Точка зрения исследователей, полагающих, что по одному лишь признаку «структурированность» разграничить организованную группу и преступную организацию невозможно, представляется нам неверной. Мы считаем, что раскрытие термина «преступная организация» через структурированную организованную группу, в целом, является верным направлением в борьбе с данной формой организованной преступности. Вследствие выделения рассматриваемого объединения именно ввиду его большей организованности, а наличие определенной структуры определенно повышает уровень организованности в группе, и, соответственно, большей общественной опасностью, данный признак может позитивно воздействовать на разграничение преступной организации и организованной группы.
Постановлением Пленума Верховного суда Российской Федерации от 10.06.2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)» установлено, структурированную организованную группу необходимо рассматривать как группу лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений, включающую в себя подразделения (подгруппы, звенья и пр.), для которых свойственны стабильность состава и согласованность своих действий. Для структурированной организованной группы, помимо единого руководства, характерны взаимодействие различных ее подразделений для осуществления общих преступных намерений, распределение между ними функций, наличие возможной специализации в выполнении определенных действий при совершении преступления и иные формы обеспечения деятельности преступного сообщества (преступной организации).
Определяя понятие «структурированная организованная группа», Пленум Верховного суда РФ делает акцент на то обстоятельство, что рассматриваемая группа содержит в себе структурные подразделения, дефиниция которых включена в п. 4 Постановления от 10.06.2010 г. № 12. Так, в соответствие с названным пунктом, структурное подразделение преступного сообщества (преступной организации) необходимо рассматривать как функционально и (или) территориально обособленную группу, включающую в себя двух или более лиц (в том числе, руководителя этой группы), которая в рамках и согласно целям преступного сообщества (преступной организации) совершает преступную деятельность. Данные структурные подразделения, объединенные в целях решения общих задач преступного сообщества (преступной организации), могут не только осуществлять отдельные преступления (дачу взятки, подделку документов и пр.), но также и осуществлять другие задачи, ориентированные на обеспечение функционирования преступного сообщества (преступной организации).
Таким образом, при отсутствии структурных подразделений исключается квалификация совершенного деяния по ст. 210 УК РФ. Так, Верховный суд РФ, отменяя приговор Тюменского областного суда от 15 марта 2010 года в части осуждения по ч. 1 и ч. 2 ст. 210 УК РФ, установил, что «как видно из материалов дела, руководителями компании являлись X., С, Ш. и Т., а остальные осужденные являлись партнерами или в соответствии с принятыми в компании понятиями – «Маркет-менеджерами» и «VIP-партнерами», но в рамках одной организационной структуры, то есть организованной группы. Других организационных структур в компании в смысле ст. 210 УК РФ, что и отличало бы от организованной группы, не имелось».
В. Быков, подчеркивая, что в общем разъяснение Пленума Верховного суда РФ касательно того, что следует рассматривать в качестве структурного подразделения, не вызывает особых споров, отмечает, что следовало бы уточнить, что все структурные подразделения преступного сообщества подчиняются лицу, осуществляющему общее руководство преступным сообществом, совершают преступления согласно единого плана и подчиняются общей дисциплине, которая определена для всех участников преступного сообщества (преступной организации). Поддерживая автора в том, что разъяснение Пленума Верховного суда РФ особых возражений не вызывает, мы считаем, что указание на названные им факты нецелесообразны, поскольку они образуют неотъемлемую часть термина «структурное подразделение» и исходят из самой сущности преступной организации.
Относительно второй формы преступной организации – объединение организованных групп – в науке уголовного права можно выделить два направления. В соответствие с первым направлением, рассматриваемую форму следует оставить. Так, положительные начала в данном признаке находит С. Балеев, который пишет, что именно по количественному признаку можно отграничить преступное сообщество от организованной группы. Аналогичной точки зрения придерживаются такие исследователи как А.Н. Мондохонов, С. Жовнир, а также Д. Бражников и В. Бычков. На наш взгляд, указанные ученые выступают за оставление исследуемого признака ввиду неточного понимания первой формы преступной организации – структурированной организованной группы (до изменений 2009 года сплоченной организованной группы).
