1.3. Современное развитие реабилитации в свете концепции УПК РФ
Говоря о реабилитации как об ответственности государства перед личностью за причиненный ей действиями должностных лиц государственных органов ущерб, мы вновь пытаемся перенести теоретические основания возмещения такого ущерба в практическую действительность.
Основополагающие нормы института реабилитации содержатся в ст. 53 Конституции РФ, согласно которой каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц.
Ставшие отправной точкой для развития и становления института реабилитации в России положения Конституции РФ конкретизированы в главе 59 Гражданского кодекса Российской Федерации, закрепляющей нормы об обязательствах вследствие причинения вреда.
По сравнению со ст. 53 Конституции РФ в ГК РФ расширен круг лиц, имеющих право на возмещение вреда, причиненного действиями (бездействием) государственных органов и их должностных лиц. В их числе названы не только граждане, но и юридические лица.
Так, ст. 1069 ГК РФ закрепляет общие положения о возмещении вреда, причиненного гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц этих органов, в том числе в результате издания не соответствующего закону или иному правовому акту акта государственного органа или органа местного самоуправления. При этом в данной статье указано, что вред возмещается за счет, соответственно, казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования.
В ст. 1070 ГК РФ изложены частные случаи возмещения вреда гражданину при незаконном осуждении, незаконном привлечении к уголовной ответственности, незаконном применении в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде. Установлено, что вред возмещается за счет казны Российской Федерации, а в случаях, предусмотренных законом, за счет казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования в полном объеме независимо от вины должностных лиц органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда в порядке, установленном законом.
В остальных же случаях, если в результате незаконной деятельности органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда гражданину или юридическому лицу причиняется вред, он подлежит возмещению по основаниям и в порядке, которые предусмотрены ст. 1069 ГК РФ. Вред, причиненный при осуществлении правосудия, возмещается в случае, если вина судьи установлена приговором суда, вступившим в законную силу.
Требование о необходимости установления вины судьи, вступившим в законную силу приговором суда стало предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ.
В Постановлении от 25 января 2001 г. № 1 П Конституционный Суд РФ указал, что в случаях противоправного поведения судьи, выразившегося в принятии им незаконного судебного акта по вопросам, не определяющим материально правовое положение сторон, либо не выраженного в судебном акте, его вина может быть установлена не только приговором суда, но и иным судебным решением.
Суть и ценность указанного Постановления Конституционного Суда РФ сводится к тому, что оно уточняет содержащееся в п. 2 ст. 1070 ГК РФ положение, согласно которому под осуществлением правосудия понимается не все судопроизводство, а лишь принятие судебных актов, разрешающих дело по существу. Все другие акты, принимаемые судом по гражданскому делу, не охватываются понятием «осуществление правосудия», в таких актах, по мнению Конституционного Суда РФ, главным образом решаются процессуально правовые вопросы, которые возникают в процессе, и, следовательно, они не относятся к осуществлению правосудия. Таким образом, Конституционный Суд РФ дал определение правосудия, которое стало общеобязательным. А это, в свою очередь, означает, что в случае, если судья издает незаконный акт (или проявляет противоправное бездействие) по вопросам, не относящимся к разрешению дела по существу, его вина может быть установлена не только приговором суда, вступившим в законную силу, но и иным судебным решением. Иным считается и такое судебное решение, которое выносится по иску лица, потерпевшего от действий судьи, допустившего грубое нарушение процедуры.
Таким образом, сужая понятие «осуществление правосудия» и вводя положение об ответственности судей за действия (бездействия), находящиеся за рамками правосудия, но относящиеся к деятельности судей в рамках судопроизводства, Конституционный Суд РФ делает следующий вывод: уголовно не наказуемые, но незаконные виновные действия (или бездействие) судьи в судопроизводстве (нарушение разумных сроков судебного разбирательства, несвоевременное вручение заинтересованным лицам процессуальных документов, неправомерная задержка исполнения и т. п.), причинившие вред конкретным лицам, должны рассматриваться как нарушение права на справедливое судебное разбирательство, что предполагает необходимость справедливой компенсации пострадавшим лицам независимо от того, установлена уголовная вина судьи или нет.
В связи с тем, что ни п. 2 ст. 1070 ГК РФ, ни иными нормами, содержащимися в законодательстве Российской Федерации, указанные случаи не предусмотрены, Федеральному Собранию было рекомендовано в законодательном порядке урегулировать основания и порядок возмещения государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) суда, а также определить подведомственность и подсудность таких дел.
Сделано это не было, и лица, чьи права и свободы нарушены судом в судебном производстве, выходящем за рамки понятия «правосудия», вынуждены отстаивать свои законные интересы, получая бесконечные отказы.
