2. Анализ стихотворения «Валерик»
В начале 40-х годов Лермонтов служил в отряде генерала Галафеева, который воевал в районе ожесточенных боевых действий. В этот период Лермонтов написал новые стихи, в которых появляется особенный какаой-то мудрый взгляд на жизнь. Этот взгляд на жизнь находится в стихотворении «Валерик»[1], в котором проявляются черты биографии поэта. Лермонтов участвовал в войне с горцами и он был человеком мыслителем, который пытался разобраться в описании настроения и волнений человека. Как стихотворение «Бородино», какое напоминает очень важный момент в истории России, то есть Отечественную войну 1812 года, «Валерик» тоже в своём содержании близко к «Бородину» по смысловому значению напоминает другой важный момент: ‘’Кавказскую войну’’.
По своему значению, которое получил «Валерик» в русской литературе, — это военный рассказ или скажем рассказ офицера, по сравнению с «Бородином», которое в основном есть рассказ солдата. Как в «Бородине», где рассказчик проступает рассказ, так и в «Валерике», рассказчик проступает в лице Лермонтова. Перед нами русский передовой интеллигент 40-х годов, представитель поколения Белинского и Герцена, который ушёл на войну вопреки своему желанию, как уходили многие в те времена, но твердо и честно несли свою жизненную долю. Личность Лермонтова в «Валерике» так же объективировалась до типичного образа его современника, как первоначально в кавказских рассказах о войне Льва Толстого.
Есть характерный опыт, который оправдывает утверждение Белинского, когда он видет в стихах Лермонтова «чистую прозу» и считает, что та проза – это послание, которое опысывает сражение при Валерике. Но по выражению самого автора произведения, «Валерик» — это «безыскусственный рассказ», в котором стих использован как особый вид речевой интонации. Данная интонация отличается теплотой и большей задушевностью от обыкновенной прозаики. Эта же интонация звучит трагическим контрастом, именно в приминении к военному сюжету, которому описываются страшные сцены резни.
В стихотворении «Валерик», написанном в 1840 г., Лермонтов представил другой опыт углубленного реалистического повествования. Лермонтов написал «Валерик» в форме послания или обращения. В начале XIX века такая форма была любимым художественным приемом для многих русских поэтов, и Лермонтов в том числе. Этот жанр можно найти в лермонтовских произведениях как «Сосед», «Благодарность», «Завещание», «Графини Ростопчиной» и других. В «Валерике» жанр послания является сатирическим и имеет скрытую иронию, в которой выражены мысли поэта. Мы можем задать себе вопрос: кому обращается рассказчик в стихотворении «Валерик»? Писатель В. И. Коровин, исследуя над произведением Лермонтова думает, что повествователь обращается к человеку женского пола, то есть к женщине. Но при чтении «Валерика» с начала стихотворения можно заметить, что нет здесь оттенок реального человека, об этом можно только догадываться:
Я к вам пишу случайно; право,
Не знаю как и для чего.
Я потерял уж это право.
И что скажу вам? – ничего!
Что помню вас! –но, боже правый,
Вы это знаете давно;
И вам конечно всё равно.
(Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений : В 4 т. / [редкол.: В.А. Мануйлов (отв. ред.) и др.]. 2-е изд., испр. и доп. Т. 1. Стихотворения, 1828-1841 / [подгот. текста, коммент. Т.П. Головановой]. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1979. с. 451).
Данное послание было посвящено Варваре Александровной Лопухиной, женщине, которую сильно и истинно любил Лермонтов[2]. Идея писать женщине не смогла бы иметь смысла если реально рассказчик к женщине обращался в «Валерике». Зачем же нужно было Лермонтову писать женщине, которая его забывала всегда? Можно так себя спрашивать. За всём этим Лермонтов использует необычный художественный метод. В «Валерике» смешается романтические параболы, аллегории и полисемантии в словах. Нам кажется, что герой «Валерика» является одним из участников битвы, это может быть солдат, которому скрывают лицо из-за невыносимых событий, волнующие его. Автор в данном случае обрашается через слова «Валерика» не к одному человеку, а скорее он берёт здесь обобщенный образ общества. Автор здесь появляется как утешитель или советник солдата то есть народа.
В «Валерике» сознание солдата и сознание дворянского интеллигента сближаются, только они не тождественны. Лермонтов нам объясняет основные черты героя лермонтовской лирики и показывает на самом деле характер сражений. Он описывает героя стихотворения, который участвует в сражении солдатом, он считает его как человек иного круга, но который имеет такие же сенсации и мысли как у любого другого человека («В наш век все чувства лишь на срок…», «Теперь остынувшим умом Разуверяюсь я во всём…», «…страданьем и тревогой за дни блаженства заплатил… », «Потом в раскаяньи бесплодном Влачил я цепь тяжелых лет; И размышлением холодным Убил последний жизни цвет»).
