Цифровизация государственного управления в Российской Федерации. Часть 2

1  2

---

2.2 Национальная программа «Цифровая экономика» как инструмент становления цифрового государства в Российской Федерации

 

На реализацию включенного в состав национального проекта «Цифровая экономика в Российской Федерации» федерального проекта «Цифровое государственное управление» выделяются значительные бюджетные средства (235,7 млрд. руб. из средств федерального бюджета до 2024 г.). В то же время анализ стратегических и проектных документов (Национальный проект «Цифровая экономика Российской Федерации», федеральный проект «Цифровое государственное управление», государственная программа Российской Федерации «Информационное общество в Российской Федерации (2011-2020 годы)» и другие) показывает, что в настоящее время в России не сформирована единая система планирования, мониторинга и оценки результативности и эффективности в сфере цифровизации государственного управления.

Системы показателей, используемых для целей разных документов и процедур на федеральном и региональном уровнях, недостаточно синхронизированы и ограничиваются оценкой электронных сервисов и интенсивности электронного документооборота в ущерб остальным направлениям цифровизации госуправления. Используемые в практике системы показателей не всегда позволяют соотнести промежуточные результаты цифровизации в России и передовых с точки зрения развития цифрового государственного управления странах.

В отсутствие системной работы по комплексному мониторингу и оценке результативности и эффективности цифровизации государственного управления, позволяющей выявить влияние цифровизации на качество государственного управления, существуют риски формальной реализации инициатив в данной сфере, неэффективного использования бюджетных средств, реализации решений, не соответствующих уровню передовых зарубежных стран, и, как следствие, потери возможностей роста конкурентоспособности российского государственного управления за счет внедрения передовых цифровых технологий. Основой для проведения такого мониторинга может стать представленная в настоящей работе система показателей результативности и эффективности цифровизации государственного управления, разработанная на основе анализа международной теории и практики.

Направление реализации направления «Цифровое государственное управление» нацелено на предоставление гражданам и организациям доступа к приоритетным государственным услугам и сервисам в цифровом виде, создание национальной системы управления данными, развитие инфраструктуры электронного правительства, внедрение сквозных платформенных решений в государственное управление.

Рисунок 2 — Ключевых показатели на 2024 год

Доля электронного документооборота между органами государственной власти России и государств Евразийского экономического союза (ЕАЭС) в общем объеме документооборота составляет 90 %.

Государство до 2024 года в рамках реализации федеральных проектов «Цифровые технологии» и «Развитие технологий в области искусственного интеллекта» национальной программы «Цифровая экономика» выделит на поддержку цифровых проектов около 50 млрд в год.

Средства распределяются на конкурсной основе операторами мер поддержки – это Фонд содействия инновациям, Российская венчурная компания (РВК), VEB Ventures, РОСНАНО, Российский фонд развития информационных технологий (РФРИТ), Российский фонд прямых инвестиций (РФПИ), Фонд «Сколково»; а также двумя ведомствами – Минпромторгом и Минкомсвязью России.

Фонд содействия инновациям – это грантовая форма поддержки, РВК – целевая субсидия и вхождение в капитал, VEB Ventures – это венчурные инвестиции и вхождение в капитал, РОСНАНО и РФПИ – вхождение в капитал, РФРИТ – целевые субсидии, грантовые соглашения, Минкомсвязь – субсидирование процентных ставок, Минпромторг – субсидии для возмещения затрат.

Развитие электронных государственных и муниципальных услуг в России предусматривало возможность прямого личного обращения как в органы государственной власти, так и в специально созданные и широко представленные во всех регионах страны многофункциональные центры оказания государственных услуг (МФЦ). К сожалению, ценой удобства личного обращения граждан в МФЦ стало замедление развития предоставления государственных услуг полностью в электронном виде.

Для ряда услуг, особенно в сфере социального обеспечения, были пропущены сроки их перевода полностью в электронный вид. При этом значительную часть государственных услуг получить полностью в электронном виде невозможно; не по всем услугам на законодательном уровне предусмотрена возможность электронного обращения за ними либо получения их результата полностью в цифровом виде.

Так, по данным Росстата, в 2019 г. — притом что 77,6% граждан, обращавшихся за государственными и муниципальными услугами, использовали Интернет — такое использование ограничивалось поиском информации о процедуре получения услуг (72,7% случаев), записью на прием через Интернет (60,4%) или осуществлением обязательных платежей (60,4%).

