Глава 3. ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ ВНЕШНЕЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ КОМПАНИЙ МЕЖДУ РОССИЕЙ И КИТАЕМ В РАМКАХ ИНИЦИАТИВЫ «ОДИН ПОЯС И ОДИН ПУТЬ»
3.1 Объективные проблемы и угрозы развития двухсторонних внешнеэкономических отношений компаний России и Китая в рамках инициативы «Один пояс и один путь»
Несмотря на эти возможности, иностранные компании все чаще сталкиваются с различными проблемами. Возможно, из-за явных сигналов в 2018-2020 годах об антиглобалистской тенденции МВФ прогнозирует снижение некоторых основных экономических факторов в ближайшие годы не только в Китае, но и во многих других крупных экономических субъектах. Все более неблагоприятная международная конъюнктура окажет значительное влияние на иностранные компании в Китае, например, вызовет более жесткую конкуренцию со стороны местных компаний, которые вернутся на внутренний рынок. Еще одним заметным недостатком, который иностранные компании не могут игнорировать, является ответственность за то, что они являются аутсайдерами. Совсем недавним примером стала негативная реакция на итальянский люксовый бренд Dolce and Gabbana после того, как он запустил рекламу с нелестными стереотипами. Основатели бренда извинились за распространение оскорбительных сообщений из-за «культурных недоразумений», еще раз подтвердив важность получения местных знаний.
Ведение бизнеса в чужой стране – непростая задача, и динамичный китайский рынок способствует еще более сложной обстановке. Несмотря на впечатляющее экономическое развитие, Китай все еще является переходной экономикой, поскольку, возможно, он все еще движется от позиции, в которой существовало мало институтов, поддерживающих рынок (т. е. централизованно планируемая экономика). Таким образом, применение управленческих подходов передовых западных стран в Китае все еще может быть проблематичным. Это требует более новых и контекстуализированных исследований. Основываясь на обзоре существующей литературы, мы даем обзор некоторых ключевых проблем, стоящих перед иностранными компаниями в Китае, и даем направления для будущих исследований и деловой практики. Основываясь на исследованиях международного бизнеса (IB) и последних событиях в бизнесе в Китае, мы фокусируемся на двух ключевых проблемах, связанных с деловой средой, а именно на нормативных и культурных проблемах, и на двух ключевых проблемах управления, а именно на инновациях и управлении человеческими ресурсами.
С 2009 года Китай является главным торговым партнером России. В 2018 году товароOBORот между Россией и Китаем впервые превысил 100 миллиардов долларов, достигнув 107 миллиардов долларов, что составляет 15 процентов российского экспорта и импорта (2019 год). После украинского кризиса в 2014 году экспорт и импорт России со всеми ее десятью основными торговыми партнерами сократились, за исключением Китая. С 2014 по 2020 год объем российско-китайской торговли вырос на 19%.
С одной стороны, втягивание России в геоэкономическую орбиту Китая неизбежно, движимое логикой международного рынка. Китаю нужны огромные объемы природных ресурсов, и Россия является их основным поставщиком. С другой стороны, принятие Россией Китая в качестве основного экономического партнера было политическим решением, порожденным украинским кризисом и последовавшей за ним конфронтацией с Западом.
Основным стратегическим направлением сотрудничества России и Китая является нефтегазовая сфера, что обусловлено геоэкономически. Неудивительно, что именно в области углеводородов экономический поворот России в сторону Китая был наиболее впечатляющим. С 2015 года Россия увеличила экспорт нефти в Китай на 60%, вытеснив Саудовскую Аравию в качестве основного поставщика сырой нефти в Китай. В декабре 2019 года трубопровод «Сила Сибири» начал поставлять природный газ в Китай. Китайские государственные компании являются заинтересованными сторонами и основными покупателями сжиженного природного газа из российских проектов в Арктике. Россия также наращивает поставки продовольствия в Китай.
Объективные проблемы и угрозы развития двухсторонних внешнеэкономических отношений компаний России и Китая в рамках инициативы «Один пояс и один путь» представлены на рисунке 2.
Рисунок 2 – Объективные проблемы и угрозы развития двухсторонних внешнеэкономических отношений компаний России и Китая в рамках инициативы «Один пояс и один путь»
Во внешнеполитической сфере объективные проблемы и угрозы развития двухсторонних внешнеэкономических отношений компаний России и Китая в рамках инициативы «Один пояс и один путь» сосредоточены в области напряженных отношений Китая и США.
Экономическое отделение Китая от США, начавшееся активно в 2019 году, вероятно, повысит долгосрочный интерес Пекина к российским сырьевым товарам. Российские поставки, большая часть которых поступает по суше, также более безопасны в свете возможного торгового эмбарго и морской блокады.
Поворот России к Китаю происходит и в финансовой сфере. В 2018 году Центральный банк России резко сократил долю своих активов, находящихся в США, с 29,9 до 9,7%. В то же время Центральный банк увеличил свои китайские активы с 2,6 до 14,1%. Доля резервов Центрального банка России, деноминированных в долларах, также снизилась с 45,8 до 22,7%, в то время как его запасы в юанях подскочили с 2,8 до 14,2%. В июне 2019 года Москва и Пекин подписали соглашение о переходе на национальные валюты в двусторонней торговле, поскольку они наращивают усилия по отходу от доллара США.
Однако реальность более тесных экономических отношений с Китаем оказалась сложнее, чем ожидалось изначально. Самым разочаровывающим для Москвы является неспособность привлечь китайские ПИИ. Пока китайские инвесторы в основном демонстрируют выжидательный подход к России. Как и другие иностранные компании, они склонны рассматривать риски вхождения в Россию как высокие, в то время как маржа прибыли недостаточно существенна, чтобы компенсировать риски. Для китайского бизнеса Россия представляет интерес главным образом как поставщик природных ресурсов, таких как полезные ископаемые, углеводороды или древесина. Однако большинство этих ресурсов не являются уникальными и могут быть импортированы из других стран, пока морские маршруты остаются открытыми. Морские перевозки обходятся недорого, что сводит на нет кажущееся преимущество России в близости к китайскому рынку. В то же время низкие зимние температуры, сложный рельеф местности и отсутствие транспортной и энергетической инфраструктуры на большей части территории России часто приводят к более высоким затратам на добычу и доставку ее природных богатств по сравнению с конкурентами в Африке, Южной Америке или Юго-Восточной Азии. Несмотря на то, что после 2014 года Россия обратилась к Китаю, чтобы избежать западных санкций, некоторые китайские банки, в том числе государственные, ограничили операции с российскими клиентами, опасаясь санкций США. Это отражает реальность финансового влияния США на Китай, которое вряд ли исчезнет в ближайшем будущем.
По мере того как Москва входит в экономическую орбиту Пекина, она по-прежнему полна решимости избежать уровня зависимости, который может представлять угрозу для политической независимости и суверенитета России. Кремль сохраняет ограничения, которые должны предотвратить слишком тесную интеграцию России в китайскую экономику и сохранить России значительную степень экономической автономии. Помимо отказа продавать Китаю стратегические активы, такие как порты, такие ограничения проявляются в нежелании России принимать китайские кредиты. Кроме того, Москва не спешит работать над соглашением о свободной торговле с Китаем, ограничившись соглашением о нетарифном упрощении процедур торговли, которое вступило в силу в октябре 2019 года. Российские официальные лица неоднократно заявляли, что Россия и ее коллеги-члены Евразийского экономического союза пока не готовы открыть свои рынки для Китая.
