2. Новый тип биографии в творчестве П.Акройда
2.1 Романизированные биографии
По мнению ряда исследователей, романизированные биографии яв-ляются самыми спорными биографиями в творчестве Акройда. Такой вы-вод делается потому, что они располагаются на границе биографии и ро-мана. Исследователь Е. В. Ушакова в своей диссертации называет этот тип «альтернативными биографиями», так как из них мало можно узнать о фактической стороне жизни героев, поскольку автор уделяет основное внимание изображению их идей и взглядов. Среди этих произведений «Последнее завещание Оскара Уайлда» (The Last Testament of Oscar Wilde (1983)) «Милтон в Америке» (Milton in America (1996)). Эти книги, без-условно, основаны на фактах, но переносят героев в альтернативные ре-альности. «Милтон в Америке» повествует о жизни Милтона в Америке, как если бы он спасся там от преследования и жил с пуританами.
В романизированных биографиях Акройд представляет мысли и идеи героев, раскрывая их через вымышленные обстоятельства. Представ-ляется правомерным утверждать, что в случае романизированных био-графий и квазибиографий границы жанра оказываются максимально раз-мытыми. Кроме того, данный тип биографий открывает перед Акройдом широчайшее поле для мистификаций и литературной игры.
Рассмотрим работу «Последнее завещание Оскара Уайлда». «По-следнее завещание» (The Last Testament of Oscar Wilde (1983)) – это «днев-ник» Оскара Уайлда, который тот якобы вел в 1900 году. В этом романе Акройд впервые прибегает к имитации стиля героя, наполняя свое произ-ведение цитатами из его пьес. «Последнее завещание» содержит многочисленные отсылки к другим литературным источникам; это коллаж, соединивший огромное количество унаследованной и заимствованной ин-формации, при этом сохранивший индивидуальность и автономию». Она анализирует использование пародии и стилизации в «Последнем завеща-нии» в качестве манифестации интертекстуальности. Пародия в этой био-графии неотличима от изречений самого Уайлда, парадоксальных по сво-ей сути. Что касается стилизации, «лингвистической маски» (Джеймисон), то все произведение – подражание трем традициям одновременно: био-графии, автобиографии и дневниковой прозе. Акройд размывает границы между этими тремя жанрами, превращая их в постмодернистскую биогра-фию -повествование от первого лица, написанное при этом третьим лицом.
Главное различие между романом и биографией состоит в том, что биография должна казаться убедительной и внушающей доверие. «По-следнее завещание» соответствует поставленной задаче. От имени героя Акройд рассуждает об обществе, славе, религии, друзьях и, что самое важное, о творчестве. Размышления о сути романа приводят к выводу, что автор никогда не бывает собой, он превращается в кого-то другого. Вто-рым же законом становится то, что вымысел может быть настолько прав-доподобным, что затмевает правду и становится реальностью. Единствен-ное, на что можно положиться в эпоху постмодернизма, — текст. Записан-ное обретает весомость. На этом строится множество исторических иссле-дований, ведь от прошлых эпох потомкам остаются лишь документы и остатки материальной культуры, которые можно трактовать по-разному.
В романизированных биографиях автор предлагает альтернативные версии развития исторических событий. Подобный жанр называется ухро-нией (uhrony) – сокращенное от «утопии в истории» (utopy in history).
Ярким примером ухронической романизированной биографии ста-новится «Милтон в Америке» (Milton in America, 1996). Акройд переселяет его в Америку, давая герою возможность воплотить свои идеи в жизнь. В этой квазибиографии прослеживается эволюция от богобоязненности и увлеченности республиканскими идеями к авторитарности и тира-нии. Роман построен отчасти как рассказ помощника Мильтона Гусперо жене Кейт, отчасти как письма самого Милтона соратникам и коллегам. Кроме того, есть куски, написанные от лица всезнающего автора и отрыв-ки судового журнала. В каждой части и Гусперо и Милтон раскрываются по-разному. Гусперо собственного повествования – умный и находчивый малый, восхищающийся своим господином, Гусперо Милтона – глуп и навязчив. Милтон Гусперо – мудрец, достойный бесконечного восхищения и уважения. Милтон Милтона представляется самовлюбленным и придир-чивым, но бесспорно умным человеком.
