Наследство Привалова — весомый и лакомый кусок, явился приманкой для этих воротил, твердо убежденных, что сумеют легко и просто обвести вокруг пальца прекраснодушного Привалова. В этом они мастера. Мысли Ляховского и Половодова, опекунов Шатровских заводов, сосредоточены на умножении своих доходов. Характеры этих компаньонов резко отличны. Крупный промышленник Ляховский смешон и жалок, соединяя в себе скопидомство с мотовством в угоду дочери. Половодов, земский деятель, выбившийся из низов в директоры банка, разыгрывает из себя в быту этакого любителя русской старины — славянофила, а в большом обществе — барина английской складки. Эти две маски скрывают лицо жестокого хищника, готового ради достижения корыстных целей и сластолюбия на любую подлость. Совместные действия Ляховского и Половодова — сила страшная и непреклонная. Они не стесняют себя в выборе средств.
Против Привалова идут в ход подлоги, денежные подкупы. Половодов не гнушается подсунуть Привалову в любовницы свою собственную жену. Опутанный этими сетями, несчастный в супружестве, душевно опустошенный, Привалов вовлекается в порочный круг жизни узловского общества и полностью сламывается, проводит вечера за карточным столом, в пьянстве, теряет свое наследство и вместе с ним надежды на уплату исторического долга. Все его благие намерения идут прахом.
«От приваловских миллионов даже дыма не осталось…» Таков финал этой уральской истории.
«Приваловские миллионы» стали началом серии больших социально острых романов Мамина-Сибиряка. Возрастало мастерство писателя, обострялось его социальное видение. За «Приваловскими миллионами» последовали еще более интересные романы – «Горное гнездо» (1884), «Три конца» (1890), «Братья Гордеевы» (1891), «Золото» (1892), «Хлеб» (1895) и другие.
В своем творчестве Д.Н. Мамин-Сибиряк не мог оставить без пристального внимания такой значительный пласт жизни Урала, как добыча золота. Он родился на Висимской земле, “перевернутой лопатами золотоискателей”; жил в издавна золотостарательской Нижней Салде, Екатеринбурге — не только горной столице Урала, но после 1861 г. (когда была разрешена сдача добытого золота в местное отделение Государственного банка) — и золотой “мекке” Урала и всей Сибири. Писатель совершал поездки на север Урала до Чердыни и в башкирские земли через “Уральскую Калифорнию” — Миасскую долину. За развитием золотопромышленности Мамин-Сибиряк живо наблюдал, регистрируя и пытаясь осмыслить как следы былого в развитии промысла, так и то новое, что появлялось в его облике.
Период подготовки романа «Золото» был ознаменован неутомимыми поездками писателя по приискам. Именно в это время, как свидетельствует один из его близких, увлекшись золотопромышленностью, он даже загорелся на время желанием арендовать прииск.
Велико литературное наследство Мамина-Сибиряка. В его романах, повестях, рассказах впервые в русской литературе (что и выдвинуло его в ряд крупнейших писателей XIX века) отражены во всей его неприглядности «его препохабие» капитализм и слуги его капиталисты-заводчики. Особенным хищничеством отличались заводчики Урала, в связи с отдаленностью от суда людского. Мамин-Сибиряк знал это, и боль народа была его болью. Он никогда не сомневался в том, что народ России умный, трудолюбивый, талантливый, но задавленный нищетой и невежеством, рано или поздно сбросит цепи, став истинным хозяином жизни.
Рассказы и сказки Мамина-Сибиряка отличаются глубоким реализмом, живостью мыслей и чувств, богатством нравственного содержания. Они давно вошли в классический круг литературы. В его творчестве охвачены интересы читателей всех возрастов: сказки — для самых маленьких, рассказы — для старших детей и подростков, романы — для юношества. Долго вынашивал он замысел (к сожалению, не осуществленный) написать в образах и картинах историю России.
«Уральские рассказы» Мамина-Сибиряка — большой цикл, который можно разделить на две темы: взаимоотношения человека с природой и общественное зло. Из детских рассказов, входящих в этот цикл, к первой теме относятся рассказы о старых охотниках и животных: «Емеля-охотник», «Зимовье на Студёной», «Богач и Ерёмка», «Приёмыш»; ко второй — рассказы о бедах маленьких тружеников: «Вертел», «Кормилец», «В каменном колодце», «Под землей».
Конфликты его рассказов остры, нередко трагичны. Однако тон повествований о природе чаще всего спокоен и светел, а рассказы о детях-тружениках нельзя назвать безысходно мрачными благодаря ясному видению идеала.
Дети старшего дошкольного возраста обычно читают рассказы «Емеля-охотник», «Богач и Ерёмка»; им можно предложить и более сложный рассказ — «Приёмыш». Все эти произведения отмечены высоким художественным мастерством, их можно назвать настоящими шедеврами русской реалистической прозы.
