2.2 Латентные преступления, совершаемые в боевой обстановке
В военное время и в боевой обстановке значительную трудность представляет не только расследование, но и выявление скрытых, латентных, преступлений, совершаемых в армии и на флоте.
Как отмечают некоторые авторы, родовым признаком, являющимся общим для всех преступлений, совершенных военнослужащими в районе вооруженного конфликта, в боевой обстановке, независимо от конкретных обстоятельств их совершения, является высокий уровень искусственно-латентной преступности военнослужащих, который достигает 85%. При этом, как указывают другие авторы, в обычной обстановке на долю латентной воинской преступности приходится лишь около 30% всех совершенных военнослужащими преступлений.
Как полагают некоторые участники «чеченских событий», латентность преступлений в 1994 — 1996 гг. была очень велика, поскольку регистрировалось примерно одно из пятнадцати преступлений военнослужащих.
При Петре I, в период постоянных войн, самой серьезной проблемой русской армии было дезертирство солдат. В Северную войну количество дезертиров доходило до 10% от всей численности войска, а из 23 тыс. набранных драгун спустя несколько месяцев в наличии осталось 8 тыс.
В районах военных действий, в том числе в русско-японскую войну (1904 — 1905 гг.) и в Первую мировую войну (1914 — 1918 гг.), как указывают исследователи, был неуклонный рост преступности среди военнослужащих (в том числе и латентной). Это соответствует и выводу А. Герцензона о том, что в армии с начального периода войны наблюдается неуклонный рост преступности.
Как полагают некоторые авторы, до Февральской революции в русской армии было 195 тыс. дезертиров, на 1 августа 1917 г. — уже 365 тыс., а к началу Октябрьской революции их насчитывалось около 2 млн. человек. С. Маликов путем расчета установил, что за весь период Первой мировой войны из русской армии дезертировало около 1 млн. 865 тыс. военнослужащих (число преступлений получено расчетным способом: к количеству зарегистрированных дезертирств за период с начала войны до 1 августа 1917 г., т.е. к 365 тыс. дезертирств, приплюсован 1 млн. 500 тыс. незарегистрированных на 1 сентября 1917 г.). Во время гражданской войны и иностранной военной интервенции (1918 — 1922 гг.) дезертирство из Красной Армии было самым распространенным преступлением. Однако, по официальным сведениям, число зарегистрированных злостных дезертиров из боевых частей действующей Красной Армии составило в 1918 г. 199 — чел., в 1919 г. — 7343 чел., а за период с 15 февраля по 31 декабря 1920 г. — 20018 чел.. Всего было выявлено и возвращено на службу за период с 1 января 1919 г. по 1 декабря 1920 г. 2 млн. 846 тыс. чел., из них: 1 млн. 543 тыс. человек явились добровольно, 837 тыс. — задержаны при облавах. То есть основная часть дезертиров к уголовной ответственности привлечена не была, а совершенные ими преступления остались латентными, что часто связано не столько с проблемами их выявления, сколько с трудностями в организации их расследования в боевой обстановке.
Во время Великой Отечественной войны (1941 — 1945 гг.) из частей действующей Красной Армии дезертировало 588,7 тыс. чел., из которых осуждено 376,3 тыс. чел., не разыскано 212,4 тыс. чел.. Как отмечают некоторые авторы, наступление благоприятно влияет на удержание военнослужащих от преступлений, оборона создает предпосылки роста преступности, отступление генерирует ее. С 22 июня по 10 октября 1941 г. было задержано 657364 военнослужащих, дезертировавших и самовольно оставивших поле боя, из которых арестовано 25878 наиболее злостных дезертиров, в том числе расстреляно — 10201 человек. Соответственно, основная часть уклонившихся от военной службы не была привлечена к уголовной ответственности, что говорит об очень большой латентной составляющей в период отступления, интенсивного ведения боевых действий и сложной обстановки в стране.
В Афганистане и в Чеченской Республике, как и в годы Великой Отечественной войны, многие командиры частей нередко скрывали преступления. Следователи военной прокуратуры выявляли факты, когда командиры воинских частей и учреждений, т.е. органы дознания, придавали преступлениям видимость дисциплинарных проступков или несчастных случаев, а криминальные случаи причинения телесных повреждений и гибели личного состава, военной техники и вооружения в происшествиях относили на боевые действия и потери.
