бахтин, М. Бубер, Е.П. Гречаная, М.С. Каган, Б.В. Томашевский, О. Шпенглер), а также работам ученых компаративистов, связанным с изучением рецептивной эстетики (Р. Барт, В.М. Жирмунский, Ю.Д. Левин, Ю.В. Манн).
Междисциплинарный подход к изучению заявленной проблемы определяет методологию исследования, в основу которой положены историко-литературный, типологический, системно-структурный, культурологический, сравнительно-сопоставительный, описательный методы.
Теоретическая значимость связана с комплексным подходом к изучению образов Москвы и Парижа.
Практическая значимость работы заключается в том, что ее результаты могут найти применение в разработке курсов по истории русской и зарубежной литературы XVIII–XIX вв., а также спецкурсов по русско-французским литературным связям и теории городского текста.
1. Москва в русской литературы 1800-1870-х гг.
1.1. Москва в первой половина XIX в. (М. Ю. Лермонтов, А.С. Пушкин)
Новая русская литература начинает свою историю с рубежа XVII и XVIII веков. Именно тогда древнерусская словесность приобрела черты литературы современного типа: литературный труд становится авторским, появляются первые опыты книжной поэзии.
В конце 70 – х годов XVII века монах, просветитель и педагог Симеон Полоцкий (1629 – 1680) составил сборник своих стихотворений « Рифмологион » ; туда вошли стихи, притчи, рассуждения, оды. И там же мы находим первые поэтические строки, посвященные Москве:
« Удобней да есть солнце состреляти, нежели град сей богом храним взяти Богопротивным…»
В этом стихотворении Симеон Полоцкий пишет о ней как о столице и символе самого обширного и сильного Русского государства.
Именно поэтому темой для работы я выбрала Москву в русской литературе 1800-1870-х гг.
Москва М. Ю. Лермонтова
Тема Москвы развивается Лермонтовым в романе «Княгиня Лиговская» и ряде юношеских стихотворений. Поэтические картины Москвы времен Ивана Грозного воспроизведены в поэме «Песня…про купца Калашникова». Тема Москвы раскрывается в стихотворении Лермонтова «Бородино». В поэме «Сашка» поэт писал:
«Москва, Москва!.. люблю тебя как сын,
Как русский сильно, пламенно и нежно! » .
Обратимся к « Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова ». Действие этого лирико-эпического произведения происходит в Москве. Каким читатель представляет себе город? Поищем ответ в первых строках «Песни…»: Москва в этом фрагменте текста- престольный град, царское место, центр Руси, а сам царь сидит на троне как на небесах и « словно ястреб» смотрит на то, что творится у него под ногами. Власть его безгранична, он волен и казнить, и миловать по своему усмотрению. В этой части произведения Москва представляется нам в царском обличии.
Вторая часть произведения начинается с описания Москвы купеческой, и по отдельным приметам мы можем представить её облик. Вот лавка купца Калашникова: все на своём месте, все на учёте. Всё в его жизни по закону: «…высокий дом…детки любезные…» . К нему все прислушиваются, он – глава семьи. В беде он советуется со своими братьями и получает от них поддержку в решении отстоять свою честь и достоинство в кулачном бою.
Третья часть песни, повествующая о поединке купца Калашникова с Кирибеевичем, начинается с проникнутого лиризмом описания стольного града. Вертикаль и горизонталь художественного пространства обозначены такими предметными деталями как купола церквей, стена кремлевская белокаменная, тесовые кровельки, тучки, заря, небо, и повторением предлога над , выражающего оппозицию низ – верх. Взгляд на Москву дается сверху: она охвачена вся разом, видна вся: только с высоты птичьего полета ( или художественного воображения автора ) можно увидеть одновременно всю Москву : И золотые купола церквей, и кровельки, и дальние леса, и синие горы, и снега…
Москва – место разыгравшейся трагедии семьи Калашниковых, и тем страстней воспринимается утренний пейзаж. Красавица – заря, олицетворение новой жизни, добра и света, благословляет Москву на новый день, сливаясь с городом, отражаясь в его куполах и снегах рассыпчатых. Автор говорит о Москве не иначе как « …великая, златоглавая…» А какие чувства вызывают у читателя последние две строки фрагмента ?
Уж зачем ты, заря алая просыпалася?
На какой ты радости разыгралася?
Эти строки наполнены горечью и состраданием… Так проявляется авторская позиция в произведении Лермонтова, его сочувствие купцу Калашникову. Москва перестает быть просто пейзажем, фоном происходящих событий. Она становится действующим лицом «Песни…».
Еще одна Москва предстает перед нами в монологе Алены Дмитриевны: это Москва – разбойничья, с опустелыми улицами, с неожиданными недобрыми встречами и нападениями на честных людей. Перечитаем рассказ Алены Дмитриевны о ночной встрече: он искренен, эмоционален. Ее испуг выражается такими словами как одиношенька, ноженьки подкосилися, фатой закрылася, испугалася, бежать стремглав бросилась. Отметим также то, что Кирибеевич подстерег Алену Дмитриевну ночью, на темной улице, когда она по обыкновению шла домой. Что же так остро переживает Алена Дмитриевна?
Опозорил он, осрамил меня,
Меня честную , непорочную …
Цветовая гамма произведения выражает авторское отношение к героям: честный суд, кулацкий бой, происходит на людях, у всех на виду, утром, при Божьем свете. Белокаменные стены Московского Кремля, белые одежды ее храмов, золотые купола, отражающие солнце, свет, православный медный крест у Калашникова на груди и святые иконы – свидетели семейного союза и праведности, символы веры – это Москва святая, наблюдающая за противостоянием опричника и купца.
Теперь подведем итог нашим наблюдениям за тем, как поэт создает художественный образ Москвы. Мы увидели разные ее лики : это и « царская » , богатая , властная Москва , и Москва разбойничья, темная, и Москва святая , православная , хранительница веры , чести , долга. И в то же время это один город, знакомый каждому по – своему. Можно сказать, что Москва имеет свой характер: то противится происходящему, то откликается светом куполов на правильное решение.
М.Ю. Лермонтов создал в своем произведении собирательный художественный образ средневековой Москвы. Она не только фон, место происходящих событий, но и герой лиро-эпического произведения.