Образ Милтона в романе достаточно сильно отличается от историче-ского Милтона, поскольку Акройд проводит своего героя в ад по дороге, вымощенной благими намерениями. Он боится змей и яблок, неслучайно в «Потерянном Рае» (Paradise Lost) есть повествование о грехопадении. Ми-лтон в романе связывается с индианкой, объявляет войну и формирует ав-торитарное государство, то есть практикует то, что противоположно его проповедям. Физическая слепота, помогающая реальному Милтону, в ро-мане становится аналогом слепоты душевной. Присутствующее в романе множество аллюзий на реальные произведения и идеи Милтона позволяет причислить «Милтона в Америке» кроманизиро-ванным биографиям. К примеру, в одном из разговоров с Гусперо Милтон упоминает легенду о грехопадении, а «Обретенный рай» приписывается другому автору.
Интересно, что романный Милтон считает Америку земным раем, а в итоге делает ее собственным адом. Примечательно, что он не умирает, а пропадает, исчезает. Лейтмотив разговоров Гусперо и Кейт – тоска по нему и надежда на его возвращение. Последниесловаромана — «The blind man wandered ahead and weeping, through the dark wood take his solitary way». Эта фраза объединяет мотивы слепоты, странствования и потусто-ронней жизни, важные для этой романизованной биографии.
Биография Милтона также служит иллюстрацией предположения Акройда о том, что факт и вымысел – равнозначные способы познания ре-альности. В романе, как уже писалось выше, есть два портрета Милтона: глазами Гусперо и глазами самого Милтона, которые соединяются в порт-рет, созданный Акройдом. Автор предоставляет читателю судить, насколько можно доверять каждому из рассказчиков, и каков Милтон на самом деле. Каждый из сложившихся образов – выдумка, но каждая из этих выдумок реальна для того, кто в нее верит. Все, что известно о Мил-тоне, известно из документов, которые, по мнению Акройда, могут быть истолкованы множеством разных способов, а, следовательно, не достовер-нее любой выдумки. Именно поэтому «Милтон в Америке» ‒ романизиро-ванная биография, а не роман.
Романизированные биографии так далеко отходят от фактологиче-ской
канвы повествования, что причисление их к биографическому жанру мо-жет
показаться искусственным. Тем не менее, нам представляется, что
романизированные биографии вписываются в общийконтекст
постмодернистских биографий, где вымысел приобретает такую же значи-мость, как и факт. Кроме того, Акройд с помощью стилизации показывает внутренний мир героя, что, в конечном счете, и является целью биографи-ческого исследования.
2.2 Квазибиографии: романы на основе биографий
Квазибиографии – это произведения, в сюжете которых биографии
знаменитых личностей сочетаются с современными линиями повествования
или рассказом о будущем. К таким работам относятся такие романы, как «Хоксмур» (Hawksmoor, 1985), «Чаттертон» (Chatterton, 1987) , «Повесть о Платоне (The Plato Papers, 1999)».
Квазибиографии продолжают тенденцию, намеченную в
романизированных биографиях: факт уходит на второй план, уступая ме-сто
вымыслу. В квазибиографиях повествование об исторической личности
перемежается историями второстепенных персонажей. Целью данной
модификации видится иллюстрирование идеи автора о цикличности исто-рии.
Ни одна малейшая детал не теряется, не забывается, она трансформирует-ся в
соответствии с обстоятельствами. Вымысел является призмой, через которую автор предлагает читателям рассмотреть его героев.
«Чаттертон». «Чаттертон» (Chatterton, 1988) продолжает идею литератур-ной игры, заложенную в «Последнем завещании». Один из главных героев романа – знаменитый мистификатор Томас Чаттертон (1752-1770), напи-савший
«Роулианский цикл», якобы сложенный средневековым мона-хом.
Официальной причиной его гибели считается самоубийство, но Ак-ройд предлагает читателям три версии смерти Чаттертона: самоубийство, несчастный случай или же инсценировка собственной смерти и долгая и плодотворная творческая жизнь после. До наших дней дошло два портрета Чаттертона: один прижизненный и один законченный худож-ником Генри Уоллисом в 1856 году, для которого позировал поэт Джордж Мередит. В сюжете романа присутствует также третий портрет начала XIX века, на котором изображен мужчина лет пятидесяти со стопкой книг ав-торства Чаттертона, который и дает возможность предположить, что смерть юного поэта была инсценирована.
В романе, связанные портретами, сосуществуют три временных пла-на:
жизнь самого Чаттертона (XVIII век), сотрудничество художника Уоллиса и
поэта Мередита (XIX век) и жизнь Чарльза Вичвуда, двойника Чаттертона,
живущего в наше время. (Больной Вичвуд встречает при-зрак самого Чаттертона, а умирает он в позе, изображенной на посмерт-ном портрете Чаттертона).