Сторонник второго направления А.П. Козлов, указывающий на необоснованность выделения данной формы преступной организации. По мнению автора, «при его рассмотрении возможны два варианта: анализ полного охвата преступным сообществом тех или иных организованных групп, их поглощения и анализ частичного внедрения в преступное сообщество тех или иных организованных групп». Между тем, А. П. Козлов полагает, что в первом случае образуется единая преступная организация, а во втором – преступная организация появляется параллельно с сохранением организованных групп (при условии оставления последними некоторых функций, не охваченных преступным сообществом).
На наш взгляд, объединение организованных групп, действующих под единым руководством, следует исключить из текста уголовного закона. В этой части мы разделяем позицию, изложенную А.П. Козловым, но с иной мотивировкой. Важно подчеркнуть, что свой труд А.П. Козлов создал при действии старой редакции ч. 4 ст. 35 УК РФ, поэтому следует переосмыслить отдельные его положения. На наш взгляд, рассматриваемая форма преступной организации не является необходимой, поскольку она аналогична структурированной организованной группе. Очевидно, что преступная организация в форме объединения организованных групп, действующих под единым руководством, в итоге будет представлять собой структурированную организованную группу, в которой в качестве структурных подразделений выступают организованные группы. Бесспорно, если предположить существование объединения, к примеру, из трех организованных групп с единым органом управления, то разве такое объединение нельзя рассматривать как структурированную организованную группу, включающую в себя три структурных подразделения? Полагаем, что можно. Обращаясь к парадигмальному значению слова «объединение», толковый словарь отсылает нас к слову «объединить», толкуя его как создать единую организацию, единое целое. Единое целое необходимо рассматривать как утрату составными частями определенного уровня самостоятельности. Таким образом, при объединении самостоятельно действующих организованных групп, последние утрачивают свою самостоятельность, что влечет за собой подчинение их интересов интересам целого, то есть объединения, трансформируясь в структурные подразделения преступной организации.
Вопрос о количественном составе преступной организации рассматривается с разных точек зрения. Одни ученые, основываясь на положениях Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности от 15 ноября 2000 года, нижнюю границу численности преступной организации устанавливают на уровне трех лиц.
По мнению А.А. Гребенькова, преступная организация должно состоять из минимум 20 человек. Свою точку зрения исследователь аргументирует исследованиями в сфере социологии, в соответствие с которыми пределом численности малой социальной группы является 21 ±2 человек; при достижении названного предела, так или иначе, происходит распад малой социальной группы на подгруппы.
На сегодняшний день можно установить, что минимальное число участников преступного сообщества – четыре человека. Это число было установлено посредством изучения положений УК РФ и Постановления Пленума Верховного суда РФ от 10.06.2010 г. № 12: признак структурированности подразумевает наличие в преступной организации, по меньшей мере, двух структурных подразделений, и если принять во внимание то обстоятельство, что каждое структурное подразделение включает в себя двух человек (причем одно из четырех лиц выступает в качестве организатора и руководителя преступного сообщества), то минимальный количественный состав преступной организации – четыре человека.
В ст. 35 УК РФ указано, что преступное сообщество может быть создано как минимум для совместного совершения одного тяжкого либо особо тяжкого преступления. Данный факт подлежит критической оценке некоторых ученых.
В юридической литературе высказываются разные предложения о важности закрепления в ч. 4 ст. 35 УК РФ определенных целей преступной организации. Так, одни предлагают в качестве цели создания преступного сообщества (преступной организации) закрепить осуществление преступной деятельности. Вторые высказывают предложение в ч. 4 ст. 35 УК подчеркнуть направленность на длительность (хотя бы и предполагающуюся) деятельности преступного сообщества, неоднократность, систематичность совершения сообществом общественно опасных деяний.
Между тем, мы полагаем верным высказывание А. Н. Трайнина еще в первой половине XX века, согласно которому «количество задуманных или выполненных преступлений есть вопрос факта, иногда – элемент преступного плана, не меняющий природы этого вида соучастия».
