1.3. Прагматические адаптации в переводе
Немецкий лингвист А. Нойберт выделял две группы текстов: 1) тексты, предназначенные исключительно для носителей языка; 2) тексты, написанные носителями языка, но предназначенные не только читательской аудитории страны языка-носителя, но и читателям других стран, что, в свою очередь, требует выполнения их качественного перевода. При этом перевод этих текстов, с точки зрения этого исследователя, должен стать значимым событием для носителей других языков [Neubert, 1968, р. 27]. Для нашего исследования интерес представляет вторая группа текстов, хотя среди них можно выделить тексты, трудно переводимые с прагматической точки зрения в силу своей национальной маркированности.
Художественные тексты представляют в особой степени нуждаются в использовании приемов и стратегий переводческой адаптации. Использование прагматической адаптации предполагают следующие аспекты художественного текста:
1. Стилистические особенности исходного текста (выразительные средства, языковые приметы стиля текста, использованные стилистические приемы и т. д.;
2. Экспрессивные особенности исходного текста (книжно-литературная, разговорная лексика, лексика социальных и региональных диалектов);
3. Культурно-исторический и национально-этнический фон текста (национально маркированная лексика, языковые реалии).
В процессе перевода художественного произведения переводчик вынужден вносить определенные изменения исходного текста, т.е. адаптировать его с учетом прагматических особенностей получателя, учитывая социальные, культурные, психологические и др. разногласия между получателями текста оригинала и текста перевода. В переводческой практике чаще всего встречаются следующие четыре вида прагматической адаптации.
Первый вид прагматической адаптации имеет целью обеспечить адекватное понимание сообщения реципиентами перевода. Ориентируясь на обычного реципиента, переводчик учитывает, что сообщение, которое вполне понятно читателям оригинала, может быть не понятным читателям перевода, по причине отсутствия у них необходимых фоновых знаний. В таких случаях переводчик зачастую вводит в текст перевода дополнительную информацию. Например, нередко объяснений требуют названия разного рода географические и культурно-бытовые реалии, упоминаемые в оригинале. В.Н. Комиссаров выделяет следующие приемы при данном виде перевода: транскрипция/транслитерация, калькирование, экспликация (описательный перевод), опущение, генерализация. Эти приемы могут использоваться для передачи языковых реалий, топонимов и смысловых имен собственных, которые, как правило, представляют трудности при переводе. Как отмечает И.И. Бондарева, «в случае перенасыщения исходного текста информацией, которая в той или иной степени непонятна реципиенту, готовый текст превращается в «сверхперевод», полностью состоящий из адаптированной информации и пояснений к ней» [Бондарева, 2017, с. 192].
Целью второго вида прагматических адаптаций выступает обеспечение правильного восприятия содержания оригинала, сохранение при переводе эмоционального воздействия исходного текста. В этом случае при переводе следует воспроизвести аналог понятия, существующий в языке перевода, который может произвести нужный эффект [Комиссаров, 1990]. В рамках такой адаптации переводчик осуществляет сближение коммуникативных эффектов исходного текста и текста перевода, заменяя ассоциации исходного текста более естественными для реципиента ассоциациями.
Третий вид прагматических адаптаций предполагает обеспечение желаемого воздействия на реципиента, допуская при этом некоторые отклонения от исходного сообщения. Переводчик ориентируется на конкретного реципиента и на конкретную ситуацию общения, стремясь обеспечить желаемое действие. В данном виде прагматической адаптации целесообразнее передавать не сказанное автором, а то, что этот автор имел в виду. Кроме того, для достижения желаемого действия на реципиента следует использовать не те средства выразительности, которые использовал автор. К приемам, использующимся при таком переводе (по В.Н. Комиссарову) относятся: перевод имплицитной информации; использование при переводе средств, отличных от средств в оригинале; трансформация текста в более привычную и естественную форму для языка перевода. Следует отметить, что прагматическая адаптация этого типа нередко встречается при переводе названий литературных произведений, с целью сделать такие названия привычными и естественными.
Четвертый вид прагматических адаптаций связан с решением «экстрапереводческой сверхзадачи» [Neubert, 1968, p. 41]. Всякий перевод – это текст, который создается переводчиком для достижения определенной цели. В большинстве случаев эта цель заключается в обеспечении адекватности перевода. Однако порой переводчик может использовать перевод для достижения какой-то другой цели, решить какую-то свою задачу, непосредственно не связанную с точным воспроизведением оригинала. Для решения такой «сверхзадачи» он может изменять и даже искажать оригинал, нарушая основные принципы своей профессиональной деятельности. Понятно, что подобная практика носит исключительный характер и действия переводчика не являются переводом в обычном смысле этого слова.
Такой вид адаптации допускает:
● филологический перевод, когда переводчик стремится воссоздать в переводе формальные особенности языка оригинала, даже если тем самым он нарушает норму или узус языка перевода. Такая тактика часть используется при составлении подстрочных переводов для переводчиков художественной литературы, не владеющих языком оригинала;
● упрощенный или примерный перевод, когда перед переводчиком конкретный заказчик ставит задачу выборочно или обобщенно передать элементы содержания оригинала;
● модернизацию оригинала при переводе, заключающуюся в том, что переводчик фактически создает новое произведение «по мотивам» исходного текста; это такой вид прагматической адаптации, когда переводчик ставит перед собой некую «экстрапереводческую» задачу, продиктованную политическими, экономическими, личными и другими подобными соображениями, не имеющими никакого отношения к переводимому тексту. Переводчик может стремиться в чем-то убедить реципиента перевода, навязать свое отношение к автору оригинала или к упомянутым событиям, избежать конфликта или, наоборот обострить его и т.п.
