История философия

Эрих Фромм «Бегство от свободы»

«Это есть величайшая тайна человеческого существования. Быть личностью трудно, быть свободным — значит взять на себя бремя».

Н.А. Бердяев

«»Не люблю, когда наступает свобода, — признался раб со стажем, — тогда рвутся цепи, связывающие нас друг с другом, и человек остается один, как перст»».

С. Лец

Многие люди отдали свою жизнь за это ласкающее слух слово – свобода. Под ее знаменем прошло столько войн, столько площадей и улиц названо в ее честь. Я и сам почти каждый день проезжаю мимо такой площади. Но задумываюсь ли я, люди, окружающие меня, о значении этого слова? Именно значению свободы для современного человека посвящена целая книга Эриха Фромма «Бегство от свободы».

Эта книга пережила вот уже двадцать пять изданий, двадцать пять лет прошло с момента выхода в свет первой книги, а актуальность данной тематики не только не уменьшилась, а даже возросла. Действительно, часто ли вы слышите такие слова как демократия, свобода слова, свобода выбора? Вы ходите на выборы, вы вольны выбирать одежду, еду и даже вкус зубной пасты. В наш век, когда пали режимы, строго регламентирующие жизнь людей, будь то нацизм или социализм, и мы можем не только верить в то, что хотим, но и говорить, можем ли мы называть себя свободными?

Начитается ли свобода с того момента, как нам перерезают пуповину? Разобраться во всем многообразии вопросов помогает нам Эрих Фромм. Мысль о том, что свобода принесла человеку независимость и рациональность его существования, но в то же время изолировала его, пробудила в нем чувство бессилия и тревоги, красной линией проходит через всю книгу.

Автор говорит, что эта изоляция непереносима, и человек оказывается перед выбором: либо избавиться от свободы с помощью новой зависимости, нового подчинения, либо дорасти до полной реализации позитивной свободы, основанной на неповторимости и индивидуальности каждого. Это мне напомнило слова Жан-Поль Сартра о том, что выбор вызывает в нас чувство тревоги и ответственности. Как мне кажется, выбор не может не вызывать чувства ответственности, поскольку при его осуществлении человек изменяет окружающий мир. Хоть это и кажется странным, но, на мой взгляд, эти чувства могут повлечь за собой неудовлетворенность выбором. Смотрите:

Предположим, что мне нужно купить новые штаны. Я иду в магазин, в котором висят лишь две пары, примеряю обе и делаю свой выбор. В итоге я возьму что-то одно, и хоть эти штаны будут жать, я буду доволен, поскольку знаю, что сделал наилучший выбор. А теперь представим, что я решил пойти в магазин, где висит двести различных пар штанов.

И вот я примерил эти, и эти, и вон те, перепробовал десять штук и решился наконец-то купить. Штаны, которые я купил, удобнее тех, что висели в предыдущем магазине, но я не доволен. Почему? Ответ прост: среди тех двухсот пар ведь могла найтись хотя бы одна, которая подходила бы мне чуть ли не идеально, а я этого даже не узнаю. Из предыдущего примера мы видим, что при увеличении свободы (в данном случае свободы выбора) в нас растет чувство бессилия, а сама свобода превращается в груз.

Но давайте вернемся в исходной цитате. Почему автор утверждает, что свобода делает нас изолированными? На этот вопрос нам дают подробный ответ. Суть в том, что человек изначально опутан какими-то первоначальными связями, которые автор назвал первичными узами. Они гарантируют человеку безопасность и единство с окружающим миром, они связывают ребенка с матерью, первобытного человека с его племенем и с природой, а средневекового — с церковью и с его сословием.

В результате процесса индивидуализации эти связи рвутся, человек становится свободным, но вместе с тем и одиноким, а мир кажется большим и опасным. Вот и появляются у человека чувства изоляции, бессилия и тревоги. Наиболее фундаментально связь человека и свободы показана в библейском мифе об изгнании из рая. Вкусив запретный плод, человек осуществил первый акт свободы и порвал первичные узы, и миф подчеркивает страдания, возникшие в результате этого акта. Чтобы избавиться от этих мучительных чувств, человек пытается вернуть эти узы и отказаться от индивидуальности, вследствие чего возникает бегство от свободы.

Эрих Фромм, показав, что человеку присуще бегство от свободы, берет нас на экскурсию от средних веков до наших дней, где раскрывает процесс индивидуализации человека и попутно объясняет связанные с этим явления. Сначала речь идет о средневековом обществе, которое характеризовалось отсутствием личной свободы. Перемещение из одного социального класса в другой было невозможным, часто оказывалось невозможным перемещение географическое.