Кроме этого, на наш взгляд, вопрос о количестве совершаемых преступной организацией преступлений не принципиален. Суть заключается в том, что преступная организация, как мы считаем, отличается от иных групп, определенных законодателем в ст. 35 УК РФ, именно большей организованностью, наличием в ее составе структурных подразделений, а не созданием ее для совершения нескольких общественно опасных деяний. Наличие нацеленности на совершение нескольких преступлений не влечет автоматически роста уровня организованности группы; помимо этого, ориентированность группы на совершение нескольких преступлений может вообще никоим образом не воздействовать на степень ее организованности. Исходя из вышеизложенного, мы полагаем, что данный признак – создание преступного сообщества для совершения одного или нескольких преступлений – следует оставить при формулировании понятия преступной организации, тем более что, как было определено в первой главе настоящей магистерской диссертации, во многих иностранных государствах он присутствует.
Итак, в качестве преступного сообщества, на основании действующего уголовного закона, можно рассматривать только такое формирование, которое с самого начала, с момента своего создания было ориентировано на совершения не любых умышленных посягательств, а лишь определенной тяжести – тяжких и особо тяжких.
Часть 4 ст. 35 УК РФ определяет также еще одну цель создания преступной организации – получение прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды.
Прямое получение финансовой или иной материальной выгоды необходимо рассматривать как совершение одного или нескольких тяжких или особо тяжких преступлений, в результате которых совершается непосредственное противоправное обращение в пользу участников преступного сообщества (преступной организации) денежных средств, иного имущества, включая ценные бумаги и пр.
В частности, мотивом объединения членов преступного сообщества явилось корыстные цели извлечь наживу в результате совместной преступной деятельности. Члены сообщества были нацелены на установление контроля над экономической деятельностью отдельных граждан и предпринимателей, совершение нападений и иных преступлений, включая особо тяжкие. В 1997-1998 гг. преступной организацией были осуществлены вымогательства в крупном размере (13 эпизодов), грабежи (4 эпизода), хулиганства (2 эпизода), похищение человека, хранение и ношение огнестрельного оружия и боеприпасов.
По другому делу члены преступного сообщества признаны виновными в том, что совершали хищение автотранспорта с последующим незаконным требованием денежных средств за его возврат. Всего в рамках деятельности преступной организации было осуществлено 18 эпизодов краж, 17 эпизодов вымогательства.
Косвенное получение финансовой или иной материальной выгоды следует рассматривать как совершение одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений, которые непосредственно не посягают на чужое имущество, но определяют в последующем получение денежных средств и прав на имущество или иной имущественной выгоды не только участниками сообщества (организации), но и иными лицами.
Большинство авторов признает экономическую ориентированность превалирующего большинства преступных сообществ, нацеленность на получение прибыли. Между тем, касательно закрепления в уголовном законе такой цели преступного сообщества как получение прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды исследователи разделились на две группы с полярно разными мнениями. Сторонники первой группы в полной мере разделяют позицию законодателя, подчеркивая, что единственной целью таких объединений является получение прибыли. Последователи второй группы полагают, что преступные организации могут быть сформированы и в целях достижения других целей, не имеющих отношение к получению определенных материальных благ, в частности, террористических или экстремистских.
В качестве одного из аргументов участники второй группы приводят тот факт, что в Особенной части УК РФ определены составы преступлений, для которых понятие «преступное сообщество (преступная организация)» является базовым, при этом корыстная мотивация из некоторых составов исключается.
На необоснованность установления такой цели преступной организации в уголовном законе указывают и судебные решения, по которым лица признавались виновными в участии в преступном сообществе, цели которого не основывались на корысти.
Подводя итоги всему изложенному, предлагаем следующее определение преступной организации: преступная организация – группа, которая характеризуется наличием структурных подразделений, участники которой заранее объединились в целях совместного совершения одного или нескольких преступлений. Данную дефиницию, по нашему мнению, необходимо закрепить на уровне уголовного закона, изложив ч. 4 ст. 35 УК РФ в следующей редакции: «Преступление признается совершенным преступной организацией, если оно совершено группой, которая характеризуется наличием структурных подразделений, участники которой заранее объединились в целях совместного совершения одного или нескольких преступлений».
2.2 Объективные признаки состава преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ
Анализ объективных признаков преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ, необходимо начать с определения его объекта.
Статья 210 помещена законодателем в раздел IX УК РФ, поэтому рассматриваемое деяние является преступлением против общественной безопасности и общественного порядка.
Как верно пишет О.А. Попова: «Особенностью преступлений против общественной безопасности является то, что они объективно вредны для широкого круга общественных отношений (безопасность личности, нормальная деятельность предприятий, учреждений, организаций и других социальных институтов)».