Получить результат оказания государственной (муниципальной) услуги в электронном виде удалось лишь 34,1% граждан, использовавших Интернет для получения государственных и муниципальных услуг (или 26,5% от всех граждан, обращавшихся за получением услуг, независимо от формы такого обращения).

Направляли заявления на оказание государственных и муниципальных услуг в электронном виде лишь 26,9% граждан, обращавшихся за государственными и муниципальными услугами. По данному показателю Россия существенно отставала от стран ЕС, где в среднем 64,3% граждан, обращавшихся за государственными услугами, использовали электронные формы обращения.

Уникальные обстоятельства, связанные с распространением коронавируса, вынудили государство отказаться от предоставления государственных услуг в режиме личного общения граждан с представителями МФЦ и перейти к полностью дистанционному предоставлению государственных услуг, особенно тех из них, которые направлены на поддержку граждан и бизнеса в условиях эпидемии: оформление больничных листов, листков нетрудоспособности, получение социальных выплат и пособий на детей, предоставление информации о себе в кредитные и страховые организации, необходимой для получения «кредитных каникул».

Первым эффектом от  перехода на  полностью дистанционный режим взаимодействия граждан с государством стал рост востребованности федерального портала www.gosuslugi.ru и, соответственно, рост пиковых нагрузок на него. Статистика фиксирует увеличение числа зарегистрированных пользователей в Единой системе идентификации и аутентификации (ЕСИА). Если на конец 2019 г. число зарегистрированных пользователей ЕСИА составляло 103 млн граждан, то на начало мая 2020 г.—уже 112,4 млн граждан.

Также после объявления Президентом Российской Федерации решения об осуществлении выплат семьям с детьми от 3 до 16 лет 11 мая в первые часы на портал поступило более 2 млн заявлений на пособие; по сравнению с показателями апреля стандартное количество обращений граждан было превышено в 10 раз. Недель ное число обращений начиная с 11 мая на ЕПГУ составило 12,6 млн (для сравнения: число обращений за всеми видами государственных и муниципальных услуг через ЕПГУ и МФЦ до карантина не превышало 7 млн в неделю).

При этом 11 и 12 мая портал оказался временно недоступным для пользователей в связи с возросшим числом обращений. Уже 12 мая на портале зарегистрировали свои обращения 1,7 млн граждан, что опять привело к кратковременному сбою в работе системы. Полностью в штатном режиме портал заработал 13 мая. За время действия карантина количество посетителей на сайте «Госуслуги» утроилось и достигло примерно 9 млн человек в сутки.

Наиболее близок к российскому оказался соответствующий британский опыт: команда по запуску цифровых услуг на портале GOV.UK (Government Digital Service, GDS) в ускоренном режиме по упрощенной системе оценки и вывода услуг на портал запустила 69 сервисов для граждан и бизнеса. Среди них помощь социально уязвимым гражданам (поиск пунктов выдачи бесплатной еды) и организация помощи от бизнеса (предоставление жилья, ИТ-сервисов, транспорта, складов для людей, попавших в затруднительную ситуацию во время коронакризиса).

Некоторые виды государственных услуг (например, выдача сертификата на материнский капитал) были в ускоренном режиме переведены полностью в электронный вид. В кратчайшие сроки в цифровой форме были реализованы новые виды государственных услуг в сфере социальной поддержки населения (например, по предоставлению выплат семьям с детьми). Причем для получения социальной выплаты на детей во второй раз гражданам не пришлось подавать даже заявления. Выплаты были произведены своевременно и быстро—переводом на расчетные счета граждан, так как учитывались данные о заявителях из обращения за выплатой при первой подаче.

В Москве ряд услуг (например, оформление полиса обязательного медицинского страхования, расчет и перерасчет жилищно-коммунальных платежей, предоставление информации жилищного учета, получение выписки из Единого государственного реестра недвижимости, услуги ФНС России, ПФР) на пике реализации противоэпидемиологических ограничительных мер были доступны только в электронном виде.

С учетом высокого уровня проникновения Интернета и компьютерной грамотности москвичей такой подход был оправдан. Конечно, граждане, которые в силу обстоятельств могли получить услугу только в результате личного обращения, были вынуждены отложить свои планы, но надо понимать, что существовал высокий риск заражения сотрудников, если бы МФЦ или приемные органов власти были бы открыты для личного посещения во время пика эпидемии.

Для обеспечения ускоренной цифровизации государственных и муниципальных услуг были отменены требования о предоставлении гражданами документов, подтверждающих их право на получение пособий и выплат. Соответствующие сведения предоставляются в том числе региональным органам власти на основе межведомственного взаимодействия. Трудно переоценить значение этого решения для российской системы государственного управления, которую традиционно отличали повышенное недоверие к заявителю и своего рода «ведомственный феодализм», затрудняющий межведомственные коммуникации.