Отдельными символами Москвы являются Кремль и Москва – река. Примечательно, что бой Калашникова и Кирибеевича происходит на фоне этих символов:
…Как сходилися, собиралися
Удалые бойцы московские
На Москву – реку, на кулачный бой…
…Поклонился прежде царю грозному,
После белому Кремлю, да святым церквам…
Живым участником событий Москва является в стихотворении « Бородино ». С какой гордостью говорит автор о Москве:
Ребята! Не Москва ль за нами?
Боевой призыв полковника умереть за Россию не просто красивые слова, сказанные для истории, а порыв искренней любви к самому дорогому, что есть у человека на земле – к своей Родине, к Москве.
Москву воспевали многие поэты XIX века…
Москва в романе А. С. Пушкина « Евгений Онегин »
Отдельное место Москва занимала в жизни А. С. Пушкина. «Москва… как много в этом слове для сердца русского слилось, как много в нем отозвалось » -восторженно писал о Москве Пушкин. Именно в Москве он создал ряд своих произведений — стихотворение «Стансы», «Кавказ» и многие другие. Москва, ее быт, различные моменты ее истории отразились во многих произведениях Пушкина. Стихотворение «Воспоминания в Царском Селе»:
Края Москвы, края родные,
Где на зоре цветущих лет
Часы беспечности я тратил золотые,
Не зная горести и бед…
Где ты, краса Москвы стоглавой,
Родимой прелесть стороны?
Где прежде взору град являлся величавый,
Развалины теперь одни…
…Все пламень истребил.
стихотворение «Всеволжскому» и другие, трагедия «Борис Годунов», повести «Гробовщик», «Рославлев» очерк «Путешествие из Москвы в Петербург». Наиболее широко облик современной поэту Москвы воспроизведен в 7 главе «Евгения Онегина»: здесь есть и картины московских улиц:
…Вот уж по Тверской
Возок несется чрез ухабы.
Мелькают мимо будки, бабы,
Мальчишки, лавки, фонари,
Дворцы, сады, монастыри,
Бухарцы, сани, огороды,
Купцы, лачужки, мужики,
Бульвары, башни, казаки,
Аптеки, магазины моды,
Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах»
и исполненные лиризма строки:
Как часто в горестной разлуке,
В моей блуждающей судьбе,
Москва, я думал о тебе!
Москва…как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!.
и признание в любви:
Москва! как я любил тебя,
Святая родина моя!
и ироничные зарисовки московского общества:
Разнообразной и живой
Москва пленяет пестротой,
Старинной роскошью, пирами,
Невестами, колоколами,
Забавной, легкой суетой,
Невинной прозой и стихами.
Ты там на шумных вечерах
Увидишь важное Безделье,
Жеманство в тонких кружевах
И Глупость в золотых очках,
И тяжкой Знатности веселье,
И Скуку с картами в руках.
И это лишь малая толика того, как Пушкин обожал Москву, как он любил её, как боготворил. Пушкин отзывался о Москве не иначе как Москва – матушка, показывая этим свою принадлежность к москвичам и своё упоение ею.
Пушкин – самое драгоценное, что есть в России, самое родное и близкое для каждого из нас. Именно поэтому нельзя, говоря о нем, не говорить о России, а следовательно, не говорить о Москве. Для нас, людей, живущих в этом городе на пороге нового тысячелетия, возможно, это становится постепенно не таким уж значимым фактом. Но забыть великого поэта, на произведениях которого мы выросли, свет которых пронесли через всю жизнь, мы не сможем никогда. Москва – это его город, здесь он не только провел часть своей жизни — здесь московский дух нашел свое отражение в великолепных произведениях великого поэта.
За множество своих посещений Москвы настроение Пушкина менялось десятки раз. Преследования полиции, злые сплетни, недовольство общества – все это заставляло поэта не раз покидать любимый город в полном угнетении и разочаровании. Но проходило время, и он вновь возвращался сюда, возвращался полный надежды и любви, потому что никакие беды не могли сломить его глубоких чувств к Москве. Его стихи, связанные с Москвой — это одна большая поэма, в которой есть все: радость и грусть, восхищение и разочарование, любовь и ненависть, доброта и талант, смелость и простота, верность в дружбе и любви, уважение к труду и людям труда…Здесь навсегда останется дух его гения, дух его творчества. Дома, которые он посещал, улицы и бульвары, по которым бродил – все это осталось нам вместе с его произведениями в наследство от великого поэта. Все это мы должны сберечь любыми силами, чтобы потом не жалеть о потерянном.
1.2. Москва в середине XIX в. (М. Н. Загоскин, Л.Н. Толстой)
А вот как отзывается о Москве М. Н. Загоскин(1789 – 1852), изучавший Москву в течение 30 лет: «… она не город, не столица, а целый мир- разумеется русский мир…Как тысячи солнечных лучей соединяются в одну точку, проходя через увеличительное стекло, так точно в Москве сливаются в один национальный облик все отдельные черты нашей русской отдельной физиономии…» — писал он в своём произведении « Москва и москвичи » .
Больше того, автор считает что все русские – по сути не что иное как москвичи: «…как от Рима получила своё название вся Римская империя, — так и в старину иностранцы называли Россию по имени её главного города МОСКОВИЕЮ, а русских звали МОСКОВИТЯНАМИ…» .
Именно поэтому Наполеон стремился прежде всего захватить Москву. Он понимал, что с уничтожением души погибнет и тело ( Россия ). Вид разоренного города вселяет в сердце писателя ( и читателя ) чувство горечи, её развалины – это могила близкого человека, матери: « …А Москва? О! Москва показалась мне свежей, ещё не засыпанной могилою!…». Москве, прежде всего свойственно возрождаться всякий раз в новой, ещё большей красоте.
«Благодаря Бога Москва стала краше прежнего, а слава и честь осталась при ней.»