Лермонтов показывает в «Валерике», что битва была дикой и варварской. Однако в стихотворении мы не можем заметить переход к военной теме. Сначала поэт описывает целый ряд сцен, которые изображают лагерную жизнь и упоминают парадную сторону войны. При этом автор использует такую лексику: «музыка полковая», «звон орудья», «генерал со сбитой». Поэт хотел показать такие действия, которых нет на сцене, отмечая: войну без показной шумихи, с кровью и потом, ужасами и героизмом, с победами и похоронами. Откровенность или точность – это характерная особенность «Валерика». Когда Лермонтов описывает сражение в «Валерике» он выражает реальную правду событий, он ничего не добавляет и ничего не превращает. Здесь особое внимание проявляется к человеку, к его состоянию, его чувств и его мыслей на войне. В основе автор пишет в этом стихотворении о реальных событиях, которые имели место 11 июля 1840 года на горной реке Валерик в Чечне. Лермонтов думает, что Кавказская война, в которой он сам принимает участие – не естественная. По его мнению война ослабляет человека в его внутренном мире. Эта мысль дает впечатление о том, что война делает человека слабым, по скольку он вынужден участвовать в неё. Это заметно в тот момент, когда в стихотворении автор «Валерика» начинает говорить о своём жизни на Кавказе как солдат:
«И жизнь всечасно кочевая,
Труды, заботы ночь и днем,
Все, размышлению мешая,
Приводит в первобытный вид
Больную душу: сердце спит,
Простора нет воображенью…
И нет работы голове…»
(Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений : В 4 т. / [редкол.: В.А. Мануйлов (отв. ред.) и др.]. 2-е изд., испр. и доп. Т. 1. Стихотворения, 1828-1841 / [подгот. текста, коммент. Т.П. Головановой]. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1979. с. 452).
Самое описание боя является центральном местом в «Валерике» является. Это описание боя существует в белом (то есть от125 стиха: «Нам был обещан бой жестокий» до «Дружнее! раздалось за нами!») и черновом вариантах. В белом варианте, то есть от 125 стиха: «Нам был обещан бой жестокий» до «Дружнее! раздалось за нами!»), а черновом, то есть от стиха: «И шли мы в тишине глубокой» до «Не мешкать, братцы! молодцами!». В этом описании боя Лермонтов как бы отвергает натуралистические и сухие подробности, предельно избирает краски и мазки, яркие и простые по своей выразительности, чтобы понять, каким образом он чрезмерно преодоливает военно-описательную детализацию картины боя.
В произведении «Валерик» отношение автора к событиям Кавказской войны отметено с начала стихотворения. Лермонтов, который участвовал в этих событиях хорошо знает военную жизнь и психологию своих товарищей-солдатов, он в «Валерике» отмечает их мужество и гордится их храбростью. Русские солдаты – это народ мужественный, готовый всегда прийти на помощь друг другу, а ещё они мрачные и грубые, они тоже очень способны скорбеть, когда один из них умирает. В стихотворении прощание с умирающим капитаном яввляется одна из самых важных сцен. Можно понять какой-то психологический нюанс при описании этого. В этот момент солдаты «тихо плачут», когда вижут, что тот кто был с ними больше не увижут его, он умер. Смерть ударила одного из их главных. Выражение «тихо плакать» – очень смысловое. Это как будто солдаты хотели стремиться скрыть свои слёзы. При этом мы понимаем, что солдаты – не сверхчеловеки, а скорее простые земние люди, которые тоже имеют слабости как и мы.
Автор несколько раз использует местоимение «мы». Это означает, что он даёт не только своё мнение, но и мнение солдатов тоже. Автор хочет показать, что между ним и солдатами существует солидарность. Лермонтов вложил в «Валерике» очень интересную и всё-таки сложную стихотворную архитектонику. Стихотворение не имеет строфической организации. Паузы в стихотворении «Валерик» выполняют самые разнообразные функции, которые зависят от смысла контекста. Они могут усиливать состояние волнения рассказчика, если читатель его неправильно понимает. В показе военных сражений есть много переносов, многоточий, вопросительных и восклицательных выражений. Вот, например, одно из таких описаний:
Вдруг залп… глядим: лежат рядами,
Что нужды? Здешние полки,
Народ испытаний… «В штыки,
Дружнее! — раздалось за нами.
Кровь загорелся в груди!
(Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений : В 4 т. / [редкол.: В.А. Мануйлов (отв. ред.) и др.]. 2-е изд., испр. и доп. Т. 1. Стихотворения, 1828-1841 / [подгот. текста, коммент. Т.П. Головановой]. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1979. с. 455).
В стихотворении «Валерик» автор выступает как историк, а не любой, но подлинный историк необычный, то есть тот, кто передает события со всей их точностью и кто был не смотря на это очевидцей и участником в указанных событиях. Рассказчик «Валерика» вводит нас (то есть читателей) в ход сатирических событий. При этом мы чувствуем, что воспоминания о Кавказской войне на реке Валерик вызывают у Лермонтова неприятное ощущение и на самом деле горькую иронию, так как он был активным участником этих событий и знает что это такое война. В «Валерике» он описывает поведение бойцов, объясняя настроение, состояние и переживания тех, кто участвовал в бое. Лермонтов хочет нам показать свое близкое отношение к солдатам во время сражения. Он нам даёт понимать, что у них были общие интересы и переживания, они боролись с одними и теми же проблемами, связанными с битвами. Когда автор «Валерика» описывает продвижение отряда по лесу он пользуется глаголами первого лица множественного числа: «подходим», «продвинулись», «глядим». Этой манерой передать реальные действия Лермонтов прямо приближает нас к событиям для того, чтобы мы начали понимать причины, которые побуждают героев к тому или иному действию.
