ГЛАВА 2. ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ИДЕИ РУССКИХ УЧЕНЫХ В КОНТЕКСТЕ ФОРМИРОВАНИЯ ТРАДИЦИИ ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА
При преемниках Петра условия научного развития в России не могли существенно измениться, и настоящих языковедов у нас пока все еще не являлось. Грамматическими вопросами преимущественно занимались писатели. Заметную роль в формировании нового литературного языка сыграли Ф.П.Поликарпов, А. Д. Кантемир, В.Н. Татищев, В.Е.Адодуров, В.К. Тредиаковский и особенно М.В.Ломоносов. Они не просто преобразовали русский язык, но также и подготовили почву для возникновения новой стилистической системы — системой 3-х стилей.
2.1. Ф.П.Поликарпов «Лексикон треязычный…»
Федор Поликарпович Поликарпов-Орлов (1670-1731) был выдающимся деятелем петровской эпохи. Он был автором многих оригинальных сочинений, а также переводчиком и педагогом, большой вклад внес в развитие филологии.
Лексикон трёхъязычной системы, разработанный Фёдором Поликарповым (М., 1704 г.) один из уникальных памятников книжной культуры начала XVIII века, который явился итогом всей филологической деятельности Федора Поликарпова.
Концепция Ф. Поликарпова основывалась на том, что «душу спасает не язык, но вера» [Львова 208: 38]. В качестве писца Фёдор Поликарпов работал на Московском Печатном дворе. В обязанности его как справщика входило проверять и исправлять книги, которые должны быть напечатаны, а также переводить те книги, которые готовились к изданию. Как начальник он должен был следить за всеми сотрудниками, вести расчеты о доходах и расходах.
По указу Петра I был напечатан Лексикон в конце XVII первой четверти XVIII века. «Лексикон» для того времени был необычайно прогрессивным, книга выглядела достаточно удобным томом, а не громоздким изданием.
В предисловии «Любезному читателю о господе радоватися» Поликарпов разъясняет, что только три языка, по его мнению, «повествуют Писание Божественное», еврейский, греческий и латинский [Поликарпов 1704: 10]. А в русском издании еврейский заменен на славянский, потому что от него произошли остальные славянские языки и что сам происходит он от слова «слава» [Львова 2008: 39].
Книга напечатана кириллическим шрифтом. А на трех языках, потому что без словаря русский язык засоряется иностранными словами. Греческий язык нужен, так как с него переведены церковные книги. Латинский язык полезен, на нем написаны многие книги, относящиеся к наукам и художествам.
Поликарпов создавая учебник по обучению греческому латинскому и славянскому языку стремился к тому, что русские не употребляли в своей речи чуждых слов.
Таким словарем стал «Лексикон треязычный…». Он отличался своей краткостью и простотой в понимании, поэтому отлично подходил для применения в учебных заведениях.
Ф. Поликарпов объясняет, как пользоваться «Лексиконом», как искать нужное слово. Это был первый словарь, у которого на первых страницах была инструкция для удобства читателям. Ранее написанные словари не имели таких инструкций. Лексикон составлен в алфавитном порядке, за русскими словами и выражениями идут их греческие и латинские значения. Лексикон разделен на две части — от «а» до «о» и от «п» до «v». Словарь очень красиво оформлен, прямо произведение искусства. На каждой странице рамочки из наборных украшений, а в концовках параграфов, глав орнамент [Поликарпов 1704: 8].
Если взять во внимание современное понимание, то Лексикон — первый русский словарь, составленный по западноевропейским нормам. В нем сформировано собрание слов, используемых славянской речи. На протяжение всего XVIII века Лексикон использовался в качестве учебного пособия.
2.2. Деятельность А.Д.Кантемира по совершенствованию русского литературного языка
Антиох Дмитриевич Кантемир (1708-1744) был одним из первых, кто предпринял первые попытки упорядочить русский литературный язык привести в соответствие его жанры и стили. А.Д. Кантемир — выдающийся поэт и писатель. Он автор девяти сатир («На хулящих учение», «На бесстыдную нахальчивость» и др.) [Кантемир 1956: 4].
Его творческая деятельность связана не только с создание литературных произведений, но и с совершенствованием русского языка [Веселитский 1974: 3]. Кантемир внес большой вклад в преобразование и демократизацию старого книжного языка.
Многие взгляды и идеи писателя сформировались под воздействием государственных, общественных и культурных преобразований того времени.
Сатиры А.Кантемира отличались обличительным характером, потому что представляли памфлеты на политических противников. Публицистическое содержание в петровское время передавалось двумя жанрово-стилевыми категориями: ораторское содержание обслуживалось высоким стилем, сатирическое — сниженным стилем. Данным термином Кантемир обозначал стилистически нейтральную литературную речь, противопоставляя ее высокому слогу. Термин «низкий стиль» для русского языка не подходил, поэтому вместо него стал использоваться другой термин «простой стиль» [Горшков 1969: 267].
А.Кантемир первый из русских писателей отбирает языковые средства для произведений надлежащего жанра и стиля — в этом усматриваются попытки нормализации литературного языка Петровской эпохи. Поэт разные контексты оформляет различными в стилистическом отношении единицами. Допустим, в сатиpax, Кантемир использует русское просторечие, иногда грубое, но при этом смелое и поэтичное. Рассмотрим пример. Писатель характеризует архимандрита Варлаама следующим образом:
Варлам смирен, молчалив, как в палату войдет, —
Всем низко поклонится, к всякому подойдет.
В угол отвернувшись потом, глаза в землю втупит;
Чуть слыхать, что говорит; чуть, как ходит, ступит.
