СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Глава I. Картина мира и язык
1.1. Концептуальная и языковая картины мира
1.2. Понятие синонимов и синонимических рядов
1.3. Понятие лексико-семантической группы слов
Выводы по главе 1
Глава 2. Способы вербализации концепта «размер» в английском языке и особенности перевода на русский язык
2.1. Средства выражения концепта «размер» на морфологическом уровне
2.2. Средства выражения концепта «размер» на лексико-семантическом уровне
2.3. Средства выражения концепта «размер» на фразеологическом уровне
Выводы по главе 2
Заключение
Библиография
Использованная художественная литература
Использованные словари
Введение
Каждая нация обладает специфической культурой и менталитетом, которые отражаются в языке, в частности, в его лексической системе. Лексика есть знаковая логико-понятийная система, кодирующая информацию, накопленную нацией в течение длительного периода развития и составляющую основу национальной культуры и менталитета. Культура наций отчасти универсальна, отчасти специфична. Вместе с тем в языке практически нет культурно нейтральных лексических единиц. И универсальные понятия столь же интернациональны, сколь и национальны. Они могут различаться своим объемом, ассоциативным рядом, валентностью, структурной организацией. Любая лексическая единица несет информацию уже потому, что существует во взаимосвязи с другими единицами в рамках определенной тематической группы, где с высокой долей вероятности можно прогнозировать наличие лексических единиц с разной интенсивностью культурной специфики.
Лексико-семантическая система любого языка состоит из микросистем, выделяемых по различным критериям и характеризующихся различным характером связей слов внутри микросистем, различной внутренней организацией. Один и тот же массив лексики можно представить как совокупность различных микросистем, что отнюдь не означает, что в одном случае описание проведено более корректно, чем в другом. Выбор любой микросистемы можно считать корректным, если для данного фрагмента лексики характерны реализуемые в выбранной микросистеме связи и отношения и если такая группировка словарного материала позволяет решить поставленные практические задачи.
Д.Н. Шмелев справедливо утверждает, что “нет оснований считать, что все участки лексики в равной степени «системно» организованы. Напротив, при ближайшем рассмотрении различных групп слов нетрудно заметить, что слова внутри этих групп по-разному связаны и взаимодействуют друг с другом” [Шмелев 1977: 183]. В качестве подтверждения этой мысли он ссылается на выделяемые В.А. Звегинцевым различные виды объединений слов: 1) слова, связанные родо-видовыми отношениями, где обязательно есть слово с обобщающим значением и слова, представляющие «частные подразделения» более общих понятий; 2) слова, связанные отношениями синонимии, с подразделением на группы слов с обобщающим словом-доминантой и без такового; 3) слова, связанные «иными принципами определения общего значения» (обозначения родственных отношений, названия частей тела и т.д.) [Звегинцев 1957: 269].
Различная степень системности лексики, различный характер отношений между словами и неодинаковая «связанность» слов с объектами материального мира отмечаются всеми исследователями, но интерпретироваться могут по-разному. Например, часто в системности отказывают объединениям слов на предметно-тематической основе, ссылаясь на «нелингвистичность» принципа выделения таких групп, «… однако вряд ли было бы целесообразно заранее отказаться на этом основании от лингвистического анализа соответствующих объединений слов, от попыток найти в них общие семантические элементы» [Шмелев 1977: 13].
Сущностью языка является человеческая деятельность — деятельность одного индивида, направленная на передачу его мыслей другому индивиду, и деятельность этого другого, направленная на понимание мыслей первого. Если мы хотим понять природу языка, мы не должны упускать из виду говорящего и слушателя (адресанта и адресата речи). Совершенно очевидно, что произносимое слово обладает первостепенной важностью не только в плане передачи когнитивной информации, но и в плане выражения своего отношения к объекту наименования, которая имеет место при использовании прилагательных, указывающих на размер лица или объекта, обозначенного существительным, уменьшительно-ласкательных или диминутивных суффиксов, как связанной с вербализацией концепта «размер» морфемы существительного.
