3. Геобиография
3.1 Геобиография Лондона: персонификация биографии
В литературе эпохи постмодернизма появляется новый жанр – жанр геобиографии. Предвестником жанра становятся «Прогулки по Москве», изданные анонимно в издательстве Сабашниковых в 1917 году; в них ис-тория дореволюционной столицы раскрывается через историю ее улиц и районов. Чуть позже, в 1926 году, Гиляровский пишет книгу «Москва и москвичи», где повествует о разных районах города, к примеру, о Хит-ровке, известном убежище преступников и бродяг. Интересны причины появления данной книги. В предисловии автор говорит, что пишет не про-сто историю, но и руководство для будущих поколений: «И минувшее проходит предо мной. Уже теперь во многом оно непонятно для молоде-жи, а скоро исчезнет совсем. И чтобы знали жители новой столицы, каких трудов стоило их отцам выстроить новую жизнь на месте старой, они должны узнать, какова была старая Москва, как и какие люди бытовали в ней. И вот «на старости я сызнова живу» двумя жизнями: «старой» и «но-вой». Старая — фон новой, который должен отразить величие второй. И моя работа делает меня молодым и счастливым — меня, прожившего и жи-вущего На грани двух столетий, // На переломе двух миров».
Значимым в «Москве и москвичах» является переживание историче-ских событий как фактов собственной биографии (как пишет Г. О. Винокур в монографии «Биография и культура» 1927 года). Прежде личностное переживание исторических событий было характерно для мемуарной ли-тературы, где в центре повествования находился сам автор.
Гиляровский же одним из первых сместил фокус повествования с се-бя на город, сохранив при этом субъективность повествования.
Но как особый жанр геобиография осознает себя только во второй
половине XX века. На Западе появляются многочисленные издания,
посвященные истории зданий, областей, городов, в заглавии которых
встречается слово «биография».
Среди значимых изданий такого рода можно назвать «Лондон. Биографию» (London.A Biography, 1969) К. Хибберта, «Каир:Историю жизни на протяжении 1000 лет» (Cairo:A Life-story of 1000 years, 1969) не-известного автора, «Облака.Биографию загородного дома» (Clouds. Biog-raphyofa Country House, 1993) К. Дэйкерс, «Биографию Мирового Торго-вого Центра» (BiographyofaWorldTradeCenter 1999) Э. Дартона. Пред-ставляется, что интерес Акройда к жанру геобиографии обусловлен любовью к Лондону, главному месту действия многих его произведений.В библиографии автора значатся четыре книги, в которых прямо упоминает-ся Лондон («Великий лондонский пожар» The Great Fire of London, 1982; «Лондон Диккенса: образное видение» Dickens’ London:An Imaginative Vision, 1987); «Лондон: биография» London:The Biography, 2000); «Иллю-стрированный Лондон» Illustrated London, 2003)) и одна книга про Темзу – «Темза: священная река» «Thames:Sacred River, 2007). В нашем исследо-вании мы подробно анализируем геобиографию Лондона. Кроме того, представляется необходимым исследовать книгу о Темзе – реке, без кото-рой возникновение и существование Лондона невозможно. Как пишет А. Уорвик во вступительной статье к сборнику статей о Темзе: «Река, конеч-но, главная причина существования Лондона; можно сказать, что Лондон — речной город, а не Темза — городская река» (пер. наш — М.Д.). Однако в недавние годы Акройд обращается и к другим интересным горо-дам и странам. Чтобы отразить интерес Акройда к мировой истории, мы выбрали биографию Венеции (Venice:Pure City, 2007).
Представляется, что Акройд не случайно выбирает именно это направление для модификации жанра. С одной стороны, рассказ о месте предполагает повествование не только о фактах, но и о легендах, что важ-но для писателя. По мнению Акройда, что факт и вымысел — два равноцен-ных способа познания мира, поэтому в его произведениях легендам уделя-ется значительная доля внимания.
Писатель словно строит свой город -призрачный, заметный только очень внимательному и любознательному читателю. С другой стороны, геобиография дает писателю возможность рассказать о личном опыте пе-реживания города. Автор много пишет о Лондоне — городе, который сформировал его и стал его неотъемлемой частью. В большей части его биографий и романов образ города играет не меньшую роль, чем образы главных действующих лиц. Автор показывает нам поочередно Лондон разных эпох, где разнообразие декораций лишь подчеркивает его харак-тер, сформировавшийся, по мнению Акройда, еще в момент основания.
Литература о путешествиях и страноведческая литература — род-ственники геобиографии
Первые описания путешествий появляются уже в античности, напри-мер, «Описание Эллады» Павсания (II век н.э.). Всредниевека»The river is, of course, the reason for London‘s existence, so much so that London should be thought of as the river‘s city, rather than the Thames as London‘s river». WarwickAlexandra.ReadingtheThames: AnIntroduction.Появляется серия «Путешествия сквозь время» (VoyagesThroughTime), рассчитанная на дет-скуюаудиторию, в которой рассказывается об истории Земли с доистори-ческих времен. В эту серию входят следующие книги: «Путешествия сквозь время: начало» (Voyages Through Time: The Beginning (2003),) «Путеше-ствия сквозь время: побег с Земли» (Voyages Through Time: Escape from Earth (2004)), «Путешествие сквозь время: кровавые города» (Voyages Through Time: Cities of Blood (2004)), «Путешествия сквозь время: коро-левство мертвецов» (Voyages Through Time: Kingdom of the Dead (2005)), «Путешествия сквозь время:Античная Греция» (Voyages Through Time:Ancient Greece (2005)) и «Путешествия сквозь время:Древний Рим» (Voyages Through Time:Ancient Rome (2005)).Ackroyd Peter. Venice: Pure City. L.: Vintage, 2009.путешествовали в основном торговцы, они же и рас-сказывали о том, что видели. Одним из самых известных памятников этого периода становится The Voyage of Ohthere and Wulfstan («Путешествие Охтхере»), рассказ о путешествии на север, которое имело место примерно между 970 и 981 гг. Этот отрывок появился в качестве поздней вставки в переводе «Historiarum adversus paganos libri septem» П. Орозия (IX век). В XI веке появляется книга «Чудеса Востока» («Wonders of the East»), в ко-торой собраны рассказы об удивительных существах, проживающих за границами известного мира.
XVIII – XIX век делают путешествия обязательной частью образова-ния благородных молодых людей, поэтому и литературы о путешествиях появляется много, в основном в виде мемуаров или художественной лите-ратуры (к примеру, «Фрегат Паллада» Гончарова, середина XIX века, или «Сентиментальное путешествие» Стерна, 1768). Позднее появляются и рассказы о путешествиях для тех, кто хочет поехать сам. Одним из ярких примеров стали «Рим, Неаполь и Флоренция»(1818) и «Прогулки по Ри-му» (1829) Стендаля. Эти книги могут служить иллюстрацией перехода от путеводителей к геобиографиям. Стендаль пишет их как журнал чичероне, путешествующего с богатыми и образованными парижанами по Италии с целью расширения кругозора. Он прямо говорит о том, что его записки -всего лишь проводник по миру искусства и высшего света. Записи сравни-тельно короткие, практически обо всем: моде, искусстве, политике, сплет-нях и пр. Он приглашает читателя на прогулку с собой, где беседа может принять самый неожиданный поворот. Свою задачу он видит несколько противоречиво. С одной стороны, на шестой странице он пишет: «Чтобы выполнять хоть сколько-нибудь достойно свои обязанности чичероне, я указываю на вещи, заслуживающие внимания, но я самым настойчивым образом сохраняю за собою право не высказывать своего мнения». Но уже несколько страниц спустя он забывает про декларацию Стендаль объективности и настаивает: «Посмотрите еще раз, что вас взволновало, ищите подобных же произведений. Это – дверь, которую отворила вам природа для того, чтобы ввести вас в храм искусств. В этом – весь секрет таланта чичероне». В его книгах смешиваются маршруты и личные впе-чатления от них, мы видим город глазами автора.
