Страницы: 1 2
СОДЕРЖАНИЕ
- Введение
- Глава 1. Общая характеристика убийства матерью новорожденного ребенка
- 1.1. Право ребенка на жизнь
- 1.2. История развития законодательства о детоубийстве
- 1.3. Криминологическая характеристика женской преступности о детоубийстве
- Глава 2. Уголовно-правовая квалификация убийства матерью новорожденного ребенка
- 2.1. Объект преступления, предусмотренного ст. 106 УК РФ
- 2.2. Объективная сторона убийства матерью новорожденного ребенка
- 2.3. Субъективные признаки состава преступления, предусмотренного ст. 106 УК РФ
- Заключение
- Библиографический список
ВВЕДЕНИЕ
Обеспечение безопасности личности, прав и свобод человека и гражданина от преступных посягательств является приоритетным направлением современной уголовной политики России, основанной на конституционных требованиях признания, соблюдения и защиты прав и свобод человека и гражданина.
Эффективное обеспечение безопасности личности невозможно без охраны жизни человека. Жизнь человека — важнейшая абсолютная ценность, особая роль в охране которой принадлежит уголовному законодательству.
Право каждого человека на жизнь гарантируется в равном объеме независимо от возраста, пола, расы и других обстоятельств. В то же время самостоятельная ценность личности ребенка специально подчеркивается международным законодательством, которое признает его равноценным членом общества, обладающим от рождения комплексом естественных прав. С 15 сентября 1990 года Российская Федерация является участником Конвенции ООН о правах ребенка, которая рассматривает ребенка как самостоятельную личность, наделенную соответствующими правами, способную в определенной мере к их самостоятельному осуществлению и защите.
Вместе с тем уголовное законодательство, призванное охранять важнейшие интересы личности остается несовершенным, что не способствует повышению безопасности жизни ребенка. В Уголовный кодекс РФ 1996 г. включена ст. 106, которая предусматривает такое привилегированное преступление как убийство матерью новорожденного ребенка, отражая тем самым конфликт интересов между матерью и ее новорожденным ребенком. Однако, конструктивные признаки состава ст. 106 УК РФ в практической деятельности органов дознания, следствия и суда вызывают затруднения, как при выявлении данного преступления, так и при его квалификации. За время действия рассматриваемой уголовно-правовой нормы в теории и в практике ее применения выявились существенные противоречия, ставящие под сомнение целесообразность и эффективность нормы. Данные противоречия связаны как со спецификой самого деяния, так и с особенностями уголовно-правовой конструкции ст. 106 УК РФ. Так, диспозиция ст. 106 УК РФ содержит в себе многие проблемные и неоднозначно толкуемые дефиниции, в частности, «новорожденный», «психотравмирующая ситуация» и др. При этом Уголовный кодекс РФ не содержит определений данных понятий. Вследствие этого отмечается непоследовательность следственно-судебной практики, выражающаяся в характерных для этой категории дел ошибках при квалификации. Указанное обстоятельство подчеркивает особую значимость настоящей работы в решении вопроса об обоснованности данной привилегированной нормы в системе преступлений против жизни, оптимальности конструкции ст. 106 УК РФ, целесообразности включения тех или иных смягчающих обстоятельств, говорит о ее актуальности.
Целью данного исследования является комплексное изучение всех аспектов уголовной ответственности за убийство матерью новорожденного ребенка и выработке на этой основе предложений по совершенствованию уголовного и ряда других федеральных законов, направленных на защиту охраняемых интересов от преступных посягательств. Для достижения указанной цели автор считает необходимым решение следующих задач:
- анализ института детоубийства в исторической ретроспективе и с учетом действующего законодательства;
- тщательное изучение всех объективных и субъективных признаков состава преступления, предусмотренного ст. 106 УК, с учетом мнений в науке уголовного права и практики применения этой нормы правоохранительными органами;
- уточнение ряда вопросов, касающихся квалификации указанного преступления.
Объектом исследования является совокупность общественных отношений, возникающих в связи с применением уголовно-правовых норм, регламентирующих вопросы ответственности за детоубийство.
В предмет исследования входят: система уголовно-правовых норм, регламентирующих вопросы ответственности за детоубийство; практика применения данных уголовно-правовых норм в деятельности правоохранительных органов; перспективы совершенствования уголовного закона и правоприменительной практики в данной сфере.
Методологическую основу исследования составляют общие положения и принципы материалистической диалектики, а также некоторые частные методы познания: формально-логический, исторический, сравнительно-правовой, конкретно-социологический, статистический и другие.
Теоретическую базу работы составили труды известных ученых по философии, социологии, уголовному праву, криминологии: Ю.М. Антоняна, М.И. Арсеньевой, С.В. Бородина, Л.И. Глухарева, Н.И. Загородникова, С.Ф. Милюкова, В.А. Серебряковой, Е.В. Середы, А.А. Пионтковского, и др. Автор также опирался на научно-практические комментарии к действующему УК.
Нормативно-правовой базой послужили: Конституция РФ, международно-правовые акты и конвенции о правах ребенка, действующий Уголовный кодекс РФ.
Структура исследования определена поставленными целями и задачами. В связи с этим работа состоит из введения, двух глав, включающих шесть параграфов, заключения, библиографического списка.