Ряд единиц любого языка имеет характер уже существующих и предназначенных для употребления тех или иных речевых формул, в них никто ничего не может изменить. Формулы речи существуют в языке наряду со свободными выражениями, которые можно определить как соединения языковых единиц, созданные на данный случай по определенному образцу, который возник в подсознании говорящего в результате того, что он слышал огромное количество предложений, имеющих общие черты.
Актуальность настоящей работы определяется общей направленностью современной научной парадигмы. В качестве теоретической основы мы опираемся на когнитивный подход (Ю.Д. Апресян, И.К. Архипов, А. Вежбицкая, Е.В. Иванова, Е.С. Кубрякова, М.В. Никитин…), позволяющий выделить стоящие за языковыми формами когнитивные структуры представления знаний.
Цель исследования состоит в описании конкретной лексико-семантической группы (ЛСГ), выделяемой путем выявления и описания лексических средств объективации концепта «размер», служащих в качестве семантического ядра отдельных ЛСГ, антонимичных друг другу по причине осознания говорящим чрезмерности и недостаточности величины того или иного объекта или явления.
Реализация цели достигается путем решения следующих задач:
1) обратить внимание на особенности каждой отдельной языковой и концептуальной картин мира,
2) дать определение синонимам и синонимическим рядам,
3) охарактеризовать системные отношения в лексике как критерий выделения лексико-семантической группы;
4) проанализировать различные способы вербализации концепта «размер» в английском языке и особенности перевода на русский язык.
Цели и задачи настоящей работы определили выбор методов исследования: компонентного и контекстуального анализа и когнитивной интерпретации.
Материалом для исследования явились синонимические и толковые словари, а также художественные тексты Р. Баха, Дж. Барнса, С. Беккета, Ш. Бронте, приведенные в библиографии.
Практическая значение работы связано с необходимостью экспликации механизма семантической деривации и обусловленных ею особенностей перевода, объективной необходимостью обнаружить наиболее оптимальную методику перевода с английского на русский язык, обусловленную необходимостью экспликации прилагательного, связанного с вербализацией концепта «размере» на языке перевода, русском языке, в котором с этой целью достаточно часто используются диминутивные суффиксы.
Практическая значимость работы состоит в том, что результаты проведенного исследования и предложенные переводческие решения могут быть использованы на теоретических и практических занятиях по лексикологии и переводоведению.
Структурно работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.
Глава I. Картина мира и язык
1.1. Концептуальная и языковая картины мира
Впервые в отечественной лингвистике термин концепт использует С.А. Аскольдов-Алексеев: «Концепт — есть мысленное образование, которое знаменует нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода. … Высказывая какое-нибудь общее положение о растительном организме, мы в конечном итоге имеем в виду именно их, т.е. все неопределенное множество реальных или хотя бы представимых растений. … Не следует, конечно, думать, что концепт есть всегда заместитель реальных предметов. Он может быть заместителем некоторых сторон предмета или реальных действий, как, например, концепт «справедливость». Наконец, он может быть заместителем разного рода хотя бы и весьма точных, но чисто мысленных функций. Таковы, например, математические концепты» [цит. по: Лихачев, 1993: 4].
В традиционной лингвистике концепт рассматривается как синоним понятия и трактуется как мысль, отражающая в обобщенной форме предметы и явления действительности посредством фиксации их свойств и отношений. Концепты образуют «своего рода культурный слой, посредничающий между человеком и миром» [Арутюнова, 1993: 3].
Концепт являет собой относительно стабильный и устойчивый когнитивный слепок с объективной действительности. Концепт связан с миром более непосредственно, чем значение, слово же своим значением всегда представляет лишь часть концепта, однако получить доступ к концепту лучше всего через средства языка: через слово, предложение, ‘дискурс’ (текст).
Развивая лингвистическую традицию истолкования языкового содержания как формы по отношению к содержанию мыслительному, А.В. Бондарко говорит о форме как о способе представления содержания [Бондарко, 1996: 30-31]. Языковое содержание включает, по его мнению, и лексическое значение, но противопоставляется (как формальность) смысловому (мыслительному) содержанию [см. там же].