Когда в гостях, за столом — и мясо противно
И вина не хочет пить да то и не дивно…
[Кантемир 1956: 94].
Здесь в качестве примера можем выделить следующие слова: докука, заторопев, пожитки, похлебство, гнусна бабья рожа, плюет на то, потрись на оселку, как свинье узда и др. [Кантемир 1956: 70].
А.Кантемир не считает, что только разговорный язык может использоваться в качестве средства выражения. Также в своих произведениях он использует старославянские слова.
Рассмотрим пример из его произведения («Филарет и Евгений, или На зависть и гордость дворян злонравных»):
К нам не дошло время то, в коем председала
Над всем мудрость и венцы она разделяла,
Будучи способ одна к вышнему восходу.
Златой век до нашего не дотянул роду;
Гордость, леность, богатство — мудрость одолело,
Науку невежество местом уж посело…
(«Филарет и Евгений, или На зависть и гордость дворян злонравных») [Кантемир 1956: 72].
В употреблении просторечия А.Кантемир соблюдает меру. Средства разговорного языка подвергаются в сатирах А.Кантемира определенному отбору и упорядочению. Осторожен он и в употреблении церковнославянизмов, в его сатирах их не так много. Показательно и то обстоятельство, что Кантемир старается избегать столкновения в одном контексте церковнославянизмов и просторечия. Такие столкновения были характерны для языка многих литературных произведений петровского времени. В результате этого создается язык достаточно ровный, свободный как от высокопарной «славянщизны», так и от нарочитой просторечной грубости. Для примера рассмотрим отрывок из «Филарет и Евгений»:
Как тебе вверить корабль? ты лодкой не правил,
И хотя в пруду твоем, лишь берег оставил,
Тотчас к берегу спешишь гладких испугался
Ты вод. Кто пространному морю первый вдался,
Медное сердце имел: смерть там обступает
С низу, с верху и с боков, одна отделяет
От нее доска, толста пальца лишь в четыре:
Твоя душа требует грань с нею пошире;
И писана смерть тебя дрожать заставляет.
[Кантемир 1956: 74].
А. Кантемира по праву оценивают писателя, который начинает новую эпоху русской литературы. И эта оценка справедлива и по отношению к языку его произведений. Большинство писателей до петровского времени считало язык языком книжно-славянским типом, даже несмотря на протекавший процесс демократизации языка. Поэтому они стремились употреблять книжно-славянские слова и обороты. А.Кантемир был первым, кто отказался от этого и стал использовать в своих произведениях новые языковые формы. Основной формой у А.Кантемира стал разговорный стиль. Возможности свободного обращения данной формы стали возможны в таком литературном жанре как сатира.
При этом сам А.Кантемир свой стиль написания характеризует как «низкий», книжно-славянский стиль поэзии. У него «низкий» стиль не означал сниженного, вульгарного, грубого стиля; «низкий» лишь противопоставлял «высокому».
Занимался А.Кантемир и переводческой деятельностью, что способствовало в более поздних произведениях употреблять меньше просторечных слов, расширяя тем самым использования книжных слов, с отвлеченным значением. После перевода книги Б. Фонтенеля, в научный оборот были введены такие слова, как понятие, наблюдение, начало, принцип, и др.
Таким образом, на основе этого, мы можем прийти к выводу, что А.Кантемир стремился к упорядочению книжного языка и достижению соответствия жанра и стиля произведения.
«Разговоры о множестве миров» — так называется трактат французского ученого Б. Фонтенеля, переведенный А.Кантемиром на русский язык.
А. Кантемир в своем произведении «Разговоры» и примечаниях к нему показал то, чем характеризуется сфера научно-литературной лексики в те времена, по ней мы можем проследить, какие тогда существовали представления о тех или иных понятиях, и как происходило историческое развитие современных употребляемых терминов.
В произведении «Разговоры» автором давались определение словам, которые обозначали разные сферы жизнедеятельности человека, это и сфера знаний, и философия, и литература. Также А. Кантемир рассматривал и наличие иностранных слов в русском языке. Он писал и о их соотношении с равнозначными им русскими словами [Радовский 1959: 68].
Эпоха Петра I ознаменовывалась тем, что внешняя ее политика была направлена на расширение связей со многими странами, а внутренняя политика страны требовала преобразования во всех сферах жизнедеятельности общества и государства. И в первую очередь эти изменения происходили непосредственно в устройстве государства, в армии, в промышленности, и особенно в морском флоте. Но все эти преобразования и расширение международных связей внесли за собой и новые понятия, и новые термины, которые требовали обозначений, понятных русскому человеку. И поэтому для такого обозначения помимо подходящих русских наименований стали использовать иноязычные слова и понятия. И этот способ заимствования оказался намного легче, чем искать подходящие русские обозначения, и результатом чего стал очень большой приток новых иноязычных слов в те времена.
Но такой поток заимствования заставил волноваться передовых ученых первой половины XVIII в., так как многие из них видели в этом угрозу для русского языка. И как видим, и А.Кантемир в своих произведениях также разделял эту тревогу.
Он отмечал, что наш русский язык имеет огромный словарный запас, и поэтому в тех случаях, когда можно обойтись русскими понятиями и словами, то лучше отказываться от применения иноязычных слов и понятий. Но он не имел в виду, что надо отказываться подряд от всех иноязычных слов, так как небольшой приток иноязычных слов в какой-то мере обогащает терминологические средства русского языка [Кантемир 1730: 3].
А.Кантемир стремился обходиться без использования заимствованных слов без особой на то необходимости. Поэтому можно отметить, что в более поздних его произведениях употребление таких слов уменьшается.