Название «Валерик» напоминает страшные и драматические боевые события. «Валерик» буквально означает «речка смерти», как её звали старинные люди, которые в памяти смертельно пострадали во время боя на ней. Таким образом мы можем утвердить, что «Валерик» символизирует не только ожесточенную борьбу русского солдата против врага, но и большое страдание и терпение, которые влиялись со стойким мужеством солдата перед врагом. Он ещё символизирует долгий путь к победе, гордо заслуженной народом. Но, чтобы прийти к этой победе погибло около 150 военных в отряде чеченцев у генерала Галафеева. Однако, потери со стороны горцев были невелики. Лермонтов это нам показывает в стихотворении «Валерик» в ответе на свой вопрос у старого чеченца о числе погибших в бое:
«- А много горцы потеряли?
— Как знать! зачем вы не считали?
— Да, будет, кто-то тут сказал,
Им в память этот день кровавый!
Чеченец посмотрел лукаво
И головой покачал».
(Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений : В 4 т. / [редкол.: В.А. Мануйлов (отв. ред.) и др.]. 2-е изд., испр. и доп. Т. 1. Стихотворения, 1828-1841 / [подгот. текста, коммент. Т.П. Головановой]. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1979. с. 456).
Можно отметить, что по тематическому смыслу произведение «Валерик» оказывается на творческую мысль Толстого по сравнению с его знаменитым романом-эпопей ‘’Война и мир’’. Стихотворение действительно раскрывает тему – война и мир. Как и Лермонтов, Толстой показывает отношение народа к отечественной войне 1812 и войне 1805 года. Однако как Лермонтов описывает настроение солдатов «Валерика», которые не были заинтересованы в войне, Толстой тоже показывает что солдаты в ‘’Войне и мире’’ не любили войну, а скорее хотели только мира. Тем не менее здесь нельзя отождествлять Кавказскую войну с войнами против Наполеона, которые велись в 1805 — 1807 годах, но их сближает то, что они были непонятны и чужды самому народу.
Когда Лермонтов работал над стихотворением «Валерик» он стремился к расширению и углублению полноты охвата жизненного явления, которое занимало его в то время. В том, что поэт изоброзил глубокий, широкий и оновременно емкий и четкий показ жизни в «Валерике» теперь он стал предпочитать воспроизведению своих личных чувств по поводу данного явления.
По размерам и отраженной в нем творческой работе поэта, черновой автограф «Валерика» является наиболее значительным, так как он хранялся в рукописном отделе среди немногочисленных лермонтовских автографов. При этом беловой автограф стихотворения неизвестен, а вследствие обилия опечаток и пропусков его первая публикация в 1843 г. мало авторитетна, то есть черновой автограф имел особое значение. Текст стихотворения именно по нему был опубликован в некоторых авторитетных изданиях: в академическом издании под ред. Д. И. Абрамовича и в изд. «Academia» под ред. Б. М. Эйхенбаума[3].
3. «Завещание»
Одним из наиболее совершенных образцов лирики Лермонтова является стихотворение «Завещание» («Наедине с тобою, брат»), написанное в 1840 году, так упоминается в Лермонтовской эенциклопедии. «Завещание» построено как монолог героя до его смерти. Этот монолог, по-видимому, обращен к его товарищу по бою. Здесь умирающий офицер – не солдат, как считают иногда в литературе о Лермонтове, но он скорее представлен как «простой человек» в психологическом и социально-бытовом смысле слова, с определенной военной биографией; в личности офицера отчетливо заметны признаки народного характера. В «Завещании» герой верен своему патриотическому долгу; его любовь к родине изображается в приверженности к своему родному краю, которому он посылает привет предсмертный. Однако скепсис, неудовлетворенность и горечь составляют основной тон стихотворения. В стихотворении эта нота горько звучит с нарастающей силой; в конце возникает образ женщины с «пустым сердцем» как будто она концентрирует в себе все то несправедливое и жестокое, что испытал умирающий герой в жизни.
Стихотворение «Завещание» сюжетно построено как слово, произносимое от лица героя с реалями конкретной судьбы военного быта и рядового человека, затем оно включает в себе определяющие свойства художественного сознания позднего лирики Лермонтова. При этом лермонтовское лирическое «Я» отличает особенность «Завещания». Можно утвердить, что «лермонтовский комплекс» незримо присутствует в стихотворении и этот же комплекс организует речь героя изнутри, как бы проникает в его душу ссозданием того впечатления, о котором говорит Б. Белинский: «…последние стихи этой пьесы насквозь проникнуты ледянящим душу неверием в жизнь и во всевозможные отношения, связи и чувства человеческие». Герой «Завещания» так же, как герой «Валерика», «Гляжу на будущность с боязнью», или «Сона», думает о роковом неустройстве своей жизни, трагическом одиночестве, отверженности, приближаясь к той опасной границе, за которой он понимает все «все равно».
