Признание и принудительное исполнение иностранных судебных решений в Российской Федерации

Страницы: 1 2 3

---

Оглавление

• Введение
• Глава I. Теоретические аспекты института признания и принудительного исполнения иностранных судебных решений.
• 1.1. Понятие и принципы института признания и исполнения иностранных судебных решений.
• 1.2. Обзор основных концепций признания и исполнения иностранных судебных решений.
• Глава II. Правовые основы и реализация института признания и принудительного исполнения иностранных судебных решений в Российской Федерации.
• 2.1. Нормативно-правовая основа признания и принудительного исполнения иностранных судебных решений в Российской Федерации.
• 2.2. Признание и принудительное исполнение иностранных судебных решений в арбитражных судах Российской Федерации
• Франция
• Германия
• Великобритания
• 2.3. Признание и принудительное исполнение иностранных судебных решений в судах общей юрисдикции Российской Федерации
• Заключение
• Список источников

Введение

Общая формулировка темы. Одна из причин спроса на инструмент признания и исполнения иностранных судебных решений — это возможность обратиться в суд любого государства, где у должника есть имущество. В силу разных обстоятельств (финансовые затраты, отсутствие арбитражной оговорки, месторасположение суда, деликты и т.д.) стороны могут пойти в государственные суды, а не в третейские для разрешения возникшего спора. Однако, как утверждает всемирно известный эксперт в области международного гражданского и арбитражного процессов Гари Борн: «В настоящее время не существует ни одного универсального договора, который бы регулировал вопрос признания и исполнения иностранных судебных решений»[1]. Гаагская конвенция 1971 г. «О признании и исполнении иностранных судебных решений по гражданским и торговым делам» (далее – Гаагская конвенция 1971 г.) должна была стать таким универсальным договором, но такой же масштабной поддержки как «Конвенция Организации Объединенных Наций о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений» 1958 г. (далее – Нью-Йоркская конвенция 1958 г.) она не получила. Соответственно, в отсутствие универсального многостороннего соглашения каждая страна самостоятельно определяет порядок признания иностранных судебных решений. В свою очередь существуют региональные конвенции, упрощающие или полностью отменяющие процедуру получения экзекватуры по гражданским, торговым, семейным и уголовным делам, например: регламенты Брюссель I[2] и II bis[3] для стран Европейского Союза, Минская конвенция о правовой помощи 1993 г. и Соглашение по разрешению споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности 1992 г. для стран Содружества Независимых Государств, Соглашение Лиги арабских государств об исполнении судебных решений 1952 г. и т.п.

Актуальность. Общеизвестно, что для поддержания роста и укрепления деловых и экономических связей необходимы эффективные судебные механизмы защиты прав как физических, так и юридических лиц. На сегодняшний день структура внешнеторгового оборота России за первый квартал 2017 г. говорит о том, что страны Европейского Союза занимают в ней доминирующее место и охватывают 42 % рынка^[4]. Однако на данный момент у Российской Федерации не заключены международные договоры о правовой помощи по гражданским и торговым делам, предусматривающие порядок признания и исполнения иностранных судебных решений с некоторыми ведущими странами-участницами ЕС: Великобританией, Германией и Францией. Отсутствие прямого договора не означает, что российские суды не получают заявления о признании и исполнении судебных актов из этих стран. Соответственно, актуальным является вопрос, как они рассматривают данные ходатайства, какими нормами руководствуются при удовлетворении или отказе в признании решений судов данных государств.

Предметом исследования являются теоретические и практические работы российских и зарубежных авторов по теме признания и исполнения иностранных судебных решений; нормы действующего российского законодательства и международных договоров России; судебно-арбитражная практика по заданной теме.