ГЛАВА 1. ОБЩИЕ ВОПРОСЫ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ДЕТОУБИЙСТВО
1.1. Право ребенка на жизнь
В обширной системе прав, которыми обладает человек, несомненно, главное место принадлежит праву на жизнь. Вопрос о содержании этого права является весьма сложным, и каждый ученый, занимающийся его изучением, дает свою формулировку. Тем не менее, в науке остается много проблем, связанных не только с пониманием содержания данного права, но и определением пределов его действия.
В связи с этим, необходимо проанализировать российскую действующую правовую базу в сфере регламентации начала правовой охраны жизни и зарубежный опыт в решении аналогичных проблем.
Всеобщая декларация прав человека 1948 г. в ст. 3 закрепляет положение, согласно которому: «Каждый человек имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность». В международном законодательстве это право особо подчеркивается применительно к ребенку.
Так в ч. 1 ст. 6 Конвенции о правах ребенка говориться, что каждый ребенок имеет неотъемлемое право на жизнь. При этом государства-участники гарантируют обеспечить в максимально возможной степени выживание и здоровое развитие ребенка (ч. 2 ст. 6).
Согласно ст. 1 Конвенции ребенком является каждое человеческое существо до достижения 18-летнего возраста. Однако, подобная позиция законодателя не дает однозначного ответа с момента рождения или с момента зачатия человеческое существо признается ребенком. Хотя уже и в преамбуле Конвенции, и преамбуле Декларации прав ребенка, обращается внимание на то, что он нуждается в специальной охране и заботе, включая надлежащую правовую защиту, не только после, но и до своего рождения.
Именно поэтому в научной литературе не отражается единство мнений о правовом статусе еще не родившегося ребенка, в особенности его праве на жизнь.
В российском законодательстве о правовой защите ребенка до его рождения прямо не говорится. Согласно ч. 2 ст. 17 Конституции РФ основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения. Получается, что и конституционное право каждого на жизнь (п. 1 ст. 20 Конституции РФ) возникает только с момента рождения этого каждого. Аналогичное положение содержится и в Федеральном законе от 24 июля 1998 г. N 124-ФЗ «Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации». Статья 6 этого Закона гласит, что ребенку от рождения принадлежат и гарантируются государством права и свободы человека и гражданина в соответствии с Конституцией РФ, общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами Российской Федерации, настоящим Федеральным законом, Семейным кодексом РФ и другими нормативными правовыми актами РФ. Согласно СК РФ ребенком признается лицо, не достигшее возраста 18 лет (совершеннолетия) (ч. 1 ст. 54).
Таким образом, российское законодательство до момента рождения не признает ребенка субъектом правоотношений. И внутриутробный эмбрион, независимо от срока его развития, рассматривается в качестве физиологической части организма, которым женщина вправе распоряжаться по своему усмотрению.
Но все же законодательство Российской Федерации содержит ряд правовых институтов направленных на охрану жизни, здоровья и труда его матери, социальном обеспечении беременной женщины, которые опосредованно направлены на возможность рождения зачатого ребенка.
В этом контексте, видимо, можно говорить не о правах, имеющихся у ребенка до рождения, а о специальной его охране и заботе о нем, включающих его надлежащую правовую защиту, например, при наследовании имущества умершего до его рождения наследодателя.
Таким образом, отраслевое законодательство фактически отодвигает «нижнюю» границу действия и охраны некоторых прав личности, что фактически означает наделение ограниченной правоспособностью и присвоение статуса «субъекта права» нерожденному ребенку. Однако говорить об абсолютной правоспособности человеческого эмбриона недопустимо, так как это противоречило бы правам женщины, хотя определенными правами, закрепленными в отраслевом законодательстве, он уже обладает, и его жизнь, здоровье и имущественные права являются объектом охраны. Поэтому во избежание коллизий целесообразно было бы установить ограниченную правоспособность нерожденного человека на конституционном уровне, так как это позволило бы обеспечить правовую охрану эмбриона.
Следует отметить, что в юридической и иной научной литературе довольно много пишут о праве на жизнь эмбриона. Под эмбрионом (греч. — embryon) принято понимать животный организм на ранней стадии развития. Согласно данным биологии и эмбриологии человеческий зародыш проходит в своем внутриутробном развитии три стадии. Это так называемый проэмбрион (14 дней с момента зачатия), представляющий «сгусток» клеток; собственно эмбрион (8 недель с момента зачатия); плод (от 8 недель внутриутробного развития до момента рождения). Таким образом, речь идет о сложном организме, который представляет собой вначале набор человеческих клеток (ранний период эмбриогенеза), а в конце — обособленное существо, способное жить без организма матери (5-9-й месяцы внутриутробной жизни).
Законодатель определяет понятие эмбриона человека как его зародыш на стадии развития до восьми недель. В правовой литературе зачастую, как отмечалось, эмбрионом называют человеческое существо в период его внутриутробного развития — с момента оплодотворения до рождения.
Анализ литературы дает возможность выделить два основных подхода к проблеме правового статуса эмбриона. Одни авторы считают, что он является субъектом права, полноправным участником правоотношений, приравненным к человеку. Другие полагают, что это объект права, представляющий либо часть организма матери, приравненную к ее органам и тканям, либо вещь, по поводу которой могут возникнуть правоотношения имущественного характера.