Кроме того, указывая в ГК РФ на незаконность действий (бездействий) суда и других государственных органов, законодатель, как, впрочем, и Конституционный Суд РФ, совсем не рассматривает случаи, когда такие действия являются необоснованными. Между тем, будучи законными, но необоснованными, они не менее вредны для лиц, в отношении которых допущены.
Заслугой законодателя стало установление и развитие при разработке ГК РФ положений о денежной компенсации морального вреда, независимо от вины причинителя, в случаях, когда вред причинен гражданину в результате его незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде (ст. 1099–1101 ГК РФ).
Рассуждая же о возможности компенсации морального вреда, причиненного юридическому лицу, следует отметить, что этот вопрос решен законодателем в п. 7 ст. 152 ГК РФ, предусматривающем возможность защиты деловой репутации юридического лица путем обращения в суд, в том числе с требованием о возмещении морального вреда.
Однако в судебной практике данной вопрос решается неоднозначно. Скажем, суды общей юрисдикции удовлетворяют подобные требования юридических лиц (организаций), руководствуясь разъяснением Пленума Верховного Суда РФ, данным им в п. 5 своего Постановления № 10 от 20 декабря 1994 г.
В то же время арбитражные суды, напротив, не считают возможной реализацию юридическим лицом такого способа защиты своей деловой репутации, «поскольку юридическое лицо не может испытывать физических или нравственных страданий».
Согласно позиции Конституционного Суда РФ, основанной на ч. 1 ст. 46 Конституции РФ, право на судебную защиту по своей правовой природе может принадлежать как физическим, так и юридическим лицам, при этом оно выступает гарантией других конституционных прав – в частности, права свободно использовать свои способности и имущество для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности и права иметь в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом как единолично, так и совместно с другими лицами, – которые распространяются на юридические лица в той степени, в какой эти права по своей природе могут быть к ним применимы.
Таким образом, по мнению Конституционного Суда РФ, правило, содержащееся в п. 5 ст. 152 ГК РФ, в части, касающейся защиты деловой репутации гражданина, аналогичным образом применяется и для защиты деловой репутации юридических лиц.
Упоминает Конституционный Суд РФ международный опыт и практику по данному вопросу.
Так, ст. 41 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, являющаяся в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ составной частью правовой системы Российской Федерации, допускает взыскание с государства, виновного в нарушении ее положений, справедливой компенсации потерпевшей стороне, в том числе юридическому лицу, для обеспечения действенности права на справедливое судебное разбирательство. А в решении от 6 апреля 2000 г. по делу «Компания Комингерсол С. А. против Португалии» Европейский Суд по правам человека пришел к выводу о том, что суд не может исключить возможность присуждения коммерческой компании компенсации за нематериальные убытки, которые «могут включать виды требований, являющиеся в большей или меньшей степени «объективными» или «субъективными». Среди них необходимо принять во внимание репутацию компании, неопределенность в планировании решений, препятствия в управлении компанией (для которых не существует четкого метода подсчета) и, наконец, хотя и в меньшей степени, беспокойство и неудобства, причиненные членам руководства компании».
Согласно ст. 1071 ГК РФ от имени казны по общему правилу выступают финансовые органы, которые и являются ответчиками по искам о возмещении вреда, причиненного гражданам незаконными действиями государственных органов и должностных лиц.
Однако на первых порах практика столкнулась с проблемой: в течение двух лет с момента вступления в силу второй части ГК РФ федеральным бюджетом суммы на указанные цели предусмотрены не были, что значительно затрудняло реализацию положений ст. 1071 ГК РФ.
Е. А. Суханов подчеркивает, что Министерство финансов Российской Федерации неоднократно указывало на то обстоятельство, что возмещение морального и материального ущерба, причиненного следственными и судебными органами, не предусмотрено в составе расходов федерального бюджета на соответствующий год, и на этом основании требовало от судов конкретизировать в своих решениях источник выплаты в зависимости от нанесшего ущерб субъекта, например за счет финансирования органов внутренних дел, что само собой сводило на нет требования Конституции РФ и ГК РФ.
В п. 3 ст. 1081 ГК РФ указано, что Российская Федерация, субъект Российской Федерации или муниципальное образование в случае возмещения ими вреда, причиненного должностным лицом органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры или суда, имеют право регресса к этому лицу, если его вина установлена приговором суда, вступившим в законную силу.
Однако регрессное взыскание понесенных государством расходов с конкретных должностных лиц, виновных в незаконных действиях, не представляется возможным, поскольку факт незаконности действий указанных должностных лиц установить крайне сложно.
Между тем положения Конституции РФ и ГК РФ устанавливают непосредственную ответственность государства за действия государственных органов и должностных лиц.
Законодатель совершенно правильно показал в нормах ГК РФ, что причинитель вреда и субъект ответственности не совпадают. Причинителем вреда является государственный орган либо должностное лицо, субъектом ответственности – само государство, что представляется совершенно правильным с точки зрения соблюдения принципа ответственности государства перед личностью, в основу которого положены отношения, возникающие непосредственно между государством и личностью, а не между государственным органом или должностным лицом и личностью.