Родовым объектом преступлений, предусмотренных в разделе IX УК РФ, являются общественная безопасность и общественный порядок, при этом общественная безопасность в данном случае подразумевается в широком смысле слова, в отличие от видового объекта ст. 210 УК РФ, где общественная безопасность понимается в узком смысле слова.
Родовой объект преступлений, закрепленных в разделе IX УК РФ, О.А. Попова рассматривает как общественную безопасность в качестве составного элемента большой группы общественных отношений, обеспечивающих не только общественную безопасность в узком смысле. Вся совокупность этих общественных отношений, как замечает О.А. Попова, именуется в УК общественной безопасностью (в широком смысле) и общественным порядком, которые и выступают в качестве родового объекта преступлений раздела IX УК РФ.
Можно заметить, что такое понимание общественной безопасности воспринято из УК РФ, где отдельные главы, входящие в раздел IX, в принципе так и обозначаются. Однако не совсем корректно, на наш взгляд, включать в общественную безопасность в широком смысле слова общественный порядок, поставленный в названии раздела наравне с общественной безопасностью. К тому же, при существовании закона о безопасности полагаем важным обращаться к его положениям.
Мы полагаем возможным для определения термина общественная безопасность в широком смысле слова взять за основу Федеральный закон от 28.12.2010 г. № 390-ФЗ «О безопасности», где в ст. 1 сказано: «Настоящий Федеральный закон определяет основные принципы и содержание деятельности по обеспечению безопасности государства, общественной безопасности, экологической безопасности, безопасности личности, иных видов безопасности, предусмотренных законодательством Российской Федерации (далее – безопасность, национальная безопасность)». Вся совокупность общественных отношений, обеспечивающих перечисленные выше виды безопасности, и составляет содержание понятия общественная безопасность в широком смысле слова.
Понятие общественного порядка ни в одном нормативном акте не закреплено, а в науке нет единого подхода к определению данного термина.
П.Ф. Гришанин и В.А. Владимиров под общественным порядком понимают порядок, регулирующий отношения между членами общества, согласно которому каждый из них обязан соблюдать правила в обществе, как закрепленные в нормах права, так и в нормах морали. В.Е. Батюкова пишет, что общественный порядок это сложившиеся общественные отношения в существующем обществе, которые определяются традициями, нормами права, морали, правовыми нормами и направлены для поддержания чести, достоинства, нравственности и неприкосновенности всех членов этого общества. Необходимо заметить, что дефиниции понятия «общественный порядок», данные в научной литературе, в принципе сходны. Вместе с тем, в целом соглашаясь с названными авторами, считаем, что общественный порядок это некое определенное состояние общества, состояние предсказуемости, ожидаемое состояние. Поэтому предлагаем следующее определение: общественный порядок – это такое состояние общества, которое в силу действия различного рода социальных норм является предсказуемым, ожидаемым.
Видовым объектом преступлений, указанных в главе 24 УК РФ, является общественная безопасность в узком смысле слова. Для установления содержания видового объекта, полагаем возможным обратиться к исследованию B.C. Комиссарова, который писал: «По своему содержанию сфера общественной безопасности представляет собой систему общественных отношений по поводу: 1) установления и поддержания общественного порядка и спокойствия; 2) обеспечения необходимых условий труда и отдыха граждан; 3) моральной и физической неприкосновенности личности; 4) сохранности социалистического имущества; 5) бесперебойной, нормальной деятельности государственных и общественных предприятий, организаций и учреждений».
Мы считаем, что с названной позицией следует согласиться. Единственное, важно обратить внимание на тот факт, что общественный порядок обозначается авторами как составляющая часть понятия «общественная безопасность в узком смысле слова». Считаем, что такое определение места общественного порядка небесспорно, так как общественная безопасность в узком смысле слова полностью входит в понятие «общественная безопасность в широком смысле». С учетом того, что в последнее нами не включается общественный порядок, значит содержанием видового объекта, коим является общественная безопасность в узком смысле, он являться не может.