В рассказах Мамина-Сибиряка природа Урала и быт уральцев неразделимы. Главные герои — люди пожилые, сроднившиеся с тайгой; они умеют любить природу по-детски непосредственно и вместе с тем без ложной сентиментальности. Рядом с ними часто изображается собака — верный, все понимающий друг, помощник на охоте. Природа не фон для действия — она живет своею жизнью, вступает с героем в своеобразный диалог, порой жестоко испытывает его. Так, в рассказе «Емеля-охотник» читатель открывает: как у людей, так и у зверей действует благородный закон – жертвовать жизнью ради детей. Старый Емеля пытается выходить заболевшего внука Гришутку и отправляется на охоту за олененком, о котором мечтает мальчик. Будто вскользь говорит повествователь о гибели матери Гришутки: она закрывала ребенка своим телом, пока волки грызли ей ноги. Упоминание о страшной смерти матери нужно автору, чтобы подготовить маленького читателя к восприятию кульминационного эпизода: Емеля выследил важенку с теленком, но не смог выстрелить в матку, которая уводила детеныша, подставляя себя под охотничий выстрел. История заканчивается счастливо. Дед рассказывает внуку, что видел теленочка — желтенького, с черной мордочкой и черными копытцами и как тот дал стрекача в лес. Этого оказывается достаточно, чтобы мальчик испытал радость.
Душа дикой природы, красивая и сильная, воплощена в образе Приёмыша – лебедя, прирученного стариком Тарасом. Лебедь привык к человеку и собаке, они полюбили его, но по осени Приёмыш улетел с дикой стаей, оставив тосковать Тараса и его Соболька. Разлука с лебедем означает для Тараса приход настоящей старости. «Приёмыш» — самый лиричный и вместе с тем драматичный из рассказов Мамина-Сибиряка о природе. Писатель мудро замечает, что любовь человека к природе может приносить не только радость, но и страдание; как и всякая любовь, она должна быть совершенно бескорыстной.
Великолепно мастерство описаний у Мамина-Сибиряка, будь то пейзаж, портрет или интерьер. Жилище Тараса идеально вписано в окружающий природный мир, составляет с ним органичное целое:
«Рыбачья избушка издали казалась перевернутой вверх дном большой лодкой, — это горбилась старая деревянная крыша, проросшая веселой зеленой травой. Кругом избушки поднималась густая поросль из иван-чая, шалфея и «медвежьих дудок», так что у подходившего к избушке человека виднелась одна голова. Такая густая трава росла только по берегам озера, потому что здесь достаточно было влаги, и почва была жирная». Никакой приблизительности, обобщенности пейзажа — все детали конкретны, выпуклы, складываются в картину живую и достоверную. Автор добивается эффекта «присутствия»: читатель как будто видит картину собственными глазами, ощущает атмосферу изображенного места.
Гармония жизни, разлитая в природе, передается герою-повествователю, вспоминающему о городе как о «дурном сне». Эта гармония поддерживает жизненные силы девяностолетнего Тараса. В рассказе совсем нет социальных мотивов — только человек и природа наедине друг с другом. Радостная идиллия царит в этом естественном мире, покуда не наступает время разлуки.
1.3. Историко-культурная ситуация прошлого порубежья и развитие детской литературы
Мамин-Сибиряк вошел в литературу в трудные годы для общественного развития России. Отбив натиск демократических сил в период революционной ситуации 1879-1880 годов, самодержавие установило жестокий полицейский режим. Крепостническая реакция беспощадно подавляла революционное движение и передовую общественную мысль в стране. В литературе и искусстве начиналось идейное брожение, вызванное отходом неустойчивых слоев русской интеллигенции от демократических традиций революционных разночинцев 1860-70-х годов. Лучшим, передовым деятелям русской культуры приходилось выступать в крайне тяжелых условиях.
Что касается детской литературы, то за промежуток времени от Крымской войны и реформ 1860-х годов до начала революционных событий она прошла этап своего окончательного подтверждения в русской культуре. Творчество для детей стало восприниматься большинством писателей как почетное и ответственное дело. Утверждалось и отношение к детству как к суверенному миру с собственными духовными и этическими началами, своим бытовым укладом. Разнообразие педагогических систем свидетельствовало о постановке новых вопросов, касающихся детства и взаимоотношений взрослых и детей.
Эпоха потребовала от детской литературы актуального содержания и современной художественной формы. Противоречия, порожденные реформами, могли быть разрешены только будущими поколениями, поэтому маленьким читателям предлагались книги современного звучания – здоровая духовная пища для правильного развития личности.
Расцвет реалистического искусства оказал решающее влияние на детскую литературу, качественно изменил прозу и поэзию для детей.