В первой редакции (I)
тут о конъюнкции двух планет хочет рассуждать завидливый
хотя анатомисты и знают тела структуру и состояние
в солнце только астрономы пятна обсервуют
сего Сенеки имеются многие и почти лучшие из
древних моральные книги [Кантемир 1956: 363].
Во второй редакции:
при соединении двух планет
тела состав и состояние
пятна с любопытством примечают
нравоучительные книги [Кантемир 1956: 58].
Таким образом, писатель старается убирать славянизмы.
Также в качестве примера можно привести еще сатиру в редакции III. В старой редакции в ней можно встретить устаревшие слова: яже, иже, откры, показа и др. [Кантемир 1956: 378-381]. Во второй редакции данные слова уже не употребляются, вместо них используются такие современные слова, как: ему же — которому, яже — что, откры — открыла, показа – показала и т.д. [Кантемир 1956: 89-92].
Таким образом, А.Кантемир в своих сочинениях стремится использовать более современные слова, освобождая их от тяжелой нагрузки устаревших слов и славянизмов.
2.3. Лингвистические идеи В.Н. Татищева
Василий Никитич Татищев (1686-1750) — выдающийся экономист, математик, инженер, педагог, философ, лексикограф. Именно он является основателем г. Екатеринбурга. Не зря многие его называют «зодчим отечественной науки» [Шмидт 1989: 53].
На время петровских реформ пришлась творческая деятельность В.Н.Татищева. Эпоха Петра Великого отмечена различными преобразованиями в экономике, в культуре, в политике страны. Именно в это время страна ощущает, как развивается культура и просвещение, как появляются зачатки научных дисциплин, как изменяются общественное сознание и интересы общества. Реализацией преобразований в обществе Петр занимался со своими сторонниками, одним из которых был В.Н. Татищев. Много внимания уделял для изучения русского языка петровского времени. Петр Великий говорил о том, что необходимо просвещать народ, чтобы он стал грамотным, а для этого с его точки зрения необходимо заняться распространением учебной, научной и переводной литературы. И В.Н. Татищев написал некоторые работы о языке и просвещению, которые он посвятил читателю. Но язык написания этих произведений, как отмечали его современники, был несколько тяжеловат для понимания простым народом, и как писали в те времена, его язык был «стропотным», т.е. невнятным [Шапиро 1993: 168].
Одним из таких его работ было произведение «Разговор двух приятелей о пользе науки и училищах», которое отражает его мнения о том, как он относится к необходимости образования и с точки зрения философии, и с общественно-политической позиции. «Человеку нужно век жить, век и учиться», «Человек от начала жизни даже до престарения учиться нужду и пользу имеет, и что человеку учение свет, а неучение тьма есть» [Татищев 1887: 68-69].
«Разговор» Татищева имеет форму диалога двух лиц, одно лицо подвергает сомнению необходимость в науке и учении, а другое лицо наоборот считает эту необходимость обязательной.
С точки зрения В.Н. Татищева историческое развитие просвещения и культуры следует делит на 3 этапа:
1 этап -это появление письма, букв, азбуки,
2 этап связан с появлением христианской веры,
3 этап — появление книгопечатания [Татищев 1994: 70].
Самой основной наукой по мнению Татищев является письмо, так как именно «письмо — крепчайший памяти хранитель». Такой позицию автор обосновывает тем, что письме является важным хранителем памяти.
В.Н. Татищев отмечал, что каждый человек должен учиться письму, так как только грамотный человек может правильно изложить свои мысли [Татищев 1887: 79].
Но помимо того, что каждый человек должен учиться письму, В.Н. Татищев в «Разговор…» отражает свое мнение к изучению иностранным языкам. Он говорил, что это необходимо делать, так как изучение иностранных языков обеспечивает защиту и укрепление государственности страны. А о том, какие учить языки, он отвечал, что каждый волен выбирать тот язык для изучения, который ему надобен в его учении и работе. Так если это касалось священника, то он считал, что в этом случае лучше изучать еврейский язык, так это язык написания Ветхого Завета и греческий, которым написан Новый Завет и церковные книги. А что касается дворян, то им лучше изучать европейские языки для того, чтобы налаживать международные связи и так далее.
Конец XVII — начало XVIII в. для литературного языка того времени характеризуется тем, что происходит зарождение основ национального русского языка.
В.Н. Татищев также столкнулся с тем, что в русский язык хлынул поток новых иноязычных слов вследствие наступления «эпохи великих реформ» Петра I, так как эти реформы касались различных сфер деятельности государства и общества и связаны эти изменения были во многом с иностранными образцами для подражания. И многие придерживались такого мнения, что этот поток иностранных слов задавит русский язык, и он потеряет свою индивидуальность.
В.Н. Татищев не отрицал того, что иноязычные слова в русском языке должны быть, и сопротивляться этому бесполезно, но он также указывал на то, что там, где можно обойтись без этих заимствований, их и не использовать. Он писал, что зачем менять русские понятия на иностранные, например, такие как устав на канон, песнь сложение на псалом, образ на икону, венец на корону, решение на резолюцию, воеводу на генерала, снаряд на артиллерию, подсвечник на шандал, польза на интерес, раскат на болеврк, шейный платок на галстук, извозчик на фурмана и так далее [Татищев 1887: 80].
Но прошли столетия, и мы теперь можем увидеть и судить, какое место занимают иноязычные слова, пришедшие в те времена в наш русский язык, и которые не нравились В.Н. Татищеву. Но при этом не следует забывать о том, что все его высказывания необходимо оценивать не с нашей современной точки зрения, а с той позиции, которая характеризовала то историческое время для России, когда везде было засилье иностранцев, которые относились с высокомерием к нашему русскому языку, да и некоторые наши граждане того времени вообще считали русский язык языком более низкого сорта и предпочитали иностранные языки для изложения своих научных и литературных трудов.