Как Москва есть центр России, так и у самой Москвы есть свой священный центр – Кремль. «Если Москва может называться сердцем России, то и Кремль заслуживает этого названия относительной самой Москвы». Вид ночного Кремля вызывает у рассказчика восторг: «Как прекрасен, как великолепен наш Кремль в тихую летнюю ночь, когда вечерняя заря тухнет на Западе и ночная красавица, полная луна, выплывая из облаков, обливает своим кротким светом небеса и всю землю!…Здесь вы окружены древнею Русскою святынею, вы беседуете с нею о небесной вашей Родине. Как прилипший прах душа Ваша стрясает с себя все земные помыслы. Мысль о бесконечном даёт ей крылья, и она возноситься туда, где не станут уже делить людей на поколения и народы, где не будет уже ни веков, ни времени, ни плача, ни страданий…» . Москва предстаёт на страницах книги Загоскина подлинно как священный город. Эта святость происходит не только от того, что в ней есть Кремль, но ещё и потому, что в самой Москве много храмов, монастырей, церквей, соборов. Одна из героинь книги с умилением говорит: «А коли придёт Богу помолиться, так наша матушка Москва и на это хороша. Святой город, батюшка!» . Не говорят ли они нам о благочестивом обычае наших предков, которые не оставили нам ни развалин феодальных замков, ни древних дворцов, ни других общественных зданий, но зато всегда в память великих событий воздвигали храмы Божии, строили монастыри… Здесь, вероятно, и скрывается ответ на вопрос: почему Москва – один из самых неприметных городков, стала почти неожиданно для всех столицей огромного государства. Митрополит Иоанн объяснял это чудо: «Именно превращение Москвы в центр русского православия определило его судьбу, до того ничем не отличавшуюся от судьбы других русских городов» . Эту же мысль разделял 150 лет назад и Загоскин. Кроме этого Загоскин рассматривает вопрос о соперничестве между Москвой и Петербургом.
В аллегорической загадке «Брат и сестра» Загоскин олицетворяет Москву в образе старшей сестры, а Петербург младшего брата. Загадка вся строится на сравнении двух характеров: «… он малый молодой, она пожилая барыня, у него нет ни одной морщины на лице, а у неё , бедняжки, как она ни белится, ни румянится, как ни красит волосы, а всё седые локоны из-под модной шляпки выглядывают».
Загоскин, конечно, пристрастен своих оценках, когда сравнивает их: « Сестра большая хлебосолка; конечно, она не всегда хорошо накормит, вино у неё подчас бывает с грехом пополам; но зато брат даст обед, да тотчас и ворота на запор: как ни звони в колокольчик, а всё дома нет да нет; а к сестре каждый день милости проси! У неё двери без колокольчика и ворота всегда настежь. Сестра, конечно, имеет свои недостатки, но зато такая радушная, гостеприимная и добросердечная женщина, что, несмотря на все её странности и причуды, её нельзя не полюбить. Я знаю это по себе: стоит только раз с ней познакомиться, а там уж ни за что не захочешь расстаться» .
Москва в произведениях Л. Толстого
В это же время Москву посетил другой литератор, которому в то время ещё никто не пророчил великое будущее. Тем более, что ему тогда было всего 6 лет. Это был маленький Лёвушка Толстой, жизнь и творчество которого впоследствии будут неразрывно связаны с Москвой.
В детские годы Л. Толстой жил на Плющихе ( д. 11 ). Вместе и сестра Маша. Часто к ним в гости приходили Саша и Алеша Мусины –Пушкины и другие дети, принадлежавшие к кругу родовитого московского дворянства. В сопровождении гувернера дети гуляли на Пречистенском ( Гоголевском ) или Никитском ( Суворовском ) бульварах, затем по арбатским переулкам.
События жизни Л. Толстого в этот период нашли свое отображение в повести « Детство ». Вскоре умер его отец – Николай Ильич, мать – Мария Николаевна скончалась,когда Левушке ещё не было и 2 лет. Сестра отца, А. И. Остен – Сакен, обнаружив денежные дела Толстых в плачевном состоянии, сняла для них более дешевую квартиру в Каковинском переулке. Здесь Толстые прожили около 3 лет. Многие события, описанные в повести « Отрочество », происходили в этом доме.
В конце 50 – х и начале 60 – х годов писатель бывал в Москве нечасто, а если и останавливался то ненадолго . Но и кратковременные поездки в Москву давали ему обширный материал для наблюдений и творчества. « В 1856 году я начал писать повесть с известным направлением, героем которой должен быть декабрист, возвращающийся с семейством в Россию…» — отмечал Л. Толстой. Именно в Москве у него возник замысел рассказать о возвращении декабриста Лабазова из ссылки в центр России.
Но уже в 60 – у годы Толстой отойдет от этого замысла к роману « Война и мир ». С какой гордостью и теплотой представляет автор читателю и мирную Москву, и Москву в трагические дни наполеоновского нашествия. Вот только некоторые моменты из жизни Москвы в романе « Война и мир »: « У Ростовых были именинницы Натальи – мать и меньшая дочь. С утра , не переставая , подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому , всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской …» ( ул.Воровского 25 ).
«Третьего марта …ожидали к обеду дорогого гостя и героя австрийского похода , князя Багратиона» .
Л. Толстой упоминает и дом Иогеля на Тверском бульваре, « у которого были самые веселые балы », и Слободской дворец – один из дворцов в Лефортове, Арбат, где Пьер Безухов собрался убить Наполеона, и Сухареву башню, у которой встречаются Наташа и Пьер, « Девичье поле», по которому ведут пленных и среди них Пьера…
В числе самых « московских» произведений – « Анна Каренина ». В одном из вариантов начала романа ( а всего 10 ) действие начинается в Москве, в Зоологическом саду.
Зоологический сад ( Большая Грузинская ул. ) привлекал не только выставками , но и катком с ледяными горами: « Зоологический сад был полон народу . Около катка играла музыка. С гор катались в салазках, в креслах и на коньках , теснясь на лестницах и у входов…».
В романе Толстой часто также упоминает гостиницы , где он или останавливался , приезжая из Ясной Поляны, или бывал в ресторанах.
« В это время Степан Аркадьич, со шляпой на боку, блестя лицом и глазами…
Ну что ж, едем ?- спросил он.
Едем, едем, — отвечал счастливый Левин…
В « Англию » или «Эрмитаж »?
Мне все равно.
Ну, в « Англию », — сказал Степан Аркадьич ». Московская гостиница « Англия » помещалась на Петровке, и пользовалась дурной репутацией.