Личная, экономическая и общественная жизнь регламентировалась строгим сводом правил. Человек был связан узами с церковью, Богом, ощущал единство с миром и был счастлив. Если выражаться терминами нашего прошлого примера, можно сказать, что человеку того времени не приходилось выбирать между большим количеством штанов, он просто носил те, которые были предписаны ему религией, сословием или другой внешней силой. Затем появляется протестантизм, который убирает посредника между человеком и Богом, то есть церковь, в результате чего люди остались наедине с Богом. Эта новая вера обрубила узы с церковью, человек стал свободнее и, вместе с тем, обремененнее. Но, как мне кажется, это являлось лишь подготовкой к чему-то большему, а именно к капитализму.

Капитализм не только освободил человека от традиционных уз, но и внес большой вклад в развитие позитивной свободы, позволил человеку встать на ноги; с другой стороны, он сделал человека еще более одиноким, изолированным, подверженным чувству ничтожности и бессилия. Капитал приобрел решающую роль, означал зависимость экономической, а следовательно, и личной судьбы каждого от каких-то сил, стоящих над личностью.

Он «перестал быть слугой и превратился в хозяина». Человек превратился в деталь гигантской экономической машины. Господство же рынка почти во всех видах отношений привело к тому, что личность стала товаром, который продается и покупается. Возьмите газету объявлений о работе, и вы увидите нечто вроде: «Производится набор в менеджеры.

Требования: молодые и энергичные люди в возрасте таком-то таком-то…». Теперь рынок уже решает, сколько стоят те или иные человеческие качества, а чувство собственного достоинства превращается в отражение общественного мнения. Незначительность индивида относится даже к его роли потребителя. Давайте для примера снова вернемся к тематике магазинов и представим, что мы заглянули в лавочку одного торговца. Он больше всех заинтересован в том, чтобы продать свой товар, готов торговаться, может даже сказать какой-нибудь комплимент. А теперь мы заходим в большой супермаркет.

Тут никто особо не рад нашему приходу, мы важны лишь как абстрактный покупатель, в качестве конкретного же человека мы никого не интересуем. Еще больше положение дел усугубляется рекламой. Хоть раньше торговцы и использовали внушение, все же больший акцент делался на показ преимуществ товара, тем самым обращаясь к нашему разуму. Сейчас мы то и дело видим всякую несуразицу, достаточно взять рекламу, где человек стучит бокалами друг о друга, и появляется лысый мужчина, который «сделает в доме чисто в два раза быстрее».

Может реклама такого рода и содержит элемент мечты, благодаря которой мы испытываем чувство удовлетворения, но в то же время растет и чувство незначительности и бессилия. Страх и незначительность хорошо показаны в мультфильме Том и Джерри. Из серии в серию мы наблюдаем за мышонком, который пытается спастись от кота, стремящегося его съесть.

Люди бы не стали смотреть одно и то же, если бы сюжет не затрагивал их чувств. Очевидно, что люди невольно ассоциируют себя с этим маленьким мышонком. Как мы видим, вследствие многих факторов в человеке усиливаются эти негативные чувства, и перед ним встает выбор: либо превратить свою свободу в свободу позитивную, о которой мы поговорим позднее, либо избавиться от нее вообще и потерять свою индивидуальность.

Тут Фромм нас подводит к механизмам бегства от свободы. Один из механизмов – это приобщение к какой-то внешней силе, с помощью которой человек пытается восполнить свою силу. Далее идет подробное рассмотрение мазохистских и садистских тенденций, которые являются проявлением стремлений к подчинению или господству. Наиболее частое проявление мазохистских тенденций — чувства собственной неполноценности, беспомощности. У этих людей имеется видимое стремление избавиться от этих чувств, но неосознаваемая связь с желанием подчиниться у них очень сильна.

Они постоянно проявляют зависимость от внешних сил, стремление подчиниться. Жизнь ими воспринимается как огромная неуправляемая машина, с которой они не в силах совладать. В более тяжелых случаях наблюдается увлечение самокритикой, самоистязание, желание болеть и другое стремление нанести себе вред. В случае же с садизмом человек бежит от беспомощности, ставя других людей в зависимость от себя или причиняя им боль. При кажущейся различности этих двух тенденций, Фромму удалось разглядеть между ними общее: зависимость от внешних сил.