Е.В. Перевозчикова и Е.А. Панкратова в статье «Конституционное право на жизнь и правовой статус эмбриона человека» пишут, что развитие новых биотехнологий, методов пренатальной (дородовой) диагностики и медицины привело к широкому распространению исследований на человеческих эмбрионах и поставило перед научной общественностью ряд этико-правовых вопросов, среди которых выявление правомерности использования человеческих эмбрионов для научно-исследовательских и терапевтических целей. В основе указанных проблем лежит отсутствие четкого правового статуса эмбриона человека. В частности, не определен этап развития, с которого человеческий эмбрион находится под защитой закона и наделяется правом на жизнь.
Анализируя отечественную и зарубежную литературу по исследуемой проблеме, авторы выделяют три подхода к правовой охране человеческой жизни до рождения: абсолютистский, умеренный и либеральный.
Сторонники так называемой абсолютистской позиции (такие, как Е. Велти, В. А. Голиченко, Л. Н. Линик, И. В. Чиндин) рассматривают эмбрион как человеческое существо, которое обладает безусловной ценностью и правом на жизнь с момента зачатия. Именно поэтому, по их мнению, запрещается осуществлять какие-либо действия, которые затрудняют или прекращают его развитие. Таким образом, в обязанность государства входят обеспечение условий для развития жизни на любой стадии и ее абсолютная защита.
Приверженцы либеральной позиции основывают свои доводы на положении, согласно которому человеческий эмбрион имеет незначительную ценность или даже лишен ее, поэтому не нуждается в какой-то особой защите и не наделяется правом на жизнь. Данную позицию разделяет, например, В. С. Репин: «Любое решение в новой области не может приниматься исключительно по биоэтическим или моральным соображениям… Сторонники идеологии «про-лайф» уравнивают качество жизни прародительских клеток и людей. Это равносильно знаку равенства между биологическим потенциалом плодовых косточек и дерева».
Ученые, придерживающиеся умеренной (градуалистической) позиции, считают, что «оплодотворенная яйцеклетка развивается в человеческое существо постепенно и эмбрион имеет значительную, но не абсолютную ценность». В рамках данной позиции эмбрион имеет право на жизнь, по мнению одних авторов, при достижении определенного уровня развития (Б. Херинг, М.Д. Байлес), по мнению других — при достижении жизнеспособности (М. Энгельхарт). Однако единого мнения у последователей данной теории нет.
Несколько другую градацию мнений о вопросе определения начала жизни представил белорусский юрист Н.В. Ребеко, занимающийся изучением уголовно-правовой охраны права человека на жизнь. Так, подавляющее число авторов в качестве начального момента жизни называют начало физиологических родов. Другие считают началом жизни момент полного отделения ребенка от утробы матери. Третьи предлагают перенести момент начала жизни на более ранний период — появление ребенка вне утробы матери. Четвертая группа авторов отождествляет начало жизни с началом дыхания новорожденного.
Каждая из этих позиций имеет свои особенности и свою теоретическую основу.
Е.В. Перевозчикова и Е.А. Панкратова считают, что определить правовой статус эмбриона на основе достижений ученых-естественников надлежит правоведам. В настоящее время большинство из рассматривавших этот вопрос юристов придерживается позиции, согласно которой «жизнь человеческого эмбриона обладает… той значимостью, которая дает основание для ее защиты…».
Как отмечалось выше, по Конституции РФ человеческий эмбрион (плод) не является носителем права на жизнь. Уголовный закон также связывает начало жизни с моментом физиологических родов, т.е. с началом процесса выхода плода из утробы матери. Вместе с тем, как полагает Н.В. Крылова, предпосылки для установления уголовно-правовой защиты эмбриона в уголовном праве есть. Автор делает вывод, что косвенным образом признается уголовно-правовая защита не только матери, но и плода.
Практически все российские специалисты говорят, что в результате преступлений в отношении беременных женщин вред причиняется «фактически» двум лицам: матери и ребенку. Правовые гарантии защиты нерожденного прослеживаются и в других статьях уголовного закона: ст. 57, 59 Уголовного кодекса РФ установлен запрет применения к женщинам в качестве наказания пожизненного лишения свободы; беременной может быть предоставлена отсрочка от отбывания наказания (ст. 82); беременность является одним из смягчающих наказание обстоятельств (п. «в» ч. 1 ст. 61). Что же во всех данных случаях охраняет закон? Можно предположить, что, официально не признавая право на жизнь еще не рожденного, тем не менее он охраняет именно это право.
Гражданское право признает некоторые права nasciturus (нерожденного). По общему правилу человек приобретает правоспособность в силу рождения, однако ст. 1116 Гражданского кодекса РФ гласит: «К наследованию могут призываться граждане… зачатые при жизни наследодателя».