Концепт возникает в сознании человека как отображение понятия, в результате тесного взаимодействия значения слова с содержанием понятия (концептом), выраженным этим понятием. При этом концепт не является совокупностью энциклопедических знаний, это содержание понятия, отражающее лишь релевантную информацию.
Лингвисты в настоящее время сходятся во мнении, что концепты являются единицами сознания, отражающими человеческий опыт информационной структуры. А.П. Бабушкин, С.А. Аскольдов, Д.С. Лихачев рассматривают концепты как ментальные образования и считают, что концепт выполняет заместительную функцию, замещая реальные процессы и явления в сознании человека.
Различные слова могут соотноситься с одинаковыми по признакам фрагментами действительности и наоборот, таким образом, у ребенка интуитивно возникают интерпретации увиденного (даже не образы), которые и образуют семантическое ядро, ассоциативно связанное со словом [Кошелев, 1996: 133-134]. Формирование концепта происходит в процессе «редукции результатов опытного познания действительности до пределов человеческой памяти и соотнесения их с ранее усвоенными культурно-ценностными доминантами, выраженными в религии, идеологии, искусстве и т.д.» [Слышкин, 2000]. Концепты возникают для обеспечения развития умений ориентировки в пространстве, в мире, по необходимости различать предметы, объекты, явления. В результате, можно говорить об этапах формирования концептов:
- Выделение каких-либо особых перцептивных признаков.
- Оценка данных признаков.
3.Сопоставление признаков объекта с признаками других объектов.
Мы полагаем, что концепт является сутью представлений и знаний человека, смыслом этих представлений и знаний, как пишет Ю.С. Степанов, содержанием понятия [Степанов, 2001], кроме того, это единица познания (т.к. концептами оперирует сознание).
В когнитивной лингвистике концепт — есть комплексная мыслительная единица, которая в процессе мыслительной деятельности поворачивается разными сторонами, актуализируя свои разные признаки и слои. При этом соответствующие признаки или слои концепта вполне могут не иметь обозначения в языке, так как языковые средства необходимы не для существования концепта, а для выражения его содержания [Попова, Стернин, 2001:37-39].
А. Вежбицкая допускает, что у всех языков есть общее ядро, которое является врожденным и не зависит от языка. Это общее ядро – “мини-язык, основанный на доязыковой концептуальной системе” [Вежбицкая, 2001: 48-49]. Только благодаря этому мини-языку, включающему в себя определенный набор элементарных смыслов — семантически неразложимых и универсальных – семантически неэлементарный концепт может быть представлен и объяснен.
Согласно данной теории, концепт национально специфичен, но описать его можно языком семантических примитивов. А. Вежбицкая исследует метафизические концепты «душа», «истина», «свобода», «дружба», «судьба», «скука» и т.п., ментальные сущности высокой либо предельной степени абстрактности. Смысл данных концептов может быть представлен лишь через символ — знак, предполагающий использование своего образного предметного содержания для выражения абстрактного содержания. Данные концепты относительно легко «синонимизируются» и устанавливают семантические ассоциации с явлениями предметного мира, отраженными в слове, соединяющем духовную и материальную культуры.
Н.Д. Арутюнова полагает, что базой для образования концепта служат лишь те явления реальной действительности, которые становятся объектом оценки, а для того, чтобы оценить объект, человек должен «пропустить» его через себя [Арутюнова, 1999: 181]. Именно этот момент «пропускания» и оценивания является моментом первичного образования того или иного концепта в сознании носителя культуры.
Концептуальная информация разного типа, как известно, выражается в языке с помощью слов, словосочетаний, предложений и текстов. Более того, концептуальная информация, которую кодирует язык, является наиболее существенной, и именно концепт определяет семантику языковых единиц, используемых для его выражения. Концепты как элементы сознания вполне автономны от языка. Значение слова — это лишь попытка дать общее представление о содержаний выражаемого концепта, очертить известные его границы, представить его отдельные характеристики данным словом.
