1.2 Церемониальные функции императора в эпоху Эдо (период с 1600 по 1868 гг.)
Использование авторитета императора при объединении Японии
Эпоха Токугава в целом относится к периоду кинсэй, хотя в японской историографии имеются разные точки зрения на хронологические рамки последнего. В периодизации европейской истории для термина кинсэй отсутствует эквивалент. На английском языке он звучит как «early modem». Можно сказать, что это своеобразная переходная эпоха от Средневековья к Новому времени, которая длилась 264 года.
Япония, как и многие другие страны, прошла длительный путь борьбы за власть, политической нестабильности, междоусобных войн, в ходе которых выдвинулись три фигуры, которых часто называют «объединителями Японии» — Ода Нобунага (1534-1582), Тоётоми Хидэёси (1536-1598) и Токугава Иэясу (1542-1616). Именно они предприняли целый ряд политико-административных, социальных и экономических начинаний и тем самым начали процесс создания централизованного государства, завершить который сумел Токугава Иэясу.
Эпоха Токугава является одной из самых изучаемых в современной японской исторической науке, интерес к которой объясняется многими причинами. Это был самый длительный период мира в японской истории, когда страна ни с кем не воевала, всецело переключившись на внутренние дела.
Эпохе Токугава предшествовало смутное время. Во вторую половину XVI в. в Японии происходила борьба за объединение страны. В 1600 г. битвой при Сэкигахара был положен конец для длительного периода междоусобных войн, и страной постепенно обреталась политическая стабильность. Начавшийся новый этап в истории Японии был назван в честь победителя в битве – Токугава Иэясу, провозглашенного в 1603 г. сёгуном и так было положено начало третьего в истории Японии сёгуната Токугава (1603-1867). Это время известно и как «эпоха Эдо» — как город, ставший резиденцией сёгунов Токугава. 1603 год ознаменовался для Японии окончанием периода войн и наступлением длительного периода мира [18].
В период правления Камакура и Минамото бакуфу воины – букэ – обладали большими политическими правами. Сёгун являлся военным командующим, и бакуфу (правительство сёгуна), по сути, представляло собой штаб. Термин «бакуфу» пришел из Китая, где он означал «лагерь во время походов». Свои полномочия сёгун получал от букэ. В дальнейшем, в период внутренних беспорядков, императором было разрешено передавать сёгуну свои права по наследству, а потом это вошло в практику и в мирное время. Что касается Токугава Иэясу, то благодаря решительной победе при Сэкигахара, в результате которой в корне было подавлено сопротивление даймё из западной части страны, он добился абсолютной политической власти и узаконил эту власть. При учреждении бакуфу Иэясу предстал перед даймё уже в качестве сёгуна, что поставило его в особое положение по отношению к ним.
Иэясу провел целый ряд мероприятий, которые продемонстрировали его реальную силу и власть, содействовали экономическому процветанию его семьи и стали первыми шагами в становлении новой сословно-политической и экономической системы, получившей свое дальнейшее развитие при следующих сёгунах.
Во время междоусобных войн второй половины XVI в. Оды Нобунага и Тоётоми Хидэёси использовали престиж императорского дома в борьбе за объединение страны и даже привлекали императоров к участию в управлении государством.
Ода Нобунага (1534-1582) начал борьбу за прекращение междоусобиц и объединение страны, его политику продолжил Тоётоми Хидэёси (1536-1598), в 1590 г. ставший затем фактическим диктатором страны.
В 1588 г. Хидэёси пригласил к себе во дворец императора Го-Едзэй, с которым был в дружеских отношениях, представителей придворной аристократии и феодальных князей и потребовал у последних дать клятву, в которой, в частности, говорилось: «Клянемся, что мы, наши дети и наши потомки будем сурово расправляться со всеми, кто осмелится незаконным путем посягнуть на собственность императора и императорских придворных. Мы никогда не осмелимся нарушить приказы его светлости Хидэёси» [18]. Характерно, что Хидэёси стремился представить себя истинным защитником интересов императора.
Аналогичную политику продолжал и Иэясу (1542-1616), основатель сёгуната Токугава. Другими словами, для достижения политического объединения страны была необходима не только сила, но и авторитет, и такой авторитет был найден в лице императора.
Сёгуны Токугава стали использовать авторитет императора для укрепления своей власти. Иэясу обставил небывалой роскошью осуществление императором его религиозных церемоний и увеличил размер своих подношений ему. Вместе с тем сёгун резко ограничил свободу императора, возможности его передвижения по стране, определил круг его общения. Даже влиятельные даймё юго-западных княжеств, которые были относительно независимы от сёгуна, не могли вступать в контакт с императором без ведома и разрешения сёгуна. Кроме того, при императоре находился кампаку (канцлер, главный советник), без одобрения которого ни одно решение императора не приобретало силу (впрочем, император мог выносить решения только в отношении дел собственно императорского двора). Номинально кампаку назначался императором из числа пяти регентских домов, но фактически зависел от сёгуна и был средством воздействия последнего на императора. Таким образом, почитая и превознося императора, сёгуны Токугава полностью отстранили его от политических дел.
Сёгунами из дома Токугава возглавлялась страна 264 года. В истории Японии это самый длительный период, в рамках которого правили представители одной и той же династии.
Для понимания положения императорского дома в эпоху Токугава, его роли в политической жизни страны, необходимо рассмотрение характера взаимоотношений с сёгунами в рамках социально-политической системы Японии.
Взаимоотношения императора с сёгунами в социально-политической системе Японии
Нобунага и Хидэёси получили высокие должности и ранги при императорском дворе. Иэясу приобрел титул сёгуна в 1603 году из рук императора Гоёдзэй. Первое время Токугавой оказывались в адрес двора некоторые внешние знаки почтения и было несколько улучшено его материальное положение.
Но по мере того, как укреплялась власть сёгуна, происходило усиление политической линии на полное подчинение императорского двора сёгуну, который все меньше считался с Киото. Токугаве принадлежала четверть всех земель в стране, а остальные — феодальным князьям и императорскому дому. Владения последнего былине большими, поэтому двору всегда нужны были средства и отмечалась экономическая зависимость от сёгуна. Бюджет императорского двора утверждался сёгуном. Их материальное положение могло сравниваться с положением даймё средней руки. Причем сёгунами то уменьшались, то увеличивались размеры владений и средств, которые предназначались для содержания императорского дома. Обычно для императора выделяли деревни, где собирались низкие урожаи риса.
Несмотря на то, что император полностью утратил реальную политическую власть, императорский двор считался как важная составная часть государственной системы. Формально император выступал в качестве верховного правителя страны, получившего власть из рук богини Аматэраеу.
Формула бансэй иккэй («одна линия на века») воплотила принцип непрерывного правления императорского дома. За ним было сохранено право раздачи придворных должностей, рангов и наград (но когда придворный титул присваивался букэ. пожалование производили по представлению сёгуна). Прерогативой императора были религиозные церемонии, хотя бакуфу вмешивался и в эти дела. Так, в 1615 г. были утверждены указы бакуфу из 17 статей, которыми регламентировалась жизнь таких категорий, как императорский двор, дворянство и духовенство [19].