В дальнейшем политика государства должна быть направлена на формирование единого цифрового идентификатора для граждан для доступа ко всем государственным услугам в цифровом виде, который должен быть легко доступен для получения при электронном обращении (например, через уникальный идентификатор в едином федеральном регистре населения).

Важно отметить, что при значительном росте числа обращений за цифровыми государственными услугами было обеспечено и высокое качество их оказания. Так по состоянию на середину июня 2020  г. удовлетворенность граждан качеством оказанных электронных услуг составляла в среднем 4,2 из 5 баллов. Тем не менее анализ набора открытых данных, содержащих сведения о  жалобах заявителей, опубликованного на  ЕПГУ в  специализированном разделе, показывает, что количество жалоб за первые шесть месяцев 2020 г. оказалось по ряду ведомств (особенно ПФР, ФССП) в 2–2,5 раза больше, чем за весь 2019 г.4 (рис. 3).

Рисунок 3 —  Количество жалоб на популярные услуги в 2019 и 2020 г.

Можно предположить, что граждане во время карантина начали срочно подавать заявления на различные льготы (в том числе на социальные, объявленные Президентом Российской Федерации). Выросла требовательность граждан к надежности и результативности услуг, особенно в условиях резкого ухудшения экономического положения и необходимости доказать свое право на выплаты. Отдельно граждане стали искать себя в исполнительных листах для последующего обжалования с целью оптимизировать любые выплаты. В основном жалобы были связаны с тем, что нарушались сроки предоставления услуг (53% в  мае — июле 2020  г.).

Нарушение сроков предоставления услуг свидетельствует об объективной задержке органов власти с перестроением в полностью цифровой формат. Аналогично можно объяснить большое количество жалоб на отказ в предоставлении услуги (24% в мае — июле 2020 г.) Обоюдная неготовность граждан и органов власти в период эпидемии к полноценному использованию цифровых услуг могла приводить к ошибкам при обращении за услугой, к неверным решениям со стороны органов власти в рамках рассмотрения обращений граждан.

Поскольку большинство запрашиваемых услуг были прямо или косвенно связаны с выделением средств материальной поддержки, негативный результат обращения за услугой вызывал недовольство граждан; однако следует понимать, что и органы власти принимали на себя дополнительную ответственность, чтобы оказать поддержку тем, кто действительно в ней нуждался.

Тем не менее значительный рост востребованности цифровых государственных услуг в период пандемии показывает, что в подавляющем большинстве случаев цифровизация позволила — на фоне самоизоляции граждан—обеспечить доступность государственных услуг.

В целом же пандемия ускорила перестройку внутренних административных процедур госорганов и стимулировала дальнейший переход к электронному межведомственному взаимодействию, за счет чего было обеспечено снижение административной нагрузки на граждан.

Можно сказать, что накопленный опыт в части проектирования и внедрения цифровых государственных сервисов и услуг позволил достаточно эффективно реализовать дистанционное предоставление ключевого набора услуг в сфере социальной поддержки граждан. Однако это «легкие» услуги, при обращении за ними не требуется проведения серьезных транзакций.

Фактически гражданам нужно правильно заполнить заявление, а властям— провести проверку данных. Понятно, что ответственные за эти услуги ведомства в обычных условиях перевели бы их полностью в дистанционный формат, однако с учетом функционирования МФЦ это произошло бы с некоторым временным лагом.

Пандемия коронавируса существенно ускорила этот процесс. Опыт пандемии показал, что преимущественно частичная — «очно-заочная»—цифровизация государственных и муниципальных услуг, при которой часть процедуры осуществляется в электронном виде, а часть — на основе личного обращения, оказалась недостаточной в условиях высокого уровня изоляции граждан и прекращения органами власти их личного приема.

От цифровизации отдельных этапов предоставления государственных услуг необходимо переходить к полностью цифровым госуслугам, результат оказания которых фиксируется исключительно в цифровой форме (с сохранением возможности быстрого и действенного обжалования гражданами и коррекции ошибок при их наличии). Необходим переход от множественной к единой идентификации граждан.