По определению Е. С. Кубряковой, значением слова становится лишь концепт, «схваченный знаком» [Кубрякова, 1991]. Поэтому соотношение между значениями и концептами имеет сложный характер.
Ядро концепта — это его базовый слой (включая кодирующий образ) и совокупность когнитивных слоев и когнитивных сегментов в совокупности образующих их когнитивных признаков.
Интерпретационное поле концепта составляет его периферию. При определении состава синонимического ряда исследованию подлежит как ядро, так и периферия, однако важно дифференцировать их в процессе описания, поскольку их статус и роль в структуре сознания и в процессах мышления различны.
Языковые значения передают лишь некоторую часть наших знаний о мире. Основная же доля этих знаний хранится в нашем сознании в виде различных мыслительных структур — концептов разной степени сложности и абстрактности, в содержание которых могут постоянно включаться новые характеристики.
Для когнитивистов контекст, на фоне которого определяется языковое значение, является внешним по отношению к системе языка. Значения — это когнитивные структуры, включенные в модели знания и мнения.
При этом центральной идеей, объединяющей многие исследования, стали представления о том, что наши знания организуются с помощью определенных структур — когнитивных моделей — и что категориальные структуры и прототипы — это лишь следствие именно такой организации наших знаний [Lakoff 1990: 68].
Понимание связано со способностью человека концептуализировать и соотносить полученные концепты со своим опытом, с одной стороны, и с выражениями некого языка, с другой. Перевод текста, отражающего концептуальную картину языка подлинника, по словам Лакоффа, «может происходить без понимания, а понимание может иметь место при невозможности перевода» [Лакофф, 2004: 405].
Концепты существуют только в силу своей воплощенности в каком-либо существе. Концептуальные системы являются наборами концептов (возможно, имеющих внутреннюю организацию, а возможно, нет). Однако способ, которым они используются, не релевантен для характеристики концептуальной системы, является частью того, что определяет систему.
Наиболее актуальные для носителей языка ассоциации составляют ядро концепта, менее значимые — периферию. Четких границ концепт не имеет, по мере удаления 6т ядра происходит постепенное затухание ассоциаций. Лингвокультурный концепт выделяется в индивидуальном или коллективном сознании. Любые элементы, отсутствующие в сознании данного индивида/группы, в структуру концепта данного индивида/группы включаться не могуч. В этом смысле выделяемые Ю. С. Степановым [Степанов, 1997: 41-42] слои концепта следует рассматривать как отдельные концепты различного объема, а не как компоненты единого концепта.
В трактовке Гумбольдта язык не представляет собой прямого отражения мира. В нем осуществляются акты интерпретации мира человеком. Различные языки, по Гумбольдту, являются различными мировидениями. Они представляют собой не различные обозначения одной и той же вещи, а дают различные видения ее. Слово — это отпечаток не предмета самого по себе, а его чувств, образа, созданного этим предметом в нашей душе в результате языкотворческого процесса. Оно эквивалентно не самому предмету, даже чувственно воспринимаемому, а его пониманию в акте языкового созидания. Всякий язык, обозначая отдельные предметы, в действительности созидает; он формирует для говорящего на нем народа картину мира. Каждый язык, по Гумбольдту, образует вокруг народа, к которому он принадлежит, «круг, выйти за пределы которого можно, только вступив в другой круг» [Гумбольдт, 1984]. Являясь системой мировидения, язык оказывает регулирующее воздействие на человеческое поведение: человек обращается с предметами так, как их преподносит ему язык.
Хотя само выражение «картина мира» наводит на мысль о прямом отражении неких принципиальных, сущностных черт строения мира, своеобразно преломляемых каждым языком, на деле речь в лучшем случае может идти только о каких-то частных моментах и представлениях об устройстве мира на каких-то его участках, к тому же о представлениях, получаемых не из строения всех уровней языковой системы, а из строения его частных семантических подсистем.
Если принять концепцию «языковой картины мира», то надо признать и то, что язык доминирует над индивидуальным сознанием и своей формой навязывает всем говорящим на нем общие контуры устройства объективного мира.