Сыновья императоров, исключение составляли лишь наследные принцы, обычно становились монахами и ими возглавлялись те или иные монастыри или храмы. Это делалось исходя из двух причин: чтобы не разрасталась императорская семья и чтобы ее члены не могло приниматься какое-либо участие в политической жизни страны.
Перевод местопребывания бакуфу из Киото в Эдо продемонстрировал, что отношения сёгуна с императорским двором носили не личный, а институционный характер. При Иэясу в Киото был построен замок Нидзё, для остановки в нем сёгунов, приезжавших в Киото.
Замок Нидзё стал резиденцией сёсидай, обязанностью которого было наблюдение за императорским двором.
Япония периода Токугава называется обществом системы бакухан. Термин «хан» в рамках отечественной японоведческой литературы переводят как «княжество», «феодальное владение». Системой бакухан отражалось подчиненное положение княжества в отношении к правительству и она выступала в качестве механизма господства Эдо бакуфу в масштабах всей страны. Бакуфу являлось политическим органом, обладающим, помимо административной, еще и военной функцией. Начало этой системе было положено еще Хидэёси, но завершилась она при третьем сёгуне Иэмицу. Ее главные составляющие:
- умелое манипулирование даймё;
- надзор за императорским двором;
- контроль над внешними сношениями;
- сакрализация наследия Иэясу.
В Японии насчитывалось примерно 260-270 княжеств.
Как административно-хозяйственные единицы княжества включали в себя территорию и проживавших на ней людей. Каждое княжество обладало своей администрацией и вооруженными силами. Для большинства людей, проживающих на территории княжества, сёгун и император были не более чем абстракцией. Главной фигурой для них был глава княжества, с администрацией которого им приходилось соприкасаться в повседневной жизни. Именно администрация княжества занималась вопросами строительства дорог и мостов, укреплением берегов рек; в случае неурожаев от администрации поступала помощь; когда в деревнях случались ссоры из-за распределения воды для полива или права пользования лесами, администрация княжества улаживала эти конфликты [14].
В начале XVII в. отмечалось наличие значительных различий административных систем бакуфу и княжеств, поскольку Займе следовали своим семейным кодексам. Тем не менее примерно к середине XVII в. административное устройство княжеств стало характеризоваться в основном повторением в миниатюре структуры бакуфу. Каждое княжество обладало своим административным управлением, возглавляем посменно главными вассалами Займе (каре). Они решали все политические, административные, военные и экономические дела княжеств, поскольку Займе обязаны были подолгу находиться в Эдо. Важная фигура в их обществе — чиновник (дзёдай), которого заменял даймёв в его отсутствие. В штате существовала еще одна должность – русуи: этот чиновник заменял даймё в Эдо, когда тот возвращался в княжество.
В начале эпохи Токугава бакуфу установили ряд строгих социальных различий. Все население страны они разделили на четыре сословия: си – самураи, но – крестьяне, ко – ремесленники, сё – торговцы. Сословие самураев подразделяли на Займе и собственно самураев, их вассалов, которыми составлялось военное служилое дворянство. Последнее, в свою очередь, также делили на ряд групп. Киотскую придворную аристократию представлял высший слой в первом сословии, но при этом она была очень бедна.
В течение всей истории периода Эдо в системе правительственных органов происходил ряд изменений, но основная структура была неизменна. Довольно большой правительственный аппарат, созданный при Токугава, отличало четкое распределение должностей и обязанностей. Государственные дела велись высшими сановниками: регентами, старшими и младшими государственными советниками, руководителями ведомств. Немалое влияние оказывалось на них и личным секретарем сёгуна (собаёнин), через которого сановниками передавались свои доклады в адрес верховного правителя страны.
Высшая государственная должность – главный советник (тай-ро) – не была постоянной. Ее учреждали, как правило, в случае малолетнего сёгуне или в связи с чрезвычайными обстоятельствами. На этот пост выдвигали собо доверенных лиц.
Для того, чтобы обсуждать государственные дела родзю и вакадосиёри периодически устраивали встречи в одном из залов сегунского замка – Гоёбэя. Это был высший административный орган – Государственный совет, иногда называвшийся Гоёбэя – по месту проведения его заседаний.
Административные, финансово-экономические и хозяйственные дела бакуфу вели четыре ведомства. Их деятельность была связана с повседневной жизнью и ее осуществляли под началом родзю.
Единый свод законов тогда еще не существовал, при судебных разбирательствах обычно опирались на отдельные правительственные указы и судебную практику.
В городах, портах и на рудниках, которые принадлежали правительству, руководство осуществляли полномочные сёгунские чиновники (бугё). В Киото при императорском дворе ввели новую должность специального наместника (сёсидай), в обязанности которого входило следить за императорским двором и кугэ для пресечения любой попытки со стороны возможной оппозиции использования императора в своих интересах.
Император Японии в учениях мыслителей периода Токугава
Рассмотрение вопроса об интерпретации института императорской власти в учениях японских мыслителей периода Токугава (1603-1867) – эпохи Эдо, позволяет проследить, каким образом менялись идеи «почитания императора» в недрах феодального общества Японии.
Япония в эпоху Токугава имела достаточно грамотное население, особенно во второй половине эпохи, причем уровень грамотности был не ниже, чем в европейских странах. Необходимость открытия школ осознал еще в 1600 г. Токугава Иэясу, встретившись с Уильямом Адамсом (англичанином, попавшем в Японию в 1600 г. на голландском судне «Лифде»).
В это время Япония обладала довольно разветвленной сетью школ; их число выросло во второй половине и, особенно в конце периода Эдо. Большую роль в этом сыграли власти Японии – центральные и местные. Обучение в основном велось при монастырях, и в качестве учителей выступали монахи. Постепенно в стране появилось большое количество школ разного типа, в том числе частных. Уже в XVII в. уровень грамотности среди всех слоев населения вырос, а образование стало носить целенаправленный характер, причем каждое сословие приобретало определенные профессиональные навыки.
В школах поощрялись опрятность, аккуратность, прилежание, хорошее поведение; вместе с тем детям прививали почтительное отношение к родителям и к учителю. Ребенка с малых лет воспитывали в духе почитания старших. Соблюдение этого принципа было обязательным во всех социальных слоях общества, что позволяло сохранять общественное спокойствие и порядок. По убеждению Иэясу, наступило время, когда было необходимо поменять меч на кисть. Можно сказать, что политику правительства и местных властей в области образования определяла жизненная необходимость.
В целом во всех видах школ в эпоху Токугава большое внимание уделялось этическому воспитанию, основной частью которого была конфуцианская мораль. Воспитание ума и развитие духа первого, воинского, сословия шло в рамках конфуцианского учения; неоконфуцианство – конфуцианство в интерпретации китайского философа Чжу Си (1130-1200) – было в токугавской Японии официальной государственной идеологией. Моральные принципы конфуцианства способствовали поддержанию общественного порядка, помогали регулировать человеческие отношения и нормы поведения. Ученые-конфуцианцы пользовались расположением Токугава Иэясу, а Хаяси Радзан (1583-1657), один из основоположников чжусианской школы в Японии, входил в его ближайшее окружение. Он служил у первых четырех сёгунов (Иэясу, Хидэтада, Иэмицу, Иэцуна) и был автором всех указов, касавшихся самураев, которые были изданы в 1624-1644 гг. Не было документа, используемого правительством, который не прошел бы через его руки [15].