Сегодня для взаимодействия с ФНС России необходим индивидуальный номер налогоплательщика (ИНН), а для доступа к государственным услугам — СНИЛС, хотя ни один из них документом, удостоверяющим личность гражданина, не является, а отказ в доступе к удаленному взаимодействию гражданам, имеющим удостоверение личности (паспорт или свидетельство о рождении), представляется необоснованным. Решению данной проблемы будет способствовать создание Единого регистра населения.

Но уже для более сложных услуг (например, для регистрации прав собственности) не удается быстро решить проблему. Вопросы получения и использования рядовыми гражданами ЭЦП или оказания услуги электронного нотариата рассматриваются в стране годами, поэтому наивно ждать их быстрого цифрового воплощения в столь перегруженный для государства эпидемиологический период.

С учетом темпов технологического «подрыва» директивным органам следует отдать приоритет инвестициям в развитие масштабируемых цифровых инфраструктур, способных обеспечить потребности взрывного роста цифровой экономики, и в то же время уделять значительное внимание укреплению нецифровых основ цифровой трансформации.

Для решения новых проблем по мере их возникновения и создания механизмов прогнозирования будущих возможностей и кризисов требуется сильное лидерство со стороны государственного и частного секторов и их сотрудничество. Быстро реагирующая на изменения нормативная правовая база, взаимосвязанные и адаптивные институты, а также проактивный подход являются необходимыми условиями для катализации цифровых инноваций, развития талантов и обеспечен.

 

Глава 3. Проблемы использования информационно-коммуникационных технологий в государственном управлении при взаимодействии с гражданами и институтами гражданского общества в Российской Федерации

 

Важным фактором, который позволил бы не создавать новых цифровых решений, могли бы стать мощности Росстата, также собирающего информацию в сфере здравоохранения. Однако ведомство не адаптировалось к необходимости быстро публиковать и агрегировать новые данные о пандемии и результатах противодействия ей. Не сумев перестроить быстро свои процедуры обработки данных (хотя бы в части показателей, влияющих на понимание ситуации с распространением коронавируса), ведомство государственной статистики не сыграло значимой роли в обеспечении оперативной работы по формированию достоверных данных. Регламенты работы с данными и особенно их публикации построены на принципах обработки данных «с бумаги».

Согласно ведомственному регламенту, Росстат не обязан публиковать данные быстрее, чем через 30 дней после наступления событий (в частности, данные по смертности населения за месяц), хотя технологически вполне мог бы это делать. Между тем именно смертность, в том числе избыточная смертность (excess mortality), выступает важным показателем при мониторинге коронавируса; особенно в случаях, когда в течение некоторого периода по отношению к аналогичному прошлому периоду фиксируется скачок смертности.

Запаздывая с данными на месяц, Росстат хотя формально и не нарушает регламентированные процедуры, но порождает в обществе недоверие и подозрения насчет апостериорной манипуляции данными. При этом в ЕС публикацией оперативных данных в результате наступления неблагоприятных событий, уносящих жизни людей, специально занимается Европейский проект по мониторингу смертности EUROMOMO (European Mortality Monitoring Project — https://www.euromomo.eu/about-us/ mission-and-vision/), В США—центры по контролю распространения заболеваний (Center for Decease Control and Prevention, CDC—https://www.cdc.gov/).

При этом указанные организации могут публиковать данные на недельном уровне (не реже чем раз в неделю). В России на это уходит не меньше месяца, а Росстат публикует результаты наблюдений еще дольше. В качестве альтернативы в России можно использовать ГИС «Единый государственный реестр записей актов гражданского состояния» (ЕГР ЗАГС) (https://zags.nalog.ru/), принадлежащую ФНС России.

В ней в том числе отражаются — и легко выгружаются — данные о смертях граждан по регионам за нужный период. В таком случае ведомствам не придется дожидаться данных Росстата, чтобы получить доступ к значениям критически важного показателя смертности. Кроме того, в нашей стране не апробирована процедура верификации достоверности данных, что определяет их качество в региональном разрезе. В ходе пандемии по ряду регионов отмечены изменения данных по смертности за неделю не больше чем на 1–2 человека.

Также наблюдался рост смертности в областном центре при одновременном снижении смертности в остальных населенных пунктах области. Федеральным ведомствам и региональным властям предстоит продолжить работу по совершенствованию процессов управления данными, межведомственного взаимодействия причем не просто на основе обмена результатами проверок статусов подотчетных, объектов, но и путем построения взаимодействия на базе интеграции различных массивов данных достаточно большого размера.