Но даже негативное отношение В.Н. Татищева к заимствованным словам не смогло повлиять на то, что он включил их в свой «Лексикон». Он считал, что важнее указать, какие заимствованные слова нашли замену на русском языке или как они переводились на русский язык. Это был второй рукописный более объемный «Лексикон». В нем в некоторых случаях прописаны пометы стилистические к словам. Составители «Словаря Академии Российской» (1789-1794) взяли материал именно из его «Лексикона» [Кондрашов 1983: 88]. В.Н.Татищев никогда не давал никаких критериев, по которым можно было судить о нормализации в употреблении русской лексики. Видимо, это происходило методом собственной интуиции, понимания того или другого слова.
Его «Лексикон» включал в себя только те заимствованные слова, которые наиболее часто употреблялись, и имели различные значения. В.Н. Татищев в своем «Лексиконе» не просто переводил слова, а он так его толковал, с таким объёмом объяснений, что это слово переходило из категории «чужое» в категорию «свое», которое позволяло принять его каждому русскому человеку. Но Татищев В.Н. не успел дописать «Лексикон», его последним словом стало слово «ключник». Рассмотрим некоторые слова из его «Лексикона».
Архивъ, греч., «место такое, где государственные письма тайные и явные хранятся» [Татищев 1795: 67].
Байрамъ — «магометанский великой праздник, дважды в год бывает» [Татищев 1795: 95].
В.Н. Татищев — один из самых ярких и талантливых ученых, стоял у истоков многих наук. Можно говорить, что его деятельность в нормализации русского литературного языка представляла попытки кодификации русского языка, которые «в известной степени подготовили почву для появления грамматики Ломоносова» [Успенский 1975: 5]. Одной из общественно значимых задач В.Н.Татищев видел изучение русского языка и языков вообще в неразрывной связи с культурным наследием народов и их историей.
2.4. «Грамматика» В.Е. Адодурова как предвестник лингвистической реформы М.В. Ломоносова
Для некоторых современных филологов и историков личность В.Е. Адодурова (1709–1780) остается как будто в полутени. Даже говорят, что он разделил судьбу своего «теневого» портрета. Этот портрет представлен во многих изданиях, а в научно-популярных публикациях он традиционно выступает как носитель титула «первого русского адъюнкта Академии наук».
Василий Евдокимович Адодуров (1709 — 1780) — российский учёный (математик и филолог-русист), педагог, адъюнкт.
Языковые взгляды убежденного «западника» и «новатора» В.Е.Адодурова в это время во многом сходны с идеями молодого В.К.Тредиаковского. В.Е.Адодуров и В.К.Тредиаковский были дружны в это время. У них было много общего: они оба рано покинули отчий дом, оба обучались науками в духовных школах. В.Е.Адодурова восхищал приобретенный в Европе филологический опыт В.К.Тредиаковского, его знания в области французской и европейской культуры, интерес к процессам нормализации русского языка, а самое главное это желание В.Е.Адодурова просветить и цивилизовать свое Отечество. В.К.Тредиаковский и В.Е.Адодуров требовал ориентировать русский литературный язык на устную речь и ограничить употребление церковнославянизмов [Пумпянский 1941: 218].
Все его знания, наблюдательность за языковой ситуацией, работа переводчика и отличное знание европейских литературных языков (латинского, немецкого, французского (он, безусловно, был одним из наиболее одаренных в Академии переводчиков «второго поколения» [Кутина 1966: 14])), все это дало огромный языковой опыт и пристальное внимание к переменам в языке, современником которых он был.
В 1730-е деятельность В. Е. Адодурова становится более активной в сфере языковедческих разработок. Ученый становится, можно сказать, первый в области кодификации русской разговорной речи и норм литературного языка. Но необходимо упомянуть о той его большой работе по языкознанию, которая была проведена им в 1730–1740-е гг. и осталась почти незамеченной историками языкознания.
Работа представляет первый опыт кодификации русской речи, в неизвестном рукописном варианте — грамматики 30-х годов XVIII века. Рукопись была обнаружена профессором Б.А.Успенским в фондах Библиотеки АН СССР. Эта рукописная копия принадлежала Ивану Михайловичу Сердюкову (владельческая надпись) сыну новгородского купца, ученику Академической гимназии при Академии наук в конце 30-х гг. XVIII в. Объем рукописи составляет 134 страницы. Сохранились только два раздела: «О грамматике вообще» и «Об орфографии» [Успенский 1975: 8]. Автором этой грамматики, как обнаружили далее, был В.Е.Адодуров — первый русский адъюнкт Академии наук. После рассмотрении этой грамматики, её источников и дальнейшей судьбы, можно говорить об особом — доломоносовском — периоде отечественной русистики. [Успенский 1997: 605]. Рукопись имела революционное значение для исследований по истории русской грамматики и языковой ситуации послепетровской России.
Профессор Б.А.Успенский опубликовал текст «пространной грамматики» В.Е.Адодурова, в книге «Первая русская грамматика на родном языке» в 1975. Эта книга способствовала сохранению памяти о выдающемся русском ученом и просветителе. В книге детально описана творческая деятельность ученого в 30-е годы.
Получается, что более чем за пятнадцать лет до появления «Российской грамматики» М.В.Ломоносова, было подготовлено грамматическое описание русского языка на русском языке [Успенский 1975: 12].