С именем Хаяси Радзан связано и учреждение первой в Японии высшей правительственной конфуцианской школы, готовившей кадры чиновников для правительственных учреждений и подчинявшейся бакуфу. Это Сёхэйдзака гакумондзё, известная также как Сёхэйко, или Сёхэй гакко, — Конфуцианская академия при центральном правительстве.
В качестве официальной идеологии Японии сёгуны Токугава использовали конфуцианство. Концепция «Мандата Неба» была предложена конфуцианским ученым Хаяси Радзан (1583-1657) для обоснования прихода к власти Токугава. Характерно, что при этом считалось, что «Мандат Неба» перешел к Токугава Иэясу от Хидэёси, а временем и местом его передачи рассматривалась битва при Сэкигахара 1600 г., когда войска Иэясу одержали победу над сторонниками Хидэёси. По официальной идеологии, сёгуны считались единственными законными правителями страны, являющимися объектом «великого морального долга» (принципа лояльности и безоговорочного подчинения низшего высшему) со стороны подданных. Однако эта концепция не давала никакого объяснения положению императора.
В XVII в. в Японии стали появляться различные учения, авторы которых стремились дать объяснение положению императора, обосновать его абсолютный авторитет и определить взаимоотношения между императором и сёгуном. Эти учения формировались, с одной стороны, под воздействием конфуцианства, и в частности конфуцианского принципа «исправления имен» (явления и вещи должны соответствовать тому смыслу, который вложен в их наименование), с другой стороны, под влиянием синтоизма с присущим ему акцентом на непрерывность и божественность императорской династии. Даже Хаяси Радзан, состоявший на официальной службе у сёгунов Токугава, в своих сочинениях неоднократно превозносил императорский дом. «Начиная с императора Дзимму императорская династия в нашей стране одна и та же, она продолжается на протяжении 130 поколений. В Китае и других странах нет примеров подобной вечности. Сколь же это прекрасно!» — писал он [19].
Будучи конфуцианцем и в то же время, отдавая дань синтоистским традициям, Радзан пошел по пути отождествления трех синтоистских регалий императорской власти с тремя конфуцианскими добродетелями: зеркала с мудростью, яшмы с гуманностью, меча с мужеством. Сама по себе идея придания этических характеристик регалиям императорской власти не была нова. Она берет начало в концепциях Исэ синто, где ее заимствовал Китабатакэ Тикафуса и высказал затем в «Дзинно сётоки». Тикафуса утверждал, что императоры должны в своем поведении руководствоваться добродетелями. Конкретное проявление этого он видел в том, что императоры назначают на должность правителя страны «тех, кого следует», а сами не вмешиваются в управление. К числу «тех, кого следует назначать», Тикафуса относил представителей дома Фудзивара, занимавших в IX-XI вв. должности кампаку и сэссё (регентов) при малолетних императорах и являвшихся фактическими правителями страны. В сочинениях многих японских мыслителей XVII в. идея о том, что императоры «поручают» управление страной другим, а сами пребывают вне политики, получила большое распространение, однако в качестве полномочного представителя императора стал рассматриваться уже не Фудзивара, а Токугава.
Проблема интерпретации института императорской власти занимает видное место в учении Кумадзава Бандзан (1619-1691). Бандзан считал, что император это объект «великого морального долга», и обосновывал это, ссылаясь на три синтоистские реликвии, которые символизируют три добродетели. Их принадлежность императорскому роду, начиная с Аматэрасу, обусловлена качественно иной природой императоров в сравнении с другими людьми. Именно поэтому прародительница императорского рода смогла вывести народ Японии из состояния варварства и невежества: «В те далекие времена, когда люди еще вели себя словно птицы и животные, благодаря божественной добродетели Аматэрасу и ее потомков, были установлены этические нормы и люди узнали, что существует ритуал» [18].
Далее Бандзан рассуждает о том, что в Японии одни военные правители сменяли других, все они были людьми нецивилизованными и правили благодаря военному искусству, по сути же ничем не отличались от крестьян. «Если бы не императорский двор, эти частые перемены превратили бы нас через 200-300 лет в варваров. Однако благодаря тому, что существует императорский двор, в стране царит мир», — заключает мыслитель [18].
Таким образом, сёгун здесь ассоциируется с военным началом, а император – с культурным, благодаря своим добродетелям он предстает как источник мира и гармонии.
Кумадзава Бандзан — один из первых мыслителей периода Токугава, четко определивший отношения императора, сёгуна и подданных. С его точки зрения, сёгуном должно показываться феодальным князьям почитание императора, тогда и ими будет оказываться ему соответствующее уважение. «Чтобы человек, родившийся вне сферы цивилизации (то есть сёгун), мог управлять страной, он должен почитать древние обряды, любить музыку древних, почитать императорский двор и объяснять всем, в чем состоит долг господина и подданных. Тогда народ, увидев это, будет также оказывать ему почтение», — писал Бандзап [18]. В сущности, это было применением конфуцианской идеи о том, что правитель своим добродетельным поведением должен и других побуждать к тому же.
Вывод, который следовал из учения Бандзан, заключался в том, что император находится на недосягаемой высоте, он является небесным правителем (тэнно), что как бы освобождает его от реальной политической власти, в то время как сёгун, военный правитель, не может достигнуть положения императора, но имеет власть и является правителем страны.
В сущности, те же идеи, но несколько в иной интерпретации излагались Ямадзаки Ансай (1618-1682). Ансай считал, что император – это наивысшее выражение идентичности Неба, земли и человека. Он не «Сын Неба», как в Китае, а сам – Небо, а поэтому достоин быть абсолютно и безусловно почитаемым. В сопоставление конфуцианской идее о том, что правитель может быть только добродетельным человеком, Ансай считал, что через три синтоистские реликвии добродетель передается от императора к императору и даже если император не был таковым до того, как взошел на престол, то при получении регалий императорской власти его действия «приходят в соответствие с Путем», он становится добродетельным [19].
Учение Ямадзаки Ансай получило в Японии большое распространение, число его сторонников превышало 6 тыс. человек. Последователем Ансай был ученый Такэноути Сикибу (1712-1767), приложивший немало усилий для распространения идей учителя среди придворной аристократии в Киото, в том числе и в окружении императора Момодзопо. В представлении Такэноути Сикибу право императора на власть гарантируется его божественным происхождением, но реализация этого права зависит от совершенствования императором своих добродетелей через учение. Причину упадка императорской власти Сикибу видел в том, что император не обладает достаточной ученостью, а, следовательно, и добродетелью. Он призывал приближенных императора «поднять его ученость» и считал, что с достижением этого сёгун будет вынужден передать императору управление страной. Семнадцатилетний император Момодзоно стал проявлять интерес к учению Такэноути Сикибу и слушал его лекции по «Нихон сёки». Естественно, это вызвало недовольство со стороны сёгуна. Сикибу был арестован и в 1767 г. выслан из Киото, что произвело большое впечатление на современников.