Часто приводимая статистика гласит, что 48% иностранных корпораций терпят неудачу и уходят из Китая в течение двух лет после начала своей деятельности. Быстрый обзор часто приводимых причин неудач показывает множество противоречий:
– там, где одна компания не смогла нанять достаточное количество местных менеджеров, другую можно обвинить в том, что она не использовала зарубежный опыт;
– там, где одна компания терпит неудачу из-за того, что не представляет продукт для местного рынка, другая может подвергнуться критике за передачу «некачественных» продуктов китайским потребителям.
Практически невозможно извлечь применимые уроки из неудачи какой-либо одной компании. Это приводит многих так называемых экспертов в ловушку неопределенного цитирования «гуаньси» или «культурных различий». В рамках данного исследования были рассмотрены некоторые из самых известных транснациональных «неудач» в Китае. Каждая компания была лидером отрасли с блестящими перспективами в Китае. Определение того, является ли выход на рынок Китая (или, наOBORот, Россиия для китайских фирм) успешным или неудачным, зависит от временного горизонта. Эти случаи могут быть примерами значительных первоначальных потерь, но из своего раннего опыта все компании, по-видимому, извлекли более глубокие уроки, которые формируют их долгосрочный успех.
Управление инновациями в Китае является важной темой как для иностранных фирм, так и для отечественных заинтересованных сторон. Это проявилось в значительной степени через совместные партнерские отношения между иностранными фирмами и отечественными в форме совместных предприятий в течение последних четырех десятилетий. В форме международных партнерств обучение у партнеров по сотрудничеству может способствовать наращиванию потенциала и модернизации промышленности. Несмотря на многочисленные совместные предприятия, способствующие получению знаний, обучению и приобретению опыта в развитии инновационного потенциала, иностранные партнеры в основном предпочитают не делиться ядром инноваций с китайскими внутренними партнерами. Отчасти это связано с отсутствием защиты прав интеллектуальной собственности. Кроме того, когда нормативная база позволяет, совместные предприятия, как правило, преобразуются в иностранные дочерние компании в Китае.
Таким образом, иностранные фирмы могут развивать и защищать инновации в рамках организационных границ. Кроме того, стремительное экономическое развитие Китая требует перехода от «сделано в Китае» к «создано в Китае», чтобы продвигаться вверх по глобальной цепочке создания стоимости в условиях глобальной конкуренции. Важно отметить, что инновационная задача Китая состоит в том, чтобы преодолеть ловушку среднего дохода, чтобы стать инновационной экономикой.
Два новых подхода к управлению инновациями привлекли значительное внимание как в научных исследованиях, так и в инициативах государственной политики, а именно:
– китайские трансграничные слияния и поглощения (M&A) для инноваций и технологической модернизации;
– зарубежные высококвалифицированные таланты возвращаются в Китай.
Во-первых, китайские фирмы отреагировали на национальную стратегию «Выход за рубеж» путем слияний и поглощений в стремлении приобрести передовые технологии. Это все еще зарождающееся явление создает проблемы для китайских покупателей, поскольку они могут не обладать необходимым потенциалом поглощения или не понимать институциональных механизмов в принимающих странах в управлении стратегическими активами, такими как бренды и технологии. В стремлении Китая к глобализации одной из ключевых мотиваций является обучение. Но для эффективного управления инновациями и передачи знаний требуются гаечные ключи с соответствующим опытом и способностями. Другими словами, психологические микроосновы человеческой стороны могут существенно повлиять на управление инновациями в рамках партнерских отношений между иностранными фирмами и их китайскими коллегами. Во-вторых, возвращение высококвалифицированных специалистов из-за рубежа в Китай стало национальной стратегией. Присутствие иностранных фирм и их взаимодействие с возвращающимися и отечественными фирмами может способствовать управлению инновациями.
Связывая глобальную стратегию и сферу управления инновациями, мы утверждаем, что развивающиеся экономики могут предложить экспериментальную лабораторию для культивирования новых инновационных идей при одновременном решении глобальных проблем, с которыми сталкиваются как иностранные фирмы, так и отечественные коллеги. Например, обратные инновации могут принести пользу как Китаю, так и остальному миру, обеспечивая ценность для многих помимо ценности для денег. Быстрое внедрение технологических достижений, таких как искусственный интеллект и большие данные в эпоху цифровой экономики, предоставляет возможности как китайским, так и иностранным фирмам для трансформации и инноваций. Китай может возглавить инновации, даже прорывные инновации, учитывая твердую приверженность правительств; иностранным фирмам необходимо пересмотреть свою инновационную стратегию, чтобы добиться успеха в этой динамичной цифровой экономике.
Таким образом, объективные проблемы и угрозы развития двухсторонних внешнеэкономических отношений компаний России и Китая в рамках инициативы «Один пояс и один путь» обусловлены как трудностями внешнеполитической обстановки, так и культурологическими и технологическими особенностями хозяйственной деятельности в Китае.
3.2 Рекомендации по взаимодействию и пути решения проблем двухсторонних отношений внешнеэкономической деятельности компаний в рамках инициативы «Один пояс и один путь»
Пока общее восприятие США как главной внешней угрозы, солидарность автократических нелиберальных режимов и личная близость лидеров продолжают действовать между Россией и Китаем, можно ожидать, что ось Москва–Пекин будет продолжать существовать и, возможно, станет еще сильнее. С некоторой долей уверенности вероятно предположить, что эти условия сохранятся в обозримом будущем, по крайней мере в течение 2021-2025 годов. Но что произойдет в долгосрочной перспективе с российско-китайскими отношениями, если силы, которые в настоящее время связывают их вместе, ослабнут или вообще исчезнут? Можно составить несколько сценариев идеального типа, чтобы попытаться представить будущее российско-китайских стратегических отношений на горизонте от семи до 10 лет.
Сценарий 1. Вполне вероятно, что даже через семь или 10 лет в будущем силы, которые в настоящее время поддерживают ось Москва-Пекин, останутся на месте или даже могут усилиться. Соперничество России и Китая с США может обостриться, в то время как их нелиберальные автократии станут еще более укоренившимися. Это приведет к продолжению китайско-российской антанты со все более тесными политическими, идеологическими, военными и экономическими связями между Москвой и Пекином и даже может привести к повышению их «стратегического партнерства» до уровня полного альянса, основанного на официальном договоре.