Вместе с тем, действующий уголовный закон в главе 24 предусматривает составы, в которых объектом общественная безопасность не является, а в качестве такового выступает общественный порядок (например, ст. 212.1 УК РФ). В итоге, хотя и понятие «общественная безопасность в узком смысле слова» не включает в себя общественный порядок, тем не менее, фактически он в него входит. В целом, такая логическая ошибка авторов Уголовного кодекса РФ не является существенной, но все же она нежелательна. Выход из данной ситуации нами видится только в выделении главы 24.1 «Преступления против общественного порядка», в пределы которой перенести преступления, непосредственным объектом которых является общественный порядок.
При ответе на вопрос о том, какие общественные отношения выступают в качестве непосредственного (основного) объекта преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ, в научной литературе существуют некоторые разночтения.
С.В. Петров указывает, что организация, руководство и участие в деятельности преступного сообщества (преступной организации) является самым тяжким видом преступлений против общественной безопасности, так как указанное преступление в отличие от иных составов, содержащихся в главе, может посягать на любую сферу жизнедеятельности общества. Поэтому целесообразно определять непосредственный объект исследуемого преступного деяния в зависимости от сферы общественной безопасности, которой в результате него причиняется наибольший вред. К слову, при таком подходе автор не совсем корректен, так как нивелирует различия между основным, дополнительным и факультативным объектами, что нельзя признать обоснованным.
Е.А. Гришко в качестве непосредственного объекта состава преступления, сформулированного в ст. 210 УК РФ, рассматривает общественные отношения, обеспечивающие основы общественной безопасности. Мы согласны с данной точкой зрения и считаем, что непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ, являются именно основы общественной безопасности.
Переходя к объективной стороне состава преступления, необходимо отметить, что название ст. 210 «Организация преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней)» не в полной мере отражает ее содержание, так как содержание статьи гораздо шире, чем оно обозначено в заглавии.
Объективную сторону ч. 1 ст. 210 УК РФ образуют следующие виды действий:
– создание преступного сообщества (преступной организации);
– руководство преступным сообществом (преступной организацией);
– руководство входящими в преступное сообщество (преступную организацию) структурными подразделениями;
– координация преступных действий между различными самостоятельно действующими организованными группами;
– создание устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами;
– разработка планов и создание условий для совершения преступлений различными самостоятельно действующими организованными группами;
– раздел сфер преступного влияния и преступных доходов между различными самостоятельно действующими организованными группами;
– участие в собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп в целях совершения хотя бы одного из указанных преступлений.
Уголовная ответственность за создание преступной организации в целях совместного совершения одного или нескольких тяжких или особо тяжких преступлений наступает с момента фактического образования указанной преступной организации, то есть с момента создания в составе организованной группы структурных подразделений или объединения организованных групп и совершения ими действий, свидетельствующих о готовности преступной организации реализовать свои преступные намерения, независимо от того, совершили ли участники такой организации запланированное тяжкое или особо тяжкое преступление. Таким образом, состав преступления, сформулированный в ст. 210 УК РФ, относится к числу усеченных составов преступлений: момент окончания преступления перенесен на стадию приготовления к преступлению.
Комплекс действий по созданию преступного сообщества может включать в себя:
– подбор и вербовку участников путем уговоров, шантажа, угроз, подкупа, выгодных предложений. Нередко этому предшествует получение предварительных сведений о личности неофитов, их наклонностях, пороках, финансовом состоянии;
– разработку принципов формирования, включая мероприятия по структурированию, созданию руководящего ядра, распределению членов сообщества по структурным подразделениям, установлению системы подчиненности, назначению руководителей структурных подразделений, разработке мер по поддержанию дисциплины, мер поощрения;
– подыскание оружия, технических средств, транспорта, боеприпасов, средств связи, необходимых для начала преступной деятельности;
– выработку системы конспирации для связи членов сообщества между собой, обеспечивающей неуязвимость и сплоченность сообщества и недоступность лидеров для рядовых участников;
– налаживание действенных каналов связи с коррумпированными представителями ветвей власти, а также с лидерами иных преступных формирований, как необходимое условие активного функционирования создаваемого преступного сообщества.
Примерно такие же действия по созданию преступной организации называют Е.А. Гришко, Н.П. Водько, Л.Д. Гаухман и С.В. Максимов.