Именно В.Е. Адодуров ввел понятия о нераздельных предлогах, которые в настоящее время считаются приставками. В.Е. Адодуров указал на то, что церковнославянские приставки воз-, пре- являются архаичными, а в литературном языке больше используются русские формы этих приставок, то есть вз-, пере- [Успенский 1975: 123-124]. Как видим в те времена русские лингвисты стали более детально изучать алломорфы и стали их дифференцировать в зависимости от их функций и стиля использования. Исследователь русского языка того времени придерживался следующего мнения об этом: «Однакожъ находятся и таюе слова, которыя какъ за сложныя, такъ и за простая между собою разняицеся слова почтены быть могуть и того ради в сем различном рассужденш иногда нераздельно пишутся, а иногда разделяются такъ слова: выше объявленный, вышеписанный, частопомянутый и проч. Подобныя могут совершенно почтены нераздельно, но каждое из нихъ можно также принять и за два простыя между собою различныя слова въ котором рассужденш надлежит ихъ разделять и въ писме» [Успенский 1975: 124]. Так и хочется остановить свой взгляд на примерах, которые приведены в этом тексте, как видим, эти слова образованны лексико-синтаксическим способом. И как видим, что, несмотря на то, что в те времена грамматика русского языка не была так изучена, не были установлены ее определенные правила, которые касаются словообразования, являющегося по своей сути очень сложным процессом, имеющим различные этапы и требующие для своего написания наличия специальных понятий и терминов, первые грамматики того времени уже задумывались о том, как образовываются эти слова и морфологические дериваты. И стоит отметить, что это были первые попытки отграничения данных дериватов от других единиц, в основе которых лежит морфологический способ образования слов, то есть сложением.
«Грамматика» В.Е.Адодурова осталась неизвестна современникам (ее комментированное издание осуществлено только в 1975 г.). И это, конечно, было отчасти причиной занижения роли ученого в становлении языкознания XVIII в. или порой его полное забвение.
2.5. Язык новой формации В.К.Тредиаковского. Полемика В.К.Тредиаковского и М.В.Ломоносова
Творчество Василия Кирилловича Тредиаковского (1703-1769) охватывает тот период, который начался в эпоху киевской схоластики и заканчивается эпохой русского Просвещения, то есть это то время, когда еще сильны традиции формального выражения, присущее киевской схоластике, и когда наступает время нового содержания, навеянного преобразованиями Петра Великого. В.К. Тредиаковского по праву относят как к выдающему деятелю киевской схоластики, так же он является и одним из прославленных деятелей русского Просвещения. Переводя роман французского писателя П. Тальмана «Езда в остров Любви» В.К. Тредиаковский говорит о том, что необходимо, чтобы литературный язык стал более близок к тому языку, которым мы разговариваем, так как этот простой разговорный язык обладает с его точки зрения «литературными достоинствами» и является «языком изрядной компании». Например: «наше плавание тихое веема било чрез многия дни; но когда мы хотели пристать к одному острову, где мы думали отдохнуть и повеселиться, тогда встала превеликая буря, и ветр так силнои, что он нас бросил с великою наглостию к другому берегу на против того, на которой мы хотели вытти. Нас там било чрез четыре или пять часов, но потом оная буря затихла, и Солнце появилось на Небе так красно, что оно таково никогда не бывало; а мы нашлися близко одного острова, у которого берега были украшены очюнь прекрасными садами» [Тредиаковский 1963:102].
Как видим, В.К. Тредиаковский считал, что литературный язык должен отражать русскую разговорную речь, которая присуща образованному дворянскому обществу. И в его мнении прослеживается социальная несправедливость, так как он считает, что литературный язык должен функционировать только среди дворянства, а о других слоях общества не ведется никакой речи. Также он почему — то подменяет понятия «книжный язык» и «письменный язык» на термин «разговорная речь» [Успенский 2008: 291].
У В.К.Тредиаковского было противоречивое отношение к старославянским по происхождению словам, формам и выражениям, а они составили основу книжно-славянского и церковно-славянского языков. В начале своей деятельности ученый писал, что «язык славенский в наши дни очюнь темен и жесток ушам; и многия его наши читая не разумеют,». Позднее В.К. Тредиаковский поменял сое отношение к старославянское речи. Так в более поздний период он писал, что славянский язык -это «чистый язык», «образец литературности», письменный язык — это «славенский язык», что «прiмеръ славенскаго языка есть важенъ i достошъ того, чтоб ему следовать» [Успенский 2008: 299].
Понятие «норма языка» В.К.Тредиаковский заменяет понятием «употребительность языковых единиц». Правильное и неправильное употребление языка связывалось с социальным расслоением общества. Правильное употребление свойственно для высшего столичного общества, которое использует речь образцовую, основанную на знании и соблюдении грамматических правил. Неправильное употребление свойственно для низших социальных слоев городского и сельского населения, которые пользуются речью произвольной, не соблюдая грамматических норм. Создание единых норм языка по В.К. Тредиаковскому должно проводиться с учетом следующих критериев:
1) образцовое словоупотребление;
2) грамматический критерий, с использованием «согласных» и «мудрых» слов;
3) критерий речевой практики «двора ея величества», «благороднейших ея министров» и т.д. [Успенский 2008: 301].
Проблема употребления основного критерия в лингвистической теории В.К.Тредиаковского всегда была центральным вопросом.
Стилистическая теория В.К.Тредиаковского основывается на понятиях хорошего и дурного вкуса. Хороший вкус формируется за счет хорошего образования и воспитания, а также знания церковной литературы. Дурной вкус характеризуется использованием таких слов как «худо», «неправильно и досадно слуху», «весьма неисправно», «развращенное употребление» и т. д. В 30-х гг. В.К.Тредиаковский термин «вкус» стал использовать в переносном значении — «развитое чувство изящного, повышенная способность эстетического восприятия и оценки» [Успенский 1997: 46].