В периоды боевой активности в Афганистане происходил рост уклонений от военной службы, выражавшихся в основном в невозвращении из краткосрочных отпусков и госпиталей, а также в членовредительстве. Только в 1985 г. официально зарегистрирован рост членовредительства на 587,5%, что не отражает реальной картины, поскольку вследствие недостаточно целенаправленного выявления случаев членовредительства их зачастую включали в разряд бытовой травмы. Значительной латентностью обладал такой способ совершения членовредительства, как употребление мочи больных инфекционным гепатитом, которым за весь период нахождения наших войск в Демократической Республике Афганистан переболело 115308 человек.
Увеличение преступности военнослужащих наблюдалось и во время обеих «чеченских кампаний». В период установления конституционного порядка в Чеченской Республике (1994 — 1996 гг.) органами военной прокуратуры было учтено более 1500 преступлений, совершенных военнослужащими. Впоследствии, во время проведения контртеррористических операций в Северо-Кавказском регионе (1999 — 2005 гг.), военнослужащими Объединенной группировки войск (сил) было совершено более 3000 преступлений. При этом отмечена тенденция роста уровня преступности как в период установления конституционного порядка в ЧР (на 39,2% в 1996 г., по сравнению с 1995 г.), так и в период проведения контртеррористических операций (на 20% в 2002 г., по сравнению с 2001 г.). [10]
Во время установления конституционного порядка на территории Чеченской Республики, с конца 1994 по 1996 г. автор участвовал в отправлении правосудия на территории Чеченской Республики. В начальный период активного ведения боевых действий, когда в ЧР была лишь одна военная прокуратура гарнизона, регистрировались и расследовались, как правило, только те преступления, которые нельзя было не зарегистрировать, а именно: умышленные убийства, самовольные оставления части, некоторые хищения оружия и боеприпасов, а также хищения чужого имущества в достаточно крупных размерах (когда похищенное вывозилось машинами). Преступления, связанные с применением насилия, неуставными действиями, превышением власти, не повлекшие тяжких последствий, а также небольшие хищения военного имущества и личного имущества граждан обычно не регистрировались, следователи их не расследовали, и в военный суд такие дела не поступали. Дела о таких преступлениях стали поступать в военный суд лишь после 2000 г., когда обстановка более-менее стабилизировалась, а на территории Чеченской Республики была создана не одна, а несколько (впоследствии 12) военных прокуратур гарнизона и военная прокуратура Объединенной группировки войск (на правах военной прокуратуры округа). За первые девять месяцев боевых действий на территории ЧР, т.е. за три квартала 1995 г., в военный суд из военной прокуратуры в/ч 44662, обслуживавшей Объединенную группировку войск (сил), часть войск которой находилась и в г. Моздоке Республики Северная Осетия — Алания, поступило лишь 34 уголовных дела. Более половины (около 20 дел) — дела об оставлениях части теми военнослужащими, которых задержали должностные лица других воинских частей либо иных государственных органов. Если военнослужащий задерживался неподалеку от своего подразделения представителями своей части, то в военную прокуратуру и вышестоящему командованию эти сведения не сообщались и военнослужащие к уголовной ответственности в таких случаях обычно не привлекались. Поэтому можно сделать вывод о том, что на первоначальном этапе вооруженного либо межнационального конфликта, до надлежащей и эффективной организации работы правоохранительных органов, существует особо повышенный уровень латентной преступности военнослужащих.
Такой вывод подтверждается данными Главной военной прокуратуры, из которых усматривается следующее. В 1995 — 1996 гг., т.е. во время «первой чеченской кампании» и действия УК РСФСР, было зарегистрировано только 11 преступлений, совершенных военнослужащими в боевой обстановке: 4 умышленных убийства, 1 умышленное повреждение имущества, 2 хищения оружия и боеприпасов, 1 утрата оружия, 3 самовольных оставления части. С 1997 по 2002 гг., в период ведения боевых действий в Чеченской Республике и в Республике Дагестан (с 1999 г.), т.е. в период «второй чеченской кампании», когда была организована работа нескольких военных прокуратур и обстановка стабилизировалась, было зарегистрировано уже 2272 преступления (в суд направлено 1026 дел), совершенных в боевой обстановке, в том числе: 188 умышленных убийств (в суд направлено 60 дел), 16 иных убийств (в суд направлено 10 дел), 9 доведений до самоубийства (в суд направлено 0 дел), 5 умышленных уничтожений и повреждений имущества (в суд направлено 1 дело), 105 хищений оружия и боеприпасов (в суд направлено 4 дела), 92 утраты оружия и боеприпасов (в суд направлено 59 дел), 502 уклонения от военной службы (в суд направлено 89 дел) — 428 самовольных оставлений части, 63 дезертирства (из них с оружием — 46), 11 членовредительств. Названные обстоятельства свидетельствует о значительной латентной составляющей, о росте преступности военнослужащих в боевой обстановке, а также о недостатках в организации выявления и расследования преступлений в ходе вооруженных конфликтов, в боевой обстановке.