Национальная система управления данными (НСУД) должна предоставить практичные и понятные инструменты по обогащению, интеграции, сравнению, исправлению ошибок в массивах данных, собираемых различными ведомствами под решение конкретной, зачастую экстренной, задачи. Опыт противодействия пандемии показывает, что отдельные ГИС ответственных ведомств позволяют формировать требуемые для принятия решения данные; однако действенных механизмов коллективной работы и интеграции массивов данных из различных систем до сих пор не создано.

Следует отметить все еще недостаточно высокую культуру работы с данными у ряда ведомств. Отсутствует должное внимание к машиночитаемым форматам данных и процедурам их верификации, что приводит к разночтениям, манипуляциям, появлению слухов вместо оценок реальной ситуации и, как следствие, к невозможности принимать взвешенные решения, основанные на этих показателях.

Проведенный анализ цифровой трансформации государственного управления, систем и решений в последние годы, и учитывая период пандемии корона вируса позволяет выявить ряд системных недостатков в части управления цифровизацией в государственном управлении:

• дублирование информационных систем;
• учреждение новых ГИС как универсальный ответ на любой внешний вызов при наличии многолетней дорогостоящей эксплуатации существующих ГИС с нужным функционалом;
• неэффективное использование или недоиспользование большого массива собираемых данных при  высоких затратах на  их сбор;
• несовершенство системы межведомственного электронного взаимодействия, в том числе его фрагментарность;
• невысокая надежность государственных информационных ресурсов, особенно при пиковой нагрузке и спросе со стороны граждан;
• недоразвитость и недоступность цифровой инфраструктуры для значительной группы граждан (порядка 15% населения).

К основным факторам, препятствующим цифровизации госсуслуг, можно отнести следующие:

• у правительства отсутствует общенациональная повестка цифровизации госсектора: текущие планы и программы не связаны с показателями цифровой трансформации;
• цели цифровизации трансформируются в задачи и мероприятия госпрограмм и проектов с персональной ответственностью должностных лиц; под это подгоняются малопродуктивные мероприятия, а равно и методики расчета целевых показателей; обеспечивается исключительно бюрократический контроль их исполнения;
• для достижения целей нацпроекта «Цифровая экономика» мероприятия и целевые значения показателей формулируются сверху, без учета цифровых разрывов, инициатив и возможностей регионов;
• отсутствует стратегическое планирование ИТ-архитектуры на всех уровнях (по вертикали власти, между ведомствами, внутри ведомства);
• распространены ведомственный ИТ-феодализм и межведомственная дискоординация: ведомства вправе создавать информационные системы без их обязательного нормативного утверждения и установления порядка координации их работы;
• налицо низкое качество администрирования цифровизации на ведомственном уровне: отсутствие в органах власти квалифицированных ИТ-специалистов, автоматизация неэффективных «бумажных» практик без перепроектирования внутренних административно-управленческих процессов;
• отсутствуют возможности переиспользования ГИС для автоматизации типовых государственных функций и услуг; за бюджетные средства осуществляется многократная закупка различными органами государственной власти одного и того же ИТ-решения.

Федеральные ведомства и  региональные власти в  сложившихся жестких условиях цифровизации сверху и ввиду отсутствия достаточных ресурсов вынуждены манипулировать показателями (например, вместо доли электронного документооборота использовать отношение отправленных электронных документов ко всему массиву документов), подгонять формально показатели прогресса в цифровизации в официальной отчетности.

В ходе информатизации, а затем цифровизации госсектора наблюдается слабое лидерство со стороны координирующих структур. Никаких действенных механизмов отслеживания изменений, взаимной увязки цифровых решений и систем, а также их увязки с бюджетными расходами не создано. Зачастую сроки исполнения поручений по цифровизации неоправданно короткие, а целевые показатели заведомо недостижимы.

Верифицировать показатели и результаты отчетности ведомств по цифровизации затруднительно, в том числе и потому, что требуемыми компетенциями обладают единичные профессионалы в принципе, большинство из которых работают в коммерческом, а не в государственном секторе. Определенный вклад в анализ цифровизации вносит аудит Счетной палаты Российской Федерации, вскрывающий значительные нецелевые расходы ведомств на цифровизацию; однако в компетенцию высшего органа государственного финансового аудита не входит предоставление правительству рекомендаций в части разработки новых моделей управления цифровизацией.

При этом продолжают расти расходы на эксплуатацию созданных и низкофункциональных ГИС, а схожие решения для типовых государственных функций демонстрируют колоссальный разброс стоимости по регионам (например, стоимость ИТ-решений для информатизации загсов в регионах различалась в десятки раз).