Если с мазохизмом все более-менее понятно, то где же проявляется зависимость в садизме? А вот где: садист зависим от своего объекта. При этом садист хочет получить тотальный контроль над объектом и лишить его свободы. Может показаться, что так поступают только конченные извращенцы, но это не так, да и примеров из жизни предостаточно. Я уже устал наблюдать такую картину: мать с ребенком куда-то идут, но по пути ребенка что-то заинтересовало и он останавливается, а мать ему говорит, что не собирается его ждать и делает вид, что уходит.

Широкое определение садизма и мазохизма позволяют нам не только приводить такие примеры, но и назвать чуть ли не каждого человека потенциальным садомазохистом, как Фрейд назвал человека потенциальным невротиком. Довольно интересны взгляды Фромма на нацизм и самого Гитлера, в которых он рассматривал нацизм и Гитлера с точки зрения садизма и мазохизма. По его мнению, Гитлер, как и его идеология, были преисполнены садистскими и мазохистскими стремлениями. В «Майн кампф» Гитлер многократно демонстрирует садистское стремление к власти.

Он прямо говорит, что цель его и его партии — господство над миром. Мазохистская сторона гитлеровской идеологии заключалась в «промывании мозгов» масс: тем внушалось, что индивид — ничто, что он должен раствориться в высшей силе. Мазохистские наклонности обнаруживаются и у самого Гитлера: высшие силы, которым он поклоняется, — это Бог, Судьба, Необходимость, История и Природа. По существу, это символ подавляющей силы.

Что ж, все течет, все изменяется. Сегодня мы живем, как говорят некоторые, в век свободы и демократии. Политические режимы сменились, но изменилась ли наша жизнь, стали ли мы свободнее? Мы полагаем, что каждый из нас стал индивидуальностью, мы можем открыто выражать свои чувства, думать, говорить и верить во что и о чем угодно. Отчасти это так, но все это имеет смысл лишь в том случае, если у нас есть свои мысли и чувства. Это чем-то напоминает фильм «Начало», главные герои которого хотели посеять мысль в голове другого человека так, чтобы он считал ее своей, а не мыслью извне.

В реальной жизни все намного проще, люди порой сами это делают. Спросите человека, читающего газету, о каком-нибудь политическом событии. Он вам начнет что-то объяснять, строить суждения, давать оценку, хотя сам прочел об этом минут пять назад и высказывает слова авторитетного автора как свои собственные. Если же говорить о способности мыслить, то тут дела не лучше. Эту способность у нас отбивают с самого детства. Автор приводит в пример девочку, слова матери которой расходятся с делами. Но девочка зависит от матери и любит ее, в результате чего критическая проницательность пропадает.

То же можно сказать и про наши школы, учение в которых превращается в зазубривание фактов. Аналогичная ситуация обстоит и с чувствами. Нас с детства учат любить людей, причем даже тех, которые нам не приятны, быть дружелюбным, постоянно улыбаться. Как пишет Фромм, «эмоциональность» стала синонимом неуравновешенности, эмоции же стали бедными и существуют в отрыве от интеллектуальной стороны личности. И как результат — дешевая сентиментальность, которой кормятся любители мыльных опер и популярной музыки. Если раньше осознание смерти превращалось в стимул жизни, то сегодня оно стало страхом и причиной бедности переживаний.

И что теперь? Неужели свобода – тяжкое бремя нашего времени, от которого можно только избавиться? Я твердо отвечу «Нет». До сих пор речь шла только о негативной свободе, теперь же пришло время поговорить о свободе позитивной. По Фромму позитивная свобода состоит в спонтанной активности всей целостной личности человека, она подразумевает безоговорочное признание уникальности индивида. Чтобы понять спонтанность, достаточно посмотреть на детей. Они думают и чувствуют по-особому, непосредственно.

Другая составная часть спонтанности – труд, который должен быть творчеством, соединяющим человека с природой в акте творения. Такая свобода позволяет раскрыть человека как личность, к такой свободе надо стремиться. Фромм видит будущее в демократии, обществе, в котором индивид, его развитие и счастье станут целью и смыслом.

К сожалению, на сегодняшний день не приходится наблюдать демократию в ее истинном смысле. Взять к примеру США: неужели выборы, будь то выборы партии или президента, изменяют что-либо? Сменился президент, а внешняя политика страны осталась такой же агрессивной, что заметно по боевым действиям в Ливии.

Безусловно, эта книга произвела на меня впечатление. Эрих Фромм дал новый взгляд на, казалось бы, обыденные вещи и заставил обращать внимание на них в повседневной жизни. Хотя он был похож на повара, который показал, как готовить не надо и показал блюдо, к которому надо стремиться, так и не дав рецепт, после прочтения его книги можно придумать этот рецепт самому, причем у каждого он будет свой. На этой ноте я говорю вам спасибо, все свободны.