В том же году в Эдо казнили другого сторонника идеи почитания императора – Ямагата Дайни (1725-1767). В своем учении он утверждал, что «божественные императоры являются основой страны, создателями Пути, им принадлежат главные заслуги в распространении цивилизации в древности». Однако «с перенесением столицы на восток (в Камакура) люди стали ценить только военное искусство, предали забвению ученость… Я не признаю никаких заслуг правительства со времени эры Дзюэй и Бундзи», — писал Ямагата Дайни. По его мнению, если «один-два верных подданных приложат усилия, власть императора сможет приобрести свое былое могущество» [16].
Таким образом, Такэноути Сикибу и Ямагата Дайни впервые поставили вопрос о возможности реставрации власти императора.
Несколько иную трактовку идея почитания императора получила в учении ведущего представителя Школы национальных наук Мотоори Норинага (1730-1801). Особенность его учения заключалась в том, что причину социально-экономического упадка японского общества Норинага видел в распространении в Японии китайской культуры и философии, прежде всего конфуцианства.
При обосновании идеи почитания императора единственными критериями, признававшимися Норинага, являлись непрерывность и вечность императорской династии, ее происхождение от Аматэрасу, тогда как добродетель императора, с его точки зрения, значения не имела: «В божественной стране со времен века богов установлены различия на монарха и подданных. Монарх почитается в силу его происхождения. Почитание основывается не на добродетели, а на происхождении. Человек низкого происхождения, сколь бы добродетельным он ни был, никогда не сможет занять место императора. Поэтому статусы императора и подданных останутся неизменными на десять тысяч лет» [13]. Именно в существовании единой и непрерывной императорской династии Норинага видел залог мира и процветания страны. Ссылаясь на примеры из древней истории, он писал, что недостаточно почтительное отношение к императору в прежние времена было причиной смут и беспорядков в стране, и только «когда два полководца (Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси) поставили императорский дом на должную высоту и стали почитать его, в стране воцарился мир».
Поэтому, с точки зрения Норинага, истинный Путь подданных состоит в том, чтобы безоговорочно, всем сердцем (цитата «рассматривая сердце императора как свое») подчиняться воле императора, не задаваясь вопросом о его добродетелях и правильности его действий. Как и другие мыслители периода Токугава, Норинага считал, что сёгуны Токугава получили власть в «соответствии с замыслами Аматэрасу и правят по поручению императорского дома». Следовательно, только должное почитание императора со стороны сёгуна является гарантией его пребывания у власти. Таким образом, власть сёгуна носит условный и, потенциально, временный характер. Признание условности власти Токугава в сочетании с общей анти конфуцианской направленностью взглядов Норинага придавало его учению оппозиционный характер.
В целом во всех рассмотренных выше учениях японских мыслителей XVII-XVIII веков вопрос стоял лишь о повышении почтительного отношения по отношению к императору как к сакральному символу государства. Следовательно, на рубеже XVI-XVII вв. авторитет института императорской власти использовался в целях достижения объединения страны. С конца XVII и на протяжении XVIII в., когда стали проявляться признаки разложения феодального общества, японские мыслители того времени видели в институте императорской власти залог стабильности современного им общества, мира и процветания страны, а потому призывали к проявлению большего пиетета по отношению к императору. В последующем, в период идеологической подготовки буржуазной революции в Японии концепция почитания императора сыграет прогрессивную роль [16].
Так, в Японии за рассмотренный период установилась военная феодальная диктатура, которую возглавлял верховный правитель страны, носивший титул сёгун. Вся власть принадлежала сёгуну и его правительству, а император выступал лишь в качестве формального правителяя государства. Однако по традиции, как потомок богини Солнца Аматэрасу, императора номинально рассматривал как лицо, которое стояло во главе всего японского народа.
На практике реальная власть была далека от императора, а все властные полномочия исполнял род Токугава, который по наследству занимал высшие посты в придворной иерархии – удайдзин (или найдайдзин) и сэйи тай сёгун. Политическая жизнь Японии вращалась вокруг сёгуна. Именно в отношении него ритуал (особенно, обязанности даймё по системе санкин котай) соблюдали крайне строго, отношения же между сёгуном и императором во многом были формализованы. Император Японии в период Эдо носил больше сакральный характер, при котором его функции были церемониальными, т.е. обладали условным характером. Император выступал в качестве символа государства, который был необходим для того, чтобы поддерживать реальную политическую власть Японии, осуществляемую сёгуном [18].
В кризисные периоды – при усилении внешней угрозы или внутренней нестабильности – роль императора возрастала, поскольку он – первоисточник власти и традиции в государстве. Не случайно среди мер, которые предпринял родзю Мидзуно Тадакуни в 1841-1843 гг., была попытка возобновить весьма дорогостоящие визиты сёгуна в Никко в качестве части ритуала, который показывал признание им сюзеренитета императора. Японская модель мира была строго иерархична и ею не предполагалось равенство участников отношений ни внутри страны, ни за рубежом.
С 1830 годов произошло обострение серьезного кризиса токугавского сёгуната. Это выразилось в процессе ускорившегося разложения феодального строя, разрушения крупного феодального землевладения, обнищания основной массы самурайства, кризиса финансовой системы центральной власти и большинства княжеств, главы которых выступили против власти сёгуна.
В результате кризиса политические изменения в 1840-1860-х годах были завершены «Реставрацией Мэйдзи» — преобразованиями, в ходе которых удалось создание условий,, необходимых для того, чтобы модернизовать Японию. И давно забытый, но всеми заботливо почитавшийся император, возник снова, причем как национально-патриотический символ страны.
1.3 Реставрация императорского правления в эпоху Мэйдзи, возвращение полноты властных функций Императору (период с 1867 по 1889 гг.)
Предпосылки реставрации императорского правления
В японской историографии период пребывания на троне императора Мэйдзи обычно именуют «Мэйдзи исин» — «обновление Мэйдзи». Имеется в виду, что за это время за счет всеобъемлющих реформ преобразился весь общественно-государственный организм. Поскольку в конце периода Токугава при столкновении с западными державами Япония обнаружила свою военную несостоятельность и была вынуждена, вопреки своему желанию, покончить с вековой изоляцией, главной задачей преобразований стало превращение Японии в страну, которая смогла бы отстоять свою независимость и самостоятельность. Для достижения этой цели следовало догнать Запад по уровню развития армии, образования, экономики и техники, что, в свою очередь, потребовало перестройки всех социальных отношений. В первую очередь это касается формирования общности под названием «японский народ». В период Токугава такой общности не существовало – вся система социальных отношений была рассчитана на фрагментацию, а не на единение. Но и в новых условиях только единая государство-нация была способна осуществить планы реформаторов. В качестве таковых выступили прежде всего низко ранговые самураи из юго-западных княжеств [20].