Как видно из приведенных выше рассуждений, проблема межведомственной интеграции данных из разных ГИС не является локальной или только технологической. Это следствие нерационально устроенной системы государственного управления, которая формирует противоположные запросы у федеральных ведомств и региональных властей, сталкивая их в том числе на поле информатизации.

Коллизии налицо в практиках распределения бюджетных ассигнований; использования единой методологии и подходов при интеграции государственных технологических решений; построения системных контрактных отношений от имени государства (единые правила для различных органов государственной власти) с внешними ИТ-партнерами из бизнеса и т. д.

Необходимо усовершенствовать это с помощью новой модели бюджетных расходов для цифровой трансформации госсектора, а именно:

• утверждение Правительством Российской Федерации верхнеуровневого документа стратегического планирования «Стратегия цифровизации госсектора», определяющего государственную политику цифровизации и архитектуру проектируемой модели цифрового госуправления для всех уровней власти и сфер (отраслей) госуправления, органов власти и бюджетных организаций;
• систематизация и взаимоувязка всех программных и проектных документов, планов текущей деятельности, государственных и муниципальных заданий в части мероприятий, сроков, финансирования, численности сотрудников с целями и задачами «Стратегии цифровизации госсектора» (включая отмену неактуальных или неэффективных решений);
• стимулирующая декомпозиция верхнеуровневых целей и показателей «Стратегии цифровизации госсектора» для включения в ведомственные планы и ключевые показатели деятельности (KPI) уполномоченных органов власти всех уровней публичного управления и ответственных должностных лиц;
• использование механизма «двух ключей», препятствующего принятию неэффективных решений и необоснованному расходованию ресурсов: межведомственный комитет по ИТ (Правкомиссия)—заказчик на ИТ-системы со стороны государства, принимающий коллективные решения, и ИТ-директора (в ранге заместителей руководителей) — исполнители в ведомствах;
• ежегодное планирование и гармонизация стратегических (общефедеральных) и тактических (ведомственных) планов в части технологий, ресурсов, финансов, тенденции рынка и пр.;
• постоянный мониторинг и оценка достижения/недостижения целевых значений показателей цифровизации госсектора, создание механизма общественного контроля за расходами на цифровизацию.

Эффективным представляется так называемый платформенный подход к создаваемым и уже созданным за счет бюджета ресурсам. В качестве таких ресурсов, распространяемых через единую государственную платформу, могут выступать:

• открытый код (платформа аналогична GitHub);
• типовые государственные сервисы, которые могут привлекаться к оказанию государственных услуг;
• универсальные централизованные облачные госсервисы (они могут распространяться через облачную платформу).

Сложной, но важной задачей является переход к централизованной модели госинформатизации, при которой централизованное планирование и финансирование ГИС тесно увязано с реинжинирингом всех полномочий ведомств.

Таким образом будет осуществлен назревший отказ от ведомственного ИТ-феодализма. На наш взгляд, координировать централизацию в цифровизации госсектора должен лично Председатель Правительства Российской Федерации. Для ведомств реинжиниринг ИТ-полномочий сообразно целям цифровизации обернется болезненным перераспределением ресурсов, поэтому значение высокоуровневого лидерства трудно переоценить.

 

Заключение

 

С цифровизацией связываются основные надежды в сфере повышения качества государственного управления как в России, так и за рубежом. В России цифровая трансформация экономики и социальной сферы, в т.ч. государственного управления, определена в качестве одной из пяти национальных целей. Рост «цифровой зрелости» государственного управления включен в план достижения этой цели. При этом пока в сфере государственного управления основной акцент сделан на обеспечение доступности в электронном виде массовых социально значимых услуг: их доля к 2030 году должна достичь 95%.

В то же время цифровая трансформация государственного управления, безусловно, не ограничивается трансформацией только процессов оказания государственных услуг. Существуют значительные возможности по использованию цифровых технологий в целях повышения результативности и эффективности исполнения иных видов государственных функций.

Пандемия коронавирусной инфекции стала, с одной стороны, мощным стимулом для ускорения цифровизации государственного управления, а с другой – акцентировала внимание на значимых рисках и ограничениях данного процесса. В рамках семинара предлагается обсудить, каким образом цифровизация государственного управления способствует повышению его результативности и какие меры необходимо принять для минимизации цифровых рисков.

Государственное регулирование цифровизации остается важнейшим направлением деятельности Правительства Российской Федерации. Необходимо, с одной стороны, создавать институциональные предпосылки для развития новых цифровых технологий (например, для развития искусственного интеллекта, систем управления большими данными  и  пр.); а  с  другой — обеспечить права и  свободы граждан в условиях расширения цифрового контроля, а также принять меры по защите граждан от несанкционированного доступа к их персональным данным и от угрозы мошенничества.