В этих книгах ярко показан культурологический аспект путешествий, который будет доминировать в литературе о странах в XX веке. Одним из самых известных авторов подобной литературы становится Джордж Ми-кеш (1912-1987), венгр по происхождению, с 1938 года живущий в Ан-глии. Мировую известность ему принесла юмористическая книга «Как быть иностранцем», описывающая англичан с точки зрения чужака, ино-странца. Он иронизирует по поводу того, как трепетно англичане относят-ся к своей нации и презрительно – к иностранцам: «Быть эмигрантом — позор и дурной вкус, и бесполезно делать вид, что это не так. Ничего тут не поделаешь. Преступник может исправиться и стать благонравным чле-ном общества. Иностранец исправиться не может. Иностранец — это навсегда. Как ни крутись, локтя не укусишь. Можно стать британцем, ан-гличанином — никогда. Так что лучше смириться с безотрадной действи-тельностью. Есть благородные англичане, способные простить ваш грех. Есть возвышенные души, которые понимают, что это не вина ваша, а беда. Они отнесутся к вам со снисхождением, пониманием и сочувствием. При-гласят вас в гости. Держат ведь они дома болонок и других домашних жи-вотных, почему бы не завести себе и парочку — другую эмигрантов»(пер. А. Александрова).
Со стороны англичан своего рода ответом на это является широко
известная книга «Наблюдая за англичанами: скрытые правила английского
поведения» (Watching the English:Hidden Rules of English Behaviour (2004)) Автор – Кейт Фокс — антрополог во втором поколении, выбравшая объек-том своего исследование не далекое племя африканских туземцев, а своих соотечественников. Ее книга рассчитана на широкую аудиторию. Она пи-шет о поведении англичан в повседневной жизни: в транспорте, пабе, на работе и о многом другом. Особенно интересным в данном исследовании
представляется то, что ученый пишет о самом себе «со стороны». Сама Кейт
признается, что ей было неудобно нарушать привычные правила ради то-го,
чтобы понять, как все устроено. Но в итоге «глупый проект об
‗английскости‘ «оборачивается интереснейшими наблюдениями за»грамматикой» поведения англичан. Автор выдвигает теорию, согласно
которой даже у представителей диаметрально противоположных социаль-ных
групп найдется нечто общее, что будет определять их поведение. На
протяжении всей книги она обосновывает эту теорию. Ее исследование –
попытка взглянуть на знакомое с детства глазами чужака, путешественни-ка.
Мы упоминаем эти исследования по двум причинам: во-первых, они
демонстрируют стремление найти новый подход к знакомым вещам,
взглянуть на них с чужой точки зрения; во-вторых, как и исследование
Акройда, работы Микеша и Фокс — попытка изменить подход кстрановед-ческой литературе в целом. «Быть чужаком-позор и дурной вкус, и нет смысла притворяться, что это не так. Из этого нет выхода. Преступник может совершенствоваться и становиться достойным членом общества. Иностранец не может совершенствоваться. Иностранец — всегда иностра-нец. Для него нет выхода. Он может стать британцем; он никогда не смо-жет стать англичанином. Так что лучше примириться с печальной реаль-ностью. Есть благородные англичане, которые могут простить тебя. Есть великодушные люди, которые понимают, что это не ваша вина, а только ваше несчастье. Они будут относиться к вам со снисхождением, понимани-ем и сочувствием. Они пригласят вас в свои дома. Просто как моськи и другие домашние животные, они вполне готовы держать несколько ино-странцев» Майки, Джордж. Как быть инопланетянином». В конце XX века появляется новый собирательный термин – travelogue, то есть фильм или литература о путешествии. Cambridge Dictionary of Contemporary English приводиттакойпример: «Peter Jackson’s latest book ‘Africa’ is part trave-logue, part memoir». Появление отдельного термина свидетельствует об ак-туальности данного явления в современной культуре.
Однако геобиография отличается от всех вышеупомянутых жанров. Для выделения ее характерных черт представляется целесообразным про-вести сравнительный анализ путеводителей и геобиографий. Выбор путе-водителя объясняется тем, что он наиболее близок к геобиографии.
Итак, первый аспект, по которому геобиографии отличаются от пу-теводителей, ‒ взгляд на место. Автор путеводителя не стремится создать у читателя отличительный образ места, хотя и отмечает особенные черты. Определяющим признаком геобиографии становится особое восприятие места, о котором рассказывает автор. Точнее всего такое восприятие опи-сывается через хронотоп.
Понятие хронотопа возникает и обосновывается вместе с появлением
теории относительности, но приобретает особенное значе-ние в литературоведении. М.М. Бахтин в статье «Формы времени и хро-нотопа в романе» (1975) пишет: «Существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе, мы будем называть хронотопом (что значит в дословном переводе — «время-пространство»).<…> В литературно-художественном хронотопе имеет ме-сто слияние пространственных и временных примет в осмысленном и кон-кретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художе-ственно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в дви-жение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрыва-ютсявпространстве, и пространство осмысливается и измеряется вре-менем. Этимпересечением рядов и слиянием примет характеризует-ся художественный хронотоп».
Соответственно, мы не можем говорить о хронотопе в бахтинском понимании этого термина в контексте путеводителей, но все-таки можно увидеть некоторые следы этого понятия. Когда в путеводителях пишут об исторических достопримечательностях или об отелях, то подчеркивают, что именно там можно в полной мере ощутить «дух эпохи». Вещь, нахо-дящаяся в одном пространстве с туристом, принадлежит своему времени и отчасти может перенести туда. В рассказах о путешествиях хронотоп места зачастую присутствует, но остается на втором плане. Город не превраща-ется в «пересечение рядов и слияние примет», он остается зримым и веще-ственным. Целью рассказчика не становится создание образа легендарно-го, почти сказочного места. Наоборот, автор рассказывает о том, что он видел своими глазами, претендуя на абсолютную достоверность и реаль-ность происходящего.
В книгах о городах Акройда понятие хронотопа реализуется в пол-ной мере. Город предстает перед читателем как собрание легенд, историй и баек, оживающих в нашем воображении. Более того, одним из критериев выбора места для Акройда становится его ирреальность и способность со-здавать о себе мифы. Автор пишет, что Лондон XIX века являлся не про-сто городом, но воплощенным представлением идеи города. «This sense of disturbing, almost transcendental, sound was essentially a discovery of the nineteenth century when London represented the great urban myth of the world».
Другое подтверждение интереса Акройда к урбанистической мифо-логии находим в книге о Венеции. В ней автор утверждает, что есть две Венеции: настоящая и отражение. Более того, отражение Венеции отказы-вается более значимым, чем настоящий город. Образ города на воде ста-новится ярче в сознании множества людей, чем узкие улочки и вечная угроза затопления.
Город, по терминологии В. Н. Топорова,становится элементом «сверхнасыщенной реальности», одновременно вымышлен-ным,наделенным множеством смыслов, и реальным местом. И в романах, и в геобиографиях Акройда сталкиваются несколько временных пластов, при этом современный пласт чаще всего размывается и уступает прошло-му. Рассказывая о городе, автор пишет об отражении города в деятельно-сти его жителей, именно поэтому фантазеры интересуют его больше дру-гих художников.