В филологических изысканиях теория трех стилей В.К.Тредиаковского представляется как концепция для разграничения литературных жанров и стилей.
Однако разграничение Тредиаковским на высокие, средние и низкие стили имело несколько другой характер. Например, в отличие от М. В. Ломоносова, он не описывал грамматическую и лексическую системы трех стилей. В его теории отсутствует понятие языкового стиля, в которых средства языка в построении речи оцениваются с точки зрения есть ли соответствие условному идеалу, который связан с положительной либо отрицательной характеристикой авторского изложения.
Свою теорию «авторова стиля» В.К.Тредиаковский основывает на том, что она должна представлять нравственные и гражданские идеалы, следовать «природе» и образцам античной литературы. Тредиаковский при этом использует одновременно и книжную лексику, и высокий слог, и старославянские слова. Такое сочетание форм и приёмов мы можем отметить в следующем отрывке из его произведения («Стихи похвальные России»:
Начну на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальни:
Ибо все днесь мне ее доброты
Мыслить умом есть много охоты. <…>
Чем ты, Россия, не изобильна?
Где ты, Россия, не была сильна?
Сокровище всех добр ты едина,
Всегда богата, славе причина. <…>
Окончу на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальни:
Сто мне языков надобно б было
Прославить все то, что в тебе мило!
[Тредиаковский 1963: 60].
В работе 1748 г. «Разговор об ортографии» В.К.Тредиаковский представил основной принцип русского правописания — писать и печатать в соответствии с произношением. Однако, данный принцип был отвергнут еще современниками Тредиаковского, так как он полностью противоречил природе русского правописания.
При этом отметим, что «Разговор об ортографии» имеет и положительную сторону, которая заключатся в том, что автор в истории русского правописания обозначил определенный период развития, а также поставил вопрос о том, что из русского языка следует устранить некоторые устаревшие буквы.
Также В.К.Тредиаковский выступал за прямой порядок слов в предложении, но при этом довести дело до четкой и понятной структуры ему не удалось: по его «правилам», соединительный союз должен ставиться после присоединяемого слова, разделительный — после слов, разделяемых союзом, начальные междометия ставятся в середине предложения (например, Екатерина, о, поедет в Царское Село). Таким образом, представленные автором правила наоборот, привели к полной неразберихи, и предложения, составленные по данным правилам становятся настолько абсурдными и непонятными, что уловить их истинный смысл становится просто невозможно.
Подобное мы можем также увидеть в следующем отрывке:
«Стонет Океан, но уж другого не стало
Любителя. Балтийске — что близко то стало
Несчастье при берегах. Каспийске же ныне
Больше всех — что однажды плавал на нем сильнее».
(«Элегия о смерти Петра Великого»)
[Тредиаковский 1963: 59].
Таким образом, в первые десятилетия XVIII в. проблема создания литературной системы русского национального, “природного” языка и проблема структурного объединения в ней церковно-славянских, русских и западноевропейских элементов остались не совсем решенная.
С 1740 г. начались споры В.К.Тредиаковского с М.В.Ломоносовым о вопросе о русском стихосложении и о приоритете в открытии принципа силлабо-тонического стихосложения.
Реформа стихосложения В.К.Тредиаковского, объявленная им в трактате «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» (1735) явилась началом реформирования русского стихосложения. Но она была половинчата. По другому не могло быть, невозможно сразу разорвать русскую поэзии от полуторавековой силлабической традиции было, сначала нужно создать переходный стих, чтобы он был в одинаковой мере эпилогом к старому стихосложению и прологом к новому. И только таким образом можно было создать условия для гениального переворота, совершенного позднее Ломоносовым. Создание таких условий через тонизацию старого стиха и является исторической заслугой Тредиаковского.
В своем трактате «Письмо о правилах российского стихотворства» (1739), в продолжение В.К.Тредиаковского, М.В.Ломоносов утверждал, что тонический принцип стихосложения должен распространяться на все стихи [Берков 1936: 153].
Внимательным читателем сочинения В.К.Тредиаковского был М.В.Ломоносов, исписавший поля его издания разными русскими и латинскими и пометами, хлесткими и недобрыми. В 1739 г. из Германии М.В.Ломоносов привез свое руководство по стихосложению, которое в основном было ориентировано на немецкие обычаи. Ломоносов представлял более жесткую и радикальную поэзию, чем его предшественники. В стихах М.В.Ломоносова четко соблюдается чередование ударных и безударных стихов, избегаются отступления от метрической схемы.
Стихи М.В.Ломоносова в основном написаны с использованием ямба, также он использует и другие стопы, в том числе и трехсложные. Таким образом, М.В.Ломоносов в отличие от В.К. Тредиаковского не допускает в своих стихах отступлений от заложенных норм. Большую гибкость он допускает разве что в рифме, чередуя мужские и женские рифмы. То есть, рифмы с ударением на последний слог и рифмы с ударением на предпоследний слог.
«Письмо о правилах российского стихотворства» М.В.Ломоносова свою известность получило на много раньше того, как оно было опубликовано. В 1735 года В.К.Тредиаковский решил напомнить о своем литературном первенстве. Но новые действенные попытки он предпринял только в 1752 г. он новый дополненный трактат «Способ к сложению российских стихов, в котором был представлен подробный анализ стихотворных размеров (двух- и трехстопных и их сочетаний). Также в данной работе были рассмотрены разные рифмовки и строфики. Данный трактат опередил время и по праву стал считаться новаторским. Идея свободного сочетания разнородных стоп была близка к принципам стиля барокко, но полностью противоречила классицистическому принципу «регулярности».