Совершенно правильным представляется и закрепление основных положений данного принципа в ГК РФ, поскольку возмещение вреда является универсальным правовым способом защиты нарушенных прав, а гражданское право, будучи материальной отраслью права, устанавливает те неотчуждаемые права и свободы человека и другие нематериальные блага, которые защищаются гражданским законодательством, тем самым предоставляя процессуальным отраслям права отправную точку для последующей законодательной регламентации и практического применения.
Поскольку отношения между личностью и государством носят публичный характер, а порядок и процедура их регулирования – процессуальный, нам представляется, что институт реабилитации следует рассматривать в контексте процессуальных отраслей права.
Анализируя действующее процессуальное российское законодательство, мы находим надлежащее законодательное признание и закрепление института реабилитации в нормах уголовно процессуального права, при этом в других отраслях он не находит прямого выражения, а представлен отдельными положениями, носящими фрагментарный характер и преследующими цель возмещения причиненного лицу вреда, если такой вред имел место при осуществлении правосудия и реализации некоторых процессуальных процедур.
Давая краткую характеристику тому, что из себя представляет процессуальное законодательство, следует сказать о его формализме, четкости, обязательности, средствах обеспечения и принуждения.
Так, формализм выражается в том, что каждое действие имеет определенную форму и не может быть совершено иначе, чем того требует процессуальный закон.
Четкость выражается в конкретности каждой процессуальной нормы как во времени и пространстве, так и в отношении определенного круга лиц.
Обязательность выражается в характере процессуальных норм, которые, являясь публичными, в императивной форме предусматривают выполнение властных предписаний всеми лицами и государственными органами.
Средства обеспечения и принуждения – методы и способы, обеспечивающие выполнение всеми участниками процессуальных отношений предписаний соответствующей процессуальной нормы.
Таким образом, лицо, вовлеченное в сферу процессуальных отношений, становится обязанным соблюдать все формальности процессуального законодательства, хочется ему этого или нет, ибо в противном случае государство в лице созданных им органов и принудит лицо к выполнению его процессуальных обязанностей.
Несомненно, лицо в таком случае терпит определенные лишения, ему причиняется вред, его права ущемляются силой государственного принуждения.
Все становится понятным, когда мы дополняем сказанное о процессуальном законодательстве знаниями о сущности права.
Право, в соответствии с теорией, представляет собой систему общеобязательных, формально определенных юридических норм, выражающих общественную, классовую волю, устанавливаемых и обеспечиваемых государством и направленных на урегулирование общественных отношений.
Очевидно, такие принципы права, как справедливость, гуманизм, равенство граждан перед законом и судом, составляют его суть, а соблюдение этих принципов обеспечивается средствами государственного принуждения. Однако вовлечение в данные отношения совершенно постороннего человека, к которому необоснованно применяются меры принуждения, является негативным обстоятельством, выходящим за рамки нормальных общественных отношений.
В таком случае лицу необходима законодательно установленная возможность восстановления его прав и возмещения причиненного ущерба, которая станет средством исправления последствий, вызванных применением государством мер принуждения в процессуальных отношениях.
Существует вероятность допущения злоупотребления правами, неосмотрительности или ненадлежащего выполнения обязанностей, как истцом, так и судом, рассматривающим дело.
Между тем причиняемый вред состоит как в экономических потерях (оплата услуг представителя, собирание доказательств, явка в суд и т. д.), так и в моральных переживаниях лица, участвующего в деле, потерпевшего от недобросовестной стороны или суда.
Как отмечает Г. 3. Климова «ментальность российских граждан такова, что один только вызов в суд по повестке в качестве ответчика означает для них «привлечение к суду», и в народе часто не делают различий между уголовным и гражданским судебным разбирательством, для большинства людей это тяжелое моральное испытание». Далее автор задается вопросом: «Что же тогда чувствует человек, которого незаслуженно признали должником и взыскали с него имущество?»
В соответствии с ч. 1 ст. 41 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, суд при подготовке дела или во время разбирательства в суде первой инстанции может допустить по ходатайству или с согласия истца замену ненадлежащего ответчика надлежащим.
Как видно, право замены ответчика принадлежит только истцу. Но истец может не заявить ходатайства или не согласиться с предложением суда о замене ненадлежащего ответчика, в свою очередь, суд может по тем или иным причинам не допустить замену ненадлежащего ответчика, о которой ходатайствует истец.
Если замена ненадлежащего ответчика так и не была произведена, рассмотрение дела по предъявленному иску продолжается.