Сценарий 2. Сближение России и США Несмотря на то, что российско-американские отношения в настоящее время находятся на очень низком уровне и вряд ли в ближайшее время существенно восстановятся, в долгосрочной перспективе их нормализация не является невозможной. На самом деле, США будут испытывать растущее структурное давление, чтобы заключить мир с Россией, поскольку Китай вырисовывается как самая большая угроза позициям Америки в международной системе. В какой-то момент Вашингтон может быть вынужден обратиться за помощью к Москве в решении масштабного вызова со стороны Пекина. Хотя Россия вряд ли будет участвовать в каком-либо открытом сдерживании Китая, она может, по крайней мере, согласиться стать нейтральным игроком. Однако Вашингтону придется пойти на некоторые существенные уступки Москве, такие как признание особых интересов России в Восточной Европе и отмена санкций. Гипотетическая нормализация отношений между США и Россией, вероятно, окажет двойное влияние на политику России в отношении Китая. Во-первых, Россия ослабила бы свое системное влияние на США и, таким образом, имела бы гораздо меньше стимулов для стратегического сотрудничества с Китаем, особенно в военно-политической области. Во-вторых, если Россия будет чувствовать себя в безопасности на своих западных границах, у нее будет больше свободы играть в свою собственную игру в Восточной Азии, а не на стороне Пекина, что в определенной степени поможет сбалансировать амбиции Китая.
Сценарий 3. Нельзя исключать, что после В.В. Путина Россия перейдет от нелиберальной автократии к более либеральному и демократическому режиму, более совместимому с западными ценностями. Если это когда-нибудь произойдет, это ослабит политические связи России с Китаем, в котором доминирует КПК, хотя степень негативного воздействия невозможно предсказать. Некоторую историческую аналогию можно почерпнуть из распада Советского Союза в начале 1990-х годов, когда посткоммунистическая и недавно демократическая Россия при Борисе Ельцине, которая тогда стремилась стать частью Запада, должна была решить, как поступить с коммунистическим Китаем после Тяньаньмэнь. Москва приняла решение в пользу добрососедских отношений с Пекином, хотя в то время это не было стратегическим партнерством или антантой. Вполне вероятно, что при прочих равных условиях Россия и Китай смогли бы сохранить в целом дружественные отношения, даже если бы у них были такие разные политические режимы, как либеральная демократия в Москве и партийно-государственная автократия в Пекине. Однако остается открытым вопрос, смогут ли они сохранить свою антанту в таких условиях, особенно если политическая либерализация России приведет к существенному улучшению ее отношений с Западом. Существует теоретическая возможность обратного сценария, при котором Россия остается авторитарной, в то время как Китай подвергается демократизации и политической либерализации. Однако такой сценарий менее вероятен, поскольку партийное государство КНР выглядит более жизнеспособным, чем нынешний политический режим России.
Сценарий 4. Жизнеспособность российско-китайской антанты в значительной степени основана на взаимном признании друг друга равными. Москва и Пекин относятся друг к другу как равноправные великие державы. Но тенденции, определяющие баланс материальных сил между Китаем и Россией, могут сделать поддержание политического равенства проблематичным предложением. Что произойдет, если Китай продолжит увеличивать экономический разрыв с Россией – экономика Китая уже в восемь раз превышает российскую – и увеличит свое лидерство во многих важнейших технологических областях? Экономическая и технологическая асимметрия также будет иметь последствия для военного баланса между ними: сегодня Россия по-прежнему считается более грозной военной державой, чем Китай, но это может измениться примерно через десять лет. Ситуация может усугубиться неизбежной сменой высшего руководства. Владимир Путин и Си Цзиньпин, похоже, испытывают взаимное уважение друг к другу, но это может быть не так с их преемниками. Подумайте о негативной роли, которую ядовитые личные отношения между Никитой Хрущевым и Мао Цзэдуном сыграли в инициировании китайско-советского раскола в конце 1950-х и 1960-х годах. Поколение китайской элиты после Си вполне может развить комплекс превосходства по отношению к России и отказаться относиться к ней как к равному партнеру. Россия может принять новую роль меньшего союзника, а может и нет. Если Россиия будет настаивать на полном политическом равенстве с Китаем, это может привести к разрыву российско-китайской оси. Среди четырех представленных сценариев этот, вероятно, самый опасный, потому что он связан с вопросами статуса, ранга и чести, которые всегда являются ключевыми вопросами идентичности для России и, следовательно, очень эмоциональны.
Китайско-российское двухстороннее сотрудничество может просуществовать, а может и не просуществовать долго в будущем. Однако с большей уверенностью можно предсказать, что Россия и Китай будут крайне неохотно втягиваться во враждебные отношения. Москва и Пекин понимают, что цена конфронтации может быть чрезвычайно высока для них обоих. История имеет значение и прошлый опыт взаимного противостояния до сих пор хорошо помнят в обеих столицах. Как выразился генеральный консул КНР, выступая в Дальневосточном федеральном университете в ноябре 2019 года: Уроки истории говорят о том, что страны должны поддерживать дружественные отношения, принимая во внимание, что Россия и Китай являются крупнейшими соседями друг друга и учитывая, что мощь каждой страны может нанести смертельный вред обеим сторонам.
Технологии в настоящее время являются самым слабым звеном в китайско-российском экономическом сотрудничестве. Технологический национализм с обеих сторон является серьезным препятствием. России и Китаю еще предстоит показать, что они могут эффективно сотрудничать в крупных высокотехнологичных проектах и достичь уровня технологической интеграции и разделения труда, характерного для Запада. Ранее согласованные проекты, такие как совместная разработка широкофюзеляжного пассажирского самолета, способного конкурировать с Boeing и Airbus, не достигли большого прогресса. Однако это может измениться, поскольку Россия и Китай теряют доступ к западным технологиям. В течение последних нескольких лет политика США стремились ограничить взаимодействие Китая и России с глобальной технологической экосистемой, в том числе с помощью санкций и экспортного контроля. В этих геополитических условиях решимость китайских и российских лидеров разработать собственные замены иностранным, особенно американским технологиям, от чипов до операционных систем, обеспечила дополнительную мотивацию для сотрудничества.
Цифровой сектор станет одним из ключевых секторов, свидетельствующих о прогрессе российско-китайского сотрудничества в области высоких технологий. Москва дала понять, что Россия будет рада использовать китайские технологии 5G и IoT при условии, что производство OBORудования будет локализовано в России. Huawei расширяет свое присутствие в России, планируя, среди прочего, четырехкратное увеличение своего российского научно-исследовательского персонала. Тем не менее, еще предстоит выяснить, согласятся ли китайские высокотехнологичные компании поделиться с Россией основными частями своих НИОКР и производственных процессов.
Китайские технологические гиганты, такие как Huawei и Alibaba, руководствуясь исключительно рыночными принципами, спокойно включают Россию в технологический мир, и западные санкции только ускоряют этот процесс.
В течение многих лет сотрудничество России и Китая в области технологий ограничивалось военно-промышленным комплексом. Это изменилось с поворотом России на Восток после ее конфликта с Западом из-за украинского кризиса. В 2015 году между двумя странами было подписано соглашение о сотрудничестве в рамках Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шелкового пути, а год спустя был начат двусторонний диалог по инновациям. С тех пор появилось много практических проектов, но большинство из них по-прежнему связаны с межгосударственным сотрудничеством, например, работа по обеспечению совместимости навигационных спутниковых систем ГЛОНАСС и BeiDou. Москва и Пекин также объявили о сотрудничестве в области науки, технологий и инноваций с акцентом на биотехнологии, искусственный интеллект и робототехнику.