Прошлое в этом романе – предмет постоянных подделок и мистифи-каций: Чаттертон подделывает средневекого монаха Томаса Роули, Мере-дит и Уоллис подделывают портрет Чаттертона, изображая его в момент смерти.
В биографии реального Чаттертона увидели образ романтического поэта, погибшего по нелепой случайности в самом расцвете сил – и роман-тики XIX века сделали его знаковой фигурой. Акройд же настаивает на своем праве «всезнающего автора»: все случилось совсем по-другому. В одной из концовок Чаттертон доживает до преклонного возраста, продол-жая заниматься литературными мистификациями, но такая концовка лиша-ет британскую литературу одной из ключевых романтических фигур. При этом очевидно, что «всезнающий автор» — всего лишь маска, читатель не верит ей.
Если прошлое можно подделать, то неизбежно встает вопрос иден-тичности. Помимо портрета и найденных рукописей Чаттертона тема под-линности раскрывается через образ Хэриетт Скроуп, работодательницы Вичвуда и писательницы. Ее романы – фактически плагиат одного малоиз-вестного писателя, но ее это не заботит. Новую помощницу она просит вставить в ее мемуары эпизод встречи с Т.С. Элиотом, хотя они ни разу не встречались. Сам Чаттертон находит бумаги на чердаке старой церкви, и, подделывая их, учится, чтобы стать величайшим фальсификатором и, од-новременно, величайшим поэтом XVIII века. Ценность произведения лежит не в его оригинальности, а в степени воздействия на читателя.
Уолфрейс и Гибсон предполагают, что идентичность в творчестве Акройда превращается в хрупкую конструкцию из более или менее опо-знаваемых цитат и аллюзий. Аутентичность становится не фактом, но ско-рее ощущением. Акройд пишет об аутентичности поэзии Чаттертона, имея в виду не дату написания, но общее соответствие его произведений ожида-ниям читателей от средневековой монашеской поэзии. Цитаты же делают текст более ощутимым и правдоподобным. Они создают видимость; Ак-ройд в своих текстах создает не сущность, но видимость. «Место смещает-ся, соединение расчленяется, как будто прочитанный текст вызывает необ-ходимость поддержания выдуманности начала. И все же это все, что есть ‒ видимость. Симуляция».
Плагиат и цитирование оправдываются Акройдом, становятся
полноправными способами творения. Закономерно связать данную
творческую позицию с идеями симулякра и смерти автора, принципиально
важными для постмодернизма. Автор умирает, остается скриптор. Раз
авторской личности не существует, на ее место приходит симулякр автора.
Симулякр позволяет Акройду писать романизированные биографии, в
которых личность писателя не отражается зеркально, а подстраивается под
выдуманный образ. Д. Лодж пишет: «Проза мистера Акройда всегда
характеризовалась стремлением автора вспомнить о прошлом с помощью
блестящей стилизации, которая служит эвфемизмом для описания подде-лок,
созданных молодым Чаттертоном. Чаттертон Акройда провозглашает
плагиат подлинной поэзией, и с этой точки зрения роман может быть
прочитан как исследование парадокса и защита собственных
интертекстуальных методов Акройда»
Следовательно, Лодж проводит параллели между творческими концепци-ями Чаттертона и Акройда, представляя Чаттертона предвестником пост-модернизма и интертекстуальности. Чаттертон в романе рассказывает о своем методе написания произведений: перемешать отрывки из источников с собственными рассуждениями и выплавить из этой причудливой смеси новый текст – так, как это в XX веке делают постмодернисты. Творчество, следовательно, воспринимается не как со-здание нового из ничего, а как процесс переработки уже написанного.
При этом важно понимать, что Акройд утверждает реальность
сотворенных искусством миров.
Поскольку прошлое – вопрос интерпретации, каждая новая трактовка имеет право на существование. Такой подход, по мнению А. Шубиной, сближает роман (в нашей концепции квазибиографию) с тради-ционной биографией, биографией – исследованием. «В произведениях Ак-ройда искусство является не только автономным миром, порождающим самого себя, но превалирует над реальностью или становится неотличи-мым от нее.
Следуя этой логике, то напрашивается вывод, что роман писателя, в котором с разных сторон высвечивается личность Чаттертона, вполне можно поставить в один ряд с традиционными биографиями.
И роман, и биография в итоге оказываются всего лишь версиями и неизвестно, какое произведение окажется ближе к истине». Даже если Ак-ройд надевает маску всезнающего автора, читатель распознает обман и не поддается ему.