Итак, в основе всех преобразований при переводе англоязычных художественных текстов на русский язык лежит их прагматическая адаптация. Прагматика текста перевода зависит от интенций автора оригинала, интенций переводчика, степени ориентированности текста на получателя, наличия необходимых соответствий в языке перевода для передачи тех или иных прагматических компонентов английского текста на русский язык.
Художественный перевод является искусством, которое требует глубокого погружения в лингвокультурный контекст, учитывающий прагматические факторы и фоновые знания целевой аудитории. С помощью ряда прагматических стратегий художественный текст адаптируется для эффективного восприятия рецептором.
Тема преступления, загадочных событий, связанных с ним, желание разгадать тайну всегда занимали мировую литературу. Это прослеживается и в произведениях античности, и в библейских сюжетах, и в произведениях средних веков. Однако детектив как самостоятельный, обособленный жанр появился сравнительно недавно. Его возникновение, по мнению большинства ученых-литературоведов (С. Бавин, О. Анциферова и др.) принято связывать с именем американского писателя и поэта Эдгара Алана По. Само понятие «детектив» было впервые использовано американкой Э.К. Грин в конце 1870х годов.
Эдгар По впервые выделил детектив как жанр из всей литературы о преступлениях, тайнах и загадках и определил его характерные черты. Он полагал, что в детективе присутствует некая сюжетообразующая линия, наличие или отсутствие которой в художественном произведении является индикатором детективного жанра. Этой характерной сюжетной линией является изображение процесса раскрытия преступления. Для того, чтобы прийти к такому выводу, Э. По пришлось отсечь всѐ, что не способствовало решению основной задачи [Бавин, 1991, с. 20].
Детективный роман, относящийся к особому жанру, имеет свои отличительные черты. Это не просто совокупность признаков, с помощью которых можно определить принадлежность к жанру, а достаточно жесткий свод канонов и правил. Каноны написания детектива являются жанрообразующими, их применение при написании романа обязательно. Однако при этом автору, несмотря на определенные рамки детективного жанра, необходимо проявлять оригинальность [Анджапаридзе, 1989, с. 5].
Размышляя над особенностями перевода произведений детективного жанра, И. В. Самарина и А. А. Рогинская отмечают, что переводчику необходимо не только сохранять идиостиль автора, но и жанровые особенности детективного дискурса в целом. Необходимо идентифицировать в тексте его ключевые особенности и декодировать их, не нарушая канонов. Основополагающим правилом является, прежде всего, наличие в сюжете задачи, загадки, которую читатель должен попытаться разрешить путем аналитических размышлений. Изложение событий должно быть точным и четким, но факты, указывающие непосредственно на развязку сюжета, должны быть опущены. Еще одной характерной чертой является запутывание читателя, умение автора владеть искусством честного обмана. Так, например, злого преступника автор непременно опишет как хорошего семьянина, добропорядочного и честного. Это поможет направить читателя по ложному следу. Однако классическому роману присуще такое свойство как дело чести, поэтому читатель не должен быть введен в заблуждение, то есть обманут. Весь материал, возможно лишь за небольшими исключениями, должен быть представлен ему до того, как сыщик предложит своѐ решение. Эти особенности детектива, заставляют человека размышлять и в то же время увлекают его невероятным образом. Но это также является и минусом детективных историй. Ведь стараясь поскорее дойти до развязки, читатель не отдает себе отчет, сколько усилий было потрачено автором на создание оригинальной идеи, на четкие совпадения всех факторов в сюжете, на тщательное описание места преступления, героев, на создание иллюзии, что читатель сможет самостоятельно найти разгадку [Самарина, Рогинская, 2015, с. 282-283].
По мысли О.Ю. Анцыферовой, важным свойством детективного произведения можно считать наличие в нем строго ограниченного пространства. Идеальным примером может служить такой классический сюжет, как убийство в запертой комнате, где находится ограниченное количество человек [Анцыферова, 1994, с. 76].
Еще одной особенностью детективного дискурса является наличие в романе не только детектива-сыщика, а также его друга или приятеля, часто не наделенного такими блестящими аналитическими способностями, как главный герой произведения. Этому другу в большинстве случаев отводится также роль хроникера событий. Всѐ, что происходит во время расследования, мы узнаем из его уст. Что касается самого главного героя-сыщика, то его образ тоже имеет определенные каноны. Во-первых, он человек острого ума, неординарный и исключительный. При сравнении с другими персонажами и сыщиками, он, безусловно, будет на первом месте. Он осознает свои возможности и свою уникальность, поэтому сосредоточен исключительно на своей личности [Самарина, Рогинская, 2015, с. 283].
Еще одной проблемой, возникающей при переводе детективов является то, что художественный, эстетический смысл, присущий художественному стилю в общем и детективному дискурсу в частности, наравне с фактами выражается лишь семантически, вне зависимости от формы, в которой он представлен в тексте. Трансформация этой формы неизбежно приведет к разрушению либо появлению абсолютно нового художественного смысла, а значит, это повлияет на всю картину происходящего. При переводе художественного произведения с одного языка на другой изменение языкового оформления неизбежно, это и является одной из важнейших проблем при переводе художественных текстов и в частности текстов детективных романов, рассказов, новелл. Основной задачей переводчика является максимальное сохранение образности, предложенной автором, что необходимым образом скажется на прагматической адаптации художественного произведения.