В официальных межправительственных мероприятиях преобладают энергетические и инфраструктурные проекты. В то же время крупные высокотехнологичные китайские компании активно работают на российском рынке, заключая контракты с местными фирмами и расширяя свое присутствие. Однако их деятельность не отражена в официальных двусторонних документах, и они полагаются на государственную поддержку гораздо меньше, чем государственные банки развития или нефтегазовые гиганты.
Китайские технологические гиганты не нуждаются в поддержке китайского государства, чтобы добиться успеха на российском рынке. Вместо этого они заключают союзы с местными игроками и работают над своими собственными правительственными отношениями.
Таким образом, союз между Россией и Китаем, вероятно, станет еще сильнее в результате пандемии коронавируса. Столкнувшись с усиливающейся враждебностью со стороны США, Китай будет нуждаться в России – своем главном союзнике из крупных держав – еще больше. Тем временем Россия рассматривает Китай и его сохраняющийся спрос на российские энергоносители и сырьевые товары как лучший шанс России восстановиться экономически после пандемии.
Можно отметить следующие рекомендации для решения проблем развития двухсторонних внешнеэкономических отношений компаний России и Китая в рамках инициативы «Один пояс и один путь»:
Во-первых, в последнее десятилетие деловая среда в Китае становится все более сложной для иностранных компаний. Китайская регулятивная институциональная среда включает в себя поток в широком диапазоне областей. Кроме того, китайская законодательная система не обладает прозрачностью и благоприятствует отечественным фирмам, особенно в некоторых высокотехнологичных отраслях, таких как возобновляемые источники энергии и робототехника. Многие текущие геополитические конфликты между Китаем и США/ЕС связаны с такой асимметричной промышленной политикой. Иностранным МНП рекомендуется инвестировать в человеческие ресурсы и политические связи, чтобы влиять на политику и/или находить способы борьбы с новой политикой.
Во-вторых, культурная среда является критическим фактором, осложняющим бизнес иностранных фирм в Китае. Хотя многие ученые исследовали культурные различия и роль культур в влиянии на деятельность компаний, культурные различия внутри страны обсуждаются относительно меньше. Учитывая культурные и региональные сложности в Китае, неудивительно обнаружить субнациональные культурные различия внутри страны. В дополнение к локализации иностранным компаниям рекомендуется учитывать региональные различия в своих кадровых стратегиях.
В-третьих, иностранные фирмы в Китае также сталкиваются со значительными проблемами управления, в частности с управлением инновациями. В то время как раньше Китай впитывал знания от иностранных компаний в рамках международного сотрудничества, теперь он поощряет отечественные инновации путем запуска международных слияний и поглощений и привлечения высококвалифицированных репатриантов. Следовательно, зарубежным компаниям необходимо учитывать новые аспекты управления инновациями, такие как микро-фонды в отношениях сотрудничества с китайскими партнерами или присутствие местных инноваций. Как развивающаяся экономика с богатыми ресурсами, Китай может возглавить инновации в цифровую эпоху. Иностранные компании могут захотеть учиться у Китая, сотрудничая с местными партнерами и создавая научно-исследовательские центры в Китае. Необходимы дополнительные исследования, чтобы лучше понять, как иностранные МНП могут учиться у иностранных дочерних компаний через сотрудничество и инновации в Китае.
Наконец, управление персоналом было одной из главных проблем управления иностранными компаниями. Иностранные компании испытывают трудности с привлечением и удержанием высококвалифицированных кадров в Китае. Ситуация, вероятно, сохранится, если не ухудшится, в ближайшие годы, отчасти из-за изменения демографической ситуации. Развивающиеся демографические и региональные различия, вероятно, приведут к большему разнообразию рабочей силы. Уже будучи знакомыми с этими проблемами, компании из западных промышленно развитых стран могут оказаться в лучшем положении для управления таким разнообразием. Китайские компании могут перенять опыт западных компаний в отношении того, как работать со все более разнообразной рабочей силой. Иностранным компаниям рекомендуется лучше понимать потребности китайских талантов и соответственно изменять свою систему управления персоналом для привлечения и удержания своих сотрудников. Учитывая эти сложные и уникальные характеристики, необходимы дополнительные исследования, чтобы лучше понять управление талантами в Китае.
Таким образом, Китай представляет большие возможности, но также и серьезные проблемы для иностранных компаний. Чтобы добиться успеха в Китае, иностранным компаниям необходимо понять уникальную бизнес-среду и обрести внутреннюю легитимность. Для достижения этих целей иностранным компаниям рекомендуется взаимодействовать с местной средой, нанимать местных талантов и развивать важные связи. Таким образом, объем понимания китайского управления иностранными компаниями может быть еще более расширен.
3.3 Перспективы развития внешнеэкономических отношений компаний России и Китая в рамках инициативы «Один пояс и один путь»
За последние четыре десятилетия Китай из изолированной страны, отделенной от международного сообщества, превратился в одну из крупнейших мировых держав и находится на пути к тому, чтобы стать крупнейшей экономикой в мире. Находясь в эпицентре глобального смещения власти с «запада» на «восток» и с «севера» на «юг», большое внимание уделяется внешней политике, в том числе внешнеполитическим целям и поведению.
Внешнеполитическое мышление Китая тесно связано с китайским самоощущением. В основе лежит восприятие идентичности-то, как китайские ученые, ученые и политики думают о самом Китае. С тех пор как Китай потерял свое центральное место в Азии, из центра власти, которому другие отдавали должное, в середине 19 века стал полуколониальной страной, вопрос о Китайской национальной идентичности и в каком направлении она должна развиваться, был постоянной темой исследований как внутри страны, так и вовне .
Как глобальная держава, будучи постоянным членом Совета Безопасности ООН и членом G20, Китай находится в прямом институциональном контакте с крупнейшими державами как одно из небольшого числа других государств, которые обладают и разделяют как глобальную власть, так и глобальную ответственность. Хотя концепция G2 (Китай и Соединенные Штаты) отрицается в самом Китае активно рассматривается некоторыми как квази-сверхдержава, вторая в глобальной системе после Соединенных Штатов. Наконец, ясно, что Китай уже является региональной державой, за которой пристально наблюдают и которая является ключевым центром внимания для внешнеполитической стратегии и проблем безопасности своего регионального соседа. Неудивительно, что развернулась обширная дискуссия о внешнеполитической стратегии.
Зачастую внешняя политика Китая выражается в различных принципах и лозунгах, таких как «пять принципов мирного сосуществования», «мирный подъем/развитие» и «гармоничный мир». Они, в свою очередь, легли в основу внешнеполитической практики. При этом важно отметить, что имплицитные, но очень важные цели режима.
В основе внешней политики Китая на протяжении последних 60 лет лежат так называемые «Пять принципов мирного сосуществования» :
1) взаимное уважение территориальной целостности и суверенитета друг друга,
2) взаимное ненападение,
3) взаимное невмешательство во внутренние дела друг друга,
4) равенство и взаимная выгода,
5) мирное сосуществование.