Таким образом, как считает Е.В. Толстая, содержание ряда правовых норм позволяет сделать вывод о том, что в некоторых случаях жизнь и телесная неприкосновенность эмбриона выступают в качестве объектов, охраняемых уголовным, гражданским и другими отраслями российского права. Анализ международных документов и российских нормативных правовых актов позволяет сделать вывод о том, что существует необходимость закрепления в действующем российском законодательстве охраны жизни эмбриона (фактически ребенка) с момента зачатия. И далее она пишет, что эмбрион (фактически не родившийся, но уже человек) представляет собой абсолютную ценность. Он обладает правом на жизнь с момента зачатия и должен обеспечиваться защитой со стороны государства на любой стадии развития. Эта позиция находит свое выражение в целом ряде международных документов, провозглашающих святость человеческой жизни с момента зачатия.
В диссертации О.Г. Селиховой говорится, что «период внутриутробного развития человека есть период его биологической жизни. Пребывая в материнской утробе в состоянии эмбриона, он телесно самостоятелен, так как не является частью организма своего носителя и способен к саморазвитию: ведь происходящие в нем жизненные процессы выступают в качестве внутреннего движителя его развития. Тело матери представляется только идеальной средой развития эмбриона, обеспечивающей его питанием, охраной. С рождением начинается второй этап биологического состояния человека, а точнее, этап пребывания его организма в социальной среде. Это свидетельствует об ошибочности бытующего мнения о том, что человеческая жизнь начинается с его рождения. Его следует скорректировать: социальная жизнь человека начинается с момента его рождения».
Как пишут А.А. Баранов и Ю.Е. Лапин, методологические разногласия специалистов по вопросу, является ли плод (ребенок до рождения) человеком, должны быть преодолены в пользу «плода — ребенка-человека», и тогда проблема правосубъектности человека «где бы он ни находился», в том числе в утробе матери, становится вполне корректно разрешимой. Они полагают, что установление правосубъективности плода является актуальным, в частности, потому, что благодаря современным достижениям медицинской науки арсенал педиатрических технологий активно пополняется диагностическими и лечебными методами, осуществляемыми непосредственно на организме плода. Например, разрабатываются методы фетальной хирургии — нового научно-практического направления на стыке акушерства, педиатрии и хирургии.
Авторы предлагают законодательно ввести понятие «плода-пациента» и установить для него научно обоснованные гарантии права на адекватную медицинскую помощь. При этом потребуется изменение ст. 64 СК РФ таким образом, чтобы родители (мать) получили право быть законными представителями плода-пациента в осуществлении его прав на медицинскую помощь.
Действительно, великое таинство природы состоит в том, что оплодотворенная яйцеклетка развивается в организме женщины в соответствии с биологическими законами самостоятельно, независимо от воли и сознания женщины, вплоть до стадии формирования плода и его рождения. Эмбрион является не частью материнского организма, а самостоятельной сущностью, со своими, отличными от матери, генетическими особенностями. Поэтому за эмбрионом и плодом может быть признано право на жизнь уже во чреве матери. Иначе говоря, право на жизнь включает в себя и право эмбриона (плода) на рождение. А понятие «человеческое существо», которым в Конвенции обозначается ребенок, охватывает и внутриутробный организм.
1.2. История развития законодательства о детоубийстве
История развития уголовного законодательства показывает, что жизнь и здоровье человека всегда занимали особое место в системе уголовно-правовой охраны. Преступления против жизни и здоровья — это особая группа преступлений, при совершении которых человек становится объектом посягательств. Следует отметить, что жизнь человека охраняется уголовным законом независимо от возраста, морального и физического облика и состояния. В этой связи представляет определенный интерес уголовно-правовая норма, предусматривающая ответственность за убийство матерью новорожденного ребенка.
Анализ российского уголовного законодательства позволяет сделать вывод о том, что вопрос о его выделении неоднократно ставился в юридической литературе. В этой связи интересно проанализировать развитие уголовного законодательства, предусматривавшего ответственность за убийство матерью новорожденного ребенка.
Необходимость историко-правового исследования объясняется возможностью понять логику развития юридической мысли об ответственности за детоубийство на протяжении длительного периода развития отечественного уголовного права.
Первоначально в Древней Руси детоубийство, то есть убийство младенца родителями, в частности матерью, не признавалось преступлением и долгое время считалось грехом. Так, в ст. 5 и 6 Устава князя Ярослава говорится: «…5. Аще же девка блядеть или дитяти добудеть у отца у матери или вдовою, обличившее, пояти ю в дом церковный. 6. Тако же и женка без своего мужи или при мужи дитяти добудеть, да погубить, или в свиньи ввержить, или утопить обличивши, пояти (и) в дом церковный, а чим ю паки род окупить…». Это было довольно-таки мягким наказанием. Об ответственности матери за избавление от ребенка говорилось и в ст. 9 Устава князя Владимира Святославовича. Ограничение свободы женщины решать свою собственную судьбу и судьбу еще не родившегося ребенка было направлено на пресечение внебрачных связей». Поэтому следует согласиться с авторами, по мнению которых к детоубийству в тот период истории уголовного законодательства приравнивался и аборт. За это преступление виновная подвергалась церковному суду.