В языке стихотворения «Завещание» имеет ассоциативное и эмоционально-оценочное начало с очень решающим значением. Стилистический и ритмико-интонационный строй стихотворения отвечает ситуации, чувствам и характеру героя, вбирая в себя его мужество и внутренюю стойкость. Умирающий герой как бы заклинает свою боль и подавляет свои страдания обыденностью и простотой своих слов, которые контрастируют с возвышенной темой смерти и за которыми стоит некоторый привычный уклад жизни. В речи героя, в его спокойном и негромком голосе скрываются глубокая печаль и трагическое волнение, которые одновременно прорываются на поверхность в многочисленных паузах и перебоях речи в середине и конце стихотворения:
Поедешь скоро ты домой:
Смотри ж… Да что? моей судьбой,
Сказать по правде, очень
Никто не озабочен.
В «Завещании» объектом лирического повествования является воображаемая лирическим героем собственная одинокая могила в лесу пустынном, средь поляны, близ тропы глухой, а не кладбище, где мирно покоится прах людей, отныне равных перед Богом, – культовое, свя-щенное место для живущих.
У Лермонтова же подчеркнут именно момент случайности появления «пришельца» в «пустынном» месте. Оттого, может быть, столько боли и пронзительной тоски по родной душе, способной сострадать и помнить, в робкой надежде лирического субъекта «Завещания», что кто-то, хотя бы ненароком, почтит его безымянную могилу своим вниманием.
В тексте присутствует некий условный «друг», к которому герой обращается со странной просьбой «зарыть» его «хладный» труп в «диком» и «глухом» лесу. Этот условный «друг» не только снимает чувства тоски, но он и усиливает его. Герой «Завещания» даже после своей воображаемой смерти остается отчужденным от людей, в чем выражается неизбывность и абсолютность его непреодоленного одиночества.
Однако, дело, не только в этом. Для лермонтовского героя вообще нет готовых истин. Как и лирический субъект стихотворения «Унылый колокола звон», герой «Завещания» открывает конечность собственного бытия как бы отдельно и независимо от общечеловеческого духовного опыта (который вовсе не существует и словно последний), потрясение переживая возмож-ность своей смерти. Здесь появляется внутренний драматизм лермонтовских лирических произведений, который классическая «кладбищенская» элегия стремилась сиять, объединяя всех перед таинством и грозным величием смерти.
В «Завещании» происходит как бы мгновенное переключение с одного речевого регистра на другой: «Ты расскажи всю правду ей…». Отсюда оказываются формулы-штампы из солдатского лексикона, от которых составлено основное содержание «наказа» героя, и которые не раскрывают всю правду о нем. При этом в человеке есть нечто такое – личное, интимное, что «чужим» не может быть выражено, путь и коллективным жизненным опытом, посредством слова. Наконец, герой «Завещания», коснувшись самого сокровенного, отбрасываетобщие спасательные фразы, способные для всех, находит слова и говорит волнуясь и страдая, о том, что главное по-своему.
Эти изменения сразу обнаруживаются на интонационно-мелодическом уровне; они происходятся по одной паузе на каждую из предыдущих строф. Их четыре в последней строфе, а из них интонационно заметны особенно те, которые возникают в середине строки. Внутри строчек паузы подготовлены и подчеркнуты резкими предшествующими переносами, которые усиливают напряженное звучание «Завещания»:
Как вспомнишь, как давно
Расстались!.. Обо мне она
Не спросит… все равно…
Благодаря восклицаниям речь героя становится еще более взволнованной и эмоционально подвижной.
Иитонация выдает героя «Завещания», так как свидетельствует о том, что давняя любовь героя все еще живет в его душе. Умом он понимает, что не стоит любить «пустое сердце» и помнить его, ноничего вообще с собой не может поделать. Герой, прощаясь, по-прежнему думает о той далекой «соседке», которая, кажется, забыла его уже давно. Монолог вдруг прерывается на очень горестной ноте.
Драма героя «Завещания» появляется в его жизненной неукоренности, в вынужденном разрыве связей с тем, что ему дорого и мило, то есть отцом в матерью, родным краем, любимой женщиной. В отличие от лирического героя юношеского «Завещания» («Есть место: близ тропы глухой…»), выполненного тоже в форме обращенного «наказа» к другу, здесь герой «Завещания» перед своей смертью не думает о том, что ожидает его после смерти, он даже не думает о некоем условно-романтическом пришельце, что может быть «в лесу пустынном» набредет на его могилу. Он скорее думает о своих родных и близких людях, о реальных людях, которых он оставляет на земле.
Лермонтов, за общеармейской наружнастью, разглядел как бы живую человеческую душу, которая страдает и тоскует, дал этой душе возможность, чтобы она раскрылась в свободном акте самовыражения. От сюда поет создает образ «ролевого» героя как другого высокозначительного «Я», достойного уважения и участия, наделенного собственной судьбой, своиь мироощущением, обусловленным обстоятельствами, которые он испытал в жизни. Обращение к подобному персонажу для Лермонтова – не «ряженье», как это было в ранней лирике, и даже «не контрастная проверка «сложного» сознания «простым» (согласно И. Б. Роднянской). Отсюда выделяется индивидуальное из общенародного и с ним соотносится как критерием подлинности всяких переживаний.