В теоретическую базу исследования включены современные научные статьи, включая фундаментальные труды отечественных и иностранных исследователей: Born G., Brand R.A., Dodge W.S., Elbalti B., Michaels R., Szászy S. Власова Н.В., Гетьман-Павлова И.В., Зайцев Р.В., Кайсин Д.В., Куделич Е.А., Рутерглен Д., Стерн Д.Е., Сорокина С.С. Туманов Д.А., Тур И.А., Севастьянова В.Н., Шостранд Е., Улетова Г.Д. и др.

В эмпирическую основу исследования вошли положения действующего российского законодательства; нормы международных договоров Российской Федерации и актуальная практика государственных арбитражных судов и судов общей юрисдикции (2014-2018 гг.), связанная со спорами о признании и принудительном исполнении иностранных судебных решений.

Задачи исследования:

• Изучить теоретические разработки отечественных и зарубежных ученых относительно института признания и принудительного исполнения иностранных судебных решений;
• Провести анализ актуальной судебно-арбитражной практики, связанной со странами, с которыми не подписаны договоры о правовой помощи (Великобритания, Франция и Германия);
• Определить, существуют ли какие-либо проблемные области в институте признания и принудительного исполнения решений судов Германии, Франции и Великобритании;
• Предложить рекомендации в области регулирования института признания и исполнения иностранных судебных актов, основанные на выводах из анализа судебной практики.

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

Глава I. Теоретические аспекты института признания и принудительного исполнения иностранных судебных решений.

§ 1.1. Понятие и принципы института признания и исполнения иностранных судебных решений

Исторический период, когда суверенитет и интересы государства были важнее интересов общества, закончился в большинстве цивилизованных стран со Второй мировой войной. Как считает Бертран Ансель – профессор права Университета Пантеон-Ассас и один из авторов уважаемого сборника комментариев к французским судебным решениям в области международного частного права: «Концепция суверенитета больше не концентрируется ни на поддержании порядка в сфере индивидуальных трансграничных отношений, ни на интересах государства – отныне она нацелена на оптимальное управление частными интересами»[5]. Теперь в целях развития экономики, инвестиционной привлекательности, роста доверия среди зарубежных партнеров и в целом упрощения делового оборота, государства реформируют многие институты, включая судопроизводство. Институт признания и исполнения иностранных судебных актов в таких условиях также подвергается трансформации, чтобы отвечать потребностям эпохи глобализации. Сейчас «признанное за рубежом судебное решение получает такую же юридическую силу, что и решения местных судов (приобретает свойства неопровержимости, исключительности, исполнимости и обязательности)»^[6]. Однако у научного и экспертного сообщества все еще сохраняется множество дискуссионных вопросов по данному институту.

Институт признания и исполнения иностранных судебных решений в той или иной степени присутствует в судебной системе каждого государства. Он представляет собой, как правило, двухэтапный процесс. На первом этапе необходимо прохойти стадию признания решения, похожую на верификацию. Под признанием понимается, что суд признает решение без слушаний дела по существу и представления доказательств. Заинтересованные лица могут ограничиться стадией признания, если требуется только констатации кого-либо юридического факта. На втором этапе решение приводится в исполнение, а именно происходит взыскание сумм или иные действия, присужденные истцу. Многие практикующие юристы считают стадию исполнения самой главной, поскольку само по себе решение на бумаге не стоит ничего, если ответчик успеет избавиться от активов.

Институт признания и исполнения иностранных судебных решений состоит из множества элементов, большая часть из которых встречается в большинстве развитых стран. Наиболее распространенные элементы рассматриваемого института: публичный порядок, юрисдикция суда, надлежащее уведомление ответчика, проблема конфликтующих судебных актов и невозможность признания решений, связанных с налогами и штрафными убытками[7]. Для того чтобы иностранный судебный акт был признан, необходимо его соответствие всем требованиям/элементам института. Самыми уязвимыми являются судебные акты из, так называемых, третьих стран. Третьи страны в данном контексте означают государства, с которыми отношения в области признания и исполнения иностранных судебных решений не урегулированы никакими специальными международными договорами или конвенциями. Для них предусматривается самый строгий режим признания судебных актов, регулирующийся исключительно национальным законодательством. Существенной проблемой для всех лиц, сталкивающихся с этим институтом, является низкая степень гармонизации норм международного частного права в данной области[8]. В одних странах признают ограниченный круг судебных актов, как, например, в Германии нельзя признать мировые соглашения. В других странах срок исковой давности к такого рода производству может существенно отличаться. Например, в Англии исковая давность составляет шесть лет, а в России — три года.