Для авторов детективов художественный смысл является не просто необходимым, а основополагающим. Текст детективов не может быть изложен сухо, неинтересно и безóбразно. Главной целью писателя детектива является полное погружение читателя в происходящие события, создание полной, яркой и близкой к действительности картины происходящего. Персонажи детективных романов должны быть описаны реалистично, со всеми привычками и личными особенностями, сюжет должен отличаться остротой событий и иметь неожиданные повороты. Читатель должен не просто почувствовать атмосферу происходящих событий, но и ощутить себя сыщиком, пытающимся разгадать загадку. Для создания вышеназванных эффектов автор использует реалии, различные средства языковой выразительности, стилистические приемы, которые позволят красиво выразить мысли и создать полноценные художественные образы. Однако именно эти факторы представляют наибольшую проблему для переводчика. В следующей главе данной работы мы рассмотрим прагматические аспекты перевода детективов Агаты Кристи.
Выводы по главе 1
Перевод должен обязательным образом оказывать прагматическое воздействие на получателя этого перевода, т.е. рецептора. Полученная информация должна затронуть чувства читателя, вызвать у него ответную эмоциональную реакцию, побудить к действиям. С этой целью переводчик обязательно должен адаптировать перевод к национально-культурным, социальным, языковым и другим условиям принимающей стороны.
Под адаптацией понимается приспособление текста при помощи определенных процедур к предельно адекватному и вполне соответствующему, совпадающему, тождественному его восприятию читателем иной культуры. Прагматическая адаптация перевода – это изменения, вносимые в текст перевода с целью добиться необходимой реакции со стороны конкретного Рецептора перевода. Прагматическая адаптация подразумевает внесение определенных поправок на социальнокультурные, психологические и иные различия между рецепторами оригинального и переводного текстов.
Прагматическая адаптация при переводе предполагает 1) обеспечение адекватного понимания сообщения реципиентами перевода, для чего переводчик прибегает к введению в текст перевода дополнительной информации а также использует такие приемы перевода как транскрипция/транслитерация, калькирование, экспликация (описательный перевод), опущение, генерализация; 2) сохранение при переводе эмоционального воздействия исходного текста, в связи с чем в перевод вводятся аналоги понятий, существующих в оригинале, которые должны произвести нужный эффект; 3) допущение некоторых отклонений от исходного текста, что связано с ориентацией на реципиента иной лингвокультуры.
Прагматической адаптации подвергаются и литературные произведения детективного жанра, который снискал особую популярность у современного читателя.
Глава 2. Прагматические адаптации в переводах произведений А. Кристи.
2.1. Лексическая специфика прагматической адаптации
Обращая внимание на способы перевода ономастической лексики, теоретики перевода считают, что данный вид культурно маркированных единиц передается, как правило, при помощи приема транскрипции/транслитерации – особенно, если речь касается перевода личных имен собственных. рассмотрим такой пример.
“Somebody else was watching Oliver Manders. A little man with an eggshaped head and very foreign-looking moustaches. Mr. Satterthwaite had recalled himself to M. Hercule Poirot’s memory” (“Three Act Tragedy”)
В данном примере мы находим три антропонима, которые при переводе переданы транскрипцией:
«За Оливером Мандерсом наблюдал не только мистер Саттертуэйт. С него не сводил глаз маленький человечек, у которого голова по форме удивительно напоминала яйцо, а усы явно выдавали в нем иностранца. Мистер Саттертуэйт уже нашел случай напомнить о себе мосье Эркюлю Пуаро» («Трагедия в трех актах») [Пер. И. Шевченко].
Конечно, по-другому нельзя передать данные имена собственные. Однако, одно из них требует прагматического подхода. Речь идет о главном герое одного из детективных циклов Агаты Кристи – знаменитом сыщике Эркюле Пуаро. Его имя, которое на французский лад звучит как Эркюль (Hercule), является интернациональным. В русском языке это имя тоже имеет аналог – Геркулес. Если заглянуть в «Автобиографию» А. Кристи, то можно найти в ней информацию, что английская писательница неспроста дала своему герою это имя. Она рассказывает о том, как появился на свет этот персонаж, английское происхождение которого она изначально отвергла. «Я я остановилась на сыщике-бельгийце, — пишет Кристи в своей «Автобиографии», — и дала образу прорасти. Он будет отставным инспектором, чтобы кое-что знать о преступном мире. И очень пунктуальным и аккуратным, думала я, разбирая бедлам в своей спальне. Я уже видела его — аккуратного человечка, маниакально любящего порядок и предпочитающего квадратные предметы круглым. У него отлично должна работать голова – эти серые клеточки в мозгу. О, какая удачная деталь – эти серые клеточки! И имя у него пусть будет довольно пышное, вроде родовых имен семьи Холмс. Как там звали его брата? Да, Майкрофт Холмс.А не назвать ли моего человечка Геркулесом? Маленький – и Геркулес. Совсем неплохо. Фамилия далась мне не без труда. Почему именно Пуаро, не помню – то ли я придумала эту фамилию, то ли вычитала в газете или где-то еще…
Не важно. В общем – Пуаро» [цит. по: Астапенков, Титов, 2003, с. 11]. Таким образом, как видим, в имени Hercule скрыта ирония автора. Учитывая тот факт, что главный герой серии романов и рассказов Агаты Кристи – бельгиец французского происхождения, переводчик передал это имя на французский манер – Эркюль, обойдя стороной его смысловой характер. С одной стороны, Эркюль Пуаро лучше звучит, но с другой стороны, нарушена прагматика авторского решения: «Маленький – и Геркулес». Транскрипция имени Hercule привела к тому, что перевод названия сборника рассказов Агаты Кристи “The Labours of Hercules” оказался непрагматичным оригиналу. Уже в самом названии сборника фигурирует имя сыщика Пуаро и проще было бы передать его как «Труды Геркулеса» (так сохранилась бы прагматика оригинала). Однако, переводчик (В. Томилов) в силу того, что героя Кристи везде в русских переводах зовут Эркюль, не стал переводить это название подобным образом, а заглавие типа «Труды Эркюля» не отражает авторский замысел (в рассказах этого сборника, начиная с «Пролога» идет сравнение сыщика с античным героем). И переводчику ничего не оставалось, кроме как заменить имя героя древнегреческих мифов на его древнеримский аналог, в результате чего Геркулес стал Гераклом. Так, название “The Labours of Hercules” в русском переводе стало «Подвигами
Геракла» (миф «Подвиги Геракла» хорошо известен в России). Однако, однако, русскому читателю, который прочитает «Пролог» к этому сборнику, становятся непонятными многие цитаты. Так, в самом начале «Пролога» профессор Бертон, узнав имя Пуаро, спрашивает его: ‘Tell me, who Hercule?’. Сыщик отвечает также вопросом: ‘You mean, my Christian name?’ в переводе этот диалог дается таким образом:
– Скажите на милость, приставал он к Пуаро, — почему Геракл?