Само понятие языковой картины мира и ее описание непосредственно связано с ролью человеческого фактора в языке, по сути дела с антропоцентрическим подходом к языку, ибо в языковой картине мира отражается вся познавательная деятельность человека, а также отношение человека с окружающим его природным миром, с социальным миром, с другими людьми, с самим собой [Колшанский, 1990: 86].
Посредством языка речь рисует множество иных миров, кроме действительного. Сознание творит, а речь передает в многообразных комбинациях картины миров реальных и ирреальных, действительных и мнимых, возможных и невозможных и смешанных.
Те картины мира, которые усваивает адресат «языковых посланий», складываются не только из кодифицированных эксплицитных значений языковых средств, но дополняются и модифицируются за счет домысливаемых имплицитных смыслов, поэтому картины в сознании оказывается более богатой и иной сравнительно с буквальным значением языковых выражений. Это становится возможным благодаря тому, что сверх знания языка располагают еще большим знанием — знанием мира, сложившимся как отражение структур человеческой деятельности в действительном мире и на основе этого знания домысливают гораздо более полные и верные картины денотатов языковых выражений.
Имплицитные приращения смысла к кодифицированным эксплицитным значениям могут значительно превосходить последние в суммарном объеме информации, извлекаемой из языковых выражений. И отношения между ними также различаются от случая к случаю: имплицитные смыслы не только дополняют и осложняют эксплицитные значения, но могут вступать в конфликт с ними, модифицируя суммарное содержание высказываний и текстов.
Имплицитные смыслы, в конечном счете, проистекают из знания мира, людей и речевой деятельности — знания, составляющего значимый фон всякого высказывания. Конкретно же их источники весьма разнообразны. Ими, в частности, служат вероятностная природа самих кодифицированных значений языковых единиц, пресуппозиции [Арутюнова, 1973], намеренная не нормативность выражений, разнообразные случаи компрессии синтаксических структур, включая контракцию словосочетаний и семантические лакуны, импликационный и моделированный подтексты и т.д.
Помимо домысливания и параллельно с ним действует еще механизм переосмысления языковых форм сообразно тому, что ими обозначается. В старые меха своих форм язык вливает новое содержание. Не изначальный смысл языковой формы искажает картину мира на новом участке вопреки опыту, а действительность навязывает себя языку, модифицируя должным образом значение словесных знаков.
Механизмы переосмысления столь же многообразны — от моделированных и регулярных до частных и окказиональных. Это и эволюция семантики словесных знаков как отражение эволюции их денотатов (особенно в области имен функциональных классов артефактов разного рода, но не только их одних), это и эволюция представлений о неизменных денотатах, это и сдвиги в интенсионалах значений по линии род — вид, целое — часть (в обоих направлениях) при сужении — расширении по той или иной причине их экстенсионалов. В этот же перечень входят идиоматизация выражений и семантическое варьирование слов в метафорическом и метонимическом полях.
Различия в национальном видении и понимании мира, общества и человека несомненны. Вскрыть их суть, корни и содержание чрезвычайно важно для благополучия человечества. Естественно поэтому стремление отыскать наиболее доступный показатель, общий наглядный источник этих различий, чем устанавливать их природу и значение по их результатам. С этой целью, предельно упрощая задачу, обращаются к языку: ищут ответ не в совокупной массе свидетельств о мышлении, доставляемых языком — речью — речевой деятельностью в контекстах культуры, а ограничиваются показаниями языка как формы исходя, очевидно, из постулата о содержательности формы.
В своих отношениях с непреложным миром действительности всякий язык, независимо от существующих языковых конвенций, послушно следует за этим миром в том смысле, что, в конечном счете, своими высказываниями он рисует в сознании такие картины мира, которые согласуются с полученным из опыта знанием в меру полноты — неполноты, истинности — иллюзорности последнего. Импульс к знанию и пониманию непреложного действительного мира поступает не от языка, а из непосредственного восприятия человеком окружающего мира.