Из Соборного уложения 1649 г. видно, что законодательство уже более дифференцированно подходит к определению наказуемости детоубийства. Здесь убийство родителями своих детей, рожденных в брачных отношениях, рассматривалось как менее опасное деяние по сравнению с убийством матерью внебрачного ребенка. Так, в ст. 3 главы XXII указывалось: «А будет отец или мать сына или дочь убиет до смерти, и их за то посадить в тюрьму на год, а отсидев в тюрьме год, приходити им к церкви божий, и у церкви божий объявляти тот свой грех всем людям в слух. А смертию отце и матери за сына и за дочь не казнити».
И, напротив, наказание ужесточалось, если имело место убийство матерью незаконнорожденного ребенка. «А будет которая жена учнет житии блудно и скверно, и в блуде приживет с кем детей и тех детей сама, или иной кто по ея велению погубит, а сыщется про то допряма: и таких беззаконных жен, и кто по ея велению детей ея погубит, казнити смертию безо всякия пощады, чтобы на то смотря, иные такова беззаконного и скверного дела не делали, и от блуда унялися».
По словам М.Н. Гернета, «на фоне мрачной жестокости Уложения 1649г., не знавшего жалости к детоубийцам и видевшего в смертной казни для них средство восстановить чистоту нравов и унять блуд, особенно знаменательными являются два указа Петра I: Указ № 2856 от 4 ноября 1714 г. и Указ № 2953 от 4 ноября 1715 г.». Оба указа предписывали в целях борьбы с детоубийством создать особые дома для воспитания внебрачных детей. Постановление Уложения царя Алексея Михайловича оставалось в силе в продолжение почти двухсот лет лишь с изменениями относительно наказания детоубийц. Петр I не отменял действия данного Уложения. Понимая несовершенство действовавшего законодательства, необходимость его изменения и новой систематизации, он распорядился, чтобы во всех приказах составили выписки из статей, которые могли бы дополнить Соборное уложение. Одним из правовых актов, дополняющих Уложение, явился Артикул воинский 1715 г., который отнес детоубийство законнорожденного ребенка к тяжкому квалифицированному виду убийства. «Ежели кто отца своего, мать, дитя во младенчестве, офицера наглым образом умертвит, онаго колесовать, а тело его на колесо положить, а за прочих мечем наказать».
Чрезвычайно подробно рассматривал детоубийство проект Уложения 1813 г. В его пятом отделении, под заглавием «Об убийстве младенцев» и «О подкидывании младенцев», рассматривается детоубийство в девяти ст. 381-389. Статьи проникнуты, как считает М.Н. Гернет, «казуистичностью и очень неудовлетворительны в отношении формулировки выраженных в них понятий». Основание привилегированности лежало в чувстве стыда или страха роженицы. Так заставляют думать выражения ст. 381: «…ежели мать, утаив беременность свою, родит в скрытом месте…» и т.д. Убийство же законных детей было предусмотрено в п. 2 ст. 337.
Наказания, назначавшиеся ст. 381 матери, лишившей жизни внебрачного ребенка, были ниже, чем за убийство законных детей, и ниже, чем за обыкновенное убийство. Высшим наказанием по ст. 381 могло быть для привилегированных назначение им жительства в отдаленных губерниях, а для остальных сословий — телесное наказание кнутом и ссылка на вечное поселение. Между тем обыкновенное убийство наказывалось вечной ссылкой на поселение (для привилегированных) и менее тяжкой работай (для прочих), а убийство законных детей — пожизненной каторгой, вырезанием ноздрей и клеймением. Неосторожное лишение младенца жизни его матерью при условии сокрытия беременности и при родах в скрытом месте также влекло за собою наказания, но значительно меньшие. Сокрытие беременности и родов наказывалось в том случае, если ребенок родился мертвым. За укрывательство умышленного детоубийства соучастники и отец незаконнорожденного ребенка подлежали тому же наказанию, как виновная мать, но в высшем размере. Субъектом преступления подкидывания младенца, как со смертельным исходом для последнего, так и в случае его спасения, могло быть всякое лицо. Три статьи, посвященные этому преступлению (387-389), ничего не говорят о законном или внебрачном происхождении ребенка.
Оба рассмотренных проекта свидетельствуют о сознании неудовлетворительного состояния действовавших тогда постановлений о детоубийстве.
Свод законов уголовных 1832 г, отказался от особой наказуемости детоубийства. При этом он употребляет термин «детоубийство» для обозначения «убийства детей в утробе матери». Такое «детоубийство» наряду с «чадоубийством», убийством отца или матери и некоторыми другими преступлениями отнесено к «особенным видам смертоубийства» (ст. 341), но все они «подлежат тем же наказаниям, какие положены за смертоубийство вообще» (ст. 342), т.е. ни в каком случае уже не подлежат смертной казни.
1 января 1835 г. в России вступил в действие Свод законов российской империи, в том числе уголовных, ставший фактически первым уголовным кодексом, в котором были системно изложены положения Общей и Особенной части. К умышленному убийству при отягчающих обстоятельствах законодатель относил чадоубийство (сына или дочери) и детоубийство (малолетнего). Убийство при отягчающих обстоятельствах наказывалось бессрочными каторжными работами. Таким образом, Свод законов не выделял в качестве привилегированного убийство незаконнорожденного ребенка. Умышленное причинение смерти малолетнему ребенку независимо от его возраста и законности рождения признавалось тяжким преступлением.