Нормой, гарантирующей защиту нарушенных прав лица, необоснованно вовлеченного в чуждый ему гражданский процесс, остается ст. 99 ГПК РФ, устанавливающая, что со стороны, недобросовестно заявившей неосновательный иск или спор относительно иска либо систематически противодействовавшей правильному и своевременному рассмотрению и разрешению дела, суд может взыскать в пользу другой стороны компенсацию за фактическую потерю времени, при этом размер компенсации определяется судом в разумных пределах и с учетом конкретных обстоятельств.
Однако это не совсем реабилитация, и неправомерной деятельности суда данная статья не затрагивает.
Кроме того, практического применения данная статья не находит, что не позволяет эффективно бороться с ростом процессуальных нарушений, и, как отмечается в литературе, на это есть ряд причин.
Во первых, санкция незначительна и потому недостаточно эффективна, она не может возмещать нанесенный пострадавшей стороне ущерб.
Во вторых, требования о компенсации за фактическую потерю времени может заявить только физическое лицо, являющееся стороной по делу (при этом законодателем не дается оценка злоупотреблениям других участвующих в деле лиц), так как юридическое лицо или государственный орган, чьи представители в суде действуют в рамках определенного поручения на представление интересов, фактически выполняют свою трудовую функцию.
В третьих, не ясно, что следует понимать под недобросовестностью и как четко отграничить ее от добросовестного заблуждения.
В четвертых, необходимо уточнить, что конкретно является основанием взыскания (факт потери времени или возникшие по этой причине неблагоприятные последствия), какие доказательства позволяют заключить, что поведение стороны недобросовестно, по чьей инициативе (суда или стороны) может быть произведено взыскание.
В пятых, непонятно, каким образом должна быть установлена вина стороны злоупотребляющей правами.
И, наконец, неясно, как должен определяться размер компенсации и какие обстоятельства суд должен принимать во внимание.
Разрешение названных проблем позволит лицу, в отношении которого были допущены процессуальные злоупотребления, частично компенсировать свои убытки, связанные с явкой в суд, потерей времени и прочими неудобствами.
Так, попытки решения указанных выше вопросов предпринимались Верховным Судом РФ, однако этого оказалось недостаточно, суды как остерегались ранее применять положения ст. 99 ГПК РФ (ст. 92 ГПК РСФСР), так продолжают делать это и сейчас. В данном направлении необходима поддержка законодателя.
Если же по предъявленному иску с участием ненадлежащего ответчика все же состоится решение суда с приведением его в исполнение, то, в случае отмены такого решения и принятия после нового рассмотрения дела решения суда об отказе в иске полностью или в части либо определения о прекращении производства по делу или об оставлении заявления без рассмотрения, ответчику возвращается все, что было с него взыскано в пользу истца по отмененному решению суда. Называется данное положение поворотом исполнения решения суда и регламентируется ст. 443, 444 и 445 ГПК РФ.
Основания для восстановления прав и возмещения причиненного ущерба имеются и в случае привлечения лица в качестве надлежащего ответчика, но несоответствия применения судом мер по обеспечению иска, принятых по заявлению лиц, участвующих в деле.
Меры по обеспечению иска указаны в ст. 140 ГПК РФ:
1) наложение ареста на имущество, принадлежащее ответчику и находящееся у него или других лиц;
2) запрещение ответчику совершать определенные действия;
3) запрещение другим лицам совершать определенные действия, касающиеся предмета спора, в том числе передавать имущество ответчику или выполнять по отношению к нему иные обязательства;
4) приостановление реализации имущества в случае предъявления иска об освобождении имущества от ареста (исключении из описи);
5) приостановление взыскания по исполнительному документу, оспариваемому должником в судебном порядке.
В необходимых случаях, если непринятие мер по обеспечению иска может затруднить или сделать невозможным исполнение решения суда, он (суд) может принять иные меры по обеспечению иска. Кроме того, суд может применить несколько мер по обеспечению иска.
При этом ч. 3 ст. 140 ГПК РФ устанавливает, что меры по обеспечению иска должны быть соразмерны заявленному истцом требованию. В то же время в ст. 141 ГПК РФ указано, что заявление об обеспечении иска рассматривается судом без извещения ответчика и других лиц, участвующих в деле, ответчику направляется лишь копия определения.
Если же обеспечительные меры явно не соответствуют заявленным истцом требованиям либо если вступившим в законную силу решением суда в иске будет отказано, ответчик вправе предъявить к истцу иск о возмещении убытков, причиненных ему мерами по обеспечению иска, принятыми по просьбе истца.
Действиям же суда законодатель вновь не дает оценки.
Между тем применение указанных мер по обеспечению иска может быть вызвано и злоупотреблением со стороны лица, заявляющего данные требования, своими процессуальными правами, независимо от того, к надлежащему или ненадлежащему ответчику либо иному лицу такие требования заявлены.