На практике эти принципы способствовали проведению внешней политики, ориентированной на «добрососедские отношения», направленной на предотвращение негативного влияния внешней нестабильности на внутренние трения внутри Китая, и строгому толкованию невмешательства во внутренние дела, прежде всего в отношении Тайваня, Тибета и Синьцзяна.
Но если смотреть дальше принципов, каковы на самом деле цели внешней политики Китая? Официально они определяются как:
1) внутриполитическая стабильность;
2) суверенная безопасность, территориальная целостность и Национальное объединение;
3) устойчивое экономическое и социальное развитие Китая;
Это результат политики, основанной на пяти принципах мирного сосуществования и обусловлен ряд «жизненно важных интересов». Основными движущими силами основных интересов являются озабоченность внешними угрозами для развития Китая и угрозами для доступа Китая к зарубежным ресурсам и товарам, от которых его экономика все больше зависит.
Первые три основных интереса – это «национальный суверенитет», «национальная безопасность» и «территориальная целостность». Однако Китай, как правило, использует более строгую интерпретацию этих трех стран, чем другие страны. Он просто не проявляет такой же гибкости в интерпретации, как многие другие страны, что можно увидеть, например, в интерпретации территориальной целостности и национального суверенитета России. Четвертый основной интерес, «национальное объединение», является исключительно китайским, это страна, где разделение рассматривается как временное, ожидая возвращения к естественному состоянию объединенного Китая. Акцент здесь, конечно, делается на «ренегатской провинции» Тайвань. По мере возвращения Гонконга и Макао вера в объединение Китая укрепляется; не хватает только Тайваня. Последние два ключевых интереса касаются внутренних вопросов, которые, как уже обсуждалось, также определяют внешнюю политику. Они являются «политической системой и социальной стабильностью Китая» и «основной гарантией интересов устойчивого экономического и социального развития» .
Китай стремится извлечь уроки из опыта предыдущих великих держав и из наследия своего славного прошлого. Во внешнеполитическом контексте Китай пытается выйти на другие страны, подчеркивая взаимную выгоду от совместных действий. Таким образом, он пытается отличаться от западной практики управления безопасностью «делай, как я говорю, а не как я делаю». Здесь Китай делает особый акцент на своем собственном опыте модернизации как успешной поздно развивающейся страны, являющейся возможной моделью для других. Разумеется, во многих местах это рассматривается в позитивном ключе, особенно на глобальном Юге и в нелиберальных и недемократических государствах или странах с колониальным прошлым.
Внешняя политика Китая встроена во внутренние вопросы. По сути, главная цель внешней политики Китая-обеспечение внутриполитической стабильности. Конечной целью является обеспечение выживания однопартийного правления и социалистической системы, которая в свою очередь зависит от политической стабильности. Внутриполитическая стабильность и выживание режима зависит от сочетания двух факторов: продолжающегося внутреннего экономического роста и национализм. Национализм здесь заменил политическую идеологию легитимизацией авторитарного однопартийного правления, поскольку последнее во многом утратило свой авторитет как способ легитимизации положения дел .
Существует прямая связь между экономическим ростом и национализмом, где экономический рост работает как способ удовлетворить националистические чувства, а не проводить чрезмерно агрессивную националистическую политику, например, в Южно – Китайском море или против Тайваня – без роста Пекину пришлось бы подробно остановиться на таких непредвиденных обстоятельствах, как оккупация новых островов в Южно-Китайском море, или даже начать вторжение на удерживаемые Тайванем оффшорные острова, чтобы сохранить содержание своей внутренней аудитории. Таким образом, национализм полезен, но опасен. Если не держать под контролем, Китай рискует быть втянутым в прямой конфликт со своими соседями. Это, в свою очередь, подорвет экономический рост. Короче говоря, это тонкое балансирование.
Одна из лучших и современных концептуализаций принятия внешнеполитических решений в Китае была представлена Дэвидом Шамбо, который представил внешнеполитический процесс состоящим из пяти концентрических кругов: 1) высших руководителей, 2) министерств, 3) разведывательных органов, 4) населенных пунктов и корпораций и 5) общества .
Из пяти кругов только два принимают внешнеполитические решения. Остальные три влияют только на эти решения. Высшее руководство включает высшее руководство и институты, с которыми они взаимодействуют. Следует отметить, что здесь внешняя политика-лишь малая часть их работы. По оценкам, международные дела занимают всего 10-15% времени руководителей Политбюро. Вторая сфера включает ряд министерств и ведомств министерского уровня, из которых Министерство иностранных дел является наиболее важным. При этом следует подчеркнуть, что многие китайские ученые и люди, связанные с Министерством иностранных дел, всегда подчеркивают, насколько слабо Министерство иностранных дел, отмечая, что существует необходимость координации со многими другими субъектами и что Министерство торговли является доминирующим субъектом. Примечательно также, что Государственный Советник по иностранным делам Ян Цзечи даже не является членом Политбюро .
Третья сфера включает в себя ряд разведывательных органов, включая такие институты, как Китайский институт современных международных отношений (CICIR), Китайский институт международных исследований (CIIS), Академия военных наук НОАК (AMS), Институт стратегических исследований Центральной партийной школы и ключевые университеты, такие как Пекин, Жэньминь, Цинхуа, Фудань и Китайский университет иностранных дел. Они предоставляют информацию, консультации и разведывательные данные министерским учреждениям. Иногда они также прикрепляются к таким министерствам, как в случае с ЦИСИР, который прикреплен к Государственному Совету, и СИИС-к Министерству иностранных дел. В состав местных органов власти и корпораций входят крупные государственные предприятия Китая, действующие за рубежом, а также правительства провинций и муниципалитетов, которые принимают самостоятельные решения по целому ряду тем и вопросов. В-пятых и, наконец, отдельные лица в обществе, в том числе такие, как члены мозговых центров, выражающие свои взгляды в средствах массовой информации и блоггеры, активные на микро-медиа (weibo) и в интернете, все пытаются влиять на внешнюю политику . Следует подчеркнуть, что знание точной практики процесса принятия внешнеполитических решений в Китае, зачастую даже его мотивов, ограничено.
Перспективы внешней политики Китая в 2020-2022 гг. обусловлены, прежде всего, особенностями развития экономики страны. От политики открытия и реформ до сегодняшнего дня преимущество населения Китая не только обеспечило достаточную рабочую силу, но и повлияло на все аспекты быстрого экономического роста. Например, основной вклад экономического роста в формирование капитала поддерживается не только высокими темпами сбережений и снижением коэффициента зависимости, но и неограниченным предложением рабочей силы, что препятствует снижению отдачи от инвестиций. В течение определенного периода времени, это приведет к тому, что инвестиции становятся основным фактором экономического роста. Кроме того, источником повышения общей производительности факторов производства в значительной степени является распределение ресурсов после перехода рабочей силы из сельскохозяйственной отрасли в несельскохозяйственную. Очевидно, что предложение рабочей силы и человеческий капитал увеличивают экономический рост.