Принятое в 1845 г. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных выделяло два вида детоубийства. Предумышленное убийство сына или дочери, рожденных в законном браке, признавалось согласно ст. 1451 Уложения тяжким родственным убийством и наказывалось лишением всех прав состояния и пожизненными каторжными работами.
Наказание смягчалось «тремя степенями в случае когда убийство внебрачных сына или дочери совершено матерью от страха или стыда, при самом рождении младенца, если, однако же, при этом не будет доказано, что она была уже прежде виновата в том же преступлении». В сравнении с наказанием за убийство законнорожденного ребенка лишение жизни внебрачного влекло лишение всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ, заключение в тюрьму на срок от четырех до шести лет. В ст. 1469 Уложения выделяли и такой привилегированный вид убийства, как убийство новорожденного ребенка — урода. Как видно, в тот период, в отличие от Соборного уложения 1649 г., законодатель более снисходительно относился к матерям-убийцам своих незаконнорожденных детей.
Уголовное уложение 1903 г. детоубийство относило к привилегированным: согласно ст. 461, причинение смерти может быть выполнено или при посредстве положительных действий, или путем бездействия, т.е. неоказания новорожденному необходимой помощи. В качестве субъекта преступления указывалась лишь мать; ребенок должен быть прижит вне брака; момент убийства определяется словами «при рождении»; о мотивах ничего не говорится. Это убийство также рассматривалось как менее опасное, т.к. женщина в период родов испытывает особого рода физические и моральные страдания, которые выводят ее из нормального физического состояния, и в силу этого она не способна в полной мере осознавать свои действий и руководить ими, а также стыдом и страхом за будущее как самой виновной, так и ее внебрачного ребенка. Наказание за данное деяние было понижено до заключения в исправительном доме от 1 года 6 месяцев до 6 лет.
Необходимо отметить, что Уголовное уложение 1903 г. отказалось от специальной нормы, предусматривающей ответственность за убийство матерью новорожденного ребенка-урода. Ответственность за такое убийство наступала на общих основаниях. В зависимости от наличия или отсутствия обстоятельств, указанных в ст. 461 Уголовного уложения 1903г.
Таким образом, в дореволюционной России детоубийство прошло через следующие этапы: непреследование его законом, признание его квалифицированным преступлением или приравнивание его к обыкновенному убийству и, наконец, признание его привилегированным преступлением по тем или другим основаниям.
В советском уголовном законодательстве не было специальной нормы, которой бы предусматривалась ответственность за убийство матерью новорожденного ребенка. Это убийство не рассматривалось как менее опасное, а напротив, относилось к преступлению, совершенному при отягчающих обстоятельствах. Так, женщина, виновная в насильственном лишении жизни своего родившегося младенца, привлекалась к уголовной ответственности по ст.142 УК РСФСР 1922 г., в соответствии с которой ей инкриминировались два отягчающих обстоятельства: убийство лицом, на обязанности которого лежала забота об убитом, и с использованием беспомощного состояния убитого.
Не изменилась уголовно-правовая оценка рассматриваемого деяния и в УК РСФСР 1926 г. Действия матери, совершившей убийство своего новорожденного ребенка, квалифицировались по ст.136 п.п. «д» и «е» УК РСФСР как убийство, совершенное при отягчающих обстоятельствах, лицом, на обязанности которого лежала особая забота об убитом, и с использованием беспомощного положения убитого. Однако, уголовно-кассационная коллегия ВС РСФСР ориентировала правоприменителя на дифференцированный подход при назначении наказания матери-убийце. «Наказание смягчалось, если преступление совершалось впервые, и она была матерью-одиночкой с низким уровнем культуры и материального достатка. И, напротив, наказание ужесточалось, если мать — убийца была достаточно культурной и жила в условиях материального благополучия». В 1935 г. в циркуляре Наркомата юстиции РСФСР указывалось, что «в новых условиях быта, возросшей материальной обеспеченности и культурности всех трудящихся СССР, является неправильным применение за детоубийство условного осуждения или иных мягких мер наказания по мотивам материальной нужды, низкого культурного уровня, нападок и издевательства со стороны родных и окружающих и т.п.» Однако, несмотря на противоречивость судебной практики и взятое ею направление на ужесточение уголовной репрессии в отношении матерей, насильственно лишавших жизни своих новорожденных детей, теоретики уголовного права все настойчивее ставили вопрос перед законодателем о дополнении УК РСФСР специальной нормой, регулирующей эти отношения, поскольку ее отсутствие создавало определенные проблемы для правоприменителя.
Но в России дискуссии по вопросу о необходимости законодательного решения данной проблемы в УК РСФСР к положительному результату не привела. В УК РСФСР 1960 г. деяние матери — убийцы квалифицировалось по ст.103 УК РСФСР как убийство, совершенное без отягчающих и смягчающих обстоятельств.
В современном российском уголовном законодательстве есть специальная норма, которой предусматривается ответственность за убийство матерью новорожденного ребенка при смягчающих обстоятельствах. При этом статус родившегося ребенка, будь он законнорожденным либо незаконнорожденным, для квалификации значения не имеет.