Расширение инструментария цифрового контроля за распространением пандемии коронавируса поставило перед государством и обществом проблему этического использования данных. Следует добиваться неприкосновенности личных данных, использовать их для контроля передвижения граждан исключительно в целях защиты их безопасности, а равно защиты охраняемых законом ценностей.

В том числе необходимо обезопасить граждан от мошеннических атак, осуществляемых под  предлогом противодействия пандемии; обеспечить им быстрый доступ к настоящим государственным, а не мошенническим информационным ресурсам; добиваться скорейшего исправления ошибок и минимизации ущерба для граждан в случаях неправильного использования собранных данных, неправомерно назначенных штрафов, неинформирования граждан о том, кто и как будет распоряжаться собранными в период пандемии данными

 

Список использованных источников

 

1. Распоряжение Правительства РФ от 28.07.2017 N 1632-р «Об утверждении программы «Цифровая экономика Российской Федерации». URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_221756/. (дата обращения 12.12.2020).
2. Южаков, А. А. Ефремов, Е. Н. Клочкова, Э. В. Талапина, Я.Ю. Старцев. М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2019. [41].
3. Павлюк А.В., Битарова З.Л. Особенности электронного образования в цифровую эпоху // Интернет-журнал «Мир науки», 2018 №4, https://mir-nauki.com/PDF/69PDMN418.pdf (доступ свободный). Загл. с экрана. Яз. рус., англ.
4. Камолов С.Г., Константинова А.Н. Электронное правительство как фактор модернизации и повышения эффективности государственного управления // Право и управление. XXI век. 2017. №1.
5. Капранова, Л. Д. Цифровая экономика в России: состояние и перспективы развития // Экономика и управление. – 2018. – № 2. – С. 58-69. 2. 4. Андреева, Г. Н. Развитие цифровой экономики в России как ключевой фактор экономического роста и повышения качества жизни населения: Монография / Г. Н. Андреева, С.В. Бадальянц. – Н. Новгород: Профессиональная наука, 2018. – 131 с. 5. Руденко, Г. Цифровые технологии: новые возможности для бизнеса // Эффективное антикризисное управление. – 2014. – № 1 (82). – С. 6-1
6. Гретченко А. И. Потребности цифровой экономики России в квалифицированных кадрах / А. И. Гретченко // Управленческие науки в современном мире. — 2018. — № 1. –
7. Ефимушкин В.А., Ледовских Т.В., Щербакова Е.Н. Инфокоммуникационное технологическое пространство цифровой экономики // Телекоммуникации и транспорт. 2017. Том 11. №5. С.15-20.
8. Анализ мирового опыта развития промышленности и подходов к цифровой трансформации промышленности государств — членов Европейского экономического союза // Информационно-аналитический отчет ЕЭК.01.2017. 116 с.
9. Панда, Петр. Тексты, которым верят. Коротко, понятно, позитивно / Петр Панда. – СПб. и др.: Питер, 2020. – 254 с. – (Маркетинг для профессионалов). – ISBN 978-5-4461-0870-1.
10. Пищулов, В. М. Глобальная экология — экономика и финансы: моногр. / В. М. Пищулов. – М.: ИНФРА-М, 2020. – 309 с
11. Основы борьбы с киберпреступностью и кибертерроризмом: хрестоматия / Сост. В. С. Овчинский. – М.: Норма, 2020. – 528 с.
    Орлов, С. Л. Особые экономические территории России: учеб. пособие: [гриф УМО] / С. Л. Орлов, Г. Г. Иванов. – М.: Форум: ИНФРА-М, 2020. – 198 с.
12. Индикаторы цифровой экономики: 2018: статистический сборник / Г.И. Абдрахманова, К.О. Вишневский, Г.Л. Волкова, Л.М. Гохберг и др. Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». – М.: НИУ ВШЭ, 2018. 268 с.
13. Цифровая экономика. Краткий статистический сборник. Москва, НИУ ВШЭ, 2018. 96 с. [Digital Economy. A Short Statistical Review. Moscow, HSE Publ., 2018. 96 р. (In Russ.)]
14. Коровин Г.Б. Социальные и экономические аспекты цифровизации в России / Г.Б. Коровин // Журнал экономической теории. 2019. № 1. C. 1.