Однако, если набор требований, которые нужно выполнить примерно одинаков во всем мире, хотя может по своему внутреннему содержанию значительно различаться, то основание для признания в каждой юрисдикции будет одно из пяти перечисленных:

• принцип взаимности;
• наличие региональной или универсальной конвенции;
• наличие двустороннего договора о правовой помощи;
• принцип международной вежливости;
• национальные нормы права, предусматривающие порядок признания и исполнения иностранных судебных решений с третьими странами.

Принцип взаимности. Научное сообщество по-разному относится к существу принципа взаимности. В работе «Принцип взаимности в международном процессуальном праве» профессор Будапештского университета и в свое время член Постоянной палаты третейского суда в г. Гаага Иштван Саси утверждал, что взаимность является гарантом защиты прав лиц за рубежом. Его подход достаточно рационален: государство обеспечивает соблюдение частных прав только в рамках своих границ, за их пределами оно бессильно. Чтобы разрешить эту проблему оно либо подписывает двусторонние/многосторонние договоры об оказании правовой помощи, либо прибегает к принципу взаимности. Введение принципа взаимности, по его мнению, во-первых, это возможность законодателя обеспечить юридической защитой своих граждан за рубежом в обмен на такую же услугу. Во-вторых, это признание за иностранным судебным решением такого же правового эффекта, как если бы это было внутреннее решение[9].

Профессор школы права Университета Осаки Белиг Элбалти посвятил свою работу сравнительному исследованию функционирования принципа взаимности в судах разных государств (Япония, Китай, Южная Корея, Россия и страны Западной Европы). Он пришел к выводу, что данный институт стал более гибким за последние годы, но до времени, когда некоторые страны от него полностью откажутся слишком далеко. По его мнению, на это есть две основные причины. Во-первых, принцип взаимности позволяет избегать вопросов относительно независимости и беспристрастности иностранных судебных властей. У суда всегда будет возможность отказаться признавать спорные решения. Во-вторых, принцип взаимности обеспечивает равенство государств, защиту суверенитета страны от вмешательств иностранных судебных органов[10]. Примечательно, что даже Американский институт права предлагал США уйти от либерального режима признания иностранных судебных решений и ввести принцип взаимности, чтобы некоторые государства перестали отказывать в признании актов американских судов. Относительно России автор делает вывод, что прогресс не обошел и её стороной. Теперь помимо обязательного наличия специального международного договора, российские суды зачастую используют принцип взаимности[11].

Профессор юридической школы Йельского университета Лейтон Сюрбек в своей статье «Взаимность и признание иностранных судебных решений» в 1927 г. присоединился к критике принципа взаимности и встал на сторону концепции универсального признания судебных решений. Он выдвинул три главных аргумента. Во-первых, судебное решение — это закон, регулирующий права частных лиц. Решение иностранного суда должно признаваться как международный контракт или вещное право. Во-вторых, универсальное признание иностранных судебных решений способствует развитию торговых отношений. В-третьих, универсальное признание предотвратит повторные судебные тяжбы по тому же вопросу. Однако, эти аргументы он поставил под условие, что решения иностранные суды выносят таким же продуманным и взвешенным образом, как и в США. А политический курс страны, из которой исходит решение, не должен существенно противоречить американскому. Особенный риск он видел в маленьких странах, где судебный процесс может быть пристрастным или есть сомнения относительно профессионализма судей. Судебные решения из таких юрисдикций необходимо обязательно проверять в целях правосудия.  В итоге Л. Сюрбек приходит к выводу, что принцип универсального признания порождает чрезмерную дискрецию. Судье придется самостоятельно решать судебные инстанции каких стран можно считать дружественными, а к каким относиться с осторожностью. Профессор Йельского университета предлагает следующий выход из сложившейся ситуации: заключать двусторонние договоры о правовой помощи с теми странами, чьи суды не вызывают вопросов. Так от порочности принципа взаимных уступок, дискреционной концепции универсального признания иностранных судебных решений, автор пришел к избирательным двусторонним соглашениям о правовой помощи[12].