Как указывает В. Бакшинскас, в подобных случаях меры по обеспечению иска зачастую уже не выступают как средство достижения (обеспечения) цели иска, а сами по себе становятся его целью, при этом характер и виды обеспечительных мер ограничиваются лишь фантазией судьи.
Однако, вынося определения о принятии мер по обеспечению иска, руководствуясь «судейским усмотрением», не задумываясь над последствиями своих действий и всесторонне не исследуя заявляемые требования о применении обеспечительных мер, судья своими действиями причиняет не только нравственные страдания, но и имущественный вред лицам, чьи права ограничиваются принимаемыми судом мерами.
Таким же образом решены вопросы, касающиеся восстановления прав и возмещения причиненного ущерба, в арбитражном процессуальном законодательстве, с присущими ему особенностями, главной из которых является то, что в данном виде судопроизводства, как правило, участвует юридическое лицо. Однако, по нашему мнению, последнее в данном случае не является субъектом реабилитации, поскольку таковым может быть только физическое лицо, но имеет право на применение положений института реабилитации в отношении причиненного ему ущерба, о чем речь пойдет в следующих параграфах настоящей главы.
Так, Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации не содержит положения о компенсации за фактическую потерю времени, в случае предъявления иска к ненадлежащему ответчику, предоставляя возможность отнесения судебных расходов на лицо, злоупотребляющее своими процессуальными правами (ст. 111 АПК РФ).
Поворот исполнения судебного акта регламентирован ст. 325 АПК РФ, устанавливающей, что в случае, если приведенный в исполнение судебный акт отменен полностью или в части и принят новый судебный акт о полном или частичном отказе в иске, либо иск оставлен без рассмотрения, либо производство по делу прекращено, ответчику возвращается все то, что было взыскано с него в пользу истца по отмененному или измененному в соответствующей части судебному акту.
Что же касается обеспечительных мер, то арбитражный процесс знает такой вид обеспечения, как встречное, гарантирующее возмещение возможных для ответчика убытков путем внесения на депозитный счет суда денежных средств в размере, предложенном судом, либо предоставления банковской гарантии, поручительства или иного финансового обеспечения на ту же сумму. Размер встречного обеспечения может быть установлен в пределах имущественных требований истца, указанных в его заявлении, а также суммы процентов от этих требований, и не может составлять менее половины размера имущественных требований.
Кроме того, ст. 98 АПК РФ устанавливает, что ответчик и другие лица, которым обеспечением иска причинены убытки, после вступления в законную силу судебного акта арбитражного суда об отказе в удовлетворении иска вправе требовать от лица, ходатайствовавшего об обеспечении иска, возмещения убытков путем предъявления иска.
Как видно из рассмотрения положений гражданского и арбитражного процессуального права, законодатель, предоставляя лицу некоторые гарантии в отношении злоупотребления правами со стороны контрагента, вовсе не придает значения тому обстоятельству, что причиной наступления неблагоприятных последствий для лиц, незаконно или необоснованно вовлеченных в процесс, могут быть действия либо бездействия суда.
Таким образом, представляется необходимым установить реабилитацию в гражданском и арбитражном процессах.
Думается, что в данных видах судопроизводства институт реабилитации должен иметь место в случаях, указанных выше, а именно: вовлечения государственным органом (должностным лицом) «постороннего» лица в судопроизводство по основаниям, не являющимся законными или обоснованными; нарушения судом требований процессуального законодательства; нарушения сроков рассмотрения дел, перерастающего в откровенную волокиту, принятия решений в поддержку участников процесса, злоупотребляющих своими процессуальными правами, без всестороннего дополнительного выяснения обстоятельств дела; аморального поведения судьи.
Причинение вреда, вызванное действиями лиц, выступающих в процессе и злоупотребляющих правом, также, по нашему мнению, должно получить подробную регламентацию в процессуальном законодательстве, оставаясь, однако, за рамками положений института реабилитации.
Вместе с тем нельзя согласиться с встречающейся в литературе точкой зрения о необходимости установления персональной ответственности судей, когда требования о возмещении причиненного вреда предъявлялись бы непосредственно к судье, действиями которого, по мнению лица, ему причинен вред. Ведь не случайно законодателем для судей установлен определенный иммунитет, который служит действенным инструментом обеспечения принципа разделения властей и исключает различные попытки внести дисбаланс в организацию судебной ветви власти. В этом смысле институт реабилитации, в рамках которого государство берет на себя все бремя ответственности, является, по нашему мнению, наиболее оптимальным регулятором общественных отношений.
Однако мы считаем вполне допустимой регрессную ответственность судей: государство, осуществляя возмещение вреда, будет удерживать средства из денежного довольствия конкретного судьи, решением, действием или бездействием которого лицу был причинен вред, в последствии возмещенный государством, в заранее определенных законодателем размерах, в порядке, установленном трудовым и гражданским законодательством.
Сказанное в полной мере относится и к должностным лицам иных государственных органов.