Скрытости, латентности совершаемых военнослужащими преступлений нередко способствовало их сокрытие командирами частей и подразделений. Во время установления конституционного порядка на территории Чеченской Республики (1994 — 1996 гг.) были случаи, когда военных прокуроров и следователей командиры не допускали к месту происшествия, под угрозой применения оружия выдворяли с территории воинской части, не давали возможности проводить расследование, допрашивать свидетелей, проводить опознания. В качестве объяснения приводился такой аргумент — идет война, а на войне якобы законы мирного времени не действуют. Чтобы обеспечить возможность нормальной работы правоохранительных органов, начальник Генерального штаба ВС РФ, по представлению Главной военной прокуратуры, был вынужден издать специальную директиву.
В ходе «первой чеченской кампании» часто случались такие факты уклонений от военной службы, когда командованию, т.е. органу дознания, было известно об оставлении части достаточно большим количеством военнослужащих, однако уголовные дела в связи с этим не возбуждались, если те в разумные сроки являлись в военкоматы либо по месту постоянной дислокации воинской части, вне пределов ЧР. Так, в период активной военной фазы в ЧР самовольно оставили воинские части более 400 военнослужащих по призыву, что составляет 61,6% от общего числа самовольно оставивших части, однако осуждено было только 35 (4,9%) военнослужащих. Зачастую матери военнослужащих по призыву «увозили» своих сыновей из района ведения боевых действий. По данным бывшего министра обороны РФ П. Грачева, родители военнослужащих, с помощью представителей Комитета солдатских матерей, «увели» с боевых позиций 500 — 600 военнослужащих по призыву.
Однако в 1995 — 1996 гг., по сведениям Главной военной прокуратуры, было зарегистрировано лишь 3 уклонения от военной службы (все 3 — самовольные оставления части), совершенных в боевой обстановке, что свидетельствует об их большой латентности. С 1995 по 2002 гг. согласно данным Главной военной прокуратуры было возбуждено 2290 дел о преступлениях, совершенных в боевой обстановке, 477 дел о преступлениях, совершенных в условиях межнационального конфликта, а в суд направлено лишь около половины дел: 1026 дел о преступлениях, совершенных в боевой обстановке, и 133 дела о преступлениях, совершенных в условиях межнационального конфликта. То есть примерно по половине зарегистрированных преступлений никто к уголовной ответственности привлечен не был. [6]
Таким образом, проблема выявления и расследования латентных преступлений, совершаемых российскими военнослужащими в военное время и в боевой обстановке, существует в течение всего исторического периода развития нашего государства, она была в России как при Петре I, так и в наши дни. Фактическая преступность военнослужащих и ее латентная составляющая значительно увеличиваются в ходе военных и боевых действий, в периоды вооруженных и межнациональных конфликтов. Для более эффективной борьбы с ней необходимо принятие нормативного акта о воинских преступлениях в боевой обстановке. Чем интенсивнее и широкомасштабней осуществляются боевые действия, тем труднее выявлять и расследовать преступления, тем выше уровень преступности и латентности преступлений, совершаемых военнослужащими. Во время боевых действий особенно увеличивается количество и латентность различных видов уклонений от военной службы; умышленных и неосторожных преступлений, связанных с обращением с оружием и боеприпасами, с причинением телесных повреждений и гибелью военнослужащих; преступлений корыстной направленности; преступлений против гражданского населения. Этому часто способствует сокрытие преступлений командованием, которое нередко преступные действия, повлекшие гибель военнослужащих, относит к боевым потерям, а повлекшие тяжкий вред здоровью — к несчастным случаям, ранениям в ходе боевых операций и др. В ходе войн и боевых действий выявить, учесть, зафиксировать и расследовать значительную часть совершенных военнослужащими преступлений практически невозможно, что также способствует увеличению латентной составляющей воинской преступности.