О стихотворении «Завещание» Белинский нисал: «…это похоронная песнь жизни и всем ее обольщениям, тем более ужасная, что ее голос не глухой и не громкий, а холодно спокойный; выражение не горит и не сверкает образами, но небрежно и прозаично… Мысль этой пьесы: и худое и хорошее — все равно; сделать лучше не в нашей воле, и потому пусть идет себе как оно хочет…».
Еще высоко оценивал стихотворение литератор Я. П. Полонский когда говорил: «Для меня нет выше тех стихов Лермонтова, которые всем одинаково понятны — и старикам, и детям, и ученым, и людям безграмотным, как, например, его стихи: «Наедине с тобою, брат, хотел бы я побыть…». Стих, по простоте похожий на прозу, и в то же время густой и прозрачный как поэзия, — для меня есть признак силы, — и я силу эту находил в самых простых стихах Пушкина»[4].
О «Завещании» интересен тоже отзыв английского литератора М. Беринга, который утверждает: «Слова этого стихотворения те самые, которые употребляются в обыкновенном разговоре, они именно те, которые сказал бы солдат в подобном случае. Не употреблено ни одно поэтическое или литературное выражение. А тем не менее стихотворение дает нам впечатление поэтич. чутья и высокого поэтич. искусства. Я не знаю ни одного другого языка, на котором это было бы возможно».
4. «Ветка Палестины»
В 1837 Лермонтовым было написанно стихотворение по названию «Ветка Палестины», которое напоминало пушкинский «Цветок» и вызыввла некоторое недоумение у исследователей, как и стихотворение «Когдаволнуется желтеющая нива». Эти похожие нюансы для Лермонтова кажутся неограническими и неожиданными по своей тематике и по заключительным аккордам. Как в позднейших «Тучах» Белинский видел и в «Ветке Палестины», «переход от субъективных стихотворений… к чисто художественным. В обоих произведениях видна личность поэта, и в то же время видно как он выходит из внутреннего мира своей души в созерцание «полного славы творенья». Первое из них дышит благодатным спокои ствием сердца, теплотой молитвы, веянием святыни». Очевидно, у Белинского сложилось это впечатление, в связи с тем, что стихотворение «Ветка Палестины» имеет полубалладную ориентальную окраску (воды Иордана, Ливан, «Солима бедные сыны») и нечто воображаемого сюжета. Вопрос о том, что какова была судьба пальмы и кто от неё занес в этот край ветку действительно переводит это стихотворение из субьективной области в область иных жанров. Нужно к этому добавить, что очень важен лирический подтекст «Ветки Палестины» для ее понимания, так как данный подтекст не является характерным элементом для юношеской лирики Лермонтова, но он приобретает огромное значение для его стихотворений второго периода.
Однако в Лермонтовской энциклопедии утверждают, что в сопоставлении с контекстом жизни Лермонтова содержание «Ветки Палестины» заставляет предположить, что вероятная дата написания стихотворения – февраль 1837, . Здесь следует отметить, что много противоречий было вокруг даты создания произведения, о вопросе его датировки очень несответственно обсуждали исследователи. В прижезненном сборнике стихов (1840) например указано, что дата написания стихотворения – 1836; в книге А. Н. Муравьева «Знакомство с русскими поэтами» (1871) указан конец февраля 1837, а в его же другой книге по названию «Описания предметов древности… » (1872) указан 1836 год. Но в наборной копии «Ветка Палестины» имела помету: «Посвящается А. М. ». Данная помета впоследствии зачеркнута, так как смысл продиктованного посвящения конкретными обстоятельствами отпал ко времени публикации («ОЗ», 1839).
После создания произведения «Смерть поэта» Лермонтов просил помощи у Муравьева, который вступался за него перед А. Н. Мордвиновым, управляющим третьем отделением. Муравьев соотнес «Ветку Палестины» таким образом: «Когда же возвратился домой, нашел у себя его записку, в которой он опять просил моего заступления, потому что ему грозит опасность. Долго ожидая меня, написал он, на том же листке, чудные свои стихи «Ветка Палестины», которые по внезапному вдохновению исторглись в моей образной, привиде палестинских пальм, принесенных мною с Востока… ». Согласно Э. А. Шану-Гирею, пальмовая ветка была подарена Лермонтову самым Муравьевым и хранилась в «ящике под стеклом».
В «Ветке Палестины» конкретная ситуация непосредственно выступает в образе христянской новозаветной мифологии. Этот образ уже был освоен русской поэзией (именно А. С. Пушкиным и Е. А. Баратынским). Этот же образ предопределен местом написания стихотворения и устойчивыми символами религиозной обрядности и писания.