Преимущество большого населения Китая начало исчезать около 2010 года. Согласно статистическим данным переписи, граждане в возрасте от 15 до 59 лет достигли пика в 2010 году и с тех пор их численность стала падать. Коэффициент демографической зависимости снизился, а затем быстро снова увеличился. Таким образом, переменная предложения рабочей силы оказывает негативное влияние на прогнозируемые потенциальные темпы роста. Кроме того, в связи с тем, что предложение рабочей силы не является неограниченным, наметилась тенденция снижения отдачи от капиталовложений. За последние несколько лет наблюдалось явное падение предельной нормы прибыли, и в будущем темпы роста капиталообразования также начнут замедляться, если предположить, что с 2012 по 2020 год средние темпы роста инвестиций в Китае останутся на уровне 13%. Однако даже при условии, что темпы роста общей производительности факторов производства не возрастут, потенциальные темпы экономического роста все равно будут испытывать значительное снижение .
Исходя из вышеизложенных предположений, нормальные темпы роста ВВП могут быть достигнуты в том случае, если потенциальный экономический рост капитала и рабочей силы будет полностью использоваться в условиях ограничений производства предложения и в пределах общей производительности факторов производства. Это определение имеет два следствия.
Во-первых, при условии полной занятости до тех пор, пока фактические темпы роста не будут ниже потенциальных темпов роста, это не создаст условия постоянной безработицы. Именно поэтому темпы роста в 2020-2022 годах не достигнут 8%. Рынок труда не испытал значительного давления занятости, но нехватка рабочей силы мигрантов стала удушающей точкой для развития бизнеса. Во-вторых, нет необходимости в дополнительных стимулах. С 2001 по 2015 год факторами спроса, которые увеличили рост ВВП, были потребительский спрос на уровне 4,5%, капиталообразование (инвестиционный спрос) на уровне 5,4% и чистый экспорт.56%. Поэтому, если бы «двенадцатый пятилетний план» имел нулевые взносы от чистого экспорта, инвестиционный спрос был бы сокращен наполовину, оставив только внутренний спрос и остальной инвестиционный спрос в качестве стимула (4,5% плюс 2,7% равно 7,2%), что все равно было бы достаточным для поддержки потенциальных темпов роста на данном этапе (7,2%). Кроме того, эти темпы роста в большей степени соответствуют требованиям партии в отношении ее «восемнадцатого пятилетнего плана», а именно создания более сбалансированной, скоординированной и устойчивой основы .
После сокращения или исчезновения традиционных источников роста, таких, как демографические выгоды, страна, переходящая от модели двойного экономического роста к неоклассической модели, будет все больше и больше полагаться на технологическое совершенствование для повышения общей производительности факторов производства. С этим улучшением в урожайности, также приходит цена тяжелой работы, по мере того как короткие отрезки нельзя больше использовать для урожайности. Поэтому спад экономического роста, естественно, неизбежен. Однако снижение темпов роста с 10,5% на действующем пятилетнем этапе (2016-2021) до 7,2% обусловлено исчезновением традиционных преимуществ роста населения. В зрелой рыночной системе происходит мало значительных или резких структурных изменений; следовательно, потенциальные темпы роста обычно отражают долгосрочные тенденции экономического роста. Но при переходе от двойственных моделей экономического развития к неоклассическим моделям роста изменения потенциальных темпов роста неизбежно будут резкими и резкими.
Повышение общей производительности факторов производства по-прежнему имеет один важный аспект, который имеет большой потенциал, а именно наличие различий в темпах производства для частных предприятий в рамках отраслей. Это позволяет компаниям с высокой эффективностью существовать, расширяться и расти, занимая место компаний с долгосрочной неэффективностью, увеличивая общий уровень производства экономики и промышленности. Исследования показывают, что на американском рынке креативные системы разрушения входа, выхода, запуска и закрытия предприятий увеличивают общую производительность факторов производства на 30% до 50%. Кроме того, есть данные, показывающие, что разница в показателях производительности между общей промышленностью Китая и каждым предприятием огромна .
Таким образом, поскольку экономика и геополитический вес Китая выросли с конца 1980-х годов, нация также стремилась оказать соответствующее культурное воздействие. Независимо от того, выражается ли это в рамках «мягкой силы», «культурной власти» или другого термина, нет никаких сомнений в том, что китайское правительство стремится развивать глобальное культурное влияние, которое по крайней мере столь же мощно, как и его растущее экономическое, военное и политическое влияние.
Таким образом, перспективы развития внешнеэкономических отношений компаний России и Китая в рамках инициативы «Один пояс и один путь» включают:
– развитие новых инвестиционных проектов в технологической сфере;
– сотрудничество в области инновационного развития;
– углубление действующих экономических связей за счет культурной интеграции.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
На основании результатов исследования были получены следующие выводы:
Китайская инициатива «Пояс и путь» (также известная как «Один пояс, один путь» или OBOR) является одной из самых амбициозных внешнеэкономических стратегий президента Си. Она направлена на укрепление экономического лидерства Пекина посредством обширной программы строительства инфраструктуры во всех соседних регионах Китая. Многие внешнеполитические аналитики рассматривают эту инициативу в основном через геополитическую призму, рассматривая ее как попытку Пекина получить политические рычаги влияния на своих соседей. Нет никаких сомнений в том, что это часть стратегического расчета Пекина. Однако этот анализ утверждает, что некоторые из ключевых факторов, лежащих в основе данной инициативы, в значительной степени мотивированы насущными экономическими проблемами Китая.
Одной из главных целей OBOR является устранение углубляющегося регионального неравенства Китая по мере модернизации экономики страны. Пекин надеется, что его программа создания транснациональной инфраструктуры будет стимулировать рост в слаборазвитых внутренних районах Китая и в «ржавом поясе». Эта инициатива будет иметь большую внутреннюю направленность. Китайское правительство также хочет использовать OBOR в качестве платформы для решения проблемы хронического избыточного потенциала страны. Речь идет скорее о переносе избыточных заводов, чем о сбросе избыточной продукции. Одним из наименее понятных аспектов OBOR является желание Пекина использовать эту инициативу для экспорта технологических и инженерных стандартов Китая. Китайские политики считают, что это имеет решающее значение для модернизации промышленности страны.
В энергетическом сотрудничестве между двумя странами есть некоторые проблемы:
– энергетическая инфраструктура в Китае и России несовершенна;
– разница между Россией и Северо-Восточным Китаем невелика;
– существуют некоторые скрытые угрозы энергетической безопасности.
Культурная дилемма препятствует обмену между двумя странами. Наконец, стратегия китайско-российского энергетического сотрудничества «Один пояс и один путь» дает возможность выдвинуть идею создания и укрепления энергетической инфраструктуры, опираясь на ориентацию «Один пояс и один путь» для обеспечения энергетической безопасности, укрепления культурного сотрудничества и соблюдения принципа «Один пояс и один путь», отстаивания принципа взаимной выгоды и других контрмер.
Объективные проблемы и угрозы развития двухсторонних внешнеэкономических отношений компаний России и Китая в рамках инициативы «Один пояс и один путь» обусловлены как трудностями внешнеполитической обстановки, так и культурологическими и технологическими особенностями хозяйственной деятельности в Китае.