Упоминает Л. Толстой и « Шато де флер »- увеселительное заведение, где выступали танцовщицы , куплетисты, гимнасты. В Москве « Шато де флер » содержал антрепренер Беккер в Петровском парке. Писатель указывает названия улиц и мест Москвы, где жили или бывали его персонажи: Троицкое подворье в Кремле , Охотный ряд, Тверской бульвар, Воздвиженка, Никитская, Кисловка, Хлебный и Газетный переулки, магазин ювелирных товаров Фульде на Тверской и другие. В романе « Анна Каренина » отражены пейзажи, быт и нравы москвичей, образ Москвы.
1.3 Москва конце XIX в. ( М. Цветаева)
И этот образ продолжается во времени , в произведениях М. Цветаевой (1892 – 1941). Москва для Марины Цветаевой была поистине живым существом, с которым поэт соединял себя, свое сознание, свет и сумрак своей жизни. Город, подобно человеку, был изменчив, являя себя по-разному в различных обстоятельствах. Свою Москву, живую, дышащую, чувствующую, — она сотворила сама. Свои отношения с нею. Свой роман с нею (а все отношения Цветаевой — с человеком ли, с книгой ли, с городом ли — это всегда роман). И Цветаева оставила нам не просто свою Москву, а саму себя в Москве, неотторжимую от нее, олицетворив себя — в городе, а город — в себе. Сначала была Москва, родившаяся под пером юного, затем молодого поэта: подруга, спутница ребенка, с его маленькими и такими важными радостями и реже — печалями. Во главе всего и вся царил, конечно, отчий «волшебный» дом в Трехпрудном переулке:
Высыхали в небе изумрудном Капли звезд и пели петухи.Это было в доме старом, доме чудном…Чудный дом, наш дивный дом в Трехпрудном, Превратившийся теперь в стихи.
Затем была Москва — окаменевшая и безучастная, ей не до чувств лирической героини с ее страстями, бушующими, словно волны, и неизменно разбивающимися о берег. Этот излюбленный цветаевский образ дан всего в двух строчках:
О, вспененный высокий вал морской
Вдоль каменной советской Поварской!
Впрочем, разная она была, Москва, — многоликая, изменчивая. О такой Москве Цветаева писала в дневниках и письмах тех лет. Но ее душу и взор, невзирая ни на что, неизменно радовали некоторые любимые уголки, и в первую очередь знаменитый дом Ростовых на Поварской. Этот бывший дом графа Соллогуба, где Цветаевой суждено было несколько месяцев «служить», с розовыми колоннами, розовой залой и фигурами рыцарей при входе, возвращал ее в любимую старую Москву. На улице же была явь Москвы реальной, которую сопровождали различные бытовые обстоятельства, незначительные, но тягостные, как, например, два пуда осклизлой мороженой картошки, которую предстояло на санках везти домой… А потом, после того как уже бросила «службу», в той же романтической розовой зале Цветаева читала свою пьесу «Фортуна». Так столица как бы представала перед поэтом в контрасте быта» и «бытия». В соллогубовском особняке помещался тогда Дворец Искусств, трибуна и пристанище многих писателей и художников. Небольшая юмореска «Чудо с лошадьми» — дань благодарной памяти поэта Москве 20-х годов, которая великолепно умела веселиться и смеяться… Именно эта Москва, во всем многоголосии выплеснувшегося на ее улицы люда, вызвала к жизни в творчестве Цветаевой энергичные народные ноты.
«Очередь — вот мой Кастальский ток, — писала она. — Мастеровые, бабки, солдаты…» Эта народная «молвь» рассыпана в цветаевских стихах, звучит в большой поэме-сказке «Царь-Девица», заполняет записные книжки. В очерке «Герой труда» дана именно Москва поэтов — дореволюционная, камерная, с любительским, «домашним» конкурсом па лучшее стихотворение, и Москва революционная, с «Вечером поэтесс» в Большом зале Политехнического, заполненном многолюдной и разномастной толпой. Политехнический музей, «Кафе поэтов», «Книжная лавка», а еще Вахтанговская студия в Мансуровском переулке были местами, которые Цветаева постоянно посещала; «география» ее Москвы, как видим, несколько изменилась; и опять же невозможно перечислить все точки на этой поэтической карте, где первейшую роль играл Арбат с окрестностями, а среди них — дом композитора Скрябина. Замысел последнего стихотворения цикла «Бессонница», обращенного к вдове композитора, рожден именно в скрябинском доме, когда Марина Ивановна, по воспоминаниям ее дочери, просиживала ночи напролет с разучившейся спать Татьяной Федоровной…
Летом 1921 года, узнав от И. Эренбурга, что ее муж, после разгрома белой армии, остался жив и собирается ехать из Константинополя в Прагу, Цветаева бесповоротно решила ехать к нему. И теперь, когда в цветаевских предотъездных стихах возникала Москва, она представала все более хмурой, окаменевшей, застывшей. Это уже не «подруга» поэта, а страдающий, покрытый снегом, исполосованный кровью погибших город. Лирическая героиня отшатывается от Красной площади, которая погребла жертвы революции, — ведь Цветаева всегда на стороне поверженных, кто бы они ни были: «Прав, раз упал…»
В ряд Спят…
Но и такой город по-прежнему и неизменно любим, хотя и
ненавидим в то же время; и тем больше любим, что
предстоит разлука, и ненавидим за то, что в нем — «па
кровушке па свежей — пляс да яства»:
Первородство — на сиротство!
Не спокаюсь.
Велико твое дородство:
Отрекаюсь.
Тем как вдаль гляжу на ближних —
Отрекаюсь.
Тем как твой топчу булыжник —
Отрекаюсь…
В мае 1922 года Цветаева уехала; Москва осталась «за шпалами», далекая, невозможная, сновиденная . Уже пять месяцев Цветаева на чужбине; после семи недель в Берлине, с августа 1922 года, она с семьей живет в Чехии; уже много написано — творческая энергия не иссякает в ней. И — внезапным приступом ностальгии — вырывается стихотворение «В сиром воздухе загробном…», которое Цветаева не включила в свою книгу стихов, и оно осталось в ее тетради:
…Точно жизнь мою угнали
По стальной версте —
В сиром мороке — две дали…
(Поклонись Москве!)