1.3. Криминологическая характеристика женской преступности о детоубийстве
Особенности криминологической характеристики женской преступности в значительной мере определяются спецификой деятельности женщин, их образа жизни, социальных позиций и ролей, выполняемых ею в обществе.
Женская преступность как бы является показателем нравственного здоровья общества, его духовности, отношения к базовым общечеловеческим ценностям.
В силу ряда биологических, психологических факторов женщина призвана выполнять специфические функции и роли, которые делают ее особенно уязвимой в плане социальной оценки, общественного мнения, остроты реагирования государства на аномальное поведение. Назначение женщины — стать матерью и воспитательницей своих детей, цементирующей «силой» микроэлемента общества — семьи, предопределяет значимость социально одобряемых и допустимых форм поведения, дающих простор для творческой, созидательной деятельности в сфере общественного производства, в семейно-бытовой сфере.
Проблемы женской преступности наиболее актуальны в настоящее время, так как по данным статистики наблюдается неуклонный рост женской преступности в нашей стране. Меняются социально-политические установки, ранее признаваемые в нашем обществе нравственные ценности, падает духовная культура, ломаются традиции и обычаи, согласно которым роль женщины сводится к продолжению рода, хранительницы домашнего очага.
По официальным общероссийским статистическим данным, доля детоубийств выросла на 33,8 % с 2008 по 2012 г. Причем, если в 2009-2011 гг. этот показатель снижался: 13838 и 12920 соответственно, то в 2012 г. он резко вырос — 19111.
Однако и приведенные выше данные не отражают реальной картины совершаемых детоубийств. Подтверждением неполного статистического учета уровня убийств новорожденных могут служить факты обнаружения мертвых младенцев на улицах, в мусорных контейнерах, в лесопарках и прочих местах. Трупы новорожденных достаточно часто на момент их обнаружения находятся в таком состоянии, что причину смерти установить судебно-медицинский эксперт просто не может.
Среди опасных тенденций криминального поведения современных женщин выделяются: интенсивный рост тяжких деяний, устойчивый удельный вес рецидивных преступлений, снижение возраста (омоложение) преступниц и вместе с тем увеличение количества женщин пожилого и престарелого возраста, а также инвалидов среди осужденных. Жестокость, насильственные способы разрешения конфликтных ситуаций, продуманность преступных актов стали характерными признаками личности современной преступницы.
Типичное для женщин преступление — детоубийство. Данная категория преступлений совершается, прежде всего, молодыми женщинами, плохо адаптировавшимся к современной жизни, не имеющих средств к существованию, своего жилья. Детоубийства совершаются чаще всего в сельской местности, где нет достаточного медицинского оснащения для ранней диагностики и прерывания нежелательной беременности. Сказывается и малодоступность средств контрацепции, неграмотность девушек — подростков, отсутствие у них элементарного полового воспитания.
Это преступление совершается в силу патологического состояния, временной психической аномалии у роженицы, на возникновение которого могут влиять как физиологические причины, так и внешние факторы (рождение ребенка вне брака и боязнь в связи с этим негативного отношения со стороны других людей, наступление беременности в результате изнасилования, развод с отцом ребенка во время беременности или его смерть, материальные затруднения и др.).
Исходя из анализа состава преступления детоубийства, исследованных отдельных признаков, более правильно видеть причину детоубийства во взаимодействии трех групп явлений: жизненной ситуации перед совершением преступления, социальных качеств личности и тех биологических, психологических и психических особенностей поведения женщины-роженицы, которые представляются бесспорными.
Можно назвать только некоторые причины, обуславливающие, способствующие совершению детоубийств. Нестабильность социально-политической обстановки, углубляющийся экономический кризис, негативные последствия перехода к рыночным отношениям, продолжающийся многоотраслевой спад производства, дороговизна товаров и услуг, галопирующая безработица и вынужденная миграция населения привели к повсеместному снижению жизненного уровня семей, увеличению разрыва между среднедушевыми доходами и прожиточным минимумом, разрастанию слоев населения, находящихся на грани или за чертой бедности, разрушению инфраструктуры здравоохранения, образования и культуры, заметно ухудшившими положение детей и возможности семьи и государства по их жизнеобеспечению, развитию и социализации.
Психологическая зависимость женщин-преступниц выражается в зависимости от общественного мнения, от взгляда со стороны, так как данная категория лиц не составляет исключения из всех женщин. Общеизвестен факт, что для женщин очень важна оценка со стороны других людей и то, какое впечатление они производят, для них свойственна такая черта, как демонстративность. Демонстративность поведения у женщин-преступниц служит (в психологическом плане) в целях самоутверждения. Но повышение демонстративности поведения у таких лиц одновременно снижает и контроль за ними.
Для преступниц характерна «застреваемость» эффективных, психотравмирующих переживаний в сочетании с высокой импульсивностью это приводит к игнорированию или недостаточному учету всех необходимых обстоятельств, неадекватному восприятию и оценке возникающих жизненных ситуаций, плохому прогнозированию последствий своих поступков, не обдуманности поведения.
В связи с совершенным преступлением женщина, как правило ,испытывают чувство вины, обеспокоены своим дальнейшим существованием. В период отбывания наказания в исправительно-трудовом учреждении им присуще стремление изменить существующее положение, которым они естественно недовольны, в гораздо лучшую сторону.