В европейской историографии можно встретить разные характеристики «Мэйдзи исин». Некоторые историки называют эти преобразования «революцией», другие – «незаконченной буржуазной революцией», третьи – «консервативной революцией», четвертые – «реставрацией Мэйдзи».
Период Мэйдзи (1868-1912) назван так по девизу правления императора, который при жизни именовался Муцухито. После своей кончины он получил посмертное имя, совпадавшее с девизом правления – Мэйдзи, чего ранее никогда не случалось в японской истории.
Принц Муцухито был «обречен» на то, чтобы стать императором, — он был единственным сыном императора Комэй. Его восшествие на трон сопровождалось драматическими событиями. Император Комэй скончался в самом конце 1866 г. По официальной версии – от оспы. Однако предполагают, что его отравили мышьяком. В любом случае Комэй был человеком прошлой эпохи, он ненавидел Запад, но был бессилен сдержать его напор. Ритуальные меры, к которым он прибег в 1854 г., свидетельствуют о том, что он прекрасно знал традиционные формы преодоления кризисов, но они же говорят и о его неспособности противостоять реальным угрозам. Преодолеть кризис могли только новые люди и новые подходы [21].
Эти «новые люди» появились во множестве в княжествах юго-западной Японии. Прежде всего, к ним можно отнести такие княжества, как Сацума, Тёсю, Тоса и Хидзэн. Сацума, Тёсю и Тоса составляли коалицию сил, противостоявших Токугава Иэясу в конце XVI в. После того, как они потерпели поражение в решающей битве при Сэкигахара (1600 г.) их территории были урезаны , дружины самураев были размещены на сравнительно небольших территориях в княжествах юго-западной Японии. Потомки этих самураев всегда хранили в памяти те обиды, нанесенные им победившей стороной. Статус «внешних вассалов» (тодзама), принадлежавший им, считался ими откровенно унизительным – ведь они не имели права занимать должности в центральном аппарате сёгуната.
В период Эдо (правление сёгуната Токугава) крупнейшие торговые центры Японии находились в Эдо и Осака. Развитием там товарно-денежных отношений были подорваны там феодальные порядки. Но на юго-западе деньгам предавалась меньшая значимость, а традиционным устоям, обеспечившим социальную стабильность, — большая. Юго-западные княжества были богатыми: в соответствии с уровем производства риса: даймё Сацума находилось на втором месте в Японии, Тёсю – девятом, Хидзэн – десятом, Тоса – девятнадцатом. Несмотря на запрет сёгуната, Сацума и Тёсю занимались торговлей шелком и сахаром, с использованием архипелага Рюкю как перевалочной базы.
Расстояние, которое отделяло эти княжества от Эдо, было очень большим, чем ослаблялась эффективность контроля со стороны центральной власти. Так, князьями Сацума было проигнорировано распоряжение сёгуната, в соответствии с которым каждому княжеству предписывалось иметь во владении только один замок.
Ненависть к сёгунату помогла в преодолении противоречий, существовавших между юго-западными княжествами. Между Сацума и Тёсю в январе 1866 г. был заключен союз, ставивший своей целью свергнуть сёгунат. Главная роль в объединении сил была сыграна Сайго Такамори (1827-1877), Окубо Тосимити (1830-1879) и Кидо Такаёси (1833-1877). Роль посредника в ходе организации переговоров была исполнена Сакамото Рёма (1835-1867) из Тоса. Накаока Синтаро (1838-1867) из этого же княжества сумел подвести под договор теоретическую базу: он утверждал, что только при помощи военного союза Сацума и Тёсю и возвращения всей полноты власти императору возможно обеспечение процветания Поднебесной. Идеологи юго-западных княжеств считали, что в течение длительного времени сёгунат Токугава занимался притеснением императорского рода, но теперь настало время для того, чтобы восстановить историческую справедливость: как по отношению к императору, так и по отношению к «внешним княжествам» [20].
«Полнота власти» формулировалась в соответствии с древним изречением – «единство ритуала и политики» (сайсэй итти) – японский аналог абсолютной монархии. Иными словами, император должен был обладать и распорядительными, и ритуальными полномочиями – так, как это было (или якобы было) в древности. Таким образом, задача по свержению сёгуната Токугава понималась не как революционный акт, а как возврат к утраченным нормам золотого века.
Властные полномочия требовались императору, чтобы покончить с режимом Токугава и политическим хаосом, объединить страну. Для выполнения этих задач представители юго-запада обратились за помощью к Великобритании. Английский дипломат Эрнест Сатов (Satow) даже записывал свою фамилию иероглифами «сапу» и «то», что истолковывалось, как «путь Сацума». Что до сёгуната, то ему помогали злейшие враги англичан – французы. Обе конфликтующие стороны получали оружие, финансовую помощь и советы из Европы. С лозунгом «изгнание варваров» было покончено.
В сентябре 1867 г. Тёсю и Сацума заключили соглашение, согласно которому Ёсинобу должен быть отречься от сёгунатского правления.
Заявление Ёсинобу об отставке подписал император, и в стране больше не существовал сёгун. Впервые за последние девять столетий в стране не было военного правителя. Отречение Ёсинобу отнюдь не значило, что все князья немедленно начнут выполнять приказы из Киото.
В стране не было сёгуна, но продолжалось существование сёгуната. 15 ноября его агентами были убиты в Киото Сакамото Рёма и Накаока Синтаро. 1 января 1868 г. Ёсинобу обвинил Сацума в предательстве и объявил мобилизацию своих вассалов. Войска Ёсинобу двинулись в Киото, охранявшего войска юго-западных княжеств (при Токугава своих войск у императора не было). На подступах к городу, в Тоба и Фусими, развязались бои с императорским войском, под руководством Сайго Такамори. Хотя численность сёгунской армии была значительно выше дружины Сацума и Тёсю (15 тыс. против 5), Ёсинобу потерпел поражение. Скорострельность фитильных ружей сёгунских воинов была в десять раз ниже, чем винтовки Спенсера, пользовавшиеся самураями из императорского лагеря. Дух воинов Ёсинобу подорвало то, что войсками Сацума и Тёсю были развернуты императорские штандарты, а это значило: они бьются с врагами по приказу императора. И хотя Ёсинобу утверждал, что сражается не против императора, а против Сацума и Тёсю, теперь он предстал перед всеми в качестве врага императора [22].
Сражение продолжалось в течение четырех дней, совокупные потери обеих сторон превысили 500 человек убитыми и полторы тысячи ранеными. Часть сёгунских войск перешла на сторону императора. 6 января Ёсинобу бежал в Эдо. Потерявшие главнокомандующего войска полностью деморализовались и рассеялись. В последствии Ёсинобу утверждал, что покинул своих людей только из нежелания сражаться с войсками императора. Прибыв в Эдо, Ёсинобу были распущены верные ему даймё по их владениям. Сам он покинул замок и затворился в храме Канъэйдзи в эдоском районе Уэно. Выйдя из замка, он продемонстрировал раскаяние и отсутствие воинственных намерений.