– Вы имеете в виду имя, данное мне при крещении?
Налицо прагматическое несоответствие данного контекста и имени сыщика, которого в русском переводе зовут Эркюль.
Так как же следовало бы передать это имя? На наш взгляд, такой перевод, как Геркулес Пуаро будет очень комичным. Поэтому можно было бы оставить имя Hercule в его французской звучании (Эркюль), но при этом дать сноску. Уже в самой первой книге, в которой появляется Пуаро (“The Mysterious Affair at Styles”), следует после упоминания его имени дать в конце страницы сноску примерно такого содержания: «Эркюль (фр. Hercule) – это французский аналог имени Геркулес». Если была бы такая сноска, то в дальнейшем при чтении всех детективов об Эркюле Пуаро не было бы такой путаницы, а название сборника “The Labours of Hercules” можно было бы перевести как «Труды Геркулеса», а не «Подвиги Геракла» (labour – это именно «труд», а не «подвиг»). Но если уж переводчик решил заменить Геркулеса Гераклом, в связи с чем «труды» превратились в «подвиги» (действия Пуаро можно было бы расценить как подвиги), то тогда следовало бы тоже дать постраничную сноску: «В древнеримской традиции Геркулес именовался Гераклом». Исходя из вышеизложенных рассуждений, мы пришли к выводу, что нарушение прагматического потенциала имени, данного автором оригинала, при его переводе может повлечь за собой другие ошибки.
Но обратимся к другим антропонимам. В тексте детектива Агаты Кристи «И никого не стало» (“And then there were non”), более известном как
«Десять негритят» , фигурирует имя одного из главных персонажей – судьи по фамилии Уоргрейв. В оригинале фамилия звучит как Mr. Justice Wargrave и имеет мрачный, зловещий оттенок, что нарочито противопоставляется обращению «судья», несущей положительную коннотацию. Называя так своего персонажа А. Кристи стремилась передать двойственную сущность его личности. Однако, на русский язык данная реалия была переведена транскрипцией, вследствие чего подтекст, который вкладывал в нее автор, был утерян. Хотя, как отмечают многие исследователи (В.С. Виноградов, С. Флахов и С. Флорин), несмотря на смысловую нагрузку так называемых «смысловых имен», имена остаются именами, а фамилии – фамилиями и переводить их не стоит. Шекспир всегда будет только Шекспиром, несмотря на то, что его фамилия обладает определенным значением. Поэтому, несмотря на то, что не сохранена прагматика оригинала, переводчик поступил правильно, отключив свою фантазию.
Еще одним интересным примером имени собственного является имя загадочного хозяина дома, пригласившего героев на Негритянский остров и оказавшегося маньяком. Встречающееся в англоязычном тексте имя Ulick Norman Owen или Mr UN Owen не случайно созвучно слову unknown
(неизвестный), а является деталью, создающей еще большее напряжение по ходу повествования. Для передачи этой реалии на русский язык переводчик был вынужден использовать креативный подход. Для решения этой задачи Л. Беспалова воспользовалась приемом замены и подобрала вариант, позволивший сохранить смысл акронима – Алек Норман Оним, или А.Н. Оним, начальные буквы инициалов и фамилии которого образуют слово «аноним».
“Got some fancy Christian names, hasn’t he? Ulick Norman Owen. Quite a mouthful.” (“And then there were non”).
«Ну и имечко у нашего хозяина. Алек Норман Оним. Язык сломаешь» («Десять негритят»).
С нашей точки зрения, такой выбор переводчика вполне оправдан и удачен.
Анализируя антропонимы, обратим внимание на пример, относящийся к группе прозвищ. Судья Уоргрейв отличался исключительным стремлением к справедливости, полностью отдаваясь своей работе. Однако в глазах окружающих он предстал жестоким и хладнокровным человеком, способным, по слухам, отправить на казнь невиновного. Отсюда и его прозвище – hanging judge, о чем он сам говорит:
“I have a reputation as a hanging judge, but that is unfair. I have always been strictly just and scrupulous in my summing up of a case” (“And then there were non”).
«У меня сложилась репутация юриста, с легким сердцем посылающего людей на виселицу, однако это более чем несправедливо» (Десять негритят»)
Как видим, реалию a hanging judge Л. Беспалова передала на русский язык описательно, т.е. использовала прием экспликации.