Шире стала пониматься проблема народности: простое выражение «народного духа» признавалось уже недостаточным – необходимо было, чтобы произведение служило связующим звеном между читателем и народом, отвечало интересам всех честных и думающих читателей. Иными словами, понятие народности приобрело идеологический характер, связанный с идеалами демократии и гражданственности.
Революционно-демократическое направление в литературе и критике оказало большое влияние на детскую литературу. Это направление возглавляли критики и литераторы Н.Г. Чернышевский и Н.А. Добролюбов, поэт и редактор журнала «Современник» Н.А. Некрасов. Революционеры и демократы формировали новое общественное сознание, взывая к гражданской совести и материалистическим взглядам, возглавляя борьбу за счастье народное.
Усиливается противоборство двух давних в детской литературе тенденций. С одной стороны, детская литература сближается с современной ей «взрослой» литературой: писатели демократического направления стремятся внести в произведения для детей художественные принципы и идеи, которые приняты во «взрослой» части их творчества. С небывалой до того откровенностью и вместе с тем нравственным тактом они изображают мир реальных противоречий. Опасность раннего взросления детской души кажется им меньшим злом, чем опасность духовной спячки. С другой стороны, ревнители «охранительной» педагогики и литературы проповедуют защиту детского мира от жестокой реальности: в произведениях на современные темы не должно быть полной картины жизни, неразрешимых противоречий и безнаказанного зла.
Противоборство двух мировоззренческих тенденций вполне отражают детские журналы. Сохраняют свою популярность ставшие привычными для общества журналы А.О. Ишимовой. Существуют и другие детские журналы сентиментально-охранительного толка. Появляются журналы новые, уже демократической направленности. В них утверждаются ценности народнической идеологии и разъясняются идеи материализма и дарвинизма.
Развитие поэзии для детей идет двумя путями, получившими условное название «поэзии чистого искусства» и «некрасовской школы» (т.е. народно-демократической поэзии). Помимо пейзажной лирики получает широкое распространение гражданская лирика. В поэзию для детей начинает проникать сатира. В стихах все еще звучит главным образом голос взрослого лирического героя, но уже появляется герой-ребенок, что будет характерно для детской поэзии ХХ века. Диалог с ребенком, воспоминания о детских ощущениях – шаги к этому переходу.
Детство как лирическая тема, открытая в творчестве Шишкова, Жуковского, Пушкина, Лермонтова, получила окончательное утверждение в поэзии второй половины века. При этом ангельские, божественные черты ребенка сменяются сугубо реалистическими, хотя образ ребенка не утрачивает своей идеальности. Если поэты первой половины века видели в ребенке идеал современной им эпохи, который сходит на нет по мере взросления, то в восприятии их поздних преемников ребенок идеален в смысле его будущих деяний на благо общества.
Более прочные позиции в детской литературе занимает теперь жанр рассказа. Наряду с традиционными моралистическими и художественно-познавательными получают развитие рассказы социально-бытовые, героико-приключенческие, исторические. Общие их черты – реализм, углубление контекста, уход от однозначности в решении конфликта, усложнение общей идеи.
К концу столетия в отдельное тематическое направление выделяются рассказы о сиротах, беднягах, маленьких тружениках. Писатели стремятся привлечь внимание к катастрофическому положению детей, погибающих духовно и физически в тисках буржуазно-капиталистического века. Эта тема звучит в произведениях Чехова, Куприна, Короленко, Серафимовича, Горького, Андреева и, конечно же, Мамина-Сибиряка.
Привлекают внимание писателей и психологические проблемы детей, растущих в так называемых «приличных» семьях. Лев Толстой, Куприн и другие писатели в своих произведениях проводят подробнейший анализ возрастной психологии детей, факторов воспитательного влияния, обстановки, окружающей ребенка, и приходят порой к выводам неожиданным, настораживающим. Формируется литература о детях, обращенная к родителям и педагогам.
Литературная сказка становится все более похожей на реалистический рассказ, волшебный мир закрывается от человека, люди существуют где-то по другую его сторону.
Достижения литературы второй половины XIX века явились мощной основой обновления детской литературы в начале следующего столетия и подпитывали ее дальнейшее развитие.
Таким образом, историко-культурная ситуация прошлого порубежья повлияла непосредственно и на творчество Д.Н. Мамина-Сибиряка, заинтересованного важнейшими вопросами действительности, стремящимся разобраться в серьезных общественно-политических и хозяйственных процессах, происходивших, в частности, в пореформенной жизни Урала. Вопросы современности пронизывают его наиболее значительные произведения, также писатель не скрывает суровой правды жизни и от маленьких читателей, но умело охраняет детскую душу от жестоких потрясений и разочарований.
Глава 2. Художественный мир прозы Д.Н. Мамина-Сибиряка
2.1. Своеобразие сказки Д.Н. Мамина-Сибиряка
Для того чтобы раскрыть своеобразие сказки Мамина-Сибиряка, следует обратиться к определению сказки.