В логической концепции при изучении семантической системы языка исходят из понятий; в лингвистической — из слова. Понятие (категория логическая) и слово (категория лингвистическая) находятся в неразрывном единстве [Селиверстова 2001: 297]. При исследовании семантической системы языка мы считаем необходимым придерживаться логико-лингвистического подхода, ибо семантическая общность членов той или иной совокупности слов предопределяется экстралингвистически.
1.2. Понятие синонимов и синонимических рядов
Под синонимами обычно понимают слова, относящиеся к одной части речи, выражающие общее понятие и различающиеся смысловыми оттенками и/или коннотативными признаками.
Для признания двух ЛСЕ синонимами, по мнению Ю.Д. Апресяна, необходимо и достаточно, чтобы они:
- имели полностью совпадающие толкования;
- в точности совпадающие структуры семантических валентностей;
- принадлежали к одной глубинно синтаксической части речи [Апресян 1983: 26].
Если первый критерий установления синонимических отношений самоочевиден и не нуждается в комментариях, то по поводу двух других критериев, выдвинутых Ю.Д. Апресяном, следует отметить, что совпадение структур семантических валентностей позволяет дифференцировать синонимы и конверсивы (лексические единицы, передающие двусторонние субъектно-объектные отношения и обладающие в силу этого как минимум двумя валентностями: I am in front of you = You are behind me), а принадлежность к одной части речи – синонимы и чисто синтаксические производные (напр., recent, recently…).
Несмотря на то, что всем с детства известно понятие синонима, лингвисты до сих пор не знают, есть ли вообще в языке синонимические отношения. Ряд лингвистов, разделяя точку зрения Л.Блумфильда, полагает, что синонимических отношений внутри языка вообще нет, так как за каждым определенным значением закрепляется форма, язык не терпит повтора, значит, и говорить тут не о чем.
Для того чтобы определить, является ли всякая группа слов синонимами или нет, Ф.Р.Палмер предлагает использовать принцип взаимозамяняемости и противопоставленности одному антониму [Palmer 1982: 43].
И. В. Арнольд, в свою очередь, постулирует, что слова можно группировать по сходству и по контрасту выражаемых ими понятий. Для синонимов характерна общность денотата или близость по значению, различие морфологической структуры, фонетической формы и сочетаемости с другими словами [Arnold 1986: 27].
Абсолютных синонимов, которые не стремятся размежеваться, в языке очень мало, хотя они встречаются даже в терминологической сфере.
Синонимы, по мнению И.В.Арнольд, позволяют выразить тончайшие оттенки мысли и чувства. Каждый синоним имеет свою собственную историю (изменение, накапливание и утрата обозначаемых ими в разное время понятий), собственную мотивацию и характерный для него контекст. Слова с абсолютно одинаковым значением, — подчеркивает И.В.Арнольд, — были бы бесполезны для коммуникации, являлись бы ненужным излишеством, а потому одно из них было бы обречено [Arnold 1986: 29].
Синонимы «могут отличаться по признакам семантической, лексической и морфосинтаксической сочетаемости» [Апресян 1983: 27]. На основании присутствия родо-видовых или видо-родовых различий от синонимов отличают квазисинонимы (напр. to hurt, to smart).
Различие в коннотации связано с типичными для каждого синонима контекстами, их эмоциональным компонентом и стилистической окраской, потому и следует говорить не об адекватности выражаемого синонимами понятия, а его сходстве.
Синонимы являются взаимозаменяемыми при определенных условиях характерных для каждой отдельной их ряда, причем эта взаимозаменяемость ограничена: синонимы или слова со сходным значением могут быть взаимозаменяемыми в одном контексте и не являться таковыми в другом. Для одних из синонимов характерна эмоциональная и стилистическая нейтральность, для других – нет. На основании сходства эмоциональных и стилистических характеристик среди синонимов выделяют соответствующие группы.
Употребление различных слов для обозначения одних и тех же и сходных понятий свидетельствует о различном отношении того или иного участника речевого акта к внеречевой действительности. Синонимы на основании определенного семантического сходства формируют синонимические ряды или лексико-семантические группы.