Никакое литературное произведение немыслимо без «места действия» в его сюжете. Особенно это важно для детективного произведения, в котором топонимика является документальным подтверждением описываемых событий. В произведениях Агаты Кристи об Эркюле Пуаро мы найдем очень много топонимов, ведь герой ее детективов, раскрывая преступления, путешествует по всей Англии. Конечно, большинство топонимов передается посредством транскрипции или транслитерации, что видно из переводов следующего фрагмента:
“Our father – he was the Vicar of Kellington in Essex – always said that Amy had quite a genius for planning” (“The Labours of Hercules”).
«Наш покойный отец – он был викарием в Келлингтоне, в Эссексе – всегда говорил, что она прекрасно все планирует».
Однако, при переводе топонимов переводчики часто используют грамматические трансформации, соответствующие законам русского языка. например,
“He was staring up at the baize-covered letter rack when a rustle and a strong smell of Devonshire violets proclaimed the arrival of the Manageress” (“The Labours of Hercules”).
«Он смотрел на прикрытую сукном полку для писем, когда шуршание платья и сильный запах девонширских фиалок возвестили о приходе управляющей» («Подвиги Геракла»).
Топоним Devonshire, который имеет в оригинале функцию
определения, но не имеет окончания, как в синтетических языках, в русском переводе грамматически трансформировался, став прилагательным, – девонширский.
При переводе некоторых топонимов иногда требуется уточнение, поскольку многие географические объекты незнакомы русскому читателю. Например,
“For the last twelve years he has been little in England, but suddenly tiring of incessant travelling, he bought a small place in Worcestershire, near Market
Handford, and prepared to settle down” (“Big Four”).
«И вот, месяц спустя после моих малоприятных приключений в доме Эйби Райленда, мы уже садимся в поезд, направляющийся в маленький городок Маркет-Хэндфорд в графстве Вустершир, где, собственно, и разворачивались загадочные события» («Большая четверка») [Перевод М.
Макаровой и А. Титова].
Географическая реалия Market Handford незнакома русскому читателю.
Поэтому при переводе понадобился уточняющий элемент – маленький городок. Таким же образом переводчики уточнили топоним Worcestershire, являющийся названием графства, добавив соответствующую лексему.
В произведениях А. Кристи встречаются также названия внутригородских объектов (площадей, улиц, гостиниц и т.д.). При переводе большинства из них используется прием транскрипции/транслитерации, но при этом иногда нарушается прагматика оригинала. Например,
“It was also the station of what seemed to be about a hundred and fifty other people, since it happened to be Piccadilly Circus” (“The Labours of Hercules”).
Piccadilly Circus – известная площадь в Лондоне, о которой слышал почти каждый россиянин. Поэтому это название, как правило, передается номинацией «площадь Пикадилли», т.е. при переводе используется два способа перевода – калькирование и транскрипция. Однако, переводчик вышеприведенного фрагмента (В. Томилов) передает топоним Piccadilly Circus только транскрипцией – Пикадилли Серкус:
«Увы, того же хотели еще примерно сто пятьдесят пассажиров, поскольку этой станцией была Пикадилли-Серкус» («Подвиги Геракла»).
Прагматика оригинала сохраняется только благодаря тому, что переводчик делает постраничную сноску: «Пикадилли-Серкус – площадь Пикадилли в центральной части Лондона (круглая, с радиально расходящимися улицами)».
Рассмотрим варианты перевода названий гостиниц, в которых часто останавливается Эркюль Пуаро, когда приезжает в какой-нибудь населенный пункт для расследования убийства.
“Nos. 38, 39 and 40 were incorporated together as the Balaclava Private
Hotel” (“The Labours of Hercules”).
«Дома 38, 39 и 40 вместе составляли гостиницу “Балаклава”» («Подвиги Геракла»).
При переводе названия гостиницы переводчик, как мы видим, не преводит (опускает) уточнение Private, т.е. «частная». Подобное решение можно объяснить тем, что перевод сборника рассказов создавался несколько десятилетий назад, когда все гостиницы были государственными. Таким образом, если учесть ту эпоху, можно сказать, что с прагматической стороны этот перевод является адекватным. В наше время упоминание о частной гостинице непонимания не вызовет. Однако, поскольку определение Private не несет в себе никакой семантической нагрузки, его можно и не переводить. Само же название гостиницы переводчик передает транслитерацией – Балаклава.
Приведем еще такой пример.
“‘H’m,’ he said. ‘Headed Ritz Hotel and typewritten.’” (“And Then There
Were None”).
«“Хм, — сказал судья, — отправлено из «Ритца» и напечатано на машинке» («Десять негритят») [Пер. Л. Беспалова].
Здесь переводчик не переводит лексему hotel, грамматически трансформируя предложение в переводе. Но тем не менее, чтобы читатель понял, о чем идет речь, он дает постраничную сноску: «“Ритц” – лондонская фешенебельная гостиница на улице Пиккадилли».
Кроме отмеченных выше приемов перевода ономастической лексики, можно также встретить и другие трансформации. Так, например, при передаче названия The Regina Agency Л. Беспаловой был использован прием
перестановки, который является грамматической трансформацией:
“We’ve only been here just under a week, sir, my wife We were engaged by letter, through an agency. The Regina Agency in Plymouth.” (“And Then There
Were None”).
«Мы с женой здесь всего неделю. Нас наняли через агентство.
Агентство «Регина» в Плимуте прислало нам письмо» («Десять негритят»).
При переводе ономастической номинации Paddington переводчица использует прием добавления – Паддингтонский вокзал, поскольку русскоязычному читателю реалия Паддингтон непонятна без уточнения, о каком объекте идет речь. Но уточнение вокзал потребовало грамматической перестройки сочетания на морфологическом уровне: имя существительное стало прилагательным.