Сказка, по словарю литературоведческих терминов, — это один из основных жанров народного устно-поэтического творчества. Сказка – преимущественно прозаический художественный устный рассказ фантастического, авантюрного или бытового характера с установкой на вымысел. Термином «сказка» называют разнообразные виды устной прозы: рассказы о животных, волшебные истории, авантюрные повести, сатирические анекдоты. Отсюда – разнобой в раскрытии термина «сказка» и в определении специфических жанровых особенностей сказки. Сказка возникла в доисторические времена и играет большую роль в устном творчестве всех народов на различных этапах его развития. Она отражает мировоззрение народа в разные эпохи его жизни, его отношение к действительности, его борьбу за независимость, его мечты о будущем. Живя в веках, передаваясь из уст в уста, сказка меняется в зависимости от того, как меняется порождающая ее действительность.
В сказках разных народов мы видим часто сходные идеи, темы, сюжеты и образы. Это объясняется тем, что они являются созданием трудового народа, что в них отразились сходные экономические и исторические условия. Однако сказки каждого народа имеют ярко выраженный национальный характер.
Русская сказка чрезвычайно разнообразна, богата, исключительно велика ее художественная значимость. Ее национальная специфика складывается в языке, в бытовых подробностях, в характере пейзажа, в том, что в ней рисуется уклад русской жизни, преимущественно крестьянской, определенные социальные отношения, но прежде всего в ее идейной направленности, в ее подлинном гуманизме, в котором кроется секрет ее жизнеспособности и в наши дни. До сих пор нет единой научной классификации сказок. Однако можно выделить наиболее характерные группы сказок: это сказки о животных, волшебные сказки, авантюрные и бытовые. Сказки о животных занимают видное место в фольклоре народов Севера, народов Африки, Полинезии и Северной Америки. В русском сказочном репертуаре их сравнительно мало, наиболее популярны сказки и лисе. Первоначально же, возникнув на ранней стадии развития общества, они играли производственную роль, несли в себе элементы мифологии, и некоторым из них придавалось магическое значение. С течением времени сказки потеряли свой мифологический и магический характер, приблизились к нравоучительной басне, стали складываться на иной основе. В них отчетливо стали звучать социальные мотивы. Так же как сказки о животных, к доклассовому обществу генетически восходит и большая часть волшебных сказок. В них можно обнаружить черты феодальных отношений, так же в них отразилась и эпоха капитализма. Обновляясь и трансформируясь, волшебная сказка дожила и до нашего времени. Особенно популярна она в детской среде.
Остротой своего социального содержания отличаются бытовые сказки. Близкие к анекдоту, эти сказки метко и зло высмеивают людские пороки: лень, упрямство, глупость, жадность.
Рассмотренные группы сказок не исчерпывают всего их многообразия; можно назвать еще популярные в детской среде докучные сказки и сказки-перевертыши. Последние нередко служили образцом для детских сказок профессиональных писателей, в частности для К.И. Чуковского.
Наряду со сказками, создаваемыми коллективным творчеством народа, широко вошли в круг чтения детей всего мира литературные сказки. Таковыми являются сказки Ершова, Пушкина, Толстого, Салтыкова-Щедрина, Андерсена, Гофмана, Афанасьева и другие [8; с.192].
В творчестве Д.Н. Мамина-Сибиряка значительное место занимают детские сказки. Уже при жизни Дмитрий Наркисович стал одним из самых популярных и любимых детских писателей.
В сказках Мамин-Сибиряк предстал как оригинальный художник, опирающийся на традиции русской литературной сказки, ведущей начало от Пушкина и развивающей многие основы сказочного фольклора. Некоторое внимание на него оказали сказки Вагнера, сборник которых был в доме Маминых в Висиме. Это был тип литературных сказок, где не воспроизводились сюжеты и мотивы устного народного творчества, а сказочность вела свою родословную от аллегории философского характера.
Сказки Мамина-Сибиряка в сознании современников оказались связанными со сказками Андерсена, повышенный интерес к которому в России совпал со временем работы писателя над «Аленушкиными сказками». Сочинения Андерсена на русском языке вышли в том же году, когда были напечатаны «Аленушкины сказки».
Сказки Мамина-Сибиряка привлекали внимание литературоведов, которые, как правила, останавливались на педагогическом и социальном значении сказок и лишь в самом общем виде отмечали их связь с фольклором. Проблеме же художественной специфики, образного строя, характера сказочности внимания почти не уделялось.