Можно отметить следующие рекомендации для решения проблем развития двухсторонних внешнеэкономических отношений компаний России и Китая в рамках инициативы «Один пояс и один путь»:
1 Иностранным МНП рекомендуется инвестировать в человеческие ресурсы и политические связи, чтобы влиять на политику и/или находить способы борьбы с новой политикой.
2 Учитывая культурные и региональные сложности в Китае, неудивительно обнаружить субнациональные культурные различия внутри страны. В дополнение к локализации иностранным компаниям рекомендуется учитывать региональные различия в своих кадровых стратегиях.
3 Иностранные фирмы в Китае также сталкиваются со значительными проблемами управления, в частности с управлением инновациями. Зарубежным компаниям необходимо учитывать новые аспекты управления инновациями, такие как микро-фонды в отношениях сотрудничества с китайскими партнерами или присутствие местных инноваций.
4 Иностранные компании испытывают трудности с привлечением и удержанием высококвалифицированных кадров в Китае. Иностранным компаниям рекомендуется лучше понимать потребности китайских талантов и соответственно изменять свою систему управления персоналом для привлечения и удержания своих сотрудников. Учитывая эти сложные и уникальные характеристики, необходимы дополнительные исследования, чтобы лучше понять управление талантами в Китае.
Перспективы развития внешнеэкономических отношений компаний России и Китая в рамках инициативы «Один пояс и один путь» включают:
– развитие новых инвестиционных проектов в технологической сфере;
– сотрудничество в области инновационного развития;
– углубление действующих экономических связей за счет культурной интеграции.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Устав ООН (Принят в г. Сан-Франциско 26.06.1945) // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. – Вып. XII. – М., 1956. – С. 14 – 47.
2. Конвенция Организации Объединенных Наций по морскому праву (UNCLOS) (заключена в г. Монтего-Бее 10.12.1982) (с изм. от 23.07.1994) [Электронный документ]. – URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_121270/ (дата обращения 02.05.2019).
3. Конституция КНР // https://asia-business.ru/law/law1/pravo/constitution/
4. China’s Arctic Policy. The State Council Information Office of the People’s Republic of China [Электронный ресурс]. – URL: https://eng.yidaiyilu.gov.cn/zchj/qwfb/46076.htm (дата обращения 02.05.2019).
5. Китайская Народная газета «人民日报»（»Женьминь жибао», «People’s Daily»））// http://www.ruchina.org/china-article
6. Газета «红旗» («Красное знамя»)
7. Газета «Liberation Army Daily» («解放军报»)
8. http://www.81.cn/jfjbmap/content/2019-04/25/node_2.htm
9. CNC, China News Service (中国新闻社)
10. 搜狐新闻 Sohu Xinwen http://news.sohu.com/20130507/n375066493.shtml
11. United Nations. 2014. «Agreement between the Republic of India and the People’s Republic of China on trade and intercourse between Tibet region of China and India. Signed at Peking, on 29 April 1954.» Available at https://treaties.un.org/doc/publication/unts/volume%20299/v299.pdf
12. Xi, Jinping. 2012. «Speech at the National Committee on U.S.-China Relations and U.S.- China Business Council Luncheon, Washington, D.C., February 15, 2012» cited in Lampton, David M. 2013. «A New Type of Major-Power Relationship: Seeking a Durable Foundation for U.S.-China Ties.» Asia Policy. July 2013, 16: 53.
13. Zhao, Kejin. 2013. «Guiding Principles of China’s New Foreign Policy.» Carnegie-Tsinghua Center for Globlal Policy. September 9. Available at http://carnegietsinghua.org/publications/?fa=52902
14. Бабаян Д.К. Китай и Монголия: геополитическое взаимоотношение «мягкой силы» и «жесткой слабости» / Д.К. Бабаян // Азия и Африка сегодня. – 2017. – № 9 (722). – С. 19-22.
15. Бодрова О.И. Гуманитарная экспансия Китайской Народной Республики в период с 1978 г. по 2012 г. / О.И. Бодрова: диссертация … кандидата исторических наук : 07.00.15 / Бодрова Оксана Ивановна; [Место защиты: Нижегородсаий. гос. ун-т им. Н.И. Лобачевского].- Нижний Новгород, 2013.- 176 с
16. Бояркина А.В. Превентивная дипломатия как инструмент «мягкой силы» КНР / А.В. Бояркина, К.Ф. Лыков, В.Ф. Печерица // Вестник Забайкальского государственного университета. – 2015. – № 9 (124). – С. 50-57.
17. Будаев А.В. Светлые и темные стороны «мягкой силы» Китая / А.В. Будаев // Государственное управление. Электронный вестник. – 2016. – № 54. – С. 106-129.
18. Васильев В.В., Колобов О.А., Лычагин А.И. Шанхайская организация сотрудничества в современной системе международных отношений: монография. – Нижний Новгород: издательство «Пламя», 2014. – с. 50-78.
19. Ганьшина Г.И. История развития политики «мягкой силы» в Китае / Г.И. Ганьшина // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Всеобщая история. – 2016. – № 3. – С. 63-72.
20. Гао Т. «Один пояс, один путь» и Северный морской путь: перспективы и риски участия для Китая / Т. Гао, В.Л. Ерохин // Сотрудничество Китая и России в рамках инициативы «Один пояс, один путь»: сборник научных трудов по материалам Международной научно-практической конференции (г. Москва, 11 сентября 2017 г.). – Харбин, КНР: Харбинский инженерный университет, 2017. – с. 304-312.
21. Глазунов О.Н. Особенности и приоритеты внешней политики Китая в странах ближнего востока / О.Н. Глазунов, А.Л. Савченко // Общество: политика, экономика, право. – 2018. – № 3. – С. 22-26.
22. Глинкин В.С. Периодизация национальной политики КНР (1949 г. – начало ХХI в.) / В.С. Глинкин // Вестник Томского государственного университета. История. – 2018. – № 51. – С. 81-84.
23. Григорьева Т.А. Синергия экономических интересов Евразии на современном этапе развития международной торговли / Т.А. Григорьева, А.А. Арский // Сотрудничество Китая и России в рамках инициативы «Один пояс, один путь»: сборник научных трудов по материалам Международной научно-практической конференции (г. Москва, 11 сентября 2017 г.). – Харбин, КНР: Харбинский инженерный университет, 2017. – с. 22-27.
24. Дранишникова А.А. Несиловое регулирование международных конфликтов на примере «мягкой силы» Китая / А.А. Дранишникова, М.А. Штанько // Наука и образование сегодня. – 2015. – № 1. – С. 123-125.
25. Ерохин В.Л. Северный морской путь как инфраструктурная основа российско-китайского арктического синего экономического коридора / В.Л. Ерохин // Маркетинг и логистика. – 2018. – № 1 (15). – С. 12-29.
26. Иванова А.В. США и КНР в борьбе за лидерство: успешность внешнеполитических концепций / А.В. Иванова // Международный студенческий научный вестник. – 2016. – № 2. – С. 147.
27. Иволга А.Г. Сотрудничество России и Китая в сфере развития арктического туризма: инновационный аспект / А.Г. Иволга // Сотрудничество Китая и России в рамках инициативы «Один пояс, один путь»: сборник научных трудов по материалам Международной научно-практической конференции (г. Москва, 11 сентября 2017 г.). – Харбин, КНР: Харбинский инженерный университет, 2017. – с. 320-327.