Примечательно, что авторы работы в рамках рабочей группы Мирового Банка по возврату похищенных активов при исследовании вопроса возможности исполнения иностранных судебных решений тоже столкнулись с проблемой судов, имеющих плохую репутацию в контексте верховенства закона и уважения прав лиц, обратившихся в суд. Так же авторы доклада упомянули о возможных обратных ситуациях, когда решение получено в уважаемой юрисдикции, но исполнять его нужно, например, в Кувейте или Нигерии[13]. В частности, они привели в пример кейс Federal Republic of Nigeria v. Josuhua Dariye, где у английского суда при обсуждении вопроса компетенции возникли сомнения относительно признания потенциального решения нигерийского суда в Англии и к раскрытию информации об английских банковских счетах при запросе нигерийского суда. В итоге, несмотря на возражения ответчика, процесс продолжился в Англии[14].

В прикладном аспекте принцип взаимности используется в двух вариантах. Первый представляет собой требование законодательства, которое необходимо преодолеть, чтобы получить экзекватуру. Он распространен среди таких стран, как Германия, Египет, Тунис, ОАЭ, Катар, Кувейт, Палестина, Сирия, Бахрейн, Йемен, Ливия и Мавритания. Здесь критерий взаимности действует по принципу взаимных уступок. Если в судах одной страны не признают судебные акты другой страны, то последняя, в свою очередь, тоже будет отказывать в экзекватуре первой. Этот подход вызывает не мало спорных вопросов. Кто должен сделать первый шаг, если не сложилась судебная практика? Возможна ли взаимность не по всем видам спорам, т.н. частичная взаимность? Кто должен доказывать наличие или отсутствие взаимности?  Необходимо официальное подтверждение (ссылка на норму права) или достаточно отсылки к сформировавшейся судебной практике? Основная проблема заключается в том, что каждая юрисдикция, где применяется этот принцип отвечает на эти вопросы на свое усмотрение. Второй вариант распространен в таких странах, как Нидерланды, Швеция, Дания, Австрия, Норвегия, Финляндия, Беларусь, Армения, Узбекистан, Северная Корея, Вьетнам и Индонезия, где требуется, чтобы в стране вынесения решения критерий взаимности был законодательно закреплен. Другими словами, фактическое доказательство взаимности будет недостаточным основанием для выдачи экзекватуры.

Универсальные и региональные конвенции. Очевиден тот факт, что решения, принятые в суде одного государства, не имеют никакой силы на территории другой страны, если это не предусмотрено каким-либо соглашением.  В тоже самое время количество транснациональных связей с каждым годом только увеличивается, и эта тенденция не может не отражаться на взаимодействии государств в направлении совершенствования функционирования судебного и арбитражного процессов. Государства заключают универсальные и региональные конвенции, многосторонние и двусторонние договоры, и все для того, чтобы упростить деловой оборот. В сфере международного арбитража мы имеем успешно действующую Нью-Йоркскую конвенцию 1958 г., в которой участвуют 157 стран. В сфере судебного процесса такого универсального инструмента пока нет. В рамках Гаагской конференции по международному частному праву была разработана Гаагская конвенция 1971 г., но ее подписали только пять стран, а ратифицировали лишь три. В любом случае текст этой конвенции считается не самым удачным, поскольку ст. 21 Гаагской конвенции 1971 г. все равно обязывает заключать двусторонние международные договоры[15]. Разумным выходом было бы изменить условие вступления на простое подписание конвенции. В 2015 г. рабочая группа по судебным проектам Гаагской конференции, состоявшая из представителей 17 стран, обнародовала черновик международного соглашения о признании и исполнении иностранных судебных решений по гражданским и коммерческим делам[16]. Создатели проекта считают, что предложенная конвенция поможет повысить уровень правовой определённости и отладить работу судебной инфраструктуры. Насколько успешной окажется вторая попытка выработать универсальный инструмент покажут ближайшие годы. По состоянию на 2018 г. проект находится на стадии обсуждения, дипломатическая сессия запланирована на середину 2019 г.