2.3 Латентные преступления военнослужащих, сопряженные с применением насилия
Проводимый отделом проблем латентной преступности и криминологического прогнозирования НИИ Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации ежегодный мониторинг латентной преступности позволяет констатировать: уровень фактической преступности более чем в восемь раз превышает уровень зарегистрированной. Исследования виктимизации населения нашей страны показали, что пострадавшими от преступлений в 2013 г. считают себя примерно 15%, т.е. около 21 млн. (15% от 142 млн. россиян) человек. С учетом того, что далеко не все преступления причиняют вред конкретной жертве, цифра фактической преступности будет больше как минимум на 20%. В России в 2013 г. совершено порядка 23 млн. латентных преступлений. С учетом 3 млн. зарегистрированных преступных деяний фактически в 2013 г. в России совершено порядка 26 млн. преступлений. Аналогичные цифры были получены в ходе исследований, осуществленных сотрудниками ВНИИ МВД РФ.
В марте 2014 г. в Главной военной прокуратуре под председательством заместителя Генерального прокурора Российской Федерации — Главного военного прокурора С.Н. Фридинского состоялось координационное совещание руководителей правоохранительных органов в Вооруженных Силах Российской Федерации, других войсках, воинских формированиях и органах. Предметом обсуждения стали вопросы обеспечения безопасных условий военной службы и предупреждения насильственных преступлений среди военнослужащих.
При этом Главным военным прокурором было отмечено, что в течение последних полутора лет, т.е. после значительного увеличения в армии и на флоте количества военнослужащих, проходящих службу по призыву, последовательно увеличивается число насильственных преступлений. В 2013 г. их количество в войсках возросло более чем на 16%. От насилия пострадали тысячи военнослужащих, десятки получили тяжкие увечья, есть и погибшие. Каждое четвертое правонарушение сегодня связано с противоправными действиями в отношении сослуживцев. Во многом именно неуставные взаимоотношения в воинских коллективах являются причиной многочисленных уклонений от военной службы военнослужащих по призыву и даже самоубийств. Количество преступлений, связанных с неуставными взаимоотношениями, среди военнослужащих, проходящих службу по призыву, в 2013 г. возросло практически во всех войсках и воинских формированиях и, в совокупности с насильственными, составляет уже почти половину всех правонарушений. Причем подавляющее большинство нарушений уставных правил взаимоотношений совершено военнослужащими по призыву.
Результаты прокурорских проверок свидетельствуют, что меняется мотивация и многие другие критерии таких правонарушений. К примеру, в минувшем году каждое десятое насильственное преступление среди военнослужащих по призыву совершено из корыстных побуждений, а количество таких посягательств, связанных с вымогательством денег и другого имущества у сослуживцев, увеличилось почти в полтора раза.
Негативная тенденция сохраняется и в текущем 2014 году — только за первые два месяца в войсках зарегистрировано свыше пятисот насильственных преступлений, в результате которых более 20 военнослужащих получили тяжкие увечья, двое погибли. Такое положение дел обусловлено комплексом причин. Из наиболее значимых — это увеличение количества призывного контингента и явные недоработки командования. И та, и другая в равной степени сыграли существенную роль в увеличении статистических показателей и изменении не в лучшую сторону климата в воинских коллективах.
Главный военный прокурор особо подчеркнул необходимость принятия неотложных мер по предупреждению насильственных преступлений среди военнослужащих на национальной почве. Изменение подходов к комплектованию при попустительстве отдельных командиров приводит к тому, что военнослужащие различных этнических групп или землячеств пытаются навязать свои порядки в воинских коллективах. При возросшей служебной нагрузке командиров отсутствие навыков в работе с подчиненными они все чаще подменяют рукоприкладством. В прошедшем году уровень рукоприкладства командиров возрос на треть. За данные преступления к лишению свободы только командиров рот осуждено свыше 50 человек. Далеко не в полной мере реализуют свои полномочия по выявлению и пресечению насильственных преступлений органы дознания. В минувшем году при существенном росте числа неуставных проявлений органами дознания большинства войск и воинских формирований выявлено лишь каждое шестое такое деяние. Продолжается порочная практика сокрытия командованием преступлений от учета. Только в текущем году военными прокурорами выявлено 23 скрытых преступления, из которых треть — насильственные, каждое четвертое — тяжкое.