В самом начале биографии Лондона Акройд уподобляет город чело-веку, что позволяет ему писать не историю города, а его биографию. С давних времен Лондон сравнивают с человекоподобным существом, раз-лагающимся гигантом или же, наоборот, с молодым человеком, пробуж-дающимся от долгого сна. «Whether we consider London as a young man re-freshed and risen from sleep, therefore, or whether we lament its condition as a deformed giant, we must regard it as a human shape with its own laws of life and growth. Here, then, is its biography». Лондон представляется Акройду организмом, который управляет жизнью лондонцев. Люди играют важную роль в его развитии и становлении, но именно город задает им простран-ство, в рамках которого они будут жить, работать и творить. После Вели-кого пожара 1666 года архитекторы, среди них сэр Кристофер Рен, пред-лагали свои проекты по перепланировке города. «None was accepted, none acceptable. The city, as always, reasserted itself along its ancient topo-graphical lines». В лекции, посвященной актеру ДануЛено, Акройд пи-шет о том же более детально и эксплицитно: «Иногда мне даже кажется, что сам город обусловливает свой рост, что он как-то играет активную роль в своем развитии, как какой-то сложный организм, медленно откры-вающий свою форму». (В книге «Темза: священная река» Акройд развива-ет метафору организма, сравнивая реку с кровью, без которой жизнь го-рода невозможна).
Другой биограф Лондона, Кристофер Хибберт, не интересуется ми-фологией и городским фольклором. Он полагает, что люди определяют облик города, следовательно, его главный интерес и главная задача иссле-дования – социальная история Лондона. В качестве иллюстрации он рас-сказывает о том, как в середине XVII столетия аристократия переселялась подальше от людей, которые попали в свет благодаря своей предприимчи-вости. Он упоминает письмо графине Шрусберри от ее соседа с выражени-ем сожаления по поводу скорого переезда в связи с соседством с «торгов-цем из Суиннертона». Лондон развивается и меняется, отражая потребно-сти населения.
Второй интересный аспект касается передачи истории города в син-хронии или диахронии. Путеводители касаются преимущественно синхро-нии, поэтому быстро устаревают: город слишком быстро меняется. Какие-то здания и памятники разрушаются, где-то открываются новые и в ре-зультате информация из путеводителя десятилетней давности становится неактуальной. Рассказы о путешествиях тоже придерживаются принципа синхронии в силу того, что рассказывают обычно о собственных впечатле-ниях. Если автор может посетить одно и то же место несколько раз,то можно говорить о диахронии в его рассказах. Геобиографии охватывают всю историю места, от его зарождения до момента написания книги.
Представляется необходимым проиллюстрировать этот тезис приме-рами.Вот начало «Путеводителя по Италии»: «Этот путеводитель, где вы найдете полезные рекомендации, а также различную подробную информа-цию, поможет сделать вашу поездку максимально насыщенной». «Путево-дитель по Лондону» обещает «познакомить вас с Лондоном и помочь сориентироваться в чужом городе». Речь идет о том, что эту книгу будут использовать только один раз в путешествии и забудут о ней по окончании поездки.
Кристофер Хибберт явно чувствует пограничное положение своей книги «Лондон: Биография» (London: a Biography (1969)). Он пишет о том, что его книга обладает потенциалом путеводителя, но полагаться на нее целиком и полностью не стоит. «Хотя эта книга предназначена главным образом для введения в историю развития Лондона и общественной жизни его жителей, я в то же время попытался сделать ее в некотором смысле пу-теводителем. Он не может претендовать на полноту, но в конце я включил некоторые сведения обо всех зданиях, достопримечательностях, сокрови-щах и прелестях Лондона, которые упомянуты или проиллюстрированы в тексте и которыми все еще можно наслаждаться здесь». Автор стремится показать город в диахронии, но не преуменьшает важность синхронии и современности, как это отчасти получается в геобиографиях Акройда.
Акройд же обещает, что его биография Лондона станет не просто пу-теводителем, но полноценным путешествием для его читателей. Во время этого путешествия они познакомятся с Лондоном, каким его видит автор: загадочным, противоречивым, многогранным и захватывающим. Но и к читателю Акройд предъявляет особые требования: желание совер-шить этопутешествие, широко раскрыть глаза и быть готовым к любым неожиданностям. «Читатели этой книги должны блуждать и удивляться. Они могут заблудиться в пути; они могут испытывать моменты неуверен-ности, а иногда странные фантазии или теории могут сбить их с толку. На некоторых улицах эксцентричные или ранимые люди останавливаются ря-дом с ними, умоляя о внимании. Будут аномалии и противоречия – Лон-дон такой большой и дикий, что содержит в себе не меньше, чем все, – точно так же, как будут нерешительность и двусмысленность. Но также будут моменты откровения, когда город будет виден, чтобы укрывать сек-реты человеческого мира. Тогда мудро склониться перед необъятностью. Итак, мы отправились в ожидании, с вехой, указывающей вперед на Лон-дон». Большая часть книги рассказывает о прошлом Лондона, то есть по-казывает город диахронически.
Общим моментом для геобиографий и путеводителей является инте-рес к традиции. В путеводителях и рассказах традиции служат для при-влечения внимания и развлечения читателя. Для геобиографий рассказ о традициях служит поводом для размышления о судьбе города в целом. В путеводителях читатель, скорее всего, встретит самые интересные тради-ции и обычаи, характерные для данной местности. Геобиографии же про-слеживают зарождение этих традиций и постараются объяснить то, как они повлияли на дальнейшую историю города. Дороги, построенные еще древними римлянами, определяют экономическое развитие и, в конечном счете, сам характер города. Другим примером в биографии Акройда слу-жит район вокруг Британского музея. Это место традиционно считалось прибежищем радикальных оккультных групп и сект, в т.ч. и масонов, Тео-софического Общества и Ордена Золотой Зари. В наши дни там распола-гается один из самых известных магазинов, связанных с разными культами и эзотерикой, Атлантис, а рядом с ним – магазин, специализирующийся на книгах по астрологии, Эквинокс. Несколько фривольная ци-тата из Хибберта подчеркивает, что некоторые традиции появляют-ся в Лондоне в почти незапамятные времена и продолжают жить даже во второй половине XX века: «…они все еще напивались на Варфоломеев-ской ярмарке, как делали это с начала двенадцатого века, когда Генрих I даровал право устраивать ярмарку Приору церкви Святого Варфоло-мея.».
Резюмируя, можно выделить следующие отличия геобиографии от путеводителей.
Во-первых, путеводители и геобиографии различаются подходом к истории. Путеводители, как и рассказы о путешествиях, стремятся пред-ставить настоящий момент, то есть показать место в синхронии его суще-ствования. Геобиографии по сути своей диахроничны. Их интересует ис-тория в ее развитии, с самого начала и до момента написания книги. Именно из этого различия вытекает следующий пункт.
В-вторых, путеводители и геобиографии рассчитаны на разную чи-тательскую аудиторию. Путеводитель – книга, которая интересует в ос-новном туристов, которые собираются в ближайшее время посетить дан-ное место. Путеводитель, написанный десять лет назад, может оказаться устаревшим, геобиографии же находятся вне времени. Их читатели не рас-считывают на получение сиюминутной информации о месте. Геобиография – подробный, длинный и неспешный рассказ о городе, реке, доме и т.д. Читатель такого рассказа должен быть готов ко множеству подробностей и деталей, которые может поведать только детально знающий свою тему по-вествователь. Геобиография хранится на полке, в отличие от путеводителя, который забывается в гостинице или хранится как сувенир.
В-третьих, объем путеводителей и геобиографий различен.
Путеводители традиционно отличаются небольшим объемом, так как рассчитаны на то, что их будут носить с собой. Геобиографии же, как пра-вило, объемны, ведь они вмещают в себя множество деталей. КнигиАкройда в принципе редко занимают меньше шестисот страниц, а биография Лондона – около восьмисот.
В-четвертых, путеводители и геобиографии различаются
трудноуловимым, но существенным для нашего исследования отношением к географическому объекту. Путеводители фокусируются на фактах, не пытаясь объяснить их. Геобиографии, напротив, фокусируются на интер-претации фактов, а не на простом перечислении, знакомя читателя с «гени-ем места».
В-пятых, язык геобиографий отличается от путеводителей. Для путе-водителей характерны короткие отрывистые предложения, простой син-таксис. В одном абзаце мы встречаем только один объект. Геобиографии оперируют более изощренным и выразительным языком. В одном пред-ложении может встретиться сразу несколько имен собственных, которые необязательно запомнить, чтобы уловить суть текста.