Соответственно, на данный момент вопрос признания иностранных судебных решений широкого международного урегулирования не получил. Каждое государство само определяет порядок признания и исполнения иностранных судебных решений с теми странами, с которыми оно не разрешило эту проблему с помощью двустороннего или многостороннего договора. В таких условиях требования к иностранным судебным решениям от юрисдикции к юрисдикции могут существенно различаться. Однако есть удачные примеры регулирования вопроса признания и исполнения иностранных судебных решений на региональном уровне.

Одним из успешных примеров служат нормативные акты Европейского Союза, в рамках которого в целях экономического развития и упрощения делового оборота обеспечивается свободная циркуляция судебных решений. Свободный режим поддерживают такие правовые инструменты, как:

• Конвенция о юрисдикции и приведении в исполнение судебных решений по гражданским и коммерческим делам (заключена в г. Лугано 16.09.1988);
• Регламент № 805/2004 Европейского парламента и Совета ЕС устанавливающий Европейский исполнительный лист для бесспорных требований (принят в г. Страсбурге 21.04.2004);
• Регламент № 1215/2012 Европейского Парламента и Совета ЕС о юрисдикции, признании и обеспечении исполнения решений судов по гражданским и коммерческим вопросам (принят в г. Страсбурге 12.12.2012).

В рамках Содружества Независимых Государств также работают договоры, упрощающие процедуру признания иностранных судебных решений:

• Соглашение стран СНГ от 20.03.1992 «О порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности»;
• Минская Конвенция от 22 января 1993 года «Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам».

Похожие региональные инструменты в сфере международного гражданского процесса действуют и в районе Центральной и Латинской Америки:

Помимо универсальных конвенций и региональных соглашений, стоит выделить категорию «предметных конвенций», например, Женевская конвенция о договоре международной дорожной перевозки грузов 1965 г. и Гвадалахарская конвенция о воздушных перевозках 1961 г. В таких узкоспециализированных конвенциях часто содержится раздел, посвященный разрешению споров.

Принцип вежливости. Принцип вежливости в литературе в контексте международного гражданского процесса впервые поднимается датскими учеными юристами Павлом Вутом и Ульриком Губером в XVII веке.

Павел Вут полагал, что ни один статут не имеет обязательный силы за пределами государства его издавшего.  В тоже самое время, народы могут оказать друг другу помощь или совершить акт вежливости и допустить применение у себя иностранного статута.  Губер также внес значимый вклад в развитие теории международной вежливости. Он, считал, что иностранные нормы права имеют экстерриториальный эффект, если не посягают на суверенитет и права граждан государства, где испрашивается их применение. Однако данный режим международной вежливости представляет собой политический акт или волю суверена. Совершая такой акт вежливости, суверен заботиться об интересах своего государства (в первую очередь о международной торговле). Ученые полагали, что акты вежливости будут иметь двусторонний характер, т.е. государства будут взаимно признавать решения друг друга[17].

Один из основателей науки международного частного права, судья Верховного Суда США Джозеф Стори в своей книге «Комментарии к коллизии законов» полагал, что концепт вежливости представляет собой вежливость народов, выраженную в лице государства. Государство от имени граждан, руководствуясь публичными интересами, позволяет судам применить иностранное право или же отказаться, если оно нарушает интересы государства и общества[18]. Его современник из немецкой школы Фридрих К. Савиньи также работал над концепцией международной вежливости, но только без участия государства, а на основе правовой общности всех народов[19].