Для реализации данного предложения, представляется необходимым дополнить главу 39 Трудового кодекса Российской Федерации положением, в соответствии с которым работник будет признан материально ответственным перед работодателем за свои виновные противоправные действия (бездействия), причинившие третьему лицу ущерб, который был компенсирован указанному лицу работодателем, в случае, если незаконным или необоснованным действиям работника дана соответствующая правовая оценка в судебном решении (установлена его вина), вступившем в законную силу.
С учетом сказанного представляется необходимым в п. 3. ст. 1081 ГК РФ отметить, что Российская Федерация, субъект Российской Федерации или муниципальное образование в случае возмещения ими вреда, причиненного должностным лицом органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры или суда, имеют право регресса к этому лицу, если его вина установлена не только приговором суда, вступившим в законную силу, но и иным судебным решением, вступившим в законную силу.
В случаях же невиновного причинения вреда должностными лицами государственных органов, привлечение указанных лиц к какой либо ответственности представляется ненужным.
Следует согласиться со словами М. А. Краснова о том, что «реализация механизма ответственности властных структур будет свидетельствовать о стремлении людей к достижению большей степени собственной свободы и собственной ответственности, о зрелости народа, осознающего себя способным не только к подчинению сверху, но и к самоорганизации».
Глава II. ПРАВОВАЯ ПРИРОДА РЕАБИЛИТАЦИИ В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ
2.1. Понятие реабилитации как уголовно-процессуального института права
В ст. 1 Конституции России наша страна провозглашена правовым государством, что предполагает прежде всего гарантии законности при осуществлении гражданами своих прав и законных интересов. Это касается и лиц, которые необоснованно привлекаются к юридической, и в первую очередь уголовной ответственности. Важно заметить, что данный вопрос находит специальное закрепление в Конституции России, где в ст. 53 записано, что «каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц».
На основе этой нормы уголовно-процессуальный закон развивает, детализирует соответствующие положения, определяет механизм их реализации. Это в полной мере касается и института реабилитации в уголовном процессе. Следует заметить, что деятельность правоохранительных органов связана с применением властных полномочий, затрагивает конституционное право граждан на неприкосновенность личности, и в целом вред, причиняемый в результате необоснованного привлечения к уголовной ответственности, является наибольшим из всех возможных иных видов вреда, поскольку меры уголовно-правового воздействия в силу своей специфики в максимальной степени лишают и ограничивают права и свободы человека. Так, в случае ареста человек лишается права на свободу, которое в литературе вполне справедливо расценивается как фундаментальное естественное право.
В этой связи известный российский юрист А.Ф. Кони писал, что «арест есть лишение свободы — величайшего блага каждого гражданина… арест есть вычет из жизни, пополнить который не в состоянии никакая сила человеческая… в случае несправедливости этого наказания уже невозможно вознаградить сделанное зло». И хотя нарушений закона, связанных с необоснованным задержанием, арестом и осуждением, в деятельности правоохранительных органов в практике встречается сравнительно немного, поскольку они имеются сейчас, то, как справедливо отмечал М. С. Строгович, с их возможностью приходится считаться в будущем, и, следовательно, необходимы гарантии, направленные на их исправление.
Такими гарантиями, в частности, являются строгое соблюдение органами дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда конституционного принципа законности, совершенствование форм и методов их работы, повышение профессионального уровня должностных лиц, внедрение в практику новейших достижений науки и техники, коме того, уголовным законом установлена уголовная ответственность за незаконное задержание, заключение под стражу или содержание под стражей (ст. 301 УК РФ), вынесение заведомо неправосудного приговора, решения или иного судебного акта (ст. 305 УК РФ). Об этих и других гарантиях речь подробнее пойдет ниже. В связи с изложенным представляется важным уточнить понятие реабилитации, поскольку правильного его толкования зависит решение многих юридических вопросов — в частности, каковы основания и порядок реабилитации, какие органы се осуществляют, каковы правовые последствия реабилитации и т.д.
Сам термин «реабилитация» (от позднелатинского rehabilitatio — восстановление) означает восстановление в правах; по российскому праву реабилитацией лица, которое привлекалось в качестве обвиняемого, или было признано виновным по приговору суда, или подвергалось административному взысканию, считается вынесение оправдательного приговора при пересмотре дела, постановление (определение) о прекращении уголовного дела за отсутствием события преступления, за отсутствием состава преступления или за недоказанностью участия в совершении преступления, а также постановление о прекращении дела об административном правонарушении. В современных словарях русского языка имеется следующие определения реабилитации: «Восстановление чести, репутации, неправильно обвиненного или опороченного лица, восстановление (по суду или в административном порядке) в прежних правах» ; «Восстановление доброго имени, репутации неправильно обвиненного, опороченного лица; отмена всех правовых последствий». Как видно из словарных определений исследуемого термина, понятие реабилитации имеет двоякое значение.