Главный военный прокурор также отметил, что на состояние правопорядка в воинских коллективах негативно влияют системные упущения в обеспечении безопасных условий прохождения службы, сохранности жизни и здоровья военнослужащих, надлежащих условий их размещения. С учетом всего этого участники совещания выработали проект комплексной программы по предупреждению небоевых потерь, преступлений и происшествий, связанных с гибелью и травмированием военнослужащих. В частности, планируется подготовить изменения и дополнения в программы профессионально-должностной подготовки офицеров и сержантов по воспитательной и индивидуальной работе с подчиненными, профилактики нарушений уставных правил взаимоотношений между военнослужащими, сплочения воинских коллективов; организовать эффективную работу органов дознания, взаимодействие с общественностью в целях своевременного выявления и предупреждения правонарушений.
Начальник Главного военного следственного управления А. Сорочкин 4 июля 2013 г., подводя на коллегии итоги первого полугодия 2013 г., обратил внимание на то, что с начала этого года на четверть выросли «неуставные» преступления, причем мордобоем в казарме, как правило, занимаются не офицеры и солдаты-контрактники, а призывная молодежь. Почти две трети таких случаев в 2013 г. приходится на рядовых и сержантов срочной службы.
Вышеприведенные данные об увеличении зарегистрированных «неуставных» преступлений, приведенные Главным военным прокурором и начальником Главного военного следственного управления, по нашему мнению, свидетельствуют об уменьшении латентности данного вида преступлений.
В своей практической деятельности все правоохранительные органы, осуществляющие свою деятельность в армии и на флоте (военные прокуратуры, военно-следственные органы, органы ФСБ в войсках, органы дознания, которыми являются командиры воинских частей), должны руководствоваться Уголовным кодексом РФ, согласно ч. 1 ст. 2 которого его задачами являются: охрана прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств, обеспечение мира и безопасности человечества, а также предупреждение преступлений. Как следует из ст. 8 УК РФ, основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, причем независимо от того, известно о совершенном преступлении органам уголовной юстиции либо нет. Поэтому, в соответствии с установленным ст. 3 УК РФ принципом законности, каждое преступление, в т.ч. и латентное, должно влечь за собой уголовное наказание либо иные уголовно-правовые последствия, определенные УК РФ. В связи с изложенным правоохранительные органы должны уметь выявлять, раскрывать и расследовать не только известные им и зарегистрированные преступления, но и скрытые, латентные преступления.
Вся преступность состоит из двух частей: зарегистрированной (официальной) и латентной (скрытой). Правоохранительные органы регистрируют совершенные преступления, на основе регистрационных данных составляются статистические отчеты о преступности. Однако уголовная статистика о преступности, которая исходит из названных отчетов, не может быть полной без учета латентной преступности. В связи с этим Президент РФ Д.А. Медведев на заседании коллегии Генеральной прокуратуры РФ отметил: «Уголовная статистика, как и статистика в целом, довольно лукавая вещь. Как она осуществляется, мы сами знаем: сначала записали, потом подумали, потом выслушали пожелания вышестоящих начальников — и нет ничего. Не предлагаю сейчас конкретных мер по первичной регистрации, но эти меры должны включать в себя и процедурные элементы, и технологические решения. Только в этом случае мы будем с вами оперировать более или менее точными цифрами. Иначе у нас миллион преступлений — туда, миллион — сюда, непонятно, что вообще происходит». Для выяснения объема реальной, фактической преступности крайне важно исследование и выявление латентных преступлений, в т.ч. в армии и на флоте.
Обладающими высокой латентностью в армии считаются вымогательство, неуставные взаимоотношения и другие преступления, сопряженные с применением насилия. Латентными остаются по меньшей мере 30,7% неуставных взаимоотношений, но лишь 8% военнослужащих заявляют о насильственных действиях по отношению к ним.
И.М. Мацкевич и В.Е. Эминов пришли к выводу о том, что латентность неуставных действий и других преступлений, сопряженных с применением насилия, в нашей армии в предыдущие годы составляла 1:300 (на одно зарегистрированное преступление приходится 300 незарегистрированных). [28]
Как отмечают некоторые авторы, нарушения уставных правил взаимоотношений между военнослужащими, как правило, в воинских частях регистрируются лишь тогда, когда командование не имеет возможности их скрыть в связи с последствиями деяний: когда самовольно оставивший часть военнослужащий в ходе следствия по уголовному делу заявляет о неуставных отношениях как основной причине своего бегства из части; когда в результате неуставных отношений потерпевшему причиняется средней тяжести или тяжкий вред здоровью, требующий стационарного лечения, влекущего за собой факт сообщения об этом из медицинских учреждений в правоохранительные органы, или наступает его смерть; когда доведенный да отчаяния неуставными отношениями военнослужащий пытается покончить жизнь самоубийством или расстреливает своих обидчиков, находясь в карауле и т.п.