Знаковым судебным решением, раскрывающим природу и понимание принципа международной вежливости, традиционно называют американское дело Hilton v Guyot от 1895 г. В этом знаменитом кейсе решение французского суда не было признано поскольку ранее суд Франции отказался признавать акт американского суда. Судья пояснил, что «в случае если принцип вежливости не оговорен в договоре между государствами, то он не устанавливает никаких обязательств, … но его применение допускается только из соображений полезности и взаимного удобства государств»[20].

На данным момент в практике такое основание для признания иностранного судебного акта, как принцип международной вежливости, распространен среди стран общего права: в Австралии, Новой Зеландии, США, Канаде и, в прошлом, в Великобритании. Так же он встречается в государствах, где сильны традиции системы общего права, например, в Индии и Израиле. За последние годы в доктрине этому принципу не уделяют должного внимания, в то время как в прикладном направлении в указанных выше странах он остается востребованным. В частности, в Австралии каждый год в среднем в 85 делах суды ссылаются на принцип международной вежливости. Большая часть кейсов находится в области международного частного права[21].

Последние практические исследования показывают, что современный принцип международной вежливости ушел от того смыслового наполнения, которое в него вкладывала доктрина XVII-XIX вв. Появление новой концепции международной вежливости связно с высокой степенью транснациональности деловых отношений, свободного передвижения товаров, лиц и услуг и, главным образом, распространением Интернет-торговли[22]. Эта концепция целиком лежит в области частных отношений, а не публичных. Еще в 1926 г. судья штата Нью-Йорк в кейсе Johnston v Compagnie General Transatlantique по-другому взглянул на понимание международной вежливости. По его мнению, вежливость — это не норма права, а норма «практики, удобства и целесообразности»[23]. Поэтому неправильным является постановка вопроса: действует ли между странами принцип международной вежливости и существует ли взаимность? Вежливость – это про уважение интересов частных лиц, а не про взаимоотношения государств. Решающим фактором при удовлетворении заявления о признании будет служить лишь то, насколько убедительно иностранное решение[24].

Двусторонние международные договоры. К сожалению, теория международной вежливости Вута и Губера не стала универсальным инструментом в регулировании международных деловых отношений, и государства начали заключать двусторонние договоры. Первым международным соглашением в области признания и исполнения судебных актов был договор между Францией и Швейцарскими кантонами в 1715 г. Окончательно этот акт потерял силу лишь только в 1991 г., когда обе страны присоединились к Луганской конвенции 1988 г. Такие же договоры Франция подписала с королевством Сардиния (1760), княжеством Баден (1846) и с Бельгией (1899). Похожие договоры на протяжении XIX в. заключали между собой и другие государства. Содержание первых двусторонних договоров не было детализированным, а предполагало только взаимное признание судебных решений без каких-либо требований о надлежащем уведомлении, публичном порядке, исключительной юрисдикции и других условий. На данный момент двусторонние договоры также заключаются, но этот процесс занимает достаточно много времени и считается устаревшим. В случае со странами Европейского Союза компетенция подписывать такого рода договоры находится в руках Союза, а не отдельно взятого государства[25].

Национальные нормы. Применение национальных норм права, предусматривающих порядок признания и исполнения иностранных судебных решений, является одним из современных подходов, если речь идет о третьих странах. Действует в таких странах, как Испания, Польша и Франция. Типовой закон выглядит как перечень наиболее распространенных требований, предъявляемых для исходящего иностранного судебного акта. Например, в Испании с 2015 г. действует Закон о правовом сотрудничестве “Legal Cooperation Act”[26]. Закон предъявляет следующие требования к иностранному судебному акту: 1) решение должно быть окончательным; 2) не нарушать публичный порядок Испании; 3) ответчик получил надлежащее уведомление и имел достаточное количество времени на подготовку к процессу; 4) иностранный суд обладал должной компетенцией и не нарушил исключительную компетенцию испанского суда рассматривать спор; 5) в Испании нет вступившего в силу решения по тому же вопросу; 6) не выдана экзекватура на решение из другой юрисдикции по тому же вопросу; и 7) в Испании не идет процесс начатый ранее нежели в иностранном суде.