28. Инь Ж. Определение повестки дня газеты «Чайна дейли» (china daily) как составная часть «мягкой силы» Китая / Ж. Инь // Ойкумена. Регионоведческие исследования. – 2017. – № 1 (40). – С. 42-53.
29. Ишутина Ю.А. Стратегическое мышление китайцев в реализации региональной политики КНР на современном этапе / Ю.А. Ишутина // Вестник Томского государственного университета. Культурология и искусствоведение. – 2018. – № 29. – С. 89-98.
30. Куратченко М.А. Стратегия «мягкой силы» в сетевом контексте образовательной системы Китая: глобализация и идентичность / М.А. Куратченко // Информация–Коммуникация–Общество. – 2015. – Т. 1. – С. 87-90.
31. Куратченко М.А. Стратегия «мягкой силы» в сетевом контексте образовательной системы Китая: глобализация и идентичность / М.А. Куратченко // Гуманитарные проблемы военного дела. – 2015. – № 3 (4). – С. 10-12.
32. Кучинская Т.Н. Китайская модель мягкой силы: современные трансформации / Т.Н. Кучинская // Дискурс-Пи. – 2017. – № 2. – С. 103-109.
33. Лай Л. «Мягкая сила» Китая в реализации инициативы «один пояс – один путь»: медийный дискурс / Л. Лай // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Филология. Журналистика. – 2018. – № 1. – С. 106-109.
34. Ли М. Мягкая сила во внешней политике Китая в XXI веке / М. Ли // Национальная безопасность и стратегическое планирование. – 2016. – № 2-2 (14). – С. 39-42.
35. Лузянин С. Г. Обеспечение национальной безопасности Китая на современном этапе (нормативно-правовой аспект) / С.Г, Лузянин, П.В. Трощинский // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. – 2018. – № 1 (68). – С. 60-69.
36. Лычагин А.И. Китай: реформы в интересах народа: монография. – Нижний Новгород: ННГУ, 2004. – 86-101 с.
37. Маслов А.А. Традиционная политическая культура Китая, идентичность и новые формы реализации мягкой силы / А.А. Маслов // Тетради по консерватизму. – 2015. – № 5. – С. 119-121.
38. Ночвина Б.А. Проблема стратегии внешнеполитического сотрудничества ФРГ и КНР в условиях формирования нового мирового порядка / Б.А. Ночвина // Власть. – 2018. – Т. 26. – № 2. – С. 113-117.
39. Плотников Д.С. «Мягкая сила» политики Китая, Турции, Ирана, России и США в Центральной Азии в сфере образования / Д.С. Плотников // Ars Administrandi. Искусство управления. – 2016. – № 1. – С. 160-177.
40. Понька Т.И. Буддизм как ресурс «мягкой силы» китая / Т.И. Понька, А.Э. Джанаева, Цзелинь Чжао // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Международные отношения. – 2017. – Т. 17. – № 2. – С. 290-300.
41. Рогожина Н.Г. «Мягкая сила» в политике Китая в странах юго-восточной Азии / Н.Г. Рогожина // Юго-Восточная Азия: актуальные проблемы развития. – 2017. – № 34. – С. 24-33.
42. Русакова О.Ф. Превентивная дипломатия как инструмент «мягкой силы» КНР / О.Ф. Русакова, Д.М. Ковба // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. – 2016. – Т. 12. – № 2. – С. 14-29.
43. Самойлова М.П. Культурно-образовательный аспект в политике «мягкой силы» Китая и России / М.П. Самойлова, Е.А. Лобанова // Juvenis scientia. – 2017. – № 11. – С. 34-37.
44. Сун С. Особенности китайской «культурной мягкой силы» / С. Сун // Этносоциум и межнациональная культура. – 2017. – № 3 (105). – С. 149-151.
45. Тарабарко К.А. Культурные практики реализации «мягкой силы» Китая / К.А. Тарабарко, Т.Н. Кучинская // Общество: философия, история, культура. – 2017. – № 1. – С. 22-24.
46. Тарабарко К.А. Традиционные китайские академии как ресурс «мягкой силы» культуры Китая / К.А. Тарабарко // Россия и Китай: проблемы стратегического взаимодействия: сборник Восточного центра. – 2016. – № 18. – С. 137-142.
47. Фисенко А.И. Перспективы и проблемы развития морских грузовых перевозок и их ледокольного обеспечения по Северному морскому пути / А.И. Фисенко // Современные проблемы науки и образования. – 2014. – №2. – с. 450.
48. Цзяоцзяо Н. Культурный брендинг как инструмент мягкой силы Китая / Н. Цзяоцзяо // Дневник АШПИ. – 2017. – № 33. – С. 162-165.
49. Юнгблюд В.Т. Советско-китайский раскол в американской политике разрядки международной напряжённости (1968-1973 гг.) / В.Т. Юнгблунд, Т.А. Воробьева // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. – 2018. – № 1. – С. 47-57.
50. Янгутов Л.Е. Духовные истоки политической стратегии «мягкой силы» Китая / Л.Е. Янгутов // Проблемы Дальнего Востока. – 2016. – № 4. – С. 159-167.
51. «Один пояс, один путь»: полный текст речи Си Цзиньпина [Электронный ресурс]. – URL: https://inosmi.ru/politic/20170519/239391693.html (дата обращения 02.05.2019).
52. Breslin, Shaun. 2009. «Understanding China’s Regional Rise: Interpretations, Identities and Implications.» International Affairs. 85(4): 817-835.
53. Breslin, Shaun. 2010. «China’s Emerging Global Role: Dissatisfied Responsible Great Power.» Politics. 30: 52-62.
54. Carlsson, Marta, Susanne Oxenstierna and Mikael Weissmann. 2015. China and Russia – A Study on Cooperation, Competition and Distrust. Stockholm: Swedish Defence Research Agency (FOI).
55. Ding, Sheng. 2008. «To Build A ‘Harmonious World’: China’s Soft Power Wielding in the Global South.» Journal of Chinese Political Science. 13(2): 193-213.
56. Dotson, John. 2014. «Political Factions and Spicy Ginger: Elder Networks in PRC Politics (Part 1).» China Brief. 14(19): 14-19.
57. Heath, Timothy R. 2012. «What Does China Want? Discerning the PRC’s National Strategy.» Asian Security. 8(1): 54-72.
58. Jakobson, Linda. 2013. «China’s Foreign Policy Dilemma.» Lowy Institute for International Policy. February 5. Available at http://www.lowyinstitute.org/publications/chinas-foreign- policy-dilemma
59. Lampton, David M. 2013. «A New Type of Major-Power Relationship: Seeking a Durable Foundation for U.S.-China Ties.» Asia Policy. July 2013, 16: 51-68.
60. Yan, Xuetong. 2014. «From Keeping a Low Profile to Striving for Achievement.» The Chinese Journal of International Politics. 7(2): 153-84.
61. Zhu, Liqun. 2010. «China’s Foreign Policy Debates, Chaillot Papers.» (September). Paris: Institute for Security Studies, European Union (EUISS).