Поражение сёгунской армии в битве при Фусими-Тоба привело к эффекту домино – выпестованная предками Ёсинобу политическая конструкция разваливалась на глазах, большинство князей без лишних разговоров перешло на сторону Киото.
Военные действия были развернуты на фоне церемониальной лихорадки, которая овладела двором. 3 января 1868 г. посланцами двора были извещены гробницы императоров Тэнти, Кокаку, Нинко и Комэй о предстоящей Муцухито церемонии посвящения во взрослые. Она состоялась 15 января, в полнолуние. Теперь Муцухито обладали законным правом на взрослую прическу и одежду, он чернил зубы и выщипывал брови. Кроме того, в тот же день посланниками иностранных государств были получены от имени Муцухито такие уведомления: «Император Японии объявляет правителям иностранных государств и их подданным, что сёгуну Токугава Ёсинобу в соответствии с его просьбой было даровано разрешение вернуть управление императору. В связи с этим верховная власть во всех делах – как внутренних, так и внешних – осуществляется отныне Нами. А посему титул «тайкун», от имени которого заключались договоры с западными странами, должен быть заменен титулом «император».
Этим уведомлением означалась не только смена власти, но и ее преемственность: Муцухито признавались договоры, заключенные сёгунатом и которые так не хотел признавать его отец. В городах были развешены объявления о карающемся проявлении недружелюбия к иностранцам.
Возвращение полноты властных функций императору Японии. Манифест о реставрации императорской власти и клятва императора
Появление манифеста о реставрации императорской власти 3 января 1868 г. и последующие события называют реставрацией Мэйдзи. Действительно, сама политическая акция была сведена именно к процессу реставрации монархии, и последующая вооруженная борьба велась за то, чтобы утвердить прерогативы императора как верховного правителя страны.
Вместе с тем, по своим как ближайшим, так и отдаленным последствиям события в Японии 1868-1869 гг. носили поистине революционный характер. Им был открыт путь капиталистического развития и ускоренной модернизации, радикально изменена структура японского общества и определен дальнейший путь развития страны. Можно сказать, что основу процветания Японии в современном мире заложило свержение сёгуната и последующие реформы, осуществленные новой властью.
Согласно манифеста о реставрации императорской власти 17 января 1868 г. состоялось учреждение новой системы государственного управления, получившей название сан-сёку («три должностных ранга»). Образец для нее — государственная система, которую удалось позаимствовать в Китае еще в VII в. Правительство возглавлял председатель (сосай), руководивший двумя группами советников – старшие (гидзё) и младшие (санъё). Это и были 3 ранга высших должностных лиц [20].
Сосай должен был быть принцем (мая). В число гидзё входило 10 человек, которые являлись членами императорской фамилии, кугэ и представителями крупных юго-западных княжеств, а в группу санъё – 20 человек, представленные аристократами и представителями важнейших княжеств (по 3 человека), в том числе Окубо Тосимити, Гото Сёдзиро и Итагаки Тайсукэ.
Санъё распределяли в соответствии с отраслями управления, где работали под руководством гидзё. Несмотря на формально более низкое положение, именно советниками второй группы игралась ведущая роль, поскольку именно они выступали в качестве политических лидеров реставрации.
В подчинении этих трех категорий высших должностных лиц находились 7 управленческих подразделений (ка), которые контролировали дела, касаемо религии, внутренних дел, внешних сношений, военных вопросов, финансов, уголовных дел и административных вопросов. 3 февраля 1868 г. произошла реорганизация этой системы: прежние ка (отделы) преобразовали в кёку (департаменты); кроме того состоялось создание сосай кёку, т.е. департамент, которым непосредственно обеспечивалась деятельность главы управленческой системы (сосай). Именно в него вошли наиболее известные деятели из юго-западных княжеств – уже упоминавшиеся Окубо Тосимити и Гото Сёдзиро, а также Кидо Такаёси (Коин).
Хотя и в рамках реорганизованного правительства высшие посты по-прежнему занимались представителями императорской фамилии, кугэ и самураями высших рангов, государственный аппарат фактически контролировали низшие самураи из юго-западных княжеств. Такими известными деятелями, как Сайго, Окубо, Кидо и другие, которые ранее в значительной степени зависили от своих дайме, были заняты прочные позиции в новом правительстве и они могли теперь открыто высказываться и проводить в жизнь свои взгляды. Частью из них были получены от императора за заслуги такие же ранги, что и их дайме, а в отдельных случаях и выше. Правда, традиция вассальных отношений еще была сохранена, и Сайго Такамори, к прмеру, отказался от принятия ранга более высокий, чем обладал его сюзерен [20].
13-14 марта 1868 г. императорские войска дошли до Эдо без какого-либо сопротивления. Состоялась встреча Сайго Такамори с высокопоставленным чиновником сёгуната Кацу Кайсю (1823-1899). Кацу прекратил борьбу и сдалгород.
В апреле 1868 г. был принят адресованный дайме императорский указ под названием «О возвышении национального престижа государства». Он был призван обосновать право императора вершить государственные дела, придать законный характер военным действиям правительственных войск, а также поднять национальный престиж в глазах иностранных держав:
Политический курс новой власти изложил основополагающий документ мэйдзийской эпохи – клятва императора от 6 апреля 1868 г (еокадзе госэймон), которая содержала наличие следующих целей:
1 Организации общественных собраний, и решении всех государственных дел согласно общественному мнению.
2 Одинаковому посвящению правителями и управляемыми должны служению народу.
3 Предоставление военным и гражданским чинам, а также простому народу возможностей проявления личной предприимчивости и активности.
4 Устранение всех дурных обычаев прошлого, и проведения всех действий на основании справедливых законов.
5 Заимствование полезных знаний во всем мире, и укрепление таким путем основ империи [23].
Во-первых, данной клятвой император Японии Муцухито обещал принятие решений, основываясь на «общественных собраниях» и учетывая мнение общественности. Это положение было призвано для успокоения политической элиты, опасавшейся авторитаризма. Сторонниками же развития Японии по западному либеральному образцу истолковывалась она в качестве обещания создать представительную власть.
Во-вторых, провозглашался конфуцианский принцип, что элите и подданным обязательно объединение в деле управления страной. В конкретных исторических обстоятельствах это означало грядущее разрушение сословных границ в обществе.
В-третьих, чины военные и гражданские, а также простые люди получали право проявления личной инициативы. Речь шла о развитии капитализма.
В-четвертых, обещалось устранение дурных обычаев прошлого, а в основу управления ложился «Путь Неба и Земли», то есть справедливо и по закону.
В-пятых, говорилось об обретении знаний во всем мире, и это должно было укрепить императорский трон. Данная статья императора провозглашал отказ от политики изоляционизма и подчеркивала наличие просвещенческого аспекта своей программы действий. Сформулированную в достаточно абстрактных выражениях, «Клятву» широко использовали в идеологических целях даже после того, как закончилась Вторая мировая война.