Таким образом, только государство самостоятельно формулирует требования к процедуре признания и исполнения иностранных судебных актов. Оно может свободно выбирать от строгого и закрытого подхода, признающего только международный договор, до открытого, уважающего интересы частных лиц и упрощающего транснациональные отношения. В любом случае, как считает профессор школы права Университета Дьюка и эксперт в области международного частного права Ральф Майклс иностранный судебный акт вне зависимости от того, будет он признан и исполнен или нет, является юридическим фактом. Государство в лице суда, отказываясь признавать его, не ущемляет суверенитет страны, вынесшей это решение, и не подвергает его сомнению. Иностранные судебные акт имеют право на свое существование, но принуждать друг друга исполнять его страны не могут в силу своего равенства^[27]. Однако, стоит отметить, что существует концепция обязательности признания иностранного судебного акта, которую обычно связывают со ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Европейская конвенция 1950 г.)[28]. Данная статья гарантирует любому лицу право на доступ к суду и справедливое судебное разбирательство.

В практике Европейского Суда по правам человека (далее – ЕСПЧ) периодически рассматриваются дела прямо или косвенно связанные с вопросом признания и исполнения иностранных судебных решений. Несмотря на то, что эта тема в большей степени отдана на самостоятельное регулирование национальными судами, ЕСПЧ пытается выработать единый подход к такой категории кейсов. При обсуждении вопроса обязанности государства признавать иностранный судебный акт исследователи часто ссылаются на дело «Хорнсби против Греции»[29], связанное с исполнением акта греческого суда в Греции. В Постановлении судейская коллегия заявила, что право на суд «стало бы иллюзорным, если бы правовая система государства позволяла, чтобы окончательное, обязательное судебное решение оставалось недействующим к ущербу для одной из сторон. Исполнение решения, вынесенного любым судом, должно, таким образом, рассматриваться как неотъемлемая часть «суда» в смысле статьи 6»[30]. Напротив, в более позднем Постановлении «Пеллегрини против Италии» ЕСПЧ  обвинил итальянский суд в нарушении этой же ст. 6 Европейской конвенции 1950 г., так как он признал иностранный судебный акт не проверив, было ли справедливым судебное разбирательство, поскольку оно исходило из страны, которая не является стороной Европейской конвенции 1950 года[31]. Итальянские суды не удовлетворили жалобы заявительницы на то, что иностранная судебная инстанция не обеспечила ей доступ к материалам процесса, не предупредила о возможности обращения к адвокату и не дала ознакомиться с показаниями свидетелей.

Если обобщить последнюю практику ЕСПЧ, можно выделить следующие закономерности:

• заявитель не может подавать жалобу на те решения судебных органов, явившиеся результатом собственных неправильных действий или бездействий, которые ухудшили его положение. Например, неиспользование всех законных средств судебной защиты, предложенных национальным законодательством, обращение в некомпетентный суд, недобросовестное поведение или обман;
• признанию и исполнению не подлежат те иностранные судебные решения, которые нарушают любое из прав, гарантированных Европейской конвенцией 1950 г. Иностранные решения, исходящие из стран, не являющихся стороной Европейской конвенции 1950 г., должны проходить контроль на соблюдение норм Европейской конвенции 1950 г. При этом, не имеет значения, что с точки зрения норм материального и процессуального права страны-выдачи это решение абсолютно законно;
• отказ в экзекватуре возможен, если причина отказа имеет под собой легитимную и обоснованную цель. Ограничение в законном праве должно быть соразмерно преследуемой легитимной цели. Основанием или легитимной целью ограничения в праве может быть угроза общественной и национальной безопасности, противодействие преступности, защита нравственности и здоровья, защита прав и законных интересов других лиц, защита экономического благосостояния страны[32].