Эпоха барокко уходила в прошлое, а классицизм начинал только расцветать. Однако, несмотря на это «Способ к сложению российских стихов» остался на многие века основополагающей книгой по русскому стиховедению [Гаспаров 1984: 40].
Различие в сочинениях по стихосложению В.К.Тредиаковского и М.В.Ломоносова, выражается в том, что автор «Оды на взятие Хотина» начинает заново историю русского стиха, а В.К.Тредиаковский, в основном в трактате 1752 года, не разрывает связей с силлабическим стихом, а ориентируется на русский фольклор и античную традицию. Когда Тредиаковский связывает новый стих с силлабикой, это не рецидив старых привычек, а осознанное, хотя еще и предварительное и не вполне последовательное, выражение нового отношения к стиху [Клейн 1995: 34]. Автор двух «Способов…» хочет сохранить преемственность ы отношении национальных традиций словесности.
Реформа стиха В.К.Тредиаковского и М.В.Ломоносова определила судьбу русской поэзии на полтора-два века вперед: силлабическое стихотворство ушло в прошлое, на смену пришла система стиха, которая получила название силлабо-тонической. Другие виды стиха смогли потеснить данную систему только в начале XX века. Однако, четырехстопный ямб, написанные Ломоносовым в 1739 г. «Ода на взятие русскими войсками турецкой крепости Хотин», до сих пор остается основным размером русской поэзии.
Был завершен труд по созданию нового русского стиха. В.К.Тредиаковский был вынужден признать победу М.В.Ломоносова в спорных вопросах реформы.
2.6. Лингвистические традиции Петровского времени в трудах М.В.Ломоносова. «Теория трех штилей». «Российская грамматика», ее значение
До Михаила Васильевича Ломоносова (1711-1765) русский язык отличался тем, что в нем использовалась беспорядочная смесь всяких разных языковых элементов. И в письме и в устной речи употреблялись и исконно русские слова, и церковнославянизмы, и хлынувшие в русский язык со времен Петра I всевозможные варваризмы. Язык оказался тяжеловесным, пестрым по своей конструкции. Наступила необходимость решительных преобразований. Такая необходимость имела положительное значение, так как способствовала к упорядочению употребления языковых средств, что явилось одной из величайших заслуг М.В.Ломоносова в реформе русской словесности.
Стилистическая теория М.В.Ломоносова основывается на его стремление устранить чрезмерное злоупотребление иностранных слов в русских произведениях. Он считал, что иностранные заимствования только засоряют. Борьбу с иностранными терминами М.В.Ломоносов вел следующими способами: он заменял иностранные термины и понятия русскими названиями, вводил в оборот новые выражения, а также придавал иноязычным терминам формы, близкие к отечественному языку.
М.В. Ломоносов обладал отличным фонетическим чутьем. Он переделал «оризонт» на горизонт, «квадратуум» на квадрат и много других слов. Такие изменения позволили значительно нормализировать русский язык и придать ему более понятную и простую форму [Кутина 1964: 158].
В сочинении «О пользе книг церковных в российском языке» М.В.Ломоносов представляет свою теорию «трех штилей», которая в дальнейшем получила большую известность и оказала большое влияние на развитие русского языка.
Так, в соответствии с данной теорией, все слова в русском языке можно разделить на три разряда:
1) Слова, одинаково употребляемые в славянском и в разговорном русском языке (Бог, слава, рука и т.д.);
2) чисто славянские слова, которые, однако, понятны любому грамотному человеку (отверзаю, Господен, насажденный и т.д.).
3) чисто русские слова, которых в церковно-славянском языке вообще нет, как например: говорю, ручей, который, пока, лишь [Кутина 1964: 169].
Согласно такому разделению слов на три разряда М.В.Ломоносов развивает свою «теорию трех штилей», — высокого, среднего и низкого. Высокий стиль должен состоять из «славяно-российских» слов с примесью чисто славянских, не слишком устарелых. Высоким стилем нужно писать героические поэмы, оды.
Средний стиль должен состоять из чисто русских слов, к нему осторожно можно прибавлять некоторые общеупотребительные славянские выражения. Этим стилем следует писать все театральные сочинения, там, где требуется простое человеческое слово. В низкий стиль нельзя допускать слова чисто-русские и славянских выражений. Этим стилем надо писать комедии, увеселительные эпиграммы, песни; в прозе — дружеские письма, описания обычных дел.
В своих одах М.В.Ломоносов не всегда следует правилам высокого стиля. В своих произведениях он оставляет славянизмы и высокопарный слог. В качестве примера мы можем привести отрывок из «Оды на день восшествия на престол Елизаветы Петровны,1747г.»:
Науки юношей питают,
Отраду старым подают,
В счастливой жизни украшают,
В несчастный случай берегут:
В домашних трудностях утеха
И в дальних странствах не помеха,
Науки пользуют везде:
Среди народов и в пустыне,
В градском шуму и наедине,
В покое сладки и в труде
[Ломоносов 1981: 57]
Ломоносов по функциональному и этимологическому принципу выделил 5 групп слов:
1. Общие для старого и нового языка.
2. Малоупотребительные слова
3. Нейтральные слова, которые отсутствуют в церковных книгах.
4. Церковнославянские слова (для многих людей смысл данных слов не понятен)
5. Непристойные слова, использовать которые можно разве что в (пародийных) комедиях» [Успенский 1985: 97].
При этом М.В.Ломоносов отмечает, что использовать в литературных произведениях допустимо только слова первых трех групп.
Таким образом, согласно теории М.В. Ломоносова, основу литературного языка составляют слова нейтральные, межстилевые. Стилистическая теория М.В. Ломоносова основывалась на том, что преимущественной в ней должны употребляться слова русского литературного языка, также допускаются и противоречия. Употребление церковных и старославянских слов должно при этом быть максимально ограничено. Таким рекомендации способствовали упорядочению языка.