Наконец, иллюстрации. Путеводители изобилуют небольшимикар-тинками или фотографиями, которые облегчают распознавание объекта. В геобиографиях же иллюстраций меньше, обычно они сконцентрированы на нескольких страницах. Если для путеводителей характерны исключи-тельно современные карты, то в геобиографиях для особо интересующих-ся печатаются карты, как современные, так и тех времен, о которых рас-сказывает автор.
Для настоящего исследования необходимо проанализировать то, как создается образ города в современной культуре. Писатели XX века часто обращаются к теме города в своем творчестве, поэтому можно говорить об определенных закономерностях изображения города в литературе. Лон-дон Акройда, как и Венеция, несомненно, схожи с Дублином Джеймса Джойса и Петербургом Андрея Белого: все эти литературные города обре-тают новое, мифологическое измерение.
Поскольку Акройд мало внимания уделяет политике, в геобиографии Лондона почти не говорится о роли города в развитии государства, хотя автор далек от того, чтобы вычленять Лондон из социально-пространственной структуры Англии в целом. (История страны является предметом другого исследования писателя, над которым он работает в настоящее время). Город же рассматривается Акройдом как самостоятель-ная единица, вне контекста общей английской истории. Лондон предстает уникальным образованием, которое, несомненно, выделяется на фоне дру-гих английских городов.
П.Акройд воспринимает город не как сумму улиц, зданий и историй, но как живой организм, постоянно растущий и изменяющийся.
Мерилом развития города в представлении Акройда служит культу-ра в широком понимании этого слова: не только пьесы Шекспира, но и народный театр, жизнь не только дворцов, но и портов. О значении куль-туры в городе пишет историк, краевед и педагог И.М. Гревс: «Города — это и лаборатории, и приемники, хранители культуры, и высшие показатели цивилизованности. В них происходит сгущение культурных процессов, насыщение их результатов. Город — центр, в одно время, культурного притяжения и лучеиспускания, самое яркое и наглядное мерило уровня культуры, а история города прекраснейший путеводитель ее хода и су-деб».
Он был сторонником изучения города как своеобразной биографии коллектива. «Надобно изучить его биографию, познать его именно как своеобразную коллективную личность, — и эта биография даст превосход-но конкретизированную часть биографии данной страны и народа. <…> Необходимо уразуметь процессы, какими эта душа слагалась, на какой почве, из какой цепи влияний и смены обстоятельств, — и к чему в конце концов привело город его прошлое».
Более того, биографию этой коллективной личности необходимо изучать с разных сторон: экономической, вещественно-бытовой и социаль-ной, политической, умственной, художественной и религиозной.
Именно этот подход практикует Aкройд в своих произведениях. Ис-тория Лондона раскрывается не только в геобиографии, но и во многих традиционных биографиях автора через призму интересующих его лично-стей. Биография Темзы неразрывно связана с историей людей, которые использовали ее воду, пытались завладеть ей единолично или же грабили незадачливых путешественников. Венеция раскрывается как город-маскарад и торговый город, немыслимый без толп людей. История каждо-го места – биография тех людей, которые это место занимают.
Книги Акройда раскрывают эволюцию социальной и культурной ис-тории Лондона, Темзы и Венеции. Он показывает разные группы людей, например, паромщиков, венецианских правителей или лондонских нищих, редко выделяя отдельных личностей. Важно не присутствие личности, а то, как именно она повлияла на развитие местности. Каждый рабочий из до-ков привнес свой вклад в репутацию Темзы как опасного места, славяще-гося своим грубым и жаргонным языком. Каждый актер, исполняя роль Панча или Гамлета, по мнению писателя, влияет на историю английского театра. При этом все, кто описан в геобиографиях Акройда, объединены географическим признаком: они проживают в определенном месте. И это место оставляет на них свой отпечаток.
Как уже говорилось выше, во второй половине XX века писатели
обращаются к истории места в поисках новых форм историческогоповествования. С одной стороны, реализуется интерес к истории с точкизрения другого – того, на что повлияли великие исто-рические события. История одной семьи может раскрываться в связи с ис-торией дома («Облака. Биография загородного дома»), или же автор мо-жет рассказывать историю целого города как биографию (Каир. Жизнь на протяжении 1000 лет). Лондон – крупная мировая столица – неизбежно становится предметом подобных исследований. Для подробного анализа мы выбрали биографии Лондона авторства К. Хибберта. и П. Акройда.
Для того, чтобы выявить новизну, которую привнёс в жанр биогра-фии П. Акройд, целесообразно провести сравнительный анализ двух гео-биографий Лондона: геобиография Хибберта и геобиография Акройда.
В геобиографии Хибберта (London.A Biography, 1969) всего пятна-дцать глав, каждая из которых посвящена определенному периоду в исто-рии Лондона: Римский Лондон (Roman London, 61-457); Лондон средневе-ковый (London in the early Middle Ages, 604-1381); «Памятники эпохи Ре-гентства» (Memorials of the Regency, 1783-1830), и так далее. Эти главы очень разнородны по содержанию, но каждая глава занимает примерно десять-пятнадцать страниц. Главный интерес Хибберта – социальная исто-рия Лондона, поэтому каждая из глав так или иначе затрагивает вопрос влияния лондонцев на развитие города. Расширение города во времена правления Альфреда и Этельреда за счет тех, кому пожаловали землю ря-дом с Темзой и переезд маркиза из-за соседства с лавочником – яркие тому примеры.
В геобиографии Лондона авторства Акройда около 30 частей, каж-дая из которых делится еще на 2-3 маленькие главы. Акройд — историк культуры, поэтому в первую очередь его интересует культурно-бытовой аспект жизни Лондона. Это ясно прослеживается в названии частей: «Лон-дон как театр» (London as Theatre); «Черная магия, белая магия» (Black Magic, White Magic); «Викторианский мегаполис» (Victorian Megapolis); «Преступление и наказание» (Crime and Punishment), и так далее. Струк-тура «Венеции» практически не отличается от «Лондона», но, в отличие от последнего, фокусирующегося скорее на культурном аспекте жизни, она построенавокруг экономической составляющей, поскольку сам город всегда жил за счет торговли. Названия глав отражают это в полной мере: «Коммерческая республика» (Republic of Commerce); «Тор-говая империя» (Empire of Trade) и др.
Ясно, что области интересов Хибберта и Акройда различаются. Пер-вый много внимания уделяет истории общества и архитектуре как ее веще-ственному отражению. Приведем несколько примеров из книги. Изначаль-но Лондон был торговым портом, в котором преобладали склады, магази-ны и таверны, но не было крепостей и защитных сооружений. Позднее римляне осознали, что город был ключом ко всей провинции и укрепили его. Большая часть домов была построена из дерева, и на протяжении многих веков город разрушался многочисленными пожарами. Самое масштабное возгорание произошло в 1666 году, оно длилось четыре дня и уничтожило около 80% города, в том числе и Лондонскую биржу, Собор св. Павла и ратушу. Но, что удивительно, погибло всего шесть человек, а к 1672 году город был практически восстановлен. Хибберт показывает, что то, что казалось катастрофой, стало уникальной возможностью перестро-ить город. Впервые регламентировались правила, согласно которым сле-дует строить, чтобы город стал менее подвержен возгораниям, чем рань-ше. «… new buildings must be of brick or stone; new streets must be wide enough for the convenience of passengers and vehicles alike». Авторами ново-го плана стали сэр Кристофер Рен, сэр Роджер Пратт и Хью Мэй. Они не только определяли строительные материалы и ширину улиц, но и высоту зданий, и дизайн фасадов191. Начало XX века служит еще более показа-тельным примером. Появление новых линий метро расширяет границы города. Вторая Мировая Война и бомбежка Лондона навсегда изменили облик города. Какие-то из старых зданий удалось реставрировать, но да-леко не все. Эстетическая составляющая отошла на второй план, на первый вышли практичность и скорость. Город поскучнел и посерел. Хибберт ссылается на Черчилля, который утверждал, что теперь районы города невозможно отличить друг от друга. Таким образом, архитектура отражает потребности населения.