Можно сделать вывод, что общая позиция судейской коллегии ЕСПЧ коренным образом не протяжении многих лет не меняется, по их мнению, процедура признания и исполнения иностранных судебных решений является частью судебного процесса и включено в право на справедливое судебное разбирательство и на судебную защиту[33]. Более того в последних делах ЕСПЧ уже рассматривал обеспечение этой процедуры как позитивное обязательство государства[34]. Тем не менее, до сих пор встречаются отказы в признании иностранных судебных актов, которые могут соответствовать всем требованиям законодательства, за исключением отсутствия основания для признания. За частными лицами сохраняется их законное право обратиться в суд за судебной защитой, но они не могут в полной мере его реализовать из-за того, что государство не заключило международный договор о правовой помощи, не ратифицировало конвенцию или не нашлось доказательств соблюдения принципа взаимности между судами. Поспособствовать разрешению этой коллизии заинтересованные лица по объективным причинам не могут, т.к. этот вопрос находится в полной компетенции государства. Единственным выходом в данной ситуации является углубленное изучение законодательства и судебной практики предполагаемой страны-признания, что накладывает на лиц, в лучшем случае, бремя поиска информации, а в худшем — расходы и время на ведение судебного процесса в другой юрисдикции. Очевидно, что этот выход не отвечает потребностям растущего количества трансграничных отношений. Поэтому остается открытым вопрос: почему права физических и юридических лиц того или иного государства должны ущемляться только потому, что их государство не проявляет должную активность в области международного гражданского процесса, не заключает международные договоры или самостоятельно не пытается усовершенствовать национальные нормы права?

§ 1.2. Обзор основных концепций признания и исполнения иностранных судебных решений

По словам Гари Борна все тонкости процесса признания и исполнения иностранных судебных решений (компетенция, публичный порядок, процессуальные нормы) даже в таких развитых юрисдикциях как США, Швейцария, Англия, Канада, Германия, Франция оставляют за собой много вопросов[35]. А если решение связано с взысканием активов, то накладывается еще и важность скорости принятия решения по выдаче экзекватуры. Какие разумные ожидания могут быть у участников процесса, если они отправились с решением в юрисдикцию, с которой нет двустороннего договора, не действуют конвенции, не работает принцип взаимности?

Как правило, выделяют четыре вида систем признания и исполнения иностранных судебных решений:

• система экзекватуры, при которой решение получает принудительную силу через принятие судебного постановления (Испания, Россия);
• регистрация решения в специализированном реестре (страны общего права);
• иностранное решение является основой для нового судебного разбирательства (Англия и США);
• проверка правильности решения с точки зрения формы и соответствия публичному порядку (Италия, Польша)[36].

Стоит отметить, что до сих пор существуют юрисдикции, где система признания осложнена принципом revision au fond или пересмотром дела по существу. Такая практика частично или в полной мере присутствует в Таиланде, Португалии, Ливии, Макао и Анголе.

Во многих странах, например, в Швейцарии, Польше, Болгарии, Литве, Испании институт признания и исполнения подвергся эволюции. В этих государствах отказались от обязательного наличия специального международного договора и от критерия взаимности. По мнению профессора права Женевского университета Андреаса Бушера такая тенденция связана с желанием стран облегчить циркуляцию судебных решений и учитывать интересы частных лиц[37]. Например, Польша применяла в разное время все разновидности оснований для признания иностранных судебных актов и в итоге пришла к национальным нормам без принципа взаимности и ограничений по кругу стран (см. таб.1)[38]:

 

Таблица 1. Польша.

 

Рассмотрим подробнее несколько юрисдикций и их регулирование процедуры признания и исполнения судебных решений, исходящих из стран, с которыми не действуют специальные договоры и конвенции.

---

Страницы: 1 2 3