Затем, императорской армией, возглавляемой Сайго Такамори и киотоским аристократом Хасимото Санэяма, 11 апреля был занят Эдо. Там они были почтительно приветствованы новым главой рода Токугава – Ёсиёри. Он был главой старинного рода, но не сёгуном. Власть полностью оказалась в руках сторонников императора. Сёгунская династия Токугава прекратила свое существование. От ее имени правили 15 сёгунов. В то же самое время Муцухито был 122-м по счету императором [24].
Прибывшими в Киото князьями и их вассалами скреплялась клятва их подписями, что означало признание тем самым своего подчиненного положения в отношении императора и его нового курса. Клятва была подписана 832 людьми. Теперь императором было получено полное право отдачи им приказом. Для того, чтобы создать впечатление о преемственности в отношении традиций своими главными советниками Муцухито были назначены два придворных – Сандзё Санэтоми и Ивакура Томоми, — молодые самураи, которыми была обеспечена победа над сёгунатом.
После того, как была принесена клятва, Муцухито было направлено высшим государственным лицам послание, в котором заявил, что теперь, согласно древним обычаям, будет самолично управлять страной и заботиться о народе. Только при этом условии страна преуспеет в преодолении последствий изоляционизма, отбросит устаревшие обычаи, обновится, заслужит уважение иностранных государств, станет такой же мощной, как гора Фудзи. Это можно обеспечить только при наличии одного условия: при отбрасывании всеми подданными эгоистических забот о себе и при попечении об общественном благе. Только так возможно обеспечение безопасности Земли Богов.
Муцухито и его советники хотели огласить об отсутствии впредь между императором и народом каких-либо посредников, а простые люди, которых ранее полностью отстранили от принятия решений, теперь будут вовлечены в политический процесс. Многоступенчатую систему управления отменяли, император становился символом единства страны, единения народа и его правительства, без чего было невозможно сохранение суверенитета.
В тот же момент многими прямыми вассалами прежнего сёгуна не было изъявлено желание о признании нового порядка, то есть гегемонии «предателей» из Сацума и Тёсю, и они все бежали в Ава. Ушло и семь кораблей сёгунского флота. На северо-востоке страны была начата гражданская война. Главные противники правительственных войск — княжества Айдзу и Сёнай составили коалицию с другими княжествами северо-востока. В коалицию входило 31 княжество. Эту гражданскую войну назвали «войной Босин» (босин сэнсо; название 1868 г. по шестидесятилетнему циклу). В мае 1869 г. сопротивление удалось окончательно сломить.
В соответствии с мерками следующего века с побежденными было сравнительно мягкое обращение. На потерпевшие поражения княжества была наложена умеренная контрибуция, владения некоторых княжеств урезались, княжество Айдзу – ликвидировано, замок – срыт. Кто-то был вынужден уйти с поста главы рода, кто-то долгое время содержался под домашним арестом. Лидер повстанцев Эномото Такэаки был заключен в тюрьму почти на три года, но потом назначен в качестве чиновника в департамент развития Хоккайдо, где он занимал министерские должности. Мацудайр Катамори, один из самых активных деятелей северной коалиции из Айдзу, сначала был отправлен в ссылку, но потом назначен синтоистским жрецом при родовых могилах Токугава. Он и ему подобные были подвергнуты смерти политической, но не физической. В указе о «прошении Токугава Ёсинобу» говорилось: «Ведомо Нам, что мудрый государь ведет низы с помощью своей добродетельности, а государь неразумный устрашает людей законом» [22]. С VIII в. в Японии верили в непременное наведение неуспокоенным духом убитого или казненного противника какой-нибудь порчи. Поэтому предпочиталась его нейтрализация, не используя крайние формы насилия. Стоит заметить, что такая политика была весьма успешна. Практически никем из побежденных больше не было принято участие в антиправительственных заговорах, многие из них верно служили императору и его правительству.
Возвращение полноты властных функций императору сопровождались не только фактическим переходом Эдо в руки новой власти, но и символическими мерами по освоению столицы Японии. Один из основных идеологов нового режима, Окубо Тосимити из Сацума, считал, что раньше император пребывал за «драгоценными занавесками» и только несколько придворных могли видеть его, это отдаляло «верхи от низов», так что он не мог выполнить свое предназначение в качестве «отца и матери для людей», и только перенос столицы мог бы изменить положение. Подразумевалось, что вся атмосфера старого Киото «тянула назад», препятствовала любым росткам нового.
17 июля 1868 г. Эдо был переименован в Токио (яп. «Восточная столица»), Киото часто именовали «Западной столицей» — Сайкё. Согласно традиционному географическому делению, Япония подразделялась на «западную» и «восточную». В марте 1869 г. Мэйдзи перебрался в Токио. С этого времени Токио фактически стало столицей страны, хотя указ о том, что городу придавались столичные функцим не последовал. Токио, безусловно, имел более развитую городскую инфраструктуру, чем Киото. Именно там был сосредоточен ряд центральных правительственных учреждений, там же находились и иностранные миссии. Но играло роль и другое соображение. Люди привыкли слушаться «того, кто в Эдо». А потому новая власть сочла за благо обосноваться именно там. Сам Мэйдзи поселился в сёгунском замке [25].
Национальные символы и образ императора
Выходцы из юго-западных княжеств пришли к власти под лозунгом возвращения власти императору. В дальнейшем вся государственная идеология выстраивалась вокруг его образа, ибо фигура императора была главным объединяющим началом для раздираемой противоречиями Японии.
В апреле 1868 г. в качестве герба императорского дома была утверждена шестнадцатилепестковая хризантема, ставшая одновременно и символом государства. Хризантема – символ долголетия и несгибаемости. Еще в древности считалось, что ее лепестки и роса на цветах – пища даосских отшельников и святых.
8 сентября 1868 г. был принят новый девиз правления Мэйдзи – два иероглифа, позаимствованные из китайской «Книги перемен» («Ицзин»): «Святой, повернувшись к югу, выслушивает Поднебесную; он управляет (дзи), повернувшись к свету (мэй)». Принятию девиза следовало нововведение: провозглашалось, что отныне одному правлению будет соответствовать только один девиз. Императорский указ намекал на неспокойное правление Комэй, который стал своеобразным рекордсменом по количеству девизов – за 21 год его правления их было принято шесть.
Смена герба знатного дома и девиза правления – традиция древняя. Но в Японии никогда не существовало национального флага. Теперь под влиянием западного опыта он появился. В 1870 г. японские торговые корабли стали плавать под тем флагом, который стал официально государственным — красный круг на белом поле. Сочетание белого и красного считали в синтоизме как счастливое. Красный – считался очистительной энергией огня и солнца, а белый – самой чистотой. Эмблема имела хождение в Японии давно. Ее использовали и в рамках древних придворных церемоний, и в средневековых самурайских гербах. С 1854 г. по предложению княжества Сацума этот флаг стали поднимать японские торговые корабли, принадлежащие сёгунату. Теперь же он стал императорским и национальным флагом. Под кругом символизироваломь солнце, а значит, и богиня Аматэрасу и ее «прямой потомок» — император Мэйдзи. Решение было более, чем естественное – ведь с VIII в. государство называло себя «Нихон» — «Присолнечная страна».