Ю.Д. Апресян выделяет два основных типа отношений между синонимами внутри ряда:
(а) семантическая близость (измеряемая, например, функцией от числа совпадающих и несовпадающих компонентов толкований) для любой пары синонимов данного ряда приблизительно одинакова, т. е. каждый из синонимов в равной мере близок ко всем остальным (= пересеченная структура синонимических рядов);
(б) семантическая близость для одних пар синонимов больше, а для других — меньше, так что внутри ряда по признаку большей /меньшей семантической близости могут быть выделены группы, а иногда и подгруппы синонимов (= иерархическая структура синонимических рядов) [Апресян 1998: 534].
В качестве примера пересеченной структуры можно привести синонимический ряд Discuss, argue, debate, dispute , члены которого «различаются по признакам 1) характера аргументации (односторонняя, с попыткой доказать только собственную правоту — широкая, с рассмотрением всех соображений, способных подтвердить или опровергнуть высказываемую точку зрения); 2) темы обсуждения (бытовой — государственный или политический вопрос); 3) характера самого обсуждения (организованное — неорганизованное, спокойное — бурное). По первому признаку argue, dispute и, в меньшей мере, debate противостоят discuss, которое обозначает объективное и непредвзятое обсуждение вопроса с учетом любых аргументов в пользу и против защищаемой кем-либо точки зрения. По второму признаку discuss и argue, безразличные к идее темы, противостоят debate, который обозначает обсуждение преимущественно политических и государственных вопросов, и dispute, который обозначает обсуждение преимущественно бытовых вопросов. Наконец, по последнему признаку debate и dispute противостоят, но каждый по-своему, двум другим синонимам: debate обозначает организованное обсуждение (например, с определенной очередностью выступлений участников), а три остальные синонима безразличны к этой идее; dispute обозначает относительно бурное обсуждение, в то время как три других синонима никак не уточняют характера протекания дискуссии» [Апресян 1998: 535].
Примером иерархической структуры является синонимический ряд Sullen, morose, sulky, surly, glum, gloomy [WfW] ‘мрачный, угрюмый’, элементы которого « различаются по следующим признакам: 1)постоянность — актуальность обозначаемого свойства или состояния, 2) причины (особенности психического склада личности), в которых оно коренится, 3) его внешние проявления. По первому признаку sullen и morose противостоят остальным членам ряда, поскольку могут обозначать и постоянные свойства характера, и актуальные состояния: he was a sullen /a morose/ man, suddenly he grew sullen /morose/. Все остальные синонимы обозначают преимущественно состояния» [Апресян 1998: 535].
Иерархическую структуру имеют и синонимические ряды, в состав которых входит прилагательное little:
- miniature, petite, short, small; diminutive, dwarf, infinitesimal, minute, tiny, wee (малый размер или величина предмета);
- meagre, scant, skimpy, sparse (недостаточное количество);
- insignificant, minor, paltry, trifling, trivial, unimportant (незначительность, неважность) [WfW];
- mean, narrow-minded, petty, small-minded (ограниченность умственных способностей).
Иерархическую структуру имеют также синонимические ряды, в состав которых входит прилагательное small:
- diminutive, little, miniature, minute, petite, pint-sized, puny, tiny, undersized (малый размер или величина предмета);
- insignificant, lesser, minor, paltry, petty, trifling, trivial (незначительность, неважность);
- inadequate, insufficient, limited, meagre, scanty (ограниченность, недостаточность);
- humble, modest, small-scale (скромный; небольшой (о достатке, имуществе)) [WfW].
Иерархическую структуру имеет и синонимические ряды, в состав которых входит прилагательное short:
- abridged, compressed, concise, curtailed, laconic, pithy, summary, terse (краткий, суммарный),
- diminutive, dumpy, petite, small (невысокий);
- brief, fleeting, momentary (скоротечный);
deficient, insufficient, lacking, low (on), scarce, sparse, wanting (скудный) [WfW].