У женщин-преступниц сильно повышена тревожность, отмечается эмоциональная ранимость. При изучении насильственных преступниц следует отметить, что у них высокая активность и возбудимость по сравнению с женщинами, совершившими корыстные преступления.
Для преступного поведения женщин характерна импульсивность, они более чувствительны и менее логичны, чем мужчины. Распространены среди них и тревожно депрессивные состояния, будущее рисуется им в мрачном свете.
Убийство во время родов предполагает убийство рождающегося ребенка, т.е. причинение смерти появляющемуся на свет и пока что не дышащему, а равно родившемуся и дышащему ребенку вплоть до отделения пуповины включительно.
Лишение жизни ребенка в утробе матери не является убийством, а представляет собой прерывание беременности. Женщина, добровольно прервавшая беременность, уголовной ответственности не подлежит; соответственно, третье лицо, прервавшее беременность, в зависимости от обстоятельств дела может нести ответственность или по ст. 111 УК РФ, или по ст. 123 УК РФ.
Убийство сразу же после родов имеет место в относительно небольшой промежуток времени после рождения ребенка. Квалифицируя детоубийство по данному признаку, следует иметь в виду, что закон не устанавливает жесткой временной грани, так что вопрос о том, имело ли место убийство сразу же после родов, необходимо решать в каждом конкретном случае в зависимости от обстоятельств дела. На наш взгляд, это время должно быть ограничено сутками после родов, но вопрос в теории уголовного права остается нерешенным. Убийство матерью ребенка спустя продолжительное время после родов не дает основания квалифицировать содеянное по ст. 106 УК РФ. Ответственность в этих случаях наступает по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ.
Убийство в условиях психотравмирующей ситуации сопряжено как с обстановкой, связанной с самим процессом родов, так и с обстоятельствами, имевшими место до их начала (например, заявление отца ребенка о нежелании признать последнего своим, информация о неприятных событиях дома, смерть или болезнь близкого человека, моральная травля со стороны окружающих, связанная с беременностью и рождением ребенка, и т.п.). При этом психотравмирующая ситуация должна непосредственно обусловливать убийство ребенка, иначе ответственность должна наступать по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ.
Убийство в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости, представляет собой единственный пример использования понятия ограниченной вменяемости (ст. 22 УК РФ) при конструировании статей Особенной части УК РФ. По общему правилу ограниченная вменяемость лишь учитывается судом при назначении наказания (ч. 2 ст. 22 УК РФ), однако в данном случае факт психического расстройства влияет на квалификацию содеянного. Следует учитывать, что убийство матерью новорожденного ребенка может быть совершено в состоянии психического расстройства как во время родов или непосредственно после них, так и через какое-то время.
Однако в последнем случае промежуток времени после родов, в течение которого роженица продолжает оставаться в особом психическом состоянии, вызывающем убийство младенца, непродолжителен, и именно факт нахождения женщины в состоянии психического расстройства дает основание квалифицировать содеянное по ст. 106 УК РФ.
И при убийстве в условиях психотравмирующей ситуации, и при убийстве в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости, квалификация по ст. 106 УК РФ исключается, если ребенок вышел из состояния новорожденности (т.е. первого этапа в жизни ребенка, в течение которого происходит приспособление его организма к условиям внешней среды, а функции внутренних органов остаются неустойчивыми), что связывается по общему правилу с достижением им возраста нескольких недель — одного месяца.
Таким образом, привилегированный состав убийства матерью новорожденного ребенка включает такие альтернативные элементы, характеризующие объективную сторону данного деяния, как убийство ребенка во время родов или сразу же после них, а равно убийство новорожденного младенца в условиях психотравмирующей ситуации или в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости.
Однако, в литературе состав, предусмотренный ст. 106 УК РФ признается несовершенным, поскольку он не связывает квалификацию действий виновной по ст. 106 УК РФ с психофизическими процессами, происходящими у роженицы.
Поэтому по данной статье подлежат квалификации действия виновной и в том случае, когда умысел на убийство новорожденного ребенка возникает еще до его зачатия или сразу после этого в течение незначительного времени, не дающего основания к возникновению патологических процессов в организме женщины. Мотивом подобного убийства может являться необходимость совершения какого-либо ритуала с телом новорожденного или трансплантация его органов.
Не вызывает сомнения, что изучение женской преступности, как и преступности в целом, отдельных ее видов (автор это сделал на примере детоубийства), должно быть комплексным, непрерывным, с учетом тех существенных изменений, которые происходят в нашем обществе и влияют на социальные позиции и социальные роли женщин, характеризуют их общественную трудовую и иную активность, место в семье и иных малых группах.
Сегодня необходимы новые методы изучения личности преступниц, причин и механизмов их уголовно наказуемых деяний; использование новейших достижений психологии личности, психиатрии, физиологии женщины, сексологии и сексопатологии. Такие исследования, в первую очередь, необходимы в связи с возрастанием числа насильственных преступлений, совершаемых женщинами, что всегда предполагает криминогенную роль различного рода аномалий психики, выявление и оценка которых возможны только с помощью специалистов-психиатров и психологов, педагогов и социологов, юристов и т.д.
Страницы: 1 2