Образная структура стихотворения также обнаруживается точками соприкосновения с формой элегических медитаций Пушкина (пьеса «Цветок» и Жуковского. Это благодаря системе вопросов, которые выполняют мелодичную функцию и осложнены сюжетными намеками у Лермонтова. Поэтому в стихотворении «Ветка Палестины» личное и обобщенное содержание глубоко наполняет его образность и принимает форму исповедального и интимного раздумья. Именно в той образности в откровенно романтическом плане и в символизации психологической ситуации состоит оригинальность Лермонтова. Этот декоротивный элемент играет огромную содержательную роль в «Ветке Палестины». Все эти детали позволяют отнести данное стихотворение к высшим воплощениям самосознания автора.
В стихотворении встает судьба поэта за суьбами ветки, пальмы и людей. Обращение к ветке получают характер обращений к себе. Здесь вопросы скрывают и приоткрывают одновременно душевное беспокойство Лермонтова, так как заинтересованность пристрастная проступает интимность общения («Скажи… », «Поведай… »). В отличие от благостного мира образной, поэт пребывает в ином, в тревожном бытии, он не знает «мира и отрады». Тоска Лермонтова выдает напряженное размышление о будущем по лучшему миру – близком и отдаленном будущем. Здесь мир тревоги не явлен, он только подразумевается. По мнению Б. Эйхенбаума стихотворение «Ветка Палестины» заканчивается на переломе от гармонии к дисгармонии. Вопросы , которые задают ветке заостряют внимание на тяжелом душевном состоянии поэта и проясняют причины самоуглубленности.
В стихотворении Лермонтов выделяет намеки на опасности, страдания и жертвенность, сливающаяся с чувствами стойкости, твердости и мужества. Ветка является символом веры, надежды и «божьей рати лучший воин». Традиционная религиозная символика отражает жажду «мира и отрады», которых лишен поэт и тревогу духа его, и несгибаемость, неизменность перед лицом грядущих и настоящих испытаний. Лермонтов, предчувствуя опасности и страдания, себя соотносит с «лучшим воином», ккоторый оказывается всегда достойным небес «перед людьми и божеством».
Если в своей юношеской лирике Лермонтов пытался создавать открытые формулы, выговаривающие мысль или тему, то теперь это редко встречается или просто этого уже нет. Одннако, характерно то, что в «Умирающем гладиаторе» вторая половина полностью вычеркнута («Не так ли ты, о европейский мир»). Она придает определенный публицистический характер всему стихотворению и раскрывает иносказательный смысл первой половины.
«Ветка Палестины» написана на основе контраста, или диссонанса, не на основе гармонии; поэтому именно она и написана как иносказание, то есть в полубалладной форме. Заключительные строки стихотворения звучат как первая половинанезаконченной фразы, то есть интонация строк требует продолжения, которое должно раскрывать некоторый контраст между картиной «мира и отрады» и душевным смятением Лермонтова, который тревожно задавал вопросы.
Этот контраст оставляют в подтексте и дают в виде намека в следующих вопросах: «Грустил он часто над тобою? Хранишь ты след горючих слез?». Отсюда лирический центр стихотворения сохраняет до конца свое действие. Между лирикой Лермонтова и стихотворением «Ветка Палестины» нет никакого тематического, внутреннего противоречия, так как тема не изменилась, а иизменился только художественный метод.
5. Баллада
Лермонтов написал стихотворение под названием «Баллада» в 1830 году. В начале этого стихотворения Лермонтов поставил вместо его заглавия обозначение литературного рода, к которому оно принадлежит («В избуке позднего порою… »). «Баллада» была построена на очень драматической ситуации (или просто на балладной ситуации скажем), но в стихотворении нет ни одного развернутого сюжета для присущения жанру. Однако, помимо поэтической традиции, в «Балладе» персонажи являются рядовыми людьми, несмотря на то, что они ещё изображенные в риторико-романтическом отвлечении от психологической и исторической конкретности. Стихотворение «Баллада» можно отнести к эпохе татаро-монгольского нашествия, так как оно связано с замыслом поэмы о Мстиславе Черном.
Через год после написания «Баллады» Лермонтов работает над планом трагедии из эпохи завоевания территории Руси татарами. Здесь героем должен был быть Мстислав Черный. В плане трагедии Лермонтов себе поясняет спецификатор «Чёрный», который есть прозвание от его задумчивости. Лермонтов хотел изобразить в «Балладе» ту драматическую сцену, которая выражена была характером романтической трагедии на освободительную теиу.
В првом отрывке плана трагедии мы можем читать: «Каким образом умирает Мстислав. Он израненный лежит в хижине, хозяйка крестьянка баюкает ребенка песнью: «Что за пыль пылит…» Входит муж ее израненный». Эта сцена реально соответствует сцене «Баллады» за одно важное исключение: то, что песня «славянки» заменяется подлиной народной песней. В восьмом отрывке этого плана Лермонтов для трагедии планирует такую сцену: «Мстислав проходит мимо деревни; одна женщина поет, баюкая ребенка — он радуется тому, что эта песня вдохнет ребенку ненависть против татар и что если он погибнет, то останется еще мститель за отечество». В эту сцену Лермонтов опять вставляет народную песню «Что за пыль пылит», а не песню «славянки» из стихотворении «Баллада».