Многие исследователи в качестве главного жанрообразующего признака сказки называют ее установку на вымысел. Немецкий ученый М.Люти констатирует, что автор литературной сказки «может строго придерживаться схемы, свойственной народной сказке, или совершенно свободно сочинять волшебные истории, но представление о сверхъестественно-чудесном или, по меньшей мере, нереальном остается связанным со сказкой» [11; с.98]. Исследовательница скандинавской литературной сказки Л.Ю.Брауде отмечает фантастичность как один из жанрообразующих признаков литературной сказки – «произведение преимущественно фантастического, рисующего чудесные приключения вымышленных или традиционных сказочных героев… произведение, в котором волшебство играет роль сюжетообразующего фактора, помогает охарактеризовать персонажей». Однако не всякое фантастическое литературное произведение можно назвать сказкой. Исследователь Е.М.Неелов отмечает, что наименее изученной в слабо разработанной теории литературной сказки является «проблема фантастического, волшебного, чудесного» [23; с.123].
Хотя ряд исследователей допускает отождествление сказочности, фантастики, волшебного, совершенно очевидно, что если сказочный вымысел и является частью фантастического, то обладает своей эстетической спецификой и представляет своеобразное эстетическое явление.
Фантастика сказок Д.Н. Мамина-Сибиряка своеобразна. В «Лесной сказке», «На пути», а также в «Светлячках» и «Аленушкиных сказках» нет обычной традиционной фантастики: нет вычурных, надуманных образов, фантастических лиц и предметов, не существующих в действительности. «Это не сказки в том смысле, в каком мы привыкли понимать этот вид творчества, — писал дореволюционный критик Н.Саввин, — потому что повествование не выходит за пределы реальной действительности; но это не рассказы обычного шаблонного типа, так как при сравнении их с другими, «настоящими» рассказами заметна яркая разница, обуславливаемая вмешательством животных…»[7; с.101].
Важной особенностью сказок писателя является то, что события перенесены в сферу реальной действительности: это не сказочный, а настоящий лес, с колоритом уральской природы, настоящее болото, речка, птичий двор, обычная комната и т.д. «Это случилось в самый полдень, когда все комары спрятались от жары в болото», — так начинается «Сказка про Комара Комаровича». В сказках Мамина-Сибиряка, кроме двух: «Пора спать» из цикла «Аленушкины сказки» и «Сказки про славного царя Гороха» — нет нарушений пределов времени и пространства. Сказочные герои: обыкновенные животные, птицы, насекомые, рыбы – живут в естественных условиях: в гнездах, норах, берлогах, реке – своей естественной обычной жизнью без неслыханных сказочных приключений, в которых животные поступали бы как люди. Их образ жизни не организован по образу человеческому, животные не обладают чудодейственной силой, как в волшебных сказках. Д.Н. Мамин-Сибиряк не нарушает законов жизни природы, находя в то же время в ней волшебную жизнь, много аналогий с миром детства, с миром людей.
Что же делает сказки Мамина-Сибиряка сказками? В ряде своих сказок о растительном царстве лесов и полей («Лесная сказка», «Зеленая война», «На пути» и др.) – Мамин-Сибиряк прибегает к антропоморфизации. Он очеловечивает деревья, растения и животных. Это основное, что делает сказки Мамина-Сибиряка сказками. Этот прием антропоморфизации идет от любовно-поэтического отношения трудового народа к природе. Своеобразная уральская природа, наполненная таинственной и загадочной жизнью, одухотворена во многих произведения Дмитрия Наркисовича. «Сказочный мир, где деревья говорят, ходят, радуются, плачут, — совсем не выдумка, а действительность, только нужно уметь понять мудреный язык этой природы», — писал Мамин-Сибиряк в психологическом этюде «Лес». Природа, ее явления – основные элементы, за счет которых происходит создание литературной сказки Мамина. Жизнь лесного царства в перечисленных ранее сказках передается через рассказ белки, старой ели, разговоры деревьев и трав между собой; при этом раскрываются внутренние закономерности жизни природного лесного общества, поднимаются сложные экологические проблемы, например, проблема само возобновления леса в «Лесной сказке». В этих произведениях автор использует простое иносказание, происходит передача повествования самим силам природы. В духе революционно-демократической мысли Мамин-Сибиряк придавал самое серьезное значение формированию реалистических взглядов, пропаганде естественно-научных знаний, воспитанию волнующего эстетического отношения к окружающему. Для этих сказок, как и для других сказок о природе, характерна также трогательная интонация непосредственного сопереживания, горячего сочувствия миру природы – деревьям, зверям: «Люди рубили громадные деревья и не замечали, как из свежих ран сочились слезы: они принимали их за обыкновенную смолу. Нет, деревья плакали безмолвными слезами, как люди, когда их придавит слишком сильное горе…». Автор воспитывает чувство высокой ответственности за этот мир, близкий людям.