В некоторых случаях перевод топонимов, обозначающих городские объекты вызывает затруднение. Речь идет, в первую очередь, о неизвестных русскому читателю топонимических реалиях. Так, в романе “The Mysterious Affair at Styles” мы находим национально маркированную единицу Stylites
Arms. Так называется то место, где проводится дознание.
“The inquest was held on Friday at the Stylites Arms in the village. Poirot and I sat together, not being required to give evidence”.
Если Stylites Arms передать транскрипцией (Стайлайтс Армс), то оно ни о чем не будет говорить читателю. Поэтому переводчики решили его передать лексическими средствами.
А.Д. Смолянский, перевод которого был осуществлен в 1990 году, переводит этот топоним сочетанием «здание местного суда», хотя в оригинале нет даже намека, что Stylites Arms является судом:
«Дознание состоялось в пятницу в здании местного суда. Мы с Пуаро сидели рядом, ничем не отличаясь от большинства присутствующих, поскольку от нас не потребовали выступить в качестве свидетелей» («Таинственное происшествие в Стайлз»).
В более позднем переводе, осуществленном М.Ю. Юркан, Stylites Arms
– это «приемный зал деревенского трактира “Приют фермера”»:
«Пятничное дознание организовали в приемном зале деревенского трактира «Приют фермера». Мы с Пуаро сели в сторонке, зная, что нам не надо давать показания» («Загадочное происшествие в Стайлзе»).
Как видим, переводчица решила, что речь идет о питейном заведении, именуемом в ту эпоху пабами. В начале ХХ века в пабах были комнаты, где останавливались постояльцы, в одной из которых и могло происходить дознание. Поскольку название этого заведения ни о чем не говорил читателю, переводчица, используя прием генерализации, решила обобщить этот топоним. Однако, она назвала паб трактиром, перенеся в свой перевод русскую реалию. Более того, М.Ю. Юркан не только употребляет понятие «деревенский трактир», руководствуясь лексемой village, но и придумывает название этому трактиру («Приют фермера»), отступая от первоисточника и и принимая на себя роль соавтора детектива, т.е. дополняя без необходимости авторский контекст. Иными словами, она нарушает не только прагматику оригинала, но и переводческую этику.
Что касается перевода А.Д. Смолянского, то с семантической точки зрения он соответствует оригиналу и его можно назвать эквивалентным. Однако, прагматика в нем тоже нарушена, поскольку, как мы уже отметили выше, Stylites Arms, скорее всего, не был судом.
В процессе изучения способов перевода ономастической лексики в произведениях Агаты Кристи, мы сделали вывод, что антропонимы и топонимы (особенно топонимы) могут передаваться не только посредством транскрипции. Мы выявили случаи, когда трудно подобрать адекватную замену. Тогда могут помочь знания других способов передачи ономастических лексем. Однако, для достижения адекватности перевода, для правильной передачи смысла онимов в рамках прагматической адаптации переводчику необходимо обладать фоновыми знаниями, знать национальнокультурные особенности реалий. В противном случае прагматическая задача не будет выполнена.
В детективах А. Кристи мы встречаем некоторое количество лексических единиц общественно-политического характера. Проанализируем способы перевода некоторых из них.
В рассказе “The Kidnapped Prime Minister” («Похищение Премьер-министра») из сборника “Poirot Investigates” («Пуаро расследует») мы, кроме самого общественно-политического термина Prime Minister, который передается транскрипцией, поскольку имеет в русском языке устоявшуюся номинацию – премьер-министр, находим еще национально маркированную общественно-политическую реалию Union Jack:
“At Boulogne, as you know, the bogus car was waiting for him, carrying the Union Jack, and correct in every detail” (“The Kidnapped Prime Minister”).
Union Jack ‒ это фразеологическая номинации национального флага Великобритании, состоящего из трех флагов: креста св. Георгия
(покровителя Англии), св. Андрея (покровителя Шотландии) и св. Патрика (покровителя Ирландии). Таким образом, под британским флагом объединяется три страны. Имя Jack является национальным именем Британских островов, это имя носит большинство героев народных сказок Англии, Шотландии и Ирландии. Таким образом, дословно реалию Union Jack можно перевести как «союз всех Джеков». Однако, точный перевод данной реалии подобрать невозможно, т.к. она национально маркирована. Поэтому переводчик, адаптируя эту номинацию для русскоязычного читателя, передает ее обобщенно, используя прием генерализации – британский флаг:
«… а в Булони, как вы уже знаете, его ожидала служебная машина с британским флагом — в точности такая, какой ей и следовало быть» («Похищение Премьер-министра»)
Проанализируем еще один контекст, в котором мы встречаем сразу три общественно-политические реалии:
“Vitamian Evans, the Cabinet Minister (devil of a job being a Labour Minister, you have to be so careful! Nobody minds a Tory politician spending money on riotous living because the taxpayers think it’s his own money…” (“The Labours of Hercules”).
«… прибыл в Англию. Ивенс, член кабинета – трудно быть лейбористским министром, шаг в сторону – и пропал! До прожигающих жизнь министров-консерваторов публике дела нет – считается, что они гуляют на свои…» («Подвиги Геракла») [Пер. В. Томилов].
Cabinet Minister – это общественно-политическая реалия, которую перевести можно калькированием – кабинет министров. Однако, если обратиться к контексту, то становится ясным, что речь идет о члене кабинета министров. Поэтому в переводе данная реалия, которая образована посредством метонимии, конкретизирована. Но при этом лексема minister опущена. Видимо, переводчик решил, что из контекста и так все будет понятно русскоязычному читателю.