В геобиографиях Акройда невозможно выделить одну доминанту.
Безусловно, его интересует в первую очередь история культуры. В
геобиографии Лондона также нет сквозной темы, которая определяла бы весь
ход книги. Акройд стремится провести читателя по городу, который знает он.
А.В. Шубина в статье «Биография города как новый тип исторического
повествования (Питер Акройд.»Лондон: Биография»)»(2009) отмечает, что
именно это стремление отличает книгу Акройда от других многочислен-ных
работ по истории Лондона:». Для него принципиально важ-но личноеосмысление, «переживание» города как события. Именно бла-годаря процессу переживания «исторический факт получает биографиче-ский смысл»; «биография» Лондона предстает перед нами и как биография непосредственно ощущающего его исследователя». Если при-нять это во внимание, становится понятной разнородность историй, объ-единенных одним заглавием.
Приведем примеры, иллюстрирующие это утверждение. Часть «Лон-дон как театр» (London as theatre) объединяет «Театральный город» (Theatrical city), «Жестокие удовольствия» (Violent delights), «Все горо-жане» (All of them citizens); «Ненасытный Лондон»(Voracious London) ‒ «Кулинарный урок» (A cookery lesson), «Время рынка» (Market time), «Дурной запах» (A bad odour), «Бросок кости» (A turn of the dice). Автор рассказывает о том, что он вспомнил, не особенно заботясь при этом о связности, как если бы рассказывал истории из своей собственной жизни. При этом книга обладает цепной структурой: конец одной главы повторя-ется в начале следующей, предваряя тем самым новую тему.
Различается и манера подачи материала. Яркой иллюстрацией по-служат рассуждения Хибберта и Акройда о театре елизаветинской эпохи. Отправной точкой служит тот факт, что первые театры появляются на ме-сте жестоких боев и других массовых развлечений. Хибберт просто кон-статирует этот факт: публика, которая наслаждалась «Отелло» или «Эд-вардом II», на следующий день могла пойти смотреть медвежьи бои или петушиные бои. Акройд же пишет об этом с точки зрения исследователя, а не просто рассказчика. Он обращает внимание на связь деталей между со-бой и анализирует ее. Кроме того, елизаветинский театр – его конек, по-этому Акройд о нем подробно рассказывает. «Другие историки театра пришли к выводу, что истинной моделью Елизаветинского театра был не двор гостиницы, а медвежий ринг или кокпит. Конечно, эти действия не были несовместимы с серьезной драмой. Некоторые театры превратились в медвежьи или боксерские ринги, а некоторые-в петушиные и бычьи рин-ги. Между этими видами деятельности не было необходимого различия, и историки предположили, что акробаты, фехтовальщики и канатоходцы могли также выступать в «Глобусе» или «Лебеде». Эдвард Аллейн, вели-кий актер и режиссер начала семнадцатого века, был также мастером Ко-ролевских медведей. Общественная арена была действительно неоднород-ной». Подобное представление отличается от того, как воспринимается те-атр в наши дни, что помогает понять, по каким законам писали пьесы Шекспир или Марло, стремясь привлечь публику. Более того, Акройд подчеркивает, что театральная история Лондона намного глубже той, ко-торую изучают в курсе истории литературы. К примеру, уже в XVIII и XIX веках существовали ‗monopolylinguists‘, предки стенд-ап комиков, и их представления, как утверждает Акройд, вдохновили Диккенса на образ миссис Хэвишем, а современные уличный театр наследует бродячим мене-стрелям.
Лондон, который рисует писатель, обладает театральностью и сво-бодой, которая распространяется далеко за пределы сцены и зрительного зала. Она зарождается на ярмарках, где выступают канатоходцы, фокус-ники и люди с необычным строением тела. (Одним из самых популярных ярмарочных актеров был Джозеф Кларк, чей талант заключался в умении изменяться до неузнаваемости и возможности вывихнуть себе любой су-став и тут же вставить его на место). Лондонская театральность, по мнению автора, заключается в способности комбинировать пафос и комедию, вы-сокую драму и фарс. Яркими примерами театральных писателей Акройд считает Диккенса и Филдинга. Но театральность присуща не только писа-телям. Тернер пишет одну из самых известных картин «Улисс насмехается над Полифемом» (Ulysses Deriding Polyphemus (1829)), основываясь на маленькой пьеске, которая, в свою очередь, заимствует свой сюжет из ан-тичного мифа.
Если сравнивать произведения Хибберта и Акройда, то сразу обра-щаешь внимание, что у авторов совершенно разные восприятия Лондона. Хибберт рисует схематичную повседневность. В главе «Великий пожар и перестройка Лондона 1666-1710» (The Great Fire and the Rebuilding of The City 1666-1710) он рассказывает о планах реставрации города. Каждый из этих планов так или иначе упрощал, схематизировал самую суть города. «Набережная Темзы, входившая в планы Рена и Эвелин, должна была ид-ти от башни к храму. Красивое мощеное открытое пространство, окайм-ленное домами и каменными ступенями, спускающимися к реке, было и полезно, и красиво, чтобы раз и навсегда стереть с лица Земли хаос полу-разрушенных, полуразрушенных сараев и причалов, ступеней и настилов, гниющих обломков, которые каждый отлив обнаруживал в зловонной грязи, чтобы сделать лондонскую набережную такой же красивой, как Ге-нуя или Роттердам». Стремление свести Лондон к подобной схеме прохо-дит красной линией через всю геобиографию Хибберта. В рассуждении о разнице между высшими и низшими слоями общества, он рассказывает всего об одном примере, который иллюстрирует его теорию, упуская из виду множество других историй.
П.Акройд избегает подобных обобщений. Его Лондон населен инди-видуальностями, которые и создают облик города. В книге мы можем встретить фокусников, нищих, торговцев и представителей других соци-альных классов. Влекции»Лондонскиезнаменитостиифантазеры-кокни» (London Luminaries and Cockney Visionaries) 7 декабря 1993 года Акройд рассказывает о бактере ДанеЛено, который исполнял в основном второ-степенные комические роли, но при этом воплощал дух самого города: «Они оплакивали человека, который олицетворял для них их жизнь и их положение; в роли официанта в лавке, вдовы травника, помощника бака-лейщика, дамы старой закалки или просто «безработного» он стал симво-лом всей жизни, энергии и разнообразия самого города.».
В статье «МанифестЛондона 1998 года Акройд пишет: «…Лондон уникальное историческое явление. Это всегда был независимый город, стоящий против требований короны и государства. Это всегда был откры-тый город, возрожденный а увеличенная веками иностранная иммиграция – это хорошо известно, что никому кто живет в Лондоне в течение года или около того становится, странная алхимия, Лондонец».
Хибберт также рассматривает Лондон как нечто уникальное и
феноменальное. Его книга завершается достаточно неожидан-ным
заявлением: ««Но Лондон, в сущности, неизменен; при всех его недостат-ках он остается для тех, кто научился любить его исключительно эмоцио-нально, уникально соблазнительно, уникально красиво; он все еще кажется таким, каким он был, когда изумленный посетитель увидел его в первый раз…».
И все-таки возникает вопрос о том, почему же два таких разных ав-тора пишут именно биографию города, биографию места. Если у Акройда тема города-человека раскрывается в самом начале биографии Лондона, то на сравнение Лондона с человеком у Хибберта указывает только назва-ние.