К антропоморфизации растений, насекомых, животных Мамин-Сибиряк прибегает и в малоизвестной книге сказок «Светлячки», состоящей из присказки, «Сказки о дедушке Водяном» и шести сказок, в которые укладывается шесть ночей жизни Светлячка. В этих поэтических сказках писатель опирается на материал быличек, вводя мифологические образы лешего, водяного, русалок как олицетворение животворящей, могучей силы природы. Например, добрый, работящий дедушка Водяной изображен как сила, которая ведает круговоротом воды в природе: «Я вот вечером туман с воды да с сырых мест собираю, за ночь напущу его, утром подниму да и пущу кверху, прямо навстречу солнышку, где он росой падает, где дождичком рассыплется, и каждая травка, каждое деревцо напьются досыта». Помощники его – солнышко красное, ветер. Вся природа в «Светлячках» олицетворена: туман – это часть существа Водяного, солнышко поднимает воду и т.д. У этой сказки волшебно-поэтическое обрамление. Необычная присказка к «Светлячкам» — это, по существу, очень поэтичная быличка, вводящая детей в мир народных поверий и преданий, в сказочный таинственный мир леса. Образы Лешего, Водяного, русалок сохраняют черты внешнего облика и повадки, присущие им в быличках, но они человечнее, обыкновеннее. Так, Леший «отличается веселым характером», любит «морочить добрых людей», он обрисован с юмором: «Делать ему было нечего – отчего же не пошутить?»; «В сущности, Леший чувствовал себя очень скверно, долго плавал по озеру и все время фыркал, точно купали целый табун лошадей. Что же, в самом деле, и пошутить нельзя!». Обытовление нечистой силы сближает Мамина-Сибиряка с Гоголем. Так, одна из русалок похожа на маленькую девочку, когда забавляется светящимся червяком. В «Светлячках» нет ощущения страха перед потусторонним миром, в них демонические силы выступают как своеобразные человеческие характеры, способные вызвать улыбку и даже смех и сочувствие незадачливому Лешему. В быличку о встрече Лешего со старушкой автор вводит реальные картины природы, а также элементы бытописи. Фантастический и действительный планы, как в народной сказке, неразрывно соединены между собой.
Всеми признано, что «Аленушкины сказки» — лучшее из всего, что было создано Маминым-Сибиряком для детей. В них писатель достиг выдающегося мастерства. Сюжеты их несложны, написаны они просто, а между тем производят сильное впечатление. Эти сказки стоят ближе к сказкам о животных и бытовым, нежели к волшебным. В них нет волшебных героев и приключений, а фигурируют предметы самые простые: обыкновенные птицы, цветы, животные, насекомые, куклы и т.д.
В чем же своеобразие создания сказочных образов в литературных сказках Мамина-Сибиряка? Современные исследователи отмечают в литературной сказке значительно большую, нежели в народной волшебной сказке «свободу» фантастических образов, которые уже отрываются от историко-генетической обусловленности, от своей подпочвы и подчиняются воле писателя, хотя момент историко-генетической обусловленности все равно не исчезнет полностью.
Одна из причин популярности «Аленушкиных сказок», многие из которых выступают уже как народные, состоит в том, что в его сказках сохраняется в большой степени историко-генетическая связь с фольклорно-сказочными образами. Как прием сказочного Мамин-Сибиряк использует традиционные сказочные образы животных: трусливого и хвастливого Зайца, глупого Волка, неуклюжего Медведя и др., сохраняющих свои основные черты, присущие им в народных сказках, хотя эти образы у него психологически наполняются, обрастают конкретными реалиями, бытовыми деталями, что не свойственно фольклорной сказке.
Своеобразием сказочных образов писателя является также искусное сочетание традиционных черт с природными физиологическими свойствами, с пластичным, точным описанием поведения, движений, повадок зверей, птиц, рыб и т.д., кроме того, заметно, что птицы, звери в «Аленушкиных сказках» не столько наделены человеческими качествами, сколько детскими характерами. Например, поведение Зайца и его речь, в которой слышны детские интонации. В «Сказке про доброго Зайца – длинные уши, косые глаза, короткий хвост» очень сближены с поведением расшалившегося без удержу ребенка – и это составляет эффект комического и привлекает детей.
Гегель писал, что весь смысл сказки в том сложном и точном соединении чисто природного с такими человеческими страстями, «которые находятся в ближайшем родстве с аналогичными явлениями у животных».
Прелесть «Аленушкиных сказок» и заключается в искусном соединении природных физиологических свойств животных, птиц, насекомых с похожими детскими чертами характера, поведения. Сказки уральского писателя отражают его понимание детской психологии и интерес к проблемам истинно трудовой нравственности.