Исследователями выявлено, что при снижении числа выявляемых и регистрируемых фактов легких телесных повреждений, истязаний, побоев и преступлений, связанных с ношением оружия, увеличивалось число тяжких преступлений против жизни и здоровья.
Другие авторы обращают внимание на подобную взаимосвязь между преступлениями, связанными с уклонением от прохождения службы, и преступлениями, связанными с причинением телесных повреждений. Объективные данные о судимости военнослужащих за совершение воинских преступлений свидетельствуют о том, что более половины воинских преступлений составляют уклонения от военной службы. По официальным данным МО РФ, преступления, связанные с самовольным оставлением воинской части либо иным уклонением от исполнения обязанностей военной службы, достигают примерно 40% среди иных правонарушений (т.е. не только воинских, но и общеуголовных). Однако за неуставные действия и иные преступления, сопряженные с применением насилия, к уголовной ответственности привлекается гораздо меньше военнослужащих, чем за уклонения от военной службы, что свидетельствует о значительной латентности насильственных преступлений в армии и на флоте.
Между тем количество латентных неуставных действий, повлекших совершение уклонений от военной службы, достаточно велико. К примеру, в 1998 — 1999 гг. в ходе проведения Главной военной прокуратурой операций «Явка с повинной» и «Беглец» в правоохранительные органы явились разыскивавшиеся за совершение уклонений от военной службы 13128 лиц, из которых 6695 военнослужащих (50,2%) вынуждены были оставить место службы в результате антиуставных проявлений в подразделениях. Таким образом, увеличение активности в деятельности правоохранительных органов по выявлению насильственных преступлений в войсках, особенно целенаправленное, методически и научно обоснованное, влечет за собой увеличение числа выявленных латентных преступлений, в т.ч. связанных с применением военнослужащими насилия.
Хотя командование формально и принимает меры борьбы с неуставными взаимоотношениями, многие факты остаются без реагирования, скрываются командирами. Однако распространение неуставных и иных действий, сопряженных с применением насилия, по мнению некоторых авторов, ведет к криминализации и дестабилизации управления войсками.
Криминогенная обстановка в части зависит во многом от того, как относится к выполнению своих обязанностей тот или иной офицер. Однако, с другой стороны, камень преткновения лежит не только в профессиональных способностях офицеров. Обычно командиру выгоднее скрыть то или иное правонарушение, чем допустить его расследование. По некоторым данным, каждый пятый офицер заявил, что уведомление вышестоящего командования о таких фактах, имевших место во вверенном ему подразделении, негативно отразилось на его карьере.
Ненадлежащее состояние воинской дисциплины и правопорядка в частях, пассивность, ненадлежащая гражданская позиция, низкое правосознание приводят к тому, что военнослужащие не пытаются пресечь неуставные действия сослуживцев либо доложить о них командованию. Из 1000 военнослужащих — свидетелей проявления неуставных отношений только 12% пытались помешать нарушителям, 51% в душе осудили казарменных хулиганов, но ничего не предприняли, а 16% заняли позицию «моя хата с краю», заявив, что это их не касается.
Как отметил И.М. Мацкевич, в предыдущие годы наличествовали неблагоприятные тенденции в динамике латентности неуставных отношений, которая не только не сокращается, но и возрастает. Однако в последнее время, как нам представляется, латентность неуставных действий стала уменьшаться. Об этом свидетельствует, например, то, что в первом полугодии 2010 года, наряду с уменьшением на 10,5% количества зарегистрированных преступлений, совершенных военнослужащими, зарегистрировано уменьшение числа случаев неуставных взаимоотношений, уменьшение числа тяжких и особо тяжких преступлений, а также уменьшение почти вдвое количества уклонений от военной службы. [28]
Помимо неуставных действий, значительной латентностью обладают и другие преступления, сопряженные с применением насилия: превышение должностных полномочий, оскорбление одним военнослужащим другого, оскорбление начальником подчиненного, оскорбление подчиненным начальника, насильственные действия в отношении начальника (последние два преступления чаще совершаются в отношении молодых сержантов), открытые похищения и вымогательства денег и материальных ценностей с применением насилия и угрозой его применения.