Как известно, в Великобритании Парламент представлен двумя партиями – партией лейбористов и партией консерваторов, которая в англоязычных источниках еще именуется Tory. Реалию Labour Minister переводчик передал калькированием, а вот при переводе сочетания Tory politician он компонент Tory он заменяет привычным для русского слуха словом консерватор, в то время как второй компонент – politician – он конкретизирует словом министр, т.к. здесь говорится о кабинете министров. Таким образом, он создает контекст, понятный тем, кто будет читать это произведение А. Кристи на русском языке.
Англия – это страна, которая является монархией. Поэтому апелляция к Короне присутствует во многих художественных произведениях, написанных британскими писателями. Если говорить о детективах, то нужно обратить внимание на тот факт, что все сыщики, полицейские, судьи, прокуроры и другие лица, стоящие на службе закона, делают свою работу «во имя Короны» (for the Crown). Рассмотрим два контекста и их перевод.
“Llewellyn, for the Crown, had bungled it a bit.” (“And Then There Were
None”)
“Mr Philips, K.C., opened the case for the Crown” (“The Mysterious Affair at Styles”)
В обоих примерах речь идет о начавшихся судебных заседаниях, которые «во имя Короны» открывает должностное лицо прокуратуры. Если перевести калькированием выражение for the Crown, то читатель страны с другой формой правления мало что поймет. Поэтому в переводе необходимо изменить эту реалию, подобрав соответствующие эквиваленты на родном языке читателя. Переводчикам удалось это сделать. Они заменили политическую реалию юридическими терминами, известными русскоязычному читателю.
Л. Беспалова, переводчица романа “And Then There Were None”, выражение for the Crown заменила на понятный русскому читателю термин государственный обвинитель. Так в России именуется должностное лицо органа прокуратуры, на которое федеральным законом возложена обязанность поддерживать от имени государства обвинение в суде по уголовному делу:
«Государственный обвинитель Ллуэллин не обладал чувством меры»
(«Десять негритят»)
А. Смолянский, переводчик романа “The Mysterious Affair at Styles” передал эту реалию словом прокурор, т.е. «повысил» государственного обвинителя в должности:
«Первым взял слово прокурор Филипс» («Таинственное происшествие в Стайлз»).
Оба перевода являются удачными и, самое главное, они адаптированы для русскоязычного читателя.
Теперь хотелось бы обратиться к особенностям перевода одной интересной номинации, которой изобилуют все произведения англоязычных писателей. Это лексема clerk, обозначающая профессию мелкого служащего. На русском языке она, как правило, передается транслитерацией – клерк.
Например,
“Murder will out. In the same way, the absconding clerk, or the domestic defaulter, is bound to be run down in these days of wireless telegraphу” (“The
Disappearance of Mr Davenheim”),
«Убийство всегда обнаруживается. Да и потом, куда сбежавший клерк или какой-нибудь террорист в наш радиовек может скрыться?» («Исчезновение мистера Давенхейма»)
Однако некоторые переводчики произведений А. Кристи идут по другому пути, стараясь перевести эту реалию с учетом широкого контекста. Иными словами, они производят в своих переводах контекстуальную замену, как видно из следующих примеров.
“I had it in my hand and was standing by the table when my clerk came in”
(“The Thirteen Problems”)
«Когда я стоял у стола с конвертом в руке, зашел мой секретарь» («Тринадцать загадочных случаев») [Пер. И. Борисова].
“I am a solicitor’s clerk” (“The Double Clue”).
«Я работаю письмоводителем в нотариальной конторе» («Двойная улика»).
В детективах А. Кристи общественно-политических реалий не очень много, и все они переходят из одного произведения в другое. Но к их переводу нужно подходить не просто творчески, а пытаться перенести в инокультурную среду с учетом прагматических особенностей читательской аудитории. В основном, переводчики справились со своей задачей, применив следующие трансформации: транскрипцию/транслитерацию, калькирование, генерализацию, опущение, контекстуальную замену, модуляцию. Теперь остановимся на лексических единицах, носящих юридический характер. Конечно, подобных терминов Агата Кристи избежать не могла, поскольку главным делом его жизни были детективные рассказы о деятельности сыщика, которые требуют юридической терминологии.
Следует отметить, что, попадая в неспециальное окружение, юридические термины не теряют функции обозначения специального понятия, но в то же время они приобретают ряд особых стилистических функций, среди которых – характеристика персонажей, создание профессиональной атмосферы, имитация языка профессионалов и языка официальных документов и т.п.
Анализ перевода юридических терминов на примере произведений Агаты Кристи показал, что наиболее часто при переводе используются полные эквиваленты терминов, если таковые имеются в языке перевода. Если таких эквивалентов нет, то переводчики прибегают к лексическим трансформациям.
Обращаясь к проблеме перевода юридической терминологии, мы выявили, что наибольший интерес представляют особенности перевода терминов, использованных в качестве стилистического приема. Однако, стилистически использованный термин может быть переведен общеупотребительным словом без потери экспрессивности. В нижеследующем контексте термин penalty употреблен метафорически на основе сравнения суицида со штрафом:
“But there’s another point. How am I to get hold of that scoundrel who drove her to death as surely as if he’d killed her? He knew of the first crime, and he fastened on to it like some obscene vulture. She’s paid the penalty. Is he to go scot free?”(“The murder of Roger Ackroyd”).
«Но есть и другое. Как мне добраться до негодяя, который довел ее до гибели? Он знал о ее преступлении и жирел на нем, как гнусный стервятник.
Она заплатила страшной ценой, а он останется безнаказанным?» («Убийсвто Роджера Экройда») [Пер. И. Гурова]. .