Принципы фольклорного поэтического сознания у Мамина-Сибиряка ощутимы в приемах создания как традиционных сказочных образов (Заяц, Волк, Медведь), так и нетрадиционных (последняя Муха, Козявочка, нежная Канарейка). Писатель строит характеры героев на основе физиологических свойств, аналогично народной сказке, живописно точно, пластично воссоздает внешний облик, повадки, естественное поведение, образ жизни животных, птиц, насекомых, то есть не нарушает принципы создания характеров в сказках, а углубляется реализм. Эти приемы характерны для многих его произведений. Так, в «Серой шейке» с чисто народным юмором рисует писатель супружескую пару: бесконечно спокойного, ленивого, медлительного Селезня, не любящего понапрасну себя беспокоить, и старую, ворчливую Утку, постоянно бранящую мужа за отсутствие заботы о птенцах и ставящую ему в пример заботливых Гуся и Лебедя: «Ты посмотри на других-то, лентяй!».
Мастерство Мамина-Сибиряка состоит в соединении элементов народного быта, отношений, выраженных при помощи фольклорно-разговорных речевых средств: устойчивых словосочетаний («любо посмотреть», «живут душа в душу»), просторечий («небось», «набить зоб»), частицы «-то», — с точной физиологической характеристикой. В то же время Мамин-Сибиряк раскрывает и глубокие психологические переживания персонажей.
Как прием сказочного Мамин-Сибиряк часто использует фольклорные сказочные мотивы. Так, в «Сказке про храброго Зайца», опираясь на традиционную характеристику Зайца и Волка, писатель создает оригинальный сюжет, используя фольклорный сказочный мотив нечаянной победы, нечаянного победителя: заяц со страху, подпрыгнув, упал прямо на волчий лоб, сильно напугав Волка, и сам «задал стрекача». «Храбрый» Заяц оказался победителем нечаянным, и это вызывает веселый смех детей и удовлетворение, так как побеждает слабый. Заметив, что в народных сказках побеждает всегда физически менее сильный, но более умный, хитрый, а в сказке Мамина-Сибиряка неожиданно побеждает глуповато-трусливый Заяц, и это усиливает комизм. Спасение Зайца – сказочно неожиданное. Волку от страха показалось, что кто-то выстрелил в него, и он убежал. Здесь сказка Мамина-Сибиряка близка к фольклорным сказкам о животных с комичным мотивом устрашения. Искаженная оценка события, преувеличение ситуации, основанные на чувстве страха, лежат в основе сюжета «Сказки про храброго Зайца», составляя главную прелесть сказки и вызывая интерес к ней. Сказочное служит логическим завершением характеристики героев, помогает выявить характерные черты трусливого Зайца и одураченного, глуповатого Волка и осмеять его. Убежав, Волк оправдывает сам себя: «Мало ли в лесу других зайцев можно найти, а этот был какой-то бешеный…». Контраст в восприятии ситуации рассказчиком и читателем, с одной стороны, и Волком – с другой, создает ту юмористическую окраску, которая характерна и для фольклорных сказок о животных. Юмор, как в народной сказке, усиливается еще и тем, что разоблачения Зайца к концу сказки не происходит. Зайцы остаются уверены, что Заяц действительно храбрый, да и он сам начал верить, что действительно никого не боится, и это как бы продолжает веселить юного читателя. Такой финал характерен и для народных сказок.
Более слабый противник побеждает сильного врага, если слабые объединяются – это мотив сказок о комарах и медведе и других народных сказок использует Мамин-Сибиряк в «Сказе про Комара Комаровича – длинный нос и про мохнатого Мишу – короткий хвост». Идейному замыслу подчинена и композиция сказки, состоящей из двух эпизодов: в первом эпизоде Комар Комарович не смог в одиночку справиться с Медведем, во втором – все собравшееся комариное войско обратило Михайло Ивановича в постыдное бегство из «комариного царства» — болота.
В разработке этих традиционных сказочных мотивов Мамин-Сибиряк реалистичен: Заяц от испуга случайно сам напугал Волка, а не потому что был сказочно храбрым; охотник в «Серой Шейке», целясь в лису, лишь спугнул ее, решив что лиса обратилась в утку; Медведь, забравшийся в жаркий летний день в прохладное болото, мог действительно не выдержать атаки комаров и убежать от них.
Своеобразно использует автор и традиционный мотив встречи. В «Сказке про Козявочку», композиция которой основана на многократности встреч, содержится значительный познавательный материал; перед юным читателем раскрывается богатство полнокровной сияющей жизни.
Для ознакомления детей с природными закономерностями, явлениями, естественнонаучными представлениями мотив встречи используется и в книге сказок «Светлячки».
Реалистично и по-домашнему просто описывает автор повадки хитро-плутоватого кота Мурки в «Притче о Молочке, Овсяной кашке и сером котишке Мурке», но бытовое, повседневное связано со сказочным через фольклорное поэтическое сознание. Писатель вводит в эту сказку мотив несправедливого суда. Кот Мурка однажды, когда «Молочко и кашка особенно горячо ссорились до того, что наполовину вылились на плиту», предложил себя в роли «мирового судьи», заверив: «Я уж не покривлю душой». «Когда вернулась с рынка кухарка и хватилась молока, горшочек был пуст».