Одним из словарных значений реабилитации является восстановление прав и репутации граждан, неправильно обвиненных. Причем обвинение может иметь уголовный, административный и бытовой характер, и в любом из случаев могут быть нарушены права граждан. Кроме того, во всех словарях русского языка дается специальное толкование реабилитации в отношении осужденных (признанных виновными).
Представляется, что объективной причиной двузначного словарного определения понятия реабилитации является неодинаковое правовое положение участников процесса в различных стадиях уголовного судопроизводства (подозреваемый, обвиняемый, подсудимый, осужденный). В правовой сфере понятие реабилитации получило чисто юридическое, уголовно-процессуальное содержание.
Реабилитированный — значит освобожденный от ответственности в связи с прекращением уголовного дела или оправданием по суду. Именно в таком значении употребляется понятие реабилитации в одном из постановлений пленума Верховного Суда СССР. В уголовно-процессуальной литературе встречается различное толкование данных терминов. Так, по мнению Л. И. Смирнова, под реабилитацией понимается опровержение совершения преступления, в котором обвинялся или подозревался умерший. Однако смысл понятия реабилитации должен истолковываться гораздо шире, ибо в реабилитации не в меньшей мере нуждаются и живые люди.
Е. В. Ефимов считает, что «реабилитированными считаются лица, освобожденные от уголовной ответственности в связи с прекращением уголовного дела или оправданием по суду», то есть здесь в понятие реабилитации вкладывается лишь факт освобождения лица от уголовной ответственности путем прекращения уголовного дела или оправдания по суду, что явно недостаточно для раскрытия содержания анализируемого термина.
Более широкое понятие реабилитации дано Б. Т. Безлепкиным, который писал, что под реабилитацией в уголовном процессе следует понимать оправдание подсудимого или прекращение уголовного дела в отношении осужденного, обвиняемого, а также подозреваемого за отсутствием события или состава преступления либо за недоказанностью участия указанных лиц в совершении преступления. Здесь в понятие реабилитации включается не только факт освобождения лица от уголовной ответственности путем прекращения уголовного дела или оправдания по суду, но также правовые основания и круг субъектов, подлежащих освобождению. Однако освобождение лиц, необоснованно привлекавшихся к уголовной ответственности, влечет за собой определенные правовые последствия, а именно восстановление репутации, чести невиновных граждан и возмещение материального ущерба. Не случайно поэтому некоторые авторы рассматривают реабилитацию лишь как восстановление прав и репутации невиновных граждан, подвергнувшихся необоснованному уголовному преследованию». Такое понятие реабилитации, как видно, во многом схоже с теми, которые указаны в словарях русского языка, и характеризует лишь правовые последствия реабилитации, связанные с фактом прекращения уголовного дела или оправдания по суду лиц, необоснованно привлекавшихся к уголовной ответственности.
По мнению Н.Я. Шило, в понятие реабилитации следует включить не только факт прекращения уголовного дела или оправдания по суду лиц, необоснованно привлекавшихся к уголовной ответственности, правовые основания и круг субъектов, но и наступающие в связи с этим правовые последствия (например, восстановление репутации и чести невиновных граждан и возмещение материального ущерба), при этом для полного раскрытия содержания понятия реабилитации важное значение имеет определение цели этого института, правовых оснований реабилитации, круга субъектов, к которым относятся эти основания, и формы, в которой осуществляется реабилитация. Этот автор отмечает также, что реабилитация как самостоятельный правовой институт представляет собой систему правовых норм, регулирующих общественные отношения, возникающие в случае вынесения судом оправдательного приговора, либо прекращения дела по реабилитирующим основаниям в стадии предварительного расследования и предания суду, а также в кассационных и надзорных инстанциях, а целью этого института является восстановление служебного, имущественного положения, всех прав и доброго имени невиновного гражданина.
В литературе встречается и иное понимание реабилитации. Так, П.Е. Кондратов полагает под реабилитацией «вынесение в отношении лица, подвергнутого уголовному преследованию в качестве подозреваемого или обвиняемого, оправдательного приговора или постановления о прекращении уголовного дела в связи с отсутствием события преступления, отсутствие в деянии состава преступления или непричастностью данного лица к совершению преступления». По мнению В.Н. Додонова, реабилитация – это «восстановление в правах».
В действующем российском уголовно-процессуальном законодательстве данная терминология интерпретируется следующим образом: реабилитация — порядок восстановления прав и свобод лица, незаконно или необоснованно подвергнутого уголовному преследованию, и возмещения причиненного ему вреда; реабилитированный — лицо, имеющее в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством право на возмещение вреда, причиненного ему в связи с незаконным или необоснованным уголовным преследованием (ст. 5 УПК РФ). Обращает на себя внимание то обстоятельство, что законодатель не воспринял имевшиеся научные воззрения и использовал, на наш взгляд, иной, менее удачный вариант.