Так как русский эквивалент термина penalty не создаст нужного
эффекта в переводе, переводчик предпочел заменить его общеупотребительным словосочетанием страшная цена, где слово цена сохраняет сравнение смерти с денежной суммой, а слово страшная передает экспрессивность и негативную коннотацию.
Детективный роман А. Кристи “The Mysterious Affair at Styles” также наполнен юридическими терминами, которые используются как метафоры, что отражает профессиональную картину мира рассказчика, его большой профессиональный опыт и особый склад ума:
“We were detained under suspicion by the hospital porter, until Cynthia appeared to vouch for us…” (“The Mysterious Affair at Styles”).
«Охранник в госпитале наотрез отказался впустить посторонних, пока не появилась Цинтия и не провела нас под свою ответственность» («Таинственное происшествие в Стайлз») [Пер. А. Смолянского].
«Нам пришлось задержаться под наблюдением бдительного привратника, пока вышедшая Синтия не поручилась за нас» («Загадочное происшествие в Стайлзе») [Пер. М. Юркан].
Следует признать, что второй перевод ближе к авторскому контексту, хотя и в нем отсутствует терминологизация (detain under suspicion переводится как «держать под подозрением»).
Специфика юридической терминологии определенного языка детерминирована историческими и культурными особенностями страны его использования, доказательством чему является наличие широкого спектра юридических терминологических реалий в любом языке. Наиболее часто юридические термины-реалии транслитерируются, однако, транслитерация может использоваться либо самостоятельно, либо с переводческим комментарием. Например, переводя следующий фрагмент, переводчик транслитерировал термин solicitor, не предоставив потенциальному читателю никакой справочной информации о том, что этот термин обозначает:
«No, Cynthia is a protegee of my mother’s, the daughter of an old schoolfellow of hers, who married a rascally solicitor” (“The Mysterious Affair at Styles”).
« – Нет. Цинтия — протеже моей матери, дочь ее старой школьной соученицы, которая вышла замуж за подлого солиситора («Таинственное происшествие в Стайлз») [Пер. А. Смолянского].
Мы считаем, что данный перевод будет понятен только читателям, в некоторой степени знакомым с английской юридической системой и знающим, что в Англии есть два типа юристов – барристеры, которые ведут судебные дела, выступают перед судьей, готовят документы для суда, и солиситоры, которые являются представителями независимой юридической профессии. Слово solicitor в современном английском языке номинирует адвоката, но в русском языке той эпохи данная лексема отсутствовала. Людей, которые занимались частной юридической практикой и вели дела клиентов, называли поверенными. При переводе данного предложения как раз и можно использовать эту лексему.
М. Юркан при переводе этого фрагмента использовала другое слово – стряпчий:
«Нет, Синтия – протеже матушки, дочь одной из ее школьных подруг, которая вышла замуж на жуликоватого стряпчего» («Загадочное происшествие в Стайлзе») [Пер. М. Юркан].
Лексема стряпчий синонимична лексеме поверенный. Поэтому можно сказать, что этот перевод сделан в контексте ориентации за русскоязычного читателя, которому знакомы эти термины по русской классической литературе.
В романе (“The Mysterious Affair at Styles”) мы находим еще один термин – Coroner:
«My mother’s lawyer,» he explained. And in a lower voice: «He is also Coroner – you understand” (“The Mysterious Affair at Styles”).
А. Смолянский передает эту реалию транслитерацией – коронер:
«Это нотариус моей матери и… и местный коронер. Может быть, вы хотите пойти со мной?» («Таинственное происшествие в Стайлз»).
Но при этом он дает постраничную сноску: «Коронер – должностное лицо при органе местного самоуправления графства или города, которое разбирает дела о насильственной смерти или внезапной смерти при сомнительных обстоятельствах». Но тем не менее о прагматической адаптации здесь говорить не приходится.
В рассмотренном примере есть еще одна юридическая лексема – lawyer. Несмотря на то, что она имеет общее значение – «юрист», переводчик
сделал человека, о котором идет речь, нотариусом. А этот перевод неадекватен оригиналу. Проще тогда было сделать его адвокатом.
В романе “The murder of Roger Ackroyd” («Убийство Роджера
Экройда») мы тоже встречаем термин coroner:
“The absence of Ralph Paton was commented on by the coroner, but not unduly stressed” (‘The murder of Roger Ackroyd”).
Однако, переводчик этого произведения предпочел адаптировать понятие, вкладываемое в термин сoroner, под юридическую систему русского языка:
«Судья выразил сожаление по поводу отсутствия Ральфа Пейтена, но особенно этого не подчеркивал. («Убийство Роджера Экройда») [Пер. И.
Гуровой].
На наш взгляд, прием генерализации, использованный при адаптации, искажает представление русскоязычных читателей о судебных процедурах в Великобритании и лишает их культурной специфики.
Итак, мы пришли к выводу, что наибольшие трудности в детективных произведениях А. Кристи при их переводе на русский язык представляют стилистически маркированные термины, а также юридические терминыреалии. Если в первом случае терминологическая единица в неспециальном окружении отличается экспрессивностью, то во втором случае перед переводчиком стоит выбор: облегчить восприятие текста для потенциальных читателей путем адаптации незнакомого юридического понятия к юридической системе языка перевода, или же просветить читателя об особенностях английской юридической системы, показать ее специфику и тем самым поддержать в переводе особую атмосферу Англии, прибегая к транслитерации термина-реалии и сопровождая его переводческим комментарием. Не смотря на то, что первый способ способствует более легкому чтению и не отвлекает внимание читателей на мелкие детали, второй способ, на наш взгляд, во многих случаях является предпочтительным, так как не только сохраняет неповторимый авторский стиль и атмосферу, но и выполняет образовательную функцию и расширяет кругозор читателей.