Д.Н. Мамин-Сибиряк использует и нефольклорные приемы сказочной прозы. Так, в ряде сказок он прибегает к приему перевернутого мира: изображает мир, события глазами животных или насекомых. В «Сказке о том, как жила-была последняя Муха» знакомые ребенку представления перевернуты мушиным пониманием. Окна, оказывается, открываются для того, чтобы мухи могли влетать и вылетать. Аленушка завтракает якобы для того, чтоб «оставить мухам несколько капелек пролитого молока, а главное – крошки от булки и сахара» и т.д. Этот же прием писатель использует и в «Сказке про Козявочку» и в рассказе «Признание старого петербургского кота Васьки». В них мы видим два мира: один в представлении Мухи, Козявочки и кота Васьки, другой — представлении детей, которые чувствуют как бы свое торжество и выражают его в смехе.
В сказке «Ванькины именины», в отличие от других «Аленушкиных сказок», очеловечены куклы. Черты характера и поступки приписываются куклам, которые, собравшись на именины, танцуют, сплетничают, падают в обморок, ревнуют, дерутся без причины и мирятся как ни в чем не бывало, ведут себя нелогично. Неодушевленные предметы выступают в роли действующих лиц в сказке «Черная армия», «Притче о Молочке, Овсяной кашке и сером котишке Мурке» и в рассказе «Кукольный магазин».
Менее известна «Сказка про славного царя Гороха и его прекрасных дочерей царевну Кутафью и царевну Горошинку». По приемам, принципам сказочного она стоит ближе к народной волшебной сказке, но включает в себя элементы сатирической сказки.
Как и волшебной сказке, необычно место действия – славное царство Горохово; есть необыкновенные герои – царевна Горошинка с ее чудесным рождением: родилась она третьей в семье Гороха «маленькой-премаленькой», такой маленькой, что жила в коробочке, в которой раньше славная царица прятала свои сережки. Положительную героиню отличают необыкновенные качества, и она творит буквально чудеса. Это существо, наделенное волшебством, фантастическими свойствами, может превратиться в муху, мышку, в маленькую птичку. И, как в волшебной сказке, данное свойство необходимо героине в дальнейшем. Таким образом, Мамин-Сибиряк использует принципы поэтики создания необыкновенного героя сказки. Фактически в Горошинке совмещены два типа сказочных женщин: чудесной невесты и обычной земной девушки, которая противопоставлена старшей сестре и матери. В этой сказке можно отметить и волшебно-приключенческий сюжет, само действие со всевозможными превращениями героев.
Сказка начинается с традиционной присказки о богатыре, отправившемся на поиски волшебной разрыв-травы, которая открывает людям счастье. Эта ритмизованная присказка создает особенную атмосферу восприятия сказочного, особый настрой. Здесь автор приобщает юного читателя к эпическому бытию народа, любуясь эстетикой фольклора.
Как и в народной сказке, в «Сказке про славного царя Гороха…» отражаются черты реальной действительности, но они даны сатирически. Сказка эта была остросовременной: она написана в канун революции 1905 г. – в 1903 году, и в ней явно ощущается сатира на царя и царский двор.
Несмотря на все перечисленные достоинства этой сказки, она кажется несколько затянутой. Это объясняется тем, что главный художественный принцип – «закон композиционного стержня» (А.И. Никифоров) не выдержан. Обычно в народных сказках герой ведет все действие, начиная и завершая сказку. У Мамина-Сибиряка несколько героев, и сказка фактически распадается на две части: о царе Горохе и царевне Горошинке, то есть два начальных варианта, которые были опубликованы как самостоятельные произведения. Здесь нет такой концентрации действия, как в народной сказке, есть две завязки и две кульминации.
Как мы видим, Мамин-Сибиряк использовал широкую гамму сказочности, опираясь на принципы народной и литературной сказки. Сочетание сказочного и реального делает его сказки интересными детям и взрослым. Функция сказочного не сводится лишь к познанию жизни природы. Одушевление животных, растений, наделение их человеческим сознанием помогает выявить их характеры, соотнести с человеческим типов поведения. Сказки Мамина-Сибиряка интересны своим человеческим смыслом.
Емкий, яркий, точный язык, постоянное ощущение игры на грани сказочного и бытового держит и сегодняшнего читателя в напряженном внимании и рождает благородное чувство к сказочнику.
Таким образом, сказки Мамина-Сибиряка для детей разнообразны, каждую сказку можно сравнить с индивидуальностью, так как каждая по-своему своеобразна и интересна во всех смыслах. Можно сказать, что Мамин-Сибиряк традиции фольклора, детской литературной сказки осмысляет в новом ключе, с другой грани, что и привлекает к его творчеству.