Дело в том, что если под реабилитацией понимать порядок восстановления прав и свобод лица, то она, получается, имеет процессуальный аспект. Однако такой подход, на наш взгляд, ошибочен, поскольку тогда размывается сущность реабилитации как института уголовно-процессуального права. Кроме того, законодатель в определенной степени противоречит сам себе, так как, например, в других статьях УПК РФ под реабилитацией подразумевается несколько иной смысл. Например, согласно ч. 2 ст. 6 УПК РФ «уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечают назначению уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождение их от наказания, реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию». Здесь термин «преследование» не имеет процессуального аспекта. То же самое касается применения п. 4 ч.2 ст. 24 УПК РФ, где в качестве одного из оснований для отказа в возбуждении уголовного дела или прекращения уголовного дела указывается на смерть подозреваемого или обвиняемого, за исключением случаев, когда производство по уголовному делу необходимо для реабилитации умершего. В данном случае «реабилитацию умершего» нелепо понимать как «порядок восстановления прав и свобод» этого лица.
В ст. 133 УПК РФ говорится о «праве на реабилитацию», и при этом, если использовать толкование законодателя, также крайне неудачно звучит выражение «право на порядок восстановления прав и свобод». Иными словами говоря, законодатель, на наш взгляд, ошибочно применил для разъяснения данного понятия термин «порядок». Кроме того, в законодательном определении отсутствуют иные стороны данного института, которые, как отмечалось выше, нашли определенное развитие в науке уголовно-процессуального права. Вызывает также возражение использование законодателем альтернативности терминов «незаконно» или «необоснованно» – получается, что можно привлечь к уголовной ответственности необоснованно, но законно или, наоборот, обоснованно, но не законно. Наконец, мы не можем согласиться с тем, что законодатель ведет речь лишь о правах и свободах (ранее, как видно из изложенного, в литературе говорилось только о правах). Дело в том, что с середины 1990-х гг. в правовой науке, на наш взгляд, достаточно прочно вошло понятие «законный интерес», которое присовокупляется к «правам» и «свободам» при определении правового статуса лица.
В связи с изложенным представляется целесообразным понятие «реабилитация» применительно к уголовному процессу определить следующим образом: реабилитация – это определенное уголовно-процессуальным законом восстановление правового статуса лица, необоснованного привлеченного к мерам уголовно-процессуального принуждения и (или) уголовного наказания в качестве подозреваемого, обвиняемого, подсудимого или осужденного путем прекращения уголовного дела на стадии дознания, предварительного следствия или судебного разбирательства, вынесения оправдательного приговора и возмещение причиненного ему и иным лицам в связи с этим причиненного вреда. Здесь понятие «правовой статус» включает не только права, свободы и законные интересы реабилитированного, но и его обязанности, что, на наш взгляд, неоправданно упускается из вида в уголовно-процессуальной литературе.
Сама процедура реабилитации как раз и может быть названа «порядком», и тогда, если использовать этот законодательный термин, то, как один из вариантов, в предлагаемом нами определении реабилитации вместо выражения «путем прекращения…» и т.д. можно использовать выражение «осуществляемое в порядке…»; однако этот нюанс уже не носит принципиального характера. Принципиально то, что реабилитация означает восстановление правового статуса необоснованного привлеченного к мерам уголовно-процессуального принуждения и (или) уголовного наказания. Мы полагаем, что предложенное нами толкование реабилитации в большей степени отвечает принципам современного российского уголовно-процессуального права.
Теперь обратимся к вопросу о правовой природе уголовно-процессуальной реабилитации. В этой связи отметим, что институт реабилитации имеет свойственные только ему задачи, а именно своевременное выявление следственных и судебных ошибок, приводящих к необоснованному привлечению к уголовной ответственности и осуждению, восстановление чести, репутации, доброго имени необоснованно привлеченного или осужденного лица, реализации принципа справедливости и возмещение морального и материального ущерба, причиненных необоснованным обвинением или осуждением. Соответственно этому институт реабилитации имеет свои правовые основания, предусмотренные уголовно-процессуальным законодательством, к числу которых согласно ч.1 ст. 24, ч.2 ст. 133 УПК РФ, относятся, в частности, отсутствие события преступления; отсутствие в деянии состава преступления; отсутствие заявления потерпевшего, если уголовное дело может быть возбуждено не иначе как по его заявлению, за исключением случаев, предусмотренных ч.4 ст. 20 УПК РФ, отсутствие согласия суда на возбуждение уголовного дела или на привлечение в качестве обвиняемого одного из лиц, указанных в пунктах 1 — 5, 9 и 10 ч.1 ст. 448 УПК РФ и др. (все эти основания ниже будут рассмотрены подробнее).