Раньше в Японии не было государственного гимна. В соответствии с западным примером он был создан. Его слова восходили к анонимному пятистишию, которое практически полностью повторяло стихотворение из знаменитой поэтической антологии «Кокинсю» («Собрание старых и новых песен», 905 г.): «Государя век Тысячи, миллионы лет Длится пусть! Пока Камешек скалой не стал, Мохом не оброс седым!» [13]. Данное стихотворение было очень популярно и при сёгунате, но к императору как таковому оно отношения не имело. Под «государем» понимали любое лицо, которым было занято высокое положение. Однако теперь эти слова стали относить только к императору. Англичанин Фентон положил эти слова на музыку.
В 1873 г. состоялось введение восьми общенациональных праздников:
3 января – Гэнсисай («Праздник начала»). Учрежден в честь того, что на землю сошел схождения Ниниги-но Микото, внук богини солнца Аматэрасу. С этого времени начинается вечное правление на земле потомков солнечной богини.
5 января – новогодний пир. Во дворце Мэйдзи его проводили со всей политической элитой и иностранцами.
30 января – день поминовения императора Комэй.
11 февраля – день основания империи (интронизация первоимператора Дзимму).
3 апреля – день смерти первоимператора Дзимму.
17 сентября – праздник вкушения божествами нового урожая (канна-мэсай). Вначале справлялся 17 сентября, в 1879 г. перенесен на 17 октября. В этот день происходили приношения плодов нового урожая на алтари святилищ в императорском дворце и в Исэ.
3 ноября – день рождения Мэйдзи.
23 ноября – праздник урожая (ниинамэсай). Древний сельскохозяйственный праздник, главный смысл которого — «кормление» императора новым урожаем [20].
В июне 1878 г. была окончательно создана система общенациональных праздников: имеющиеся праздники были дополнены еще двумя: весенним праздником поминовения душ-предков и императоров и осенним праздником поминовения душ-предков императоров. Их справляли в дни весеннего и осеннего равноденствия. Теперь заимствованной из Европы идеей национальных праздников был приобретен законченный вид. При этом «праздничную сетку» заполнили только те даты, которые были связаны с императорским родом и обладали исключительно японской спецификой.
Перечисленные праздники (ритуалы) обладали преимущественно древним происхождением или основанием. Однако раньше эти ритуалы справляла только придворная знать, теперь же в них предлагалось участие всего населения. Главная цель этих праздников — создать общенациональное пространство и временя, центром которых были действующий император и его династия. Праздники выступали в качестве регулярного напоминания о том, что ритм жизни всякого японца, где бы он ни находился, задает именно учрежденное государством временя. Во время общенациональных празднеств незримое присутствие императора должно было почувствоваться всеми его подданными сразу.
Если в Европе многие праздники обладали христианским происхождением и потому они в значительной мере объединяли все христианские страны, то в Японии у подавляющего большинства общенациональных праздников не было зарубежных аналогов (исключение составляет лишь Новый год).
В образе императора Мэйдзи было две основные составляющие: традиционная и западная. Поэтому в Японии система праздников была выстроена в расчете на то. Чтобы выделить Японию и японцев как обладающих неповторимыми характеристиками. И это при том, что саму идею общенародных праздников подсказал европейский опыт. В отличие от европейских стран, где приход к власти в результате революционных событий часто фиксируется в календаре, в календаре японских праздников реставрация Мэйдзи не отражена никак. В данном случае японская власть стремилась к подчеркиванию не столько идеи новизны власти, сколько идеи преемственности.
В соответствии с традицией Мэйдзи, являясь фактически первосвященником синто, проводил ритуалы и молился богам Неба и Земли. Люди же воспринимали его как «живого бога». Об этом свидетельствуют его поездки по стране. Такие поездки были новшеством, продиктованным западным представлением о динамичном и близком народу монархе. «Японцы собирали гальку, по которой пронесли паланкин Мэйдзи; они собирали землю, на которой стоял его трон; они собирали осыпавшиеся иголки с ветвей криптомерий, которые использовались для украшений. Эти амулеты должны были обеспечить урожай и здоровье» [20].
В продаже появились цветные гравюры с изображением императорской процессии. На одной из них указывалось, что она предназначается для тех людей, которые не смогли увидеть императора лично. При этом говорилось, что следует каждодневно поклоняться изображению, а неаккуратное обращение с ним приведет к «божественному наказанию». За время поездок императору были поднесены тысячи снопов риса (японский аналог хлеба-соли) — свидетельство того, что людьми он признавался как повелитель. О том же говорилось и подаренными ему географическими картами. Мэйдзи ночевал в сотнях домов, которые затем почитались в качестве священных мест.
Людьми воспринимался Мэйдзи как божество весьма охотно. Этому способствовали фольклорные представления о синтоистских божествах – покровителях земледелия. Синтоистские святилища расположены, как правило, в горах. Считалось, что божество находится там зимой, когда урожай уже собран и помощи божества уже не требуется. С началом сельскохозяйственных работ символ божества помещался в паланкин (переносную модель святилища) и несли на поле. Именно там и должно было находиться божество. Процессии, в центре которых находился паланкин Мэйдзи, должны были производить впечатление явления божества, покровительствующего сельскохозяйственным работам и получению богатого урожая. Деревенские жители выходили встретить императора с праздничным сакэ и с рисовыми лепешками-моти. Точно таким же образом они встречали и паланкин с божеством. Именно поэтому поездки Мэйдзи по стране совершались в разгар полевых работ – чтобы усилить ощущение встречи с «настоящим» божеством через привычное для крестьянина время ритуала [20].
В тоже время в образе Мэйдзи был о и очень много нового. Прежние императоры вели крайне уединенный и малоподвижный образ жизни. Мэйдзи же достаточно часто появлялся на публике, проводил аудиенции, путешествовал по стране («чтобы иметь возможность выслушивать людей»), присутствовал на различных знаковых мероприятиях.
Все эти изменения были призваны создать образ открытого, динамичного, грозного, всемогущего правителя современного типа. Кроме того, Мэйдзи в значительной степени выступал в качестве модели для подражания. Видя, что император одевается по-европейски, ест европейскую пищу, занимается спортом, подданные воспринимали это как руководство к действию.
Подводя некоторые итоги, стоит отметить, что новый этап в трактовке института императорской власти связан с деятельностью представителей поздней Школы Мито (первая половина XIX в.). В это время резко обострился социально-экономический кризис японского феодального общества. Неспособность сёгуна улучшить экономическую ситуацию в стране стала трактоваться как проявление непочтительного отношения к императору.
В этих условиях и родилась новая интерпретация института императорской власти, которая переросла в вопрос о предоставлении императору политической власти. Родилась идея передачи политической власти от сёгуна к императору, появился лозунг свержения сёгуната Токугава (тобаку). Идея реставрации императорской власти стала удобным средством для объединения разнородных социальных слоев Японии.
Кроме того, появление национальных символов (герба, девиза, флага, гимна), национальных праздников и гравюр императорских процессий, наряду с постоянным присутствием императора на знаковых мероприятиях способствовало закреплению образа императора в умах жителей Японии как «живого божества», способствующего развитию страны.