15. Коровин Г.Б. Цифровизация промышленности в контексте новой индустриализации РФ / Г. Коровин // Общество и экономика. 2018. № 1. C. 47.
16. Клейнер Г.Б. Человек в цифровой экономике / Г.Б. Клейнер, Ю.А. Кораблев, С.Е. Щепетова // Экономическая наука современной России. 2018. № 2. C. 169.
17. Что такое цифровая экономика? Тренды, компетенции, измерение. Доклад НИУ ВШЭ. — М. 2019. 82 с.
18. Новая технологическая революция: вызовы и возможности для России. Экспертно-аналитический доклад. М. 2017. 136 с.
19. Ленчук Е.Б. Формирование цифровой экономики в России: проблемы, риски, перспективы / Е.Б. Ленчук, Г.А. Власкин // Вестник Института экономики Российской академии наук. 2018. № 5. C. 9.
20. Антипина Н.И.Трансформация российского бизнеса в условиях перехода к цифровой экономике: отраслевой и региональные аспекты / Н.И. Антипина // Экономическая наука современной России. 2018. № 2. C. 102.
21. Абрашкин, М.С. Влияние цифровой экономики на развитие промышленности РФ / М. С. Абрашкин, А. А. Вершинин // Вопросы региональной экономики. – 2018. — № 1. – С. 3-9 https://elibrary.ru/item.asp?id=32809342
22. Аброскин, А. С. Международный опыт измерений цифровой экономики [Текст] / А. С. Аброскин // Вестник университета. — 2018. — N 12. — С. 59-6. – https://elibrary.ru/item.asp?id=36963747
23. Архипова, М. Ю. Разработка композитного индикатора для измерения величины и динамики цифрового неравенства в России / М. Ю. Архипова, В. П. Сиротин, Н. А. Сухарева // Вопросы статистики. – 2018. – Т. 25, № 4. – С. 75-87. — https://elibrary.ru/item.asp?id=34858122
24. Барабаш, К. С. Влияние цифровой экономики на изменение рынка труда / К. С. Барабаш // Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление. — 2018. — № 6 (97). – С. 52-54 https://elibrary.ru/item.asp?id=35076900
25. Цифровая экономика Российской Федерации. РОССТАТ – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: / http://www.gks.ru (дата обращения 13.08.2019 г.). 3. Оценка РАЭК вклада цифровой экономики в ВВП России – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: / https://rg.ru (дата обращения 13.08.2019 г.).
26. Бутрин Д. Цифровой переросток ITинфраструктура экономики в России развита не по потребностям / Д. Бутрин // Коммерсантъ. – 2019. – 27 июня (№ 110). – С. 3. – URL: https://www.kommersant.ru/doc/4012890?utm_source=newspaper&utm_ dium=email&utm_ca mpaign=newsletter.
27. Зубарев С.М. Правовые риски цифровизации государственного управления. Актуальные проблемы российского права. 2020;15(6):23-https://doi.org/10.17803/1994-1471.2020.115.6.023-032
28. Каплунов П. Экосистема цифровой экономики [Электронный ресурс] — Режим доступа: https://www.rostelecom.ru/press/news/d440752
29. Цифровая экономика [Электронный ресурс] https://wtcmoscow.ru/services/international-partnership/analitycs/tsifrovaya-ekonomika-proryvnye-tekhnologii-i-regulirovanie/
30. Рыжиков В. Почему в России так и не началась цифровая революция. Forbes Russia, 12.2018. [Ryzikov V. Pochemy v Rossii tak i ne nachalas chifrovaya revolutchiya? [Why has digital revolution in Russia not begun?] Forbes Russia, 04.12.2018.] Available at: http://www.forbes.ru/tehnologii/369891-pochemu-v-rossii-tak-i-ne-nachalas-cifrovayarevolyuciya(accessed 04.12.2018).
31. Розанова Н. Эволюция фирмы в условиях цифровой экономики. Мировая экономика и международные отношения, 2019, т. 63, № 8, сс. 21-28. https://doi.org/10.20542/0131-2227-2019-63-8-21-28
32. Бублик Н.Д., Лукина И.И., Чувилин Д.В., Шафиков Т.А, Юнусова Р.Ф. Развитие цифровой экономики в регионах России: проблемы и возможности (на примере Республики Башкортостан)// Региональная экономика и управление: электронный научный журнал. №1 (53). — URL: https://eee-region.ru/article/5313
33. Абдрахманова Г.И, Ковалева Г.Г. Сектор ИКТ в России — URL: https://issek.hse.ru/news/227732702.html

---

1  2