Эти «поклоны» Москве были постоянны — теперь уже главным образом в прозе: «Герои труда», «Мать и музыка», очерки об отце и его музее, «Дом у Старого Пимена», «Повесть о Сонечке», «Мой Пушкин» — всего не счесть.
В июне 1939 года Марина Цветаева вернулась ив Франции, где жила с ноября 1925 года, в Москву. И здесь началась самая драматическая, хотя и короткая, часть «романа» поэта с городом. . Драматизм с самого начала заключался в том, что в Москве для Цветаевой но оказалось моста. Столица се отвергала, не впускала. «И кто она такая, чтобы передо мной гордиться?» — с грустным юмором обмолвилась Марина Ивановна в одном письмо. Так Цветаева встретилась со своей третьей Москвой — с негостеприимной хозяйкой, выгонявшей из дома на улицу, из тепла и света — в темень и холод. Москва, сегодня не принимавшая поэта, словно бы мстила за то, что Цветаева некогда покинула ее. Впрочем, по сути оно и было так… Но, поскольку Марина Ивановна, при своем внутреннем одиночестве, стремилась к общению, то знакомые, преимущественно литературные (ведь приходилось зарабатывать на жизнь переводами), у нее были. С теми из них, кто не шарахался от нее как от жены и матери репрессированных, можно было побродить — по Замоскворечью, Воробьевым горам, даже съездить за город. И конечно, она читала свои стихи, переписывала их и дарила. (Был и такой лик Москвы!)
По-видимому, Марина Ивановна в разговорах затрагивала свою больную тему: бездомность в родном городе, свое право на Москву. И быть может, задетая письмом либо бестактно оброненными словами одной знакомой, она записала в тетрадь ответ ей. Этот документ и ныне — обвинение человеческому равнодушию, так часто скатывающемуся к непорядочности. Вот отрывок: «Стихи о Москве» — «Москва, какой огромный странноприимный дом»… «У меня в Москве — купола горят»… «Купола — вокруг, облака — вокруг»… «Семь холмов — как семь колоколов»… — много еще! — не помню, и помнить — не мне. Но даже — не напиши я Стихи о Москве — я имею на нее право в порядке русского поэта, в ней жившего и работавшего, книги которого в ее лучшей библиотеке…
2. Париж в русской литературе 1820-1870х гг.
2.1.Статус Парижа в русской культуре конец XVIII – начала XIX вв.
Париж и Франция спровоцировали изменения во многих сферах русской жизни того времени: в философских идеях, образовании и языке, в светской жизни и моде, литературе, манерах и этикете. В разделе последовательно анализируется процесс постижения русскими людьми парижской культуры, который можно условно разделить на несколько этапов. В XVIII в. система жизни русской аристократии подчинена законам парижского общества. Период с конца XVIII в. до начала XIX в. ознаменован процессом переработки французских достижений в соответствии с русскими культурными традициями. Первое десятилетие XIX в. характеризуется несовпадением культурной и политической составляющих в отношении к французам. Появление антифранцузских настроений в России связано с событиями Отечественной войны 1812 г. Разнородные влияния, определенные в современной науке как «культурная диффузия», способствовали возникновению сложного полилога о Париже в русской литературе конца XVIII – начала XIX вв.
В комедиях В.И. Лукина образ Парижа предстает как система знаков. Делая установку на сближение «своего» и «чужого», он переносит место действия своих комедий в Петербург, который образует параллель с Парижем. Этот прием обусловлен сходством двух столиц по духу, культуре и создаваемому ими впечатлению. В комедиях Лукина отсылки к французской столице появляются, в первую очередь, в поведении героев, манере их общения и речи. Наиболее показательной в этом плане является фигура Верхоглядова в комедии «Щепетильник» (1765). Если для действующих лиц комедий Париж является образцом для подражания, центром моды и вкуса, то для автора этот статус французской столицы сопряжен с такими понятиями, как щегольство, мотовство и распутство. Критическая оценка явлений французомании в России находит свое развитие в творчестве Д.И. Фонвизина. В «Письмах из Франции» (1777–1778) писатель, осуждая галломанию в России, стремится доказать необоснованность представлений о Париже как о «земном рае» и дискредитирует его во всех областях жизни (французская философия и культура, социальная жизнь, система воспитания, нравы парижан). Однако Фонвизин не оригинален в своей критической рефлексии, он использует в своих письмах фрагменты из книги Ш. Дюкло «Размышления о нравах нашего времени» («Considérations sur les moeurs de ce siècle», 1749), дающей резко негативную характеристику французского дворянского общества середины XVIII в., обращается к гневным высказываниям Руссо в письмах Сен-Пре из Парижа («La Nouvelle Héloїse»), а также к материалам современной ему парижской прессы.
«Письма из Франции» Фонвизина рассматриваются в сопоставительном анализе с «Письмами русского путешественника» Н.М. Карамзина. Эти произведения представляют собой два полюса изображения Парижа, которые сохранились при обращении к описанию французской столицы деятелей русской культуры последующих эпох Парижский текст Карамзина более многогранен и сложен. Именно в «Письмах русского путешественника» выстраивается целостный образ французской столицы с учетом всех структурных элементов городского текста (мифология города, география и геодезия города, топонимика, архитектурный облик, этнология, духовно-культурная сфера). В способах репрезентации этих составляющих парижского текста отразилось своеобразие сентименталистской мироконцепции Карамзина . Его образы Парижа наполнены историей, литературными и культурными аллюзиями, воспоминаниями и непосредственными впечатлениями путешественника, во взгляде которого нет преклонения перед всем французским и парижским, а есть восхищение достижениями науки, искусства и архитектуры, которое соединяется с любовью к родине.