М.В.Ломоносов своей теорией, как и практикой, уменьшил круг славянских слов, которые были допустимы в русской литературной речи. Но и полностью отказаться от славянизмов М.В.Ломоносов не мог и не хотел. В этом случае он поступал правильно, поскольку отказ от славянизмов означал бы отказ от многовековой истории и культуры русского языка, а также отказ от многих традиций и идей, воплощенных в языке того времени [Гуковский 1939: 48].
М.В.Ломоносов стремился создать принципиальное новые формы стихотворного и прозаического языка, добавив при этом в него упорядоченность, новизну и простоту понимания.
М.В.Ломоносовым также были созданы такие выдающиеся филологические труды как «Риторика», 1748, «Российская грамматика», 1755, «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке», 1758.
Российская грамматика стала первой действительно научной книгой о русском языке. Все предыдущие книги в данном направлении, представляли только церковнославянский язык и отражали эпизодические факты русского языка.
Грамматика М.В.Ломоносова была направлена на то, чтобы научить людей читать и писать, используя все богатство родного языка, которое по мнению М.В.Ломоносова, ничуть не уступает западным, а в некотором плане даже и превосходит их.
М.В.Ломоносов пытался составить правила русского литературного языка с учетом всех стилистических, грамматических и фонетических особенностей русского языка.
«Российская грамматика» включает в себя 6 «наставлений»:
1. («О человеческом слове вообще»). В нем рассматриваются общие вопросы грамматики.
2. («О чтении и правописании российском»). В нем поднимаются вопросы орфографии, графики, орфоэпии.
3. («О имени») содержит подробные сведения о морфологических, семантических и словообразовательных свойствах различных частей речи.
4. («О глаголе»). В нем рассматриваются особенности его формо- и словообразования.
5. («О вспомогательных или служебных частях слова»). В данном разделе представлены особенности использования местоимений, наречий, предлогов и союзов.
6. («О сочинении» частей слова») посвящено вопросам синтаксической сочетаемости частей речи. [Ломоносов 1788: 11].
Таким образом, в «Российской грамматике» рассматривались важнейшие вопросы изучения русского языка [Н. Ю. Шведова 1980: 12]. На данном принципе основываются и грамматики современного времени.
«Российская грамматика» М.В.Ломоносова провела важную черту между русским и церковно-славянским языков, а также между разговорной и «славенщизной» речью.
В данной книге была впервые представлена система, подчиненная своду грамматических правил. Это позволило сделать важный шаг на пути создания единого национального языка.
2.7. Выводы по 2 главе
В начале XVIII в. происходят важные преобразования русского языка, которые затронули и книгопечатание и на разговорный стиль. Кириллическая азбука была заменена более простой формой написания, которая получила название «гражданская азбука». Это в свою очередь стало толчком к расширению круга читателей и к повышению объемов книгопечатания. Если раньше использовался в основном церковный и старославянский стиль слов, которые были понятны только малому кругу читателей, то новый стиль позволил сделать язык более простым и доступным многим.
Такие идеи отслеживались еще в петровскую эпоху. Так, Петра I требовал «писать просто, чтобы каждому было внятно».
Также писать простым языком выражал и А.Кантемир. Так, в своих сатирах он стремился максимально «приближаться к простому разговору».
Итогом всей филологической деятельности Федора Поликарпова стал «Лексикон треязычный», созданный в 1704 году.
Также огромную роль в процессе нормализации и кодификации русского языка сыграл В. Е. Адодуров. Его «Первая грамматика на русском языке», которую выпустил Б.А.Успенский в 1975 году. Издания, содержащие ранние грамматические руководства, представляют собой в наши дни библиографическую редкость — но именно они позволяют понять, как складывались нормы грамматики русского языка, как постепенно вырабатывались категориальный и терминологический аппараты русской лингвистики.
В.К.Тредиаковский разработал новую уникальную для того времени систему русского стихосложения — силлабо-тоническую, также он ввел понятие стопы, особое мастерство и профессионализм он продемонстрировал в своих переводах, представляя в них точность и красоту слога.
Особую поэтичность и четкую форму имели и стихи В.К.Тредиаковского.
В своих произведениях он использовал тонкий и изысканный слог, тонкий юмор и мудрую мораль.
Важные заслуги в развитие русского языка внес и Михаил Васильевич Ломоносов. До М.В.Ломоносова русский литературный язык отличала беспорядочная смесь всяких разных языковых элементов. И в письме и в устной речи употреблялись и исконно русские слова, и церковнославянизмы, и хлынувшие в русский язык со времен Петра I всевозможные варваризмы. Язык оказался тяжеловесным, пестрым по своей конструкции. Наступила необходимость решительных преобразований. Такая необходимость имела положительное значение, так как способствовала к упорядочению употребления языковых средств, что явилось одной из величайших заслуг Ломоносова в реформе русской словесности.
Стилистическая теория М.В.Ломоноса основывается на его стремление устранить чрезмерное злоупотребление иностранных слов в русских произведениях. Он считал, что иностранные заимствования только засоряют. Борьбу с иностранными терминами Ломоносов вел следующими способами: он заменял иностранные термины и понятия русскими названиями, вводил в оборот новые выражения, а также придавал иноязычным терминам формы, близкие к отечественному языку. М.В. Ломоносов обладал отличным фонетическим чутьем. Его нововведения позволили нормализировать русский язык и придать ему более понятную и простую форму. Фактически Ломоносов явился создателем первой научной русской грамматики, заложившей основы отечественной филологии.