Стихотворением «Баллада» Лермонтов познакомился с народной песней, в которой лирическая позия сочетается со строгой исторической правдой. Эту тенденцию можно заметить в трагедии «Мстислав», в которой драматический мотив матери с сыном занимает одно из мест. Женщина убаюкивает своего сына, во время когда отец ребёнка находится на войне. Эта трагедия была написана не Лермонтовым, но этот мотив продолжал жить и зреть в поэте для художественного воплощения.
В предание, которое бытовало в казачьих деревнях на Северном Кавказе, можно узнать утверждение о том, что Лермонтов написал «Балладу» под живым впечатлением в станции Червленной: молодая казачка, хозяйка избы, где остановился поэт, качала колыбель ребенка, тихо баюкая его песней[6] (сноска_Выдержки из кавказских изданий — из статьи К. Каминского в газете «Терек» (1911, № 3480) и из книги Г. А. Ткачева «Станица Червленная», вып. I, Владикавказ, 1912, см. в книге Л. Семенова «Лермонтов и Лев Толстой», М., 1914, стр. 119.) Лермонтов как кавказский офицер не мог знать про жизнь казачки-матери, так как ему приходилось жить в казачьих деревнях по роду службы. Лермонтов давным давно перенес на реальную почву живой действительности любимый образ матери, которая поёт над сыном и создал на этой почве неподражаемый образец народности и поэзии.
В стихотворении «Баллада» Лермонтов хотел создать апофеоз героического материнства, но оказалось, что можно было только создать драматическое и декоративное представление на материнской храбрости. В «Казачьей колыбельной песне» из «Баллады» Лермонтов был поэтом действительности и не уходил из её сложившегося круга, но он создал песнб из «Баллады», про которую Белинский прокоментировал так: «Ее идея — мать; но поэт умел дать индивидуальное значение этой идее: его мать — казачка, и потому содержание ее колыбельной песни выражает собою особенности и оттенки казачьего быта. Это стихотворение есть художественная апофеоза матери; все, что есть святого, беззаветного в любви матери, — все это воспроизведено поэтом во всей полноте. Где, откуда взял поэт эти простодушные слова, эту умилительную нежность тона, эти кроткие и задушевные звуки, эту женственность и прелесть выражения?»[7].
Заключение
В ходе нашего исследования мы можем утвердить, что Лермонтов является одним из самых трудных писателей для изучения. Ни простота и энергия выражения, ему присущие, ни афористическая чеканность его мысли, ни резкая определенность его характера не могут устранить препятствий, с которыми встречается всякий, кто ставит перед собой задачу очертить круг идей Лермонтова, характеризовать его мировоззрение. Лермонтов является поэтом страстной, глубокой и напряженной мысли.
Поэзия и лирика Лермонтова богаты с замечательными стихотворениями. 2 февраля 1837 года в ‘’Дневник’’ великий русский писатель А. И. Тургенев оценил лермонтовские поэмы, написав, что «стихи Лермонтова прекрасные». Таким образом мы попытались прийти к анализу несколько знаменитых стихотворений поэта. При анализе «Бородина» и «Валерика» например мы нашли много общих черт между этими двумя шедеврами. Однако мы заметили, что существует также несколько тенденций, которые их различают.
Лермонтов вводит нас в самое действие сражений, когда он изображает картину событий и описывает характер и состояние героя в «Бородине» и «Валерике». Он показывает войну как её видет солдат. Рассказчиком действий является сам солдат. Образ солдата в этих произведениях прямо представляет народ, бой солдата представлен как бой народа; как и голос солдата считается голосом народа. В русской литературе не было ничего подобного до Лермонтова. Он создает яркую литературную традицию в изображении боевых сцен в поэзии. Такого мы даже не видели у А. С. Пушкина в его поэтическом творчестве
Моменты, проведенные на Кавказе Лермонтовым сыграли очень большую роль в его жизни и творчестве и стали основными чертами, которые видимо изображают тему всей судьбы поэта. Этот интерес может объясниться многими причинами. Лермонтов очень часто бывал на Кавказе, начиная с детских лет. Он провел там почти три года между 1837 г. и 1841 г. Это тоже на Кавказе поэт трагически закончил свою недлинную жизнь.
Лермонтов был участником в общественно-политических событиях, которые имели яркую значительность и происходили в Москве, Петербурге и на юге России, именно на Кавказе. Он не оказался наблюдателем фактов и не был безразличным человеком. Все что происходило в России, привлекало внимание Лермонтова, многие события нашли даже отражение в его биографии и творчестве. Однако по тому или иному поводу мы не узнаем никогда его мыслей, но мы знаем, что у него было много разговоров и споров со многими личностями в нескольких горододах страны. Теперь осталось смотреть на его произведения, и найти в них поэтические строки, которые могут хотя бы уточнить его мысли, и затем понять то, что он рассказал и записал. Но самое важное для нас остаётся то, что означает война в лирике великого поэта.
По мнению В. Г.Белинского:
«Юный поэт заплатил полную дань волшебной стране, поразившей лучшими, благодатнейшими впечатлениями его поэтическую душу. Кавказ был колыбелью его поэзии, так же, как он был колыбелью поэзии Пушкина, и после Пушкина никто так поэтически не отблагодарил Кавказ за дивные впечатления его девственно величавой природы, как Лермонтов…»[8].