В.Л. Пушкин в описаниях Парижа в качестве ориентира избирает образ французской столицы, созданный Карамзиным. Представленный им парижский текст уступает карамзинскому по полноте и многогранности. Однако В. Пушкину удалось ввести в парижский метатекст русской культуры ряд новых элементов, отражающих реалии начинающегося века: персоносферу (Наполеон, Жозефина, Жанлис, Рекамье, Дюсис, Делиль, Жоффруа, Тальма), а также описание церковных проповедей, вошедших в моду в это время. В процессе знакомства с парижской реальностью В.Л. Пушкин руководствуется убеждением, что «свое» может быть осознано как таковое только на фоне «чужого», и наоборот, «чужое» может по-новому восприниматься через призму «своей» культуры. В.Л. Пушкин положил начало новому этапу русско-французских отношений, который характеризуется наметившимся интересом Франции к русской культуре (об этом свидетельствуют его переводы русских песен). В отличие от В.Л. Пушкина, его знаменитый племянник никогда не был за границей, но, тем не менее, был хорошо знаком с французской жизнью благодаря газетам и журналам, а также рассказам приезжавших из Франции соотечественников. Отношение А.С. Пушкина к французской литературе многообразно: от пассивного восприятия до творческого претворения в собственных произведениях. Образ Парижа XVIII – начала XIX вв. последовательно воссоздается в его романах и повестях 1825–1835 гг. В романе «Арап Петра Великого» (1827) Пушкин через образ Парижа раскрывает противоречивое сочетание в русской жизни национальной ментальности и французских веяний, подчеркивая лишь внешнее воздействие последних. Париж первой половины XVIII в. показан им в двух плоскостях: изображение самой французской столицы времен Филиппа Орлеанского, когда после долгого царствования Людовика XIV французское общество утратило свои идеалы и погрузилось в разврат и беспринципность; и описание явлений парижской жизни уже в России Петровского времени как ситуации вытеснения «своего» «чужим». В «Пиковой даме» (1833) лаконично, но исторически достоверно (через персоносферу, архитектурные доминанты и парижские нравы) представлен Париж конца XVIII в. Образ французской столицы предстает в повести диалектичным, так как Пушкин обращает внимание читателя и на оборотную сторону столичной жизни: развращенность нравов парижского высшего света, вызывавшую недовольство трудового народа, которое и стало одной из главных причин Великой французской революции. В романе «Рославлев» (1831) воспроизводится сложный период в восприятии Парижа и Франции русскими, когда, с одной стороны, французская культура уже прочно вошла в русскую жизнь, а использование французского языка стало повсеместным, но, с другой, французы и все с ними связанное стало ассоциироваться с образом врага. Огромное количество реминисценций, так или иначе связанных с Парижем, возникает в «Евгении Онегине». В романе французская столица не показана топографически, а изображается сквозь призму интеллектуальной и эмоциональной жизни русского общества (парижская мода, воспитание, чтение французских романов, кулинарные пристрастия, образец светского поведения).
Эта образность не имеет отношения к парижским реалиям 1820–1830-х гг., а скорее актуализирует уже привычные для пушкинской поры представления о французской столице. В то же время в «Евгении Онегине» Пушкин подводит промежуточный итог русско-французскому диалогу, начавшемуся с эпохи Петра I. Он показывает, как русская культура, пройдя через различные периоды восприятия парижской жизни (сложное переплетение «своего» и «чужого», отрицание национальной культуры, а с 1812 г. стремление ее возродить), приходит к новому этапу взаимоотношений с Францией и всем французским.
2.2. Вариации образа Парижа в русских травелогах и журнальной публицистике 1830–1840-х гг.
В травелогах рассматриваемого периода значительно пополняется ряд оппозиций, характеризующих Париж (Париж вчера – Париж сегодня, Париж праздничный – Париж повседневный, Париж – провинция и т.д.). Они подчеркивают перманентную амбивалентность города, а также демонстрируют столкновение непосредственных впечатлений путешественников со стереотипными представлениями о французской столице.
В качестве своеобразного ориентира для анализа образа Парижа в травелогах конца 1830-х гг. были избраны «Письма русского офицера» Ф. Глинки, написанные после Отечественной войны 1812 г. Для этого периода характерно критическое отношение к Франции и Парижу и развитие патриотических чувств. Путешественники конца 1830-х гг., преимущественно близкие славянофилам, вслед за Глинкой дискредитируют статус Парижа как мировой столицы мира.
Вместе с тем желание авторов травелогов дать наиболее объективное, полное и разностороннее представление о городе способствовало формированию достаточно целостного парижского текста. В качестве еще одного его среза предстает особый «парижский» менталитет, которому в путевых заметках уделяется повышенное внимание. Так, доминантой во всех путешествиях становится констатация перемены в парижских нравах в связи с Июльской революцией. Среди основных черт парижского характера отмечаются корыстолюбие, разврат, необразованность и черствость народа, который привык к кровавым зрелищам (Глинка, Головин, Погодин, Греч, Строев). Чем дальше городской уклад французской столицы отходит от нравственных законов, тем чаще путешественники сравнивают ее с Вавилоном, городом-блудницей. «Новым Вавилоном» Париж называют Глинка. Греч, Погодин. Мятежный дух парижан отразился и на стиле их жизни, для которого характерна театрализация, также часто отмечаемая авторами травелогов (Глинка, Головин, Греч, Строев).
Чтобы подчеркнуть повсеместное негативное влияние революций, путешественники конца 1830-х гг. обращаются и к таким аспектам городского текста, как геодезия и климат (контраст природных пейзажей и мрачного, грязного города), мифология города (исторические предпосылки мятежной сущности характера парижан) и материально-культурная сфера города (констатация изменений в облике города, реализующаяся в оппозиции «Париж старинный – Париж современный»).
Путешественники, близкие по своей идейной позиции славянофилам, развивая патриотическую точку зрения на Париж Глинки, отмечают негативные последствия революций для общества в целом и делают вывод, что мятежный Париж не может быть эталоном для дальнейшего развития России.
В путевых письмах западников представлено более объективное восприятие как положительных, так и отрицательных сторон французской столицы. В качестве примера в диссертации рассмотрены «Путевые записки русского по Европе в 1847 году» С.П. Победоносцева. В этой небольшой заметке затронуты различные аспекты Парижа: материально-культурная сфера, климатические и географические условия, социальная и общественная жизнь, нравы и характер парижан и парижанок. Испытывая неприязнь и даже некоторый страх по отношению к этому огромному городу в начале своего путешествия, Победоносцев постепенно находит в нем массу положительных моментов: великолепная архитектура, парижские улицы, бульвары, театры, культура развлечений, изящный вкус, чувство собственного достоинства и гордости у парижан.