Так, например, действия М. были квалифицированы по ч. 1 ст. 210 УК РФ как создание преступного сообщества: «согласно предъявленному М. обвинению, в начале 1990-х годов он вступил в организованную преступную группу, возглавляемую неустановленным лицом, а в 1997 году стал лидером и возглавил данную организованную группу. Затем, в 1998 году М. создал собственную группу, при этом «перепрофилировался» на незаконный сбыт наркотических средств, вовлек в преступную деятельность новых участников, распределил между ними роли, создал иерархическую структуру с вертикальным подчинением, организовал устойчивый канал поставки наркотических средств из республик, а также осуществлял общее руководство и управление денежными средствами данного международного преступного сообщества до 29 июля 2010 года».
В п. 8 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 10.06.2010 г. № 12 указано, что в тех случаях, когда действия лица, направленные на создание преступного сообщества, в силу их пресечения правоохранительными органами либо по другим независящим от этого лица (лиц) обстоятельствам не привели к созданию преступного сообщества, они подлежат квалификации по ч. 1 или по ч. 3 ст. 30 УК РФ и ч. 1 ст. 210 УК РФ как приготовление к созданию или как покушение на создание преступного сообщества. Данное положение отличается от аналогичного положения, содержащегося в п. 5 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 10.06.2008 г. № 8 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации)», где действия лица, не повлекшие создание преступного сообщества, подлежали квалификации как покушение на создание преступной организации и, которое поддерживалось представителями уголовно-правовой науки.
На наш взгляд, поскольку законодатель фактически криминализовал приготовление к преступлению, то в силу данной специфики состава ст. 210 УК РФ действия лица, не повлекшие создание преступного сообщества, необходимо квалифицировать как покушение на создание преступного сообщества. Это связано с тем, что сами действия по созданию преступной организации будут частично входить в объективную сторону состава преступления, хотя и представляя собой по своей содержательной составляющей приготовление к преступлению; а поскольку действия частично входят в объективную сторону, постольку они уже будут входить в понятие «покушение на преступление». Иная квалификация невозможна: любые другие действия, которые ни полностью, ни частично не входят в объективную сторону состава преступления, не должны подлежать уголовно-правовой оценке, так как будут свидетельствовать лишь об обнаружении умысла.
Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РФ, оставляя приговор Воронежского областного суда о признании Г. виновным в покушении на создание преступного сообщества (преступной организации) без изменения, указала, что изложенные в обвинении фактические обстоятельства, относящиеся к наличию у Г. умысла на создание преступного сообщества и совершению действий, направленных на реализации указанного умысла, подтверждают правовую оценку таких действий как покушения на создание преступного сообщества, а именно действия по расширению сферы деятельности преступной группы, усложнению ее структуры, разделению на два обособленных территориально структурных подразделения, изменению порядка управления действиями соучастников через руководителей обособленных организованных преступных групп, перемещению места дислокации одной из групп.
На основании изложенного, полагаем необходимо внести изменения в Постановление Пленума Верховного суда РФ от 10.06.2010 г. № 12, предусмотрев, что действия, направленные на создание преступной организации, но не повлекшие ее создание по независящим от лица причинам, должны квалифицироваться как покушение на создание преступной организации.
Согласно п. 10 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 10.06.2010 г. № 12 под руководством преступной организацией или входящими в нее структурными подразделениями следует понимать осуществление организационных и (или) управленческих функций в отношении преступной организации, ее структурных подразделений, а также отдельных ее участников как при совершении конкретных преступлений, так и при обеспечении деятельности преступной организации.
Такое руководство может выражаться, в частности, в определении целей, в разработке общих планов деятельности преступного сообщества, в подготовке к совершению конкретных тяжких или особо тяжких преступлений, в совершении иных действий, направленных на достижение целей, поставленных преступным сообществом и входящими в его структуру подразделениями при их создании.
Действия лиц, руководящих преступным сообществом, могут также выражаться в отдаче приказов на устранение лиц, создающих угрозу функционированию преступного сообщества, конкурентов по преступному промыслу или легальному бизнесу, которым попутно занимается преступное сообщество, неугодных лидеру лиц, претендующих на руководящую роль или на более высокую долю в преступных доходах.
В принципе, в науке уголовного права не существует какой-либо дискуссии относительно понимания квинтэссенции руководства. Так или иначе, названные и некоторые другие функции руководителя преступной организации в своих трудах упоминают Л.Д. Гаухман и С.В. Максимов, Е.А. Гришко, Н.П. Водько, P.P. Галиакбаров, А.В. Шеслер, Т.В. Якушева, А.Н. Тарбагаев, В. Быков.