Представляется, что главное отличие геобиографии Акройда от гео-биографии Хибберта заключается в особом отношении к реальности Ак-ройда. Он, показывая город с точки зрения художника-фантазера, стре-мится не только рассказать о фактах, но и поделиться с читателем легенда-ми и мифами, лежащими в основе мировоззрения фантазеров (и самого пи-сателя). В силу этого его биография приобретает оттенок сказочности, со-вершенно чуждый геобиографии Хибберта. Хибберт повествует о соци-альной истории Лондона, собирая как можно больше достоверных фактов. В авторские намерения входит написать историю Лондона (то есть обра-тить внимание на диахронический аспект). С другой стороны, он не против сохранить и свойства путеводителя, то есть показать город в синхрониче-ском аспекте (указав, что многое можно найти и сейчас). Хибберт сам определяет жанр как биографию, что заставляет нас отнестись к его иссле-дованию как к геобиографии.
Далее проведём анализ рецепцию города в произведениях фантазе-ров, которая оказала большое влияние на изображение Лондона как в биографиях, так и в произведениях П.Акройда. С целью проведения дан-ного анализа необходимо выделить три эпохи в развитии Лондона: эпоха раннего Лондона (или Лондона эпохи Проторенессанса и Ренессанса), Лондон XIX века и Лондона XX века. Такое деление представляется опти-мальным и наиболее очевидным, поскольку затрагивает основные интере-сы П. Акройда.
Лондон XIV – XVI веков – бурно развивающийся город, что находит свое отражение в творчестве двух известных творцов того времени: Джеф-фри Чосера (ок.1340 — 1400) и Уильяма Шекспира (1564-1616)
В своих работах П.Акройд сравнивает ранний Лондон с ульем, веч-но занятым и смертельно опасным. Средний возраст того времени – 25-35 лет, Шекспир прожил не многим больше. В его пьесах множество дуэлей, судов, споров и драк. Кристофер Марло умирает в результате пьяной по-тасовки, хотя и предполагают, что это было убийство.
Одновременно, как и улей, город задает ритм, характерный для мно-гих фантазеров: все они отличались редкостной работоспособностью и упорством. Шекспир, к примеру, может работать над несколькими пье-сами одновременно. Одним из признаков этого ритма становится посто-янный шум: «Каждое утро Чосер просыпался от шума уличного движения внизу, и это было бы постоянным сопровождением всей работы, которую он выполнял в своей высокой квартире».
В XIX веке Лондон во многом сохраняет черты своего предка. Он все так же энергичен, загружен, шумен, густонаселен и вдохновляет фантазе-ров. Среди них Чарльз Диккенс (1812-1870) и Уилки Коллинз (1824-1899), друзья и коллеги. Их романы и статьи наполнены интересом к социальной жизни города, особенно его среднего и низшего классов.
Совсем другим показан Лондон в поэзии Т.С. Элиота (1888-1965). На первый план выходит сам город, а не его обитатели. В нем царствует и дым; утро не просыпается, а приходит в сознание от запаха пива с улиц. Темза загрязнена пустыми бутылками и бумагой от бутербро-дов, а нимфы, которые жили здесь раньше, ушли. В конце «Бесплодной земли» встречается цитата из народной песни: «London Bridge is falling down», которая передает ощущение Элиотовского Лондона: грязный, ту-манный, сонный, тревожный город, который скоро будет стерт с лица зем-ли. Акройд в биографии Элиота характеризует Лондон как «the hell of the city itself». В стихотворении «The Journey of the Magi» волхвы жалуются на враждебность городов.
Акройд пользуется образами города в произведениях фантазеров для создания своего Лондона – города-палимпсеста, города-текста. «Фи-зическая сторона материя города для него не важна. Для него первосте-пенную роль играет значение Лондона как центра английской культуры. Потому «на первый план в повествовании выходят духовные аспекты го-родской жизни» — утверждает И. В. Липчанская. Как и в биографиях фан-тазеров, факт становится поводом для размышления, а не самоцелью по-вествования.
Отличительной чертой лондонской биографии И.В. Липчанская счи-тает образ автора, где Акройд говорит не от лица своих персонажей, но от первого лица, его фигура скрепляет разнородные элементы повествования. Отчасти, считает исследовательница, биография Лондона – средство по-знания Акройдом самого себя, поскольку вся его жизнь связана исключи-тельно с этим городом.
3.2 «Темза: священная река»
Следующей рассмотренной геобиографией в творчестве П. Акройда стала Темза: священная река». Как и другие геобиографии автора, она со-стоит из нескольких частей, в каждой из которых содержатся эссе на темы, связанные с разными аспектами истории Темзы. Это произведение тесно связано с геобиографией Лондона, поскольку автор исследует вари-ации уже знакомых мотивов. В «Темзе» можно найти повествования о лю-дях, которые работали или торговали на реке, о художниках-фантазерах, которых вдохновила Темза, и о том, как река влияла на жизнь горожан.
Как понятно из названия, значительную долю внимания Акройд уде-ляет мистическому и религиозному восприятию Темзы на протяжении долгого времени. Издавна, сообщает автор, в ней жило божество по имени Отец Темза (Old Father Thames), изменчивое по своей сути, как сама река. « Таким образом, божество реки принимает текучую форму. Он Протей, как и Пан. Таким образом, божество реки принимает текучую форму. Он Протей, как и Пан.». Но, как предполагает Акройд, Темза отождествля-лась и с Изидой: на ее восточном берегу стоит памятник «Игла Клеопат-ры», привезенный из Египта в 1878 году. Кроме того, художник У. Тернер иногда называл Темзу Изидой, подчеркивая связь времен, отраженную в его картинах; Акройд также упоминает поэму Кэмдена «О свадьбе Темзы и Изиды» (De Connubio Tamae et Isis).
Река – символ свободы и перемен, недаром там царит почти карна-вальная свобода. Зимние ярмарки на Темзе – время, когда богатые и бед-ные равны. «Река активно работала против иерархии и разделения всех видов, особенно потому, что вода является растворяющим и объединяю-щим элементом. Темза также обеспечивала работой и прибылью самых разных людей, живущих на ее берегах». Это освобождение, по Акройду, ведет к разрушению идентичности (dissolution of identity). Все растворяет-ся в воде, чтобы снова появиться, но уже в измененном виде. Следователь-но, река – источник жизни не только в физическом, но и в метафорическом смысле.
Как и в «Лондоне», в «Темзе» Акройд обращает внимание на измен-чивость места. Автор настойчиво говорит о разном характере реки в раз-ных районах. «Таким образом, личность реки меняется в ходе ее путеше-ствия от чистоты ее истоков к обширным богатствам коммерческого ми-ра».
На протяжении всего повествования Акройд рассматривает метафо-ры, в которых участвует река: «Река протекает через язык, и мы говорим о ее влиянии во всех мыслимых контекстах. Он используется для характери-стики жизни и смерти, времени и судьбы; он используется как метафора для непрерывности и растворения, для близости и преходящести, для ис-кусства и истории, для самой поэзии». Этот список можно расширить представлением о метафоре реки как истории.
Река, с одной стороны, формирует жизнь вокруг себя (например,
первые поселения строились недалеко от реки), с другой, она – отражение
без собственной формы. «Но вода отражает. У него нет собственной фор-мы. У него нет значение. Таким образом, мы можем сказать, что Темза в сущности является отражением окружностей-отражением геологии или экономики». Именно поэтому геобиография Темзы играет важную роль в творчестве Акройда. Она –своеобразное отражение геобиографии Лондо-на, хотя и читается как самостоятельное произведение.
Одна из ключевых метафор, связанных с Темзой – метафора
человеческой жизни в целом, поскольку, как и человек, меняется в разные
моменты своего пути. «Река в своем младенчестве чиста, невинна и чиста. К тому времени, как город запирает ее, она становится темной и грязной, оскверненнойжадность и спекуляция. В этом регрессе это парадигма чело-веческой жизни и человека». Но, в отличие от человеческой жизни, Темза очищается, приближаясь к морю, своему концу.