Таким образом, описания парижских впечатлений подтверждают мысль о том, что образу Парижа присущи такие характеристики, как динамичность и противоречивость: мнения о нем меняются в зависимости от социально-исторического контекста и идейных позиций авторов.
Далее рассмотрим статьи о французской столице, помещенные в русских журналах разных идейно-эстетических направлений. С этой целью рассмотрены материалы таких наиболее важных изданий 1830–1860-х гг., как «Москвитянин», «Сын отечества», «Библиотека для чтения», «Русский вестник», «Отечественные записки» и «Современник». В русской публицистике этого времени образ Парижа выстраивается в зависимости от социально-исторического контекста. В 1830-х гг. в публикациях преобладает негативная оценка парижской действительности, что было спровоцировано и Июльской революцией 1830 г., и влиянием на большинство русских общественных деятелей немецкой идеалистической философии (шеллингианство, гегельянство). Так, в «Библиотеке для чтения» О.И. Сенковского вся информация о Париже преподносится с некоторым пренебрежением и даже сарказмом. Это касается даже таких регулярных рубрик, как «Французский театр в Париже», «Литературные новости во Франции» и «Моды».
В 1840-е гг. обозначается явное противопоставление западников и славянофилов, что обусловило и появление двух противоположных точек зрения на Париж и Францию. Так, в «Москвитянине» прослеживается явное неприятие Парижа и всего французского. В прозападнических журналах «Отечественные записки» и «Современник» представлено обстоятельное описание парижской жизни в самых разнообразных ее проявлениях: от общественно-политических новостей до характеристики нравов и бытового уклада парижан.
В конце 1840-х гг. под влиянием революции 1848 г. и цензурных запретов происходит вынужденная модификация всех известий из Франции. Только после окончания Крымской войны и цензурного «террора» информация о Париже в большом количестве начинает появляться на страницах русских журналов.
Особый интерес у читателей вызывала картина новой французской столицы времен Наполеона III, что способствовало росту популярности описаний отечественных парижских впечатлений. Так, в «Русском вестнике» за 1858 г. появляются «Письма из Парижа» Я. Фельдена, «Письмо из Парижа» Е. Феоктистова, «Воспоминание о П.Н. Кудрявцеве (Письмо из Парижа)» М. Капустина, «Письмо из Парижа» И.Н. Березина, «Парижские письма» Е. Тур и др.
Различные материалы и свидетельства о восприятии французской столицы в русском обществе в течение нескольких десятилетий позволяют говорить о том, что образ Парижа, распавшийся в 1820-е гг., постепенно вновь воссоздается, обретая новые грани и черты.
2.3. Париж в русской классической литературе середины XIX в. (А.И. Герцен, И.С. Тургенев)
Рассмотрим образ Парижа в восприятии А.И. Герцена. Его мемуары «Былое и думы» содержат не столько описание парижских пейзажей или достопримечательностей, сколько размышления об исторических судьбах и перспективах Франции.
В творчестве Герцена возникает антитеза Париж «прежний» – Париж «современный». Так, в современной французской столице его возмущает засилье буржуазии. Писателя поражает ее равнодушие к судьбам страны, узость ее духовных интересов, страсть к наживе. В этом вопросе он вступает в своеобразный заочный творческий диалог с Жорж Санд. Ему оказывается близка идея романистки о формировании мещанского сознания в современных молодых честолюбцах, приезжающих в Париж делать карьеру. Если рассматривать этот диалог в исследовательском пространстве реконструкции текста культуры, то Герцен развивал многие идеи Жорж Санд и с некоторой временной «отсрочкой» отвечал на поставленные ею проблемы.
На восприятие Герценом французской столицы оказал влияние и В. Гюго, с которым он был знаком лично. Несмотря на союзничество и дружбу, писатели расходились во взглядах на будущее и прошлое французской столицы. Герцен высказывался против апофеоза парижской культуры и выражал сомнение в жизненных силах умирающей Франции. Гюго, со своей стороны, упрекал Герцена за недооценку французского народа 1830-х гг., лучших представителей которого он изобразил в романе «Отверженные».
Что касается И.С. Тургенева в ранних произведениях («Записки охотника», «Дворянское гнездо», «Рудин», «Отцы и дети»), Париж воспринимался им как «чужое». Писатель показывает французскую столицу преимущественно через восприятие своих отрицательных или незначительных героев, которые лишь внешне копируют парижскую жизнь (использование французских слов и выражений, подражание парижским манерам, поверхностное знание французской культуры и истории). Это своего рода «псевдоПариж», его бутафорская копия. Ярким примером в этом плане является Дарья Михайловна Ласунская из романа «Рудин», которая пытается стать типичной парижской львицей, прослыть «русской мадам Рекамье». В этом же ключе Париж предстает через призму образов Варвары Павловны из «Дворянского гнезда», русских помещиков в «Записках охотника», Павла Петровича Кирсанова в «Отцах и детях». Тургенев подчеркивает, что постоянное соприкосновение с парижской жизнью и поверхностное восприятие ее культурных основ лишают русского человека родных корней и не дают раскрыться национальному характеру. Таким образом, в произведениях А.И. Герцена и И.С. Тургенева реализуется русско-французский диалогический дискурс о Париже. Вместе с тем через призму образа французской столицы в их творчестве актуализируется проблема национальной самобытности и национального характера.
Заключение
Москва- живой организм, она разная в разное время, её части – улицы, дома – не похожи одна на другую, многие поэты и прозаики разных веков, разных направлений, пристрастий, общественных слоёв писали о Москве.