Момент окончания преступления в форме руководства преступной организацией П. Агапов, позицию которого мы разделяем, связывает с моментом, когда «признанное и поддерживаемое в качестве лидера большинством участников сообщества лицо начнет отдавать остальным обязательные для исполнения властно-управленческие распоряжения (приказы)».
Руководство структурным подразделением, входящим в преступную организацию, принципиальных отличий от руководства преступной организацией в целом не имеет. Единственное на что важно обратить внимание, так это масштаб руководства: управленческие функции руководителя распространяются только на соответствующее структурное подразделение.
Так, в судебном заседании было установлено, что в 2000 году на автомобильном рынке было создано преступное сообщество для совершения мошеннических действий с посетителями, то есть для совершения тяжких преступлений, которое действовало длительный промежуток времени, руководство которым осуществлялось из одного центра, существовала четкая иерархия членов и руководства, поддерживалась строгая дисциплина, за нарушение которой предусматривались санкции, были распределены роли всех участвовавших в преступлении лиц, и которое состояло из пяти бригад, и непосредственно бригадой руководил ее бригадир-«носчик», который не только был материально-ответственным перед руководством преступной организации лицом, то есть контролировал движение и поступление денег, отчитывался перед вышестоящим руководителем, но и выполнял организационно-распорядительные функции в бригаде: организовывал работу членов бригады, контролировал четкое исполнение членами бригады предназначенных им ролей и обязанностей, вмешивался при необходимости в конфликты, поддерживал дисциплину и о нарушениях сообщал руководителю преступного сообщества, доводил до сведения своих подчиненных информацию, распределял деньги, выделенные для бригады, которая являлась структурным подразделением преступного сообщества, а поэтому К., С. и Кр., являясь бригадирами-«носчиками», были руководителями структурного подразделения указанного преступного сообщества.
Н.П. Водько в одной из своих работ предлагает исключить из ч. 1 ст. 210 УК РФ признак «руководство структурными подразделениями», указывая что «в большом преступном сообществе организацией и руководством будут заниматься несколько участников, и все они должны нести ответственность за руководство преступным сообществом независимо от того, на какой ступени руководителей они находились». Считаем возможным не согласиться с такой позицией, так как, во-первых, почему-то речь идет только о «большом преступном сообществе» и не совсем понятно, что имеет в виду автор под данным термином, во-вторых, при таком подходе у правоприменителей появляется достаточно широкое поле для признания того или иного участника руководителем преступного сообщества, что может повлечь за собой необоснованное уголовное преследование лиц, выполнявших лишь самые незначительные управленческие функции. Думается, что по ч. 1 ст. 210 УК РФ ответственность должны нести именно руководители самого преступного сообщества и его структурных подразделений. Во-первых, это исключает дискреционность при рассмотрении вопроса о том, кого привлекать по ч. 1 ст. 210 УК РФ за руководство, а, во-вторых, отражает повышенную общественную опасность именно данных, а не каких-либо иных, действий: руководство преступным сообществом или входящим в него структурным подразделением.
Под координацией преступных действий, согласно Постановлению Пленума Верховного суда РФ от 10.06.2010 г. № 12, следует понимать их согласование между несколькими организованными группами, входящими в преступное сообщество, в целях совместного совершения запланированных преступлений.
Как верно указывает А.Н. Мондохонов, дефиниция координации преступных действий, данная Пленумом Верховного суда РФ, не совсем верно ограничена только организованными группами, входящими в преступную организацию, так как координация преступных действий может быть необходима и реализована между различными самостоятельно действующими организованными группами, не входящими в одно преступное сообщество, а также между различными преступными организациями.
Так же А.Н. Мондохонов предлагает свое определение координации преступных действий между различными самостоятельно действующими организованными группами, которому, на наш взгляд, свойственно несколько недостатков. Первый – автор не совсем корректно ограничивает данное понятие лишь совместной преступной деятельностью различных самостоятельно действующих организованных групп. Второй – автор не совсем последователен. Как было обозначено выше, он противник позиции, что координация преступных действий возможна только между организованными группами, входящими в одну преступную организацию, тем не менее, сам в своем определении зафиксировал именно это.