Акройд анализирует и тексты, связанные с Темзой, указывая на их особенную форму: часто это смесь поэзии и прозы. Он утверждает, что данная форма в полной мере отражает характер самой реки. «Таким образом, река видения и река истории-это одна и та же река, про-текающая через их книги». В его произведении Темза становится симво-лом английской национальной идентичности. Хотя автор уделяет доста-точно много внимания фактам, очевидно, что, как и в «Лондоне», основ-ным объектом повествования является не географическая, а символическая река. Акройд пишет о том, что Темза течет сквозь тексты Чосера, Блейка, Диккенса, Конрада и других писателей (о некоторых из этих писателей Акройд издал отдельные биографии), изображения Темзы можно увидеть у Хогарта, У. Тернера, У. Этти. Она словно стирает временные границы, создавая единый мощный поток из творчества многих поэтов. «Мы можем проследить, как Тернер цитирует Поупа на Темзе, Поуп цитирует Мильто-на, а Мильтон цитирует Чосера. Существует непрерывность, вдохновлен-ная и поддерживаемая самой рекой» — пишет П.Акройд.
Акройд настаивает, что река – источник многих фантазерских виде-ний. Наблюдение за текущей водой может усыпить человека, заставить мечтать, именно поэтому появилась метафора «потока сознания». Река – отражениереальности, место, где факт теряет свою незыблемость. Вот как пишет об этом П.Акройд:» В тихий вечерний час-часто за полчаса до за-хода солнца ‒ каждый прибрежный предмет может быть совершенно от-ражен от поверхности воды, и отражение или тень часто видимы более от-четливо, чем объект, которому они обязаны своим существованием. В этом состоянии реальность как бы отходит от действительного и передает свою силу нереальному; в процессе этого самые знакомые предметы становятся незнакомыми и новыми.». Именно поэтому рассказ о Темзе принципиаль-но важен для понимания представления Акройда о творческом процессе: создании нового мира, где границы размыты, а каждое событие может быть истолковано несколькими разными способами.
3.3 «Венеция: прекрасный город»
«Венеция: прекрасный город» (Venice:Pure City, 2005) – геобиогра-фия, которая предвосхищает интерес Акройда к мировой истории, вопло-щенный в произведениях последнего времени. Говоря о Венеции, Акройд ссылается на Рильке, который говорит, что Венеция – вопрос Веры («matter of Faith»). «It belongs to some other realm of fancy or artifice». Лейтмотивом «Венеции» становятся слова, обозначающие туман и облака по-итальянски — nebbia, nebietta, foschia, caligo. (Этот же образ всепрони-кающего тумана появляется и в Лондоне, поддерживаемый лексическими повторами mist, fog и haze). Туман помогает читателю увидеть то, что хо-чет показать ему автор: вневременное существование города. В тумане ле-генды и сказания оживают, их становится проще заметить, чем при свете яркого солнца.
В геобиографии Венеции можно выделить две основных доминанты: экономика и культура, которые в представлении автора и определяют ее образ. Венеция, как демонстрирует Акройд, с самого основания была тор-говым городом в силу своего географического положения, она могла вы-жить только с помощью торговли. П.Акройд пишет: «Гений Венецианско-го государства заключался в торговле и промышленности. Торговля была у него в крови. <…> Все действия Венеции, как во время войны, так и в мирное время, определялись интересами торговли.». Второй важной со-ставляющей является осознание постоянной опасности, которая угрожает городу. «В Венеции под красивой поверхностью скрывается бездна; неста-бильность рождает неуверенность» — пишет рецензент Сюзи Фей (2009).
Возможно, именно необходимость постоянно защищаться породила самую знаменитую черту венецианцев – скрытность. Город ассоциируется с масками, тайнами и секретностью. Более того, город как таковой практи-чески не существует, он живет сейчас за счет туристов, а местные жители переезжают на континент. Но образ загадочной Венеции до сих пор оча-ровывает умы художников и писателей. Акройд осознает, что город уми-рает, что от него остается только призрак. «Кажется, что Акройду нравит-ся постоянно играть на теме смерти Венеции, рисовать ее фантазией, тра-вести, тенью, и даже не пытаться запечатлеть живой опыт города» Пустота прикрывается маской, город притворяется, что он все еще жив. Отчасти Венеция напоминает миссис Хэвишем, что, возможно, связано с любовью Акройда к персонажам Диккенса.
Мотив театра, сквозной в биографиях писателя, реализуется в
повествовании о маскараде ‒ ключевом элементе для понимания Венеции в
представлении Акройда. Акцент ставится на всемирно знаменитом
венецианском карнавале как символе Венеции в целом. Бахтинская теория
карнавальности подразумевает, что карнавал становится способом суще-ствования, сутью города. «Карнавал не созерцают, – в нем живут, и живут все, потому что по идее своей он всенароден. Пока карнавал совершается, ни для кого нет другой жизни, кроме карнавальной. От него некуда уйти, ибо карнавал не знает пространственных границ. Во время карнавала можно жить только по его законам, то есть по законам карнавальной сво-боды. Карнавал носит вселенский характер, это особое состояние всего мира, его возрождение и обновление, которому все причастны». Эта сво-бода и определяет характер Венеции в целом, является призмой, через ко-торую Акройд показывает нам город. В геобиографии карнавалу посвя-щена часть «Ура карнавалу» (Hurrah for Carnival), открывающаяся рас-сказом Байрона о карнавале. Сам праздник длился целых полгода, а вто-рую половину жители Венеции готовились к нему. «Но если празднества длятся полгода,становится ли «настоящая» жизнь карнавальной? Говори-ли, что Венеция на протяжении всего года была одушевлена карнаваль-ным духом. Это был уже не такой серьезный город, как Лондон, и не такой мудрый, как Прага.». Карнавал – суть Венеции. «Маска-эмблема секрет-ности в городе секретов. Это предполагает, что сам город, как и маскеры, может вести двойную жизнь. Венеция была известна жадностью и двули-чием, которые существовали под праздничной или эстетически привлека-тельной поверхностью. Это город двойственности, отражений в отражени-ях, во всех смыслах». Кроме того, карнавал служит средством стабилиза-ции отношений между властью и обществом. Патриции во время исполне-ния своих обязанностей часто проявляли неоправданную строгость, гра-ничащую с жестокостью. Карнавал, с его потерей идентичности и возмож-ностью остаться неузнанным и, что важнее, безнаказанным, давал возмож-ность ослабить социальное напряжение, возникавшее в городе. Люди сно-ва чувствовали, что у них есть возможность влиять на происходящее, как это было в дни основания города.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В заключение на основании проведенного исследования можно сде-лать следующие выводы:
В настоящее время жанр биографии претерпевает значительные из-менения. Проанализировав жанр биографии в творчестве Питера Акрой-да, можно с уверенностью утверждать, что П.Акройд являтся автором со-вершенно нового типа биографий.
Исходя из анализа различных классификаций биографий, можно вы-делить четыре типа биографий, существующие в творчестве Акройда. Это исследовательские биографии, художественно-документальные биографии, романизированные биографии и, квазибиографии.
Принципиально важной модификацией является уничтожение границ между биографией и историей с одной стороны, и биографией и художе-ственной литературой ‒ с другой. Все остальные изменения – следствия этого. Биографии Акройда не ограничиваются ни историей одного челове-ка, ни историей эпохи, ни даже документальностью. Расширение границ жанра в его творчестве во многом связано с разрешением на домыслива-ние и игру, как с фактами, так и с читателем. Факт в эпоху постмодернизма утрачивает незыблемость и непреложность, и, хотя Акройд отрицает свою принадлежность к постмодернистам, он пользуется ихглавным положением. Смешивая биографию, историю и художествен-ную литературу, Акройд доказывает, что в его биографическомнарративе художественная литература и история – равноценные способы познания мира. И в его эссе, и в биографиях лейтмотивом проходит утверждение о том, что язык создает реальность, что художественное произведение обла-дает такой же ценностью, как, например, воспоминание очевидца.