Москва не только город, столица. Это ещё и золотые купола церквей, тихие безлюдные улочки и огромные шумные проспекты, небольшие ручейки и огромная Москва – река, коренные москвичи и бесчисленные туристы, ветхие домики на окраинах и высотные здания в центре и ещё много — много всего, что невозможно выразить простыми словами, но возможно почувствовать побывав в Москве и навсегда заболеть ею…
Так, однажды приехав в Москву французская художница Э. Виже – Лебрен долго стояла на высоком берегу Москвы – реки с палитрой и кистями в руках, пытаясь изобразить открывшуюся перед ней панораму, а затем бросила краски и сказала:
— Не смею…
Наиболее наглядное представление о Москве – его зданиях, улицах, обстановке жилищ, одежде, всём так называемом быте горожан даёт рисунок или живописное полотно. Но зато художественная проза и поэзия имеют больше возможностей для изображения внутренней духовной жизни, изменяющихся во времени нравов и быта. Большинство произведений 1800-1870х гг, посвящённых Москве, не споря с изобразительным искусством, а часто прямо ссылаясь на него, представляет читателю внутреннюю, духовную историю московской жизни…
Что касается Парижа в русской литературы 1800-1870х гг., то Париж и Франция спровоцировали изменения во многих сферах русской жизни того времени: в философских идеях, образовании и языке, в светской жизни и моде, литературе, манерах и этикете. Процесс постижения русскими людьми парижской культуры можно условно разделить на несколько этапов. В XVIII в. система жизни русской аристократии подчинена законам парижского общества. Период с конца XVIII в. до начала XIX в. ознаменован процессом переработки французских достижений в соответствии с русскими культурными традициями. Первое десятилетие XIX в. характеризуется несовпадением культурной и политической составляющих в отношении к французам. Появление антифранцузских настроений в России связано с событиями Отечественной войны 1812 г. Разнородные влияния, определенные в современной науке как «культурная диффузия», способствовали возникновению сложного полилога о Париже в русской литературе конца XVIII – начала XIX вв.
Дальнейшей перспективой исследования является изучение образов Парижа в творчестве крупнейших представителей русской литературы – И.А. Гончарова, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова и др. Отдельного исследования заслуживает парижский текст И.С. Тургенева, материалом для которого могут послужить не только художественные произведения писателя, но и его обширнейшая переписка, а также мемуарная литература. Вместе с тем предметом отдельных исследований могут стать произведения французских авторов, вносящих свою огромную и своеобразную лепту в формирование парижского метатекста русской культуры (Э. Сю, Г. Флобер, Г. де Мопассан, Э. Золя, Т. Готье, Ш. Бодлер, Э де Гонкур, А Франс и многие другие).
Список литературы
1. Анциферов Н.П. Книга о городе: в 3 т. Л., 1926-1927.
2. Барабаш Ю.Я. Подтексты петербургского текста (-их», -ов»). «Невский проспект» и «Портрет» // Н.В. Гоголь: Загадка третьего тысячелетия. М., 2002. С. 19-33
3. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 318.
4. Бердяев Н. А. « Судьба России » М; « Худ. лит. » 1990
5. Военно-патриотический журнал « Ориентир » М., « Журнал министерства обороны России » № 9 1997
6. Воробьева JI.B. Лондонский городской текст русской литературы первой третиXX века: автореф. дис. .канд. филол. наук. Томск, 2009.21 с.
7. « Город чудный, город древний » М; « Худ. лит. » 1986
8. Гаврищук Е.А. Петербургский текст З.Н. Гиппиус: На материале поэтических текстов: автореф. дис. . канд. филол. наук. Архангельск, 2004. 24 с.
9. Гололобов М.А. Парижский текст в романах Э. Золя: «Чрево Парижа», «Западня», «Страница любви»: автореф. дис. канд. филол. наук. М., 2009.15 с.
10. Доманский В.А. Городской текст и его структурные уровни // Доманский В.А., Кафанова О.Б., Шарафадина К.И. Литература в синтезе искусств. СПб., 2010. С. 245-253
11. Доманский В.А. «Петербургский текст» В.И. Даля // Проблемы литературных жанров. Материалы X Международной конференции, посвященной 400-летию г. Томска 15-17 октября 2001 г. 4.1. Томск, 2002. С. 205-209
12. Загоскин М. Н. « Москва и москвичи » М; «Худ. лит. » 1988
13. Кафанова О.Б. «Парижский текст» Н.М. Карамзина («Письма русского путешественника») // Доманский В.А., Кафанова О.Б., Шарафадина К.И. Литература в синтезе искусств. СПб., 2010. С. 263-272.
14. Кацис Л.Ф. Конструктивистская Москва И. Сельвинского и И. Оренбурга (К проблеме «московского текста» 1920-1930 годов) //Лотмановский сборник. М., 1997. Т. 2. С. 729-743.
15. Лермонтов М. Ю. « Песня про купца Калашникова » М., « Худ. лит. » 1984
16. Логачева Т.Е. Тексты русской рок-поэзии и петербургский миф: аспекты традиции в рамках нового поэтического жанра [Электронный ресурс] // URL: http://ivanovo.ac.ru/win 1251 /az/iit/coll/ontolog 1 /cont.htm
17. Лотман Ю.М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города // Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. СПб., 2002. С. 213.
18. Митрополит Иоанн « Самодержавие духа. Очерки русского самосознания »
19. Меднис Н.Е. Сверхтексты в русской литературе. Новосибирск, 2003. С. 53.
20. Николаева T.M. «Московский текст» в переписке Пушкина //Лотмановский сборник. М., 1997. Т. 2. С. 570-578.
21. Пушкин А. С. « Евгений Онегин » М., « Худ. лит. » 1980
22. Рубан А.А. Образ Парижа во французской литературе конца XIX — начала XX вв.: автореф. дис. .канд. филол. наук. Москва, 2004.
23. Рыбакова Н.В. «Парижский текст» в художественном сознании А. Ахматовой: дисс. . канд. филол. наук. Сургут, 2006.161 с.
24. Тралкова Н. Б. , Москва в произведении М. Ю. Лермонтова « Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова », « Литература в школе » № 8 г. 2001
25. Телегин С. Н. « Мифология восточных славян » М., « Дрофа » г. 1994
26. Толстой Л. Н. « Война и мир » М.,« Худ. лит. » 1980
27. Толстой Л. Н. « Анна Каренина » М., « Худ. лит. » 1983
28. Топоров В.Н. Петербург и «Петербургский текст» русской литературы (Введение в тему) // Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифоэпического. М., 1995. С. 259.»
29. Цветаева М. И. « Стихотворения » М., « Худ. лит. »
30. Янушкевич А. С. Петербургский текст В.А. Жуковского // Русско-итальянский архив, 3. Салерно (Италия), 2004. С. 138-149