Однако Акройда нельзя назвать последовательным постмодерни-стом. Его первые произведения, относящиеся к исследовательским био-графиям, обращены к эпохе модернизма и посвящены жизнеописаниям Т.С. Элиота и Эзры Паунда, ведущих поэтов и теоретиков эпохи модер-низма. В этих биографиях закладывается теоретический фундамент буду-щих биографий Акройда, таких как «Чосер», «Шекспир», «Коллинз», «Диккенс», «Чарли Чаплин», «Последнее завещание», «Милтон в Амери-ке», «Чаттертон» и др. Художники-фантазеры, которым посвящены био-графии писателя, своим творчеством образуют традицию, движущую силу развития культуры. Они, наделенные особым видением реальности, бес-численное количество раз пересоздают город, добавляя в него новые эле-менты.
Большинство биографий Акройда представляют Лондон как универ-сум, включающий его жителей и лондонские тексты, созданные фантазера-ми. В его произведениях Лондон эволюционирует, как эволюционирует его изображение у фантазеров. Основной особенностью универсума Ак-ройда является одновременное присутствие множества веков в настоящем: прошлое не теряет своей актуальности, а изменяется. С одной стороны, это связано с комплексом постмодернистских идей, с другой – с императивом места, который, по мнению Акройда, определяет человеческую деятель-ность.
Также мы рассмотрели возникший в XX веке такой вид биографии как геобиографии. У П.Акройда есть три ярко выраженные геобиографии: «Лондон: биография», «Венеция: прекрасный город», «Темза: священная река». Геобиографии развивают авторское видение творчества, поскольку позволяют выйти за рамки индивидуальной, короткой по меркам города жизни и увидеть модели, которые прослеживает автор. Именно в геобио-графиях в полной мере реализуется концепция императива места, играю-щая значительную роль в творчестве Акройда. Он исследует историю Лондона с момента основания до момента написания произведения, указы-вая на закономерности развития города и его жизнедеятельности. Следо-вательно, интерес к творческой, созидательной стороне человеческой жиз-ни распространяется не только на биографии людей, но и на геобиогра-фии, и биографию английского воображения.
Геобиографии выходят за рамки предопределенной литературной эволюции XX века, такой, какой ее видят модернисты: возвращение к правдивому психологическому портрету и интерес к историческим дета-лям. Изменяется не только форма жанра – для геобиографий Акройда ха-рактерна эссеистичность повествования, — но и предмет повествования. Традиционная биография связана с историей личности, здесь же героем повествования оказывается место жительства бесчисленного множества людей. Как и в биографиях фантазеров, Акройд концентрируется в основ-ном на выявлении общих творческих образов, характерных для города. Лондон предстает перед читателем лабиринтом, театром и отчасти тюрь-мой (последний образ, скорее всего, связан с творчеством Диккенса), Вене-ция – театром, карнавальной площадью и торговой империей. Легко заме-тить, что Акройд выбирает для описания знакомые мотивы, пересекающи-еся друг с другом, что и позволяет представить его произведения как еди-ный текст. Геобиографии – яркий пример слияния истории и биографии, поскольку история города рассматривается как этапы развития его инди-видуального характера. При этом Акройд для своих геобиографий выби-рает похожие друг на друга места
– Темза определяет Лондон, а Венеция и Лондон схожи театрально-стью, туманностью и расплывчатостью.
Кроме того, в геобиографиях Акройд уходит от стилизации, харак-терной для его персональных биографий, и обретает собственный голос. Возможно, это связано с тем, что для геобиографий писатель выбирает од-ну из самых личностных повествовательных форм – эссе. Как он сам утверждает, эссе требует непременного контакта автора и читателя, в дру-гих случаях менее обязательного. Еще одной важной причиной создания геобиографии может служить восприятие города как персонального пере-живания. Акройд всю жизнь живет в Лондоне, неудивительно, что этот го-род ‒ неотъемлемая часть его личности. В целом переживание города впи-сывается в урбанистические тенденции XX века, но жизненный опыт помо-гает писателю вывести это переживание на новый уровень. Так же как и персональные биографии, геобиографии автора – средство поиска соб-ственной творческой идентичности, место же играет роль зеркала, отра-жающего самого писателя.
«Альбион: происхождение английского воображения» является
логическим продолжением эволюции жанра, заданным геобиографиями.
Историко-литературный анализ в нем гармонично сочетается с размышлениями о путях развития культуры. Наряду с «Заметками о мо-дернизме»«Альбион» по праву может считаться одним из самых значимых теоретических исследований Акройда. Он демонстрирует, как творчество многих фантазеров оживает и превращается в единый организм, развива-ющийся по своим законам. Писатель не претендует на истинность соб-ственной точки зрения. Он продолжает линию, получившую начало еще в персональных биографиях – факты дополняются воображением, а в итоге появляется яркая и образная картина.
Биографии Акройда заметно выделяются и на фоне многочисленной исторической литературы последнего времени. Автор пишет в русле»историографической металитературы», характерной для постмодернистского мировосприятия. При этом от постмодернистов Ак-ройда отличает консервативная приверженность традиции. Даже после «смерти автора» Акройд продолжает настаивать на роли личностного начала в искусстве. Он переосмысляет индивидуальность в постмодернист-ском духе (суть искусства – компиляция), но при этом верит в важность личности, которая отбирает элементы для компиляции. Кроме того, писа-тель настаивает на цикличности истории и повторяемости персонажей (см. «Чаттертон»). Особенно очевидна повторяемость в геобиографиях, когда писатель повествует о вариациях одного мотива на протяжении столетий.
П.Акройд в своих биографиях показывает, как можно сейчас вос-принять прошлое и гармонично вписать его в настоящее и будущее, не уподобляясь при этом беспамятным и невежественным жителям Лондона будущего из «Повести о Платоне».
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Ackroyd, Peter. Albion: The Origins of the English Imagination / Peter Ackroyd. — L.: Chatto & Windus, 2002. — 516 p.
2. Ackroyd, Peter. Blake: A Biography / Peter Ackroyd. — London: Chatto & Windus, 1996.-399 p.
3. Ackroyd, Peter. Charlie Chaplin / Peter Ackroyd. — London: Chatto & Windus, 2014. 264 p.
22. Акройд, Питер. Блейк / пер. Т. Азаркович. — М.: София, 2004. ‒ 672 c.
Акройд, Питер. Венеция. Прекрасный город / пер. В. Кулагина-Ярцева и др. — М.: Издательство Ольги Морозовой, 2012. ‒ 498 c.
Акройд, Питер. Король Артур и Рыцари Круглого стола / пер. Л. Сумм. — М.: Альпина нон-фикшн, 2015. ‒ 424 c.
35. Gardner, John Champlin. The Life and Times of Chaucer / John Champlin Gardner. ‒ London: Granada, Paladin, 1979. ‒ 328 p.
36. Hibbert, Christopher. London: The Biography of a City / Christopher Hibbert. ‒ London: Harlow, 1969. ‒ 290 p.
37. Law, Graham and Maunder, Andrew. Wilkie Collins. A Literary Life / Graham Law and Andrew Maunder. ‒ New York: Basingstoke, 2008. ‒ 214 p.
38. Tomalin, Claire. Charles Dickens. / Claire Tomalin. ‒ London: Viking, 2011. ‒ 527 p.
39. Wilson, Angus. The world of Charles Dickens / Angus Wilson. ‒ London: Secker &Warburg, 1970. — 302 p.
43. Путеводитель: Италия. — М.: АСТ Астрель, 2009. ‒ 722 с.
44. Путеводитель: Лондон. — М.: АСТ Астрель, 2003. ‒ 434 с.
43. Стендаль. Собрание сочинений. Т10: Прогулки по Риму. — М.: Правда, 1978. ‒ 445 с.
50. Стендаль. Рим, Неаполь и Флоренция / Стендаль. — М., 2005. ‒ 509 с.
51. Стерн, Л. Сентиментальное путешествие; Воспоминания; Письма; Дневник / Стендаль. — М.: Худож. Лит. 1940. ‒ 383 с.