С.А. Андриевский считает Лермонтова одним из самых феноменальных поэтических личностей или натур скажем. Он описывает великого поэта как молодой военный, у которого есть тонкие усики, одет в николаевской форме и носит саблю на плече. Лермонтов имеет исключительную особенность. Эта особенность объясняется в том, что в поэте соединяется очень яркое понимание жизни со всеми его явлениями, проявляющие в сверхчувственном мире.
В истории поэтической лирики нет другого поэта с таким подобным темпераментом как у Лермонтова. Лермонтов был на самом деле сильным решительным и страстным человеком. У него был острый и ясный ум, который можно было заметить в действительности. В поэзии Лермонтова встречаются иногда глубокая ирония и тайна божественная. Однако в его произведениях можно иметь такое ошущение, что у поэта появляются интересы в описании действительности фактов и событий. Реалистическая способность Лермонтова побуждает его создавать самые верные и простые бытовые очерки, как на примере произведений «Бородино», «Казачья колибельная песня», «Валерик». Эти названные стихотворения показывают в них сторону поэтического таланта и мастерства Лермонтова. Лермонтов считал своей родиной – небо, и землю – изгнанием своим. Конечно у Лермонтова могут появляться как и у других писателей сомнения о жизни, о своем существовании и т. д.
Список литературы
- Андроников И. Л. 1988: Образ Лермонтова// Лермонтов М. Ю. Сочинения: в 2 т./ Е. М. Кострова, О. И. Голуб (ред.). Т.1, М., 5-18.
- Архипов Вл. М. Ю. Лермонтов. Поэзия познания и действия. М., «Московский рабочий», 1965, с. 464-470.
- Асмус В. Круг идей Лермонтова // М. Ю. Лермонтов / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — М.: Изд-во АН СССР, 1941. — Кн. I. — С. 83—128. — (Лит. наследство; Т. 43/44).
- Белинский В. Г. Стихотворения М. Лермонтова: [Статья]. СПб., 1840. 168 с // Белинский В. Г. М. Ю. Лермонтов: Статьи и рецензии. — Л.: ОГИЗ: Гос. изд-во. худож. лит., 1941. — С. 132—205.
- Семенов, Л. П. Лермонтов на Кавказе / Л. П. Семенов — Пятигорск: Орджоникид. краев. изд-во, -1939. -219c.
- Михаил Лермонтов. Один меж небом и землей. В. Ф. Михайлов/ Изд.: Алгоритм, М. 2011, 403 стр.
- Вехи русской литературы / Морис Беринг; Пер. В. Базилевской; С предисл. Н. А. Хомякова. — М.: Т-во скоропеч. А. А. Левенсон, 1913. – с. 26.
- В. И. Коровин. Творческий путь М. Ю. Лермонтова. М., «Просвещение», 1973, стр. 76-77.
- В. Н. Турбин О литературно-полимическом аспекте стихотворения лермонтова «Бородино» – в кн.: М. Ю. Лермонтов Исследования и материалы // по редакцией: акад. М. П. Алексеев (отечественный редактор), проф. А. Глассе (США), В. Э. Вацуро.– Изд-во «Наука», 1979 г. – с. 392-402.
- Гершензон Д. Я. Лермонтов в русской критике // Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова: Исследования и материалы: Сборник первый. — М.: ОГИЗ; Гос. изд-во худож. лит., 1941. — С. 589—616.
- Горланов Г.Е. (Пенза) Стихотворение М. Ю. Лермонтова ‘’Валерик’’ (жанр, стиль, поэтика) – в кн.: Проблемы жанрового многобразия русской литературы XIX века. Сб. Статей. Рязань, 1976, стр. 15-22 (Рязанский гос. пед. ин-т).
- Гроссман Л. Лермонтов и культуры Востока // М. Ю. Лермонтов / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — М.: Изд-во АН СССР, 1941. — Кн. I. — С. 673—744. — (Лит. наследство; Т. 43/44).
- Дурылин С. Н. На путях к реализму // Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова: Исследования и материалы: Сборник первый. — М.: ОГИЗ; Гос. изд-во худож. лит., 1941. — С. 163—250.
- Ермоленко С.И. Лирика М.Ю. Лермонтова: жанровые процессы: Монрграфия / Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 1996. 420 с. ISВN 5-7186-0192-5.
- Лермонтов М. Ю. в воспоминаниях современников./ Редкол.: В. Вацуро, Н. Гей, Г. Елизаветина и др.; Сост., подгот. текста и коммент. М. Гиллельсона и О. Миллер; Вступ. статья М. Гиллельсон а . — М.: Худож. лит., 1 9 8 9 . с.15.
- Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений : В 4 т. / [редкол.: В.А. Мануйлов (отв. ред.) и др.]. 2-е изд., испр. и доп. Т. 1. Стихотворения, 1828-1841 / [подгот. текста, коммент. Т.П. Головановой]. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1979. 655 с.
- Лермонтовская энциклопедия.
- Ломинадзе С. В. Поэтический мир Лермонтова. М.: изд. «Современник», 1985.– 288 с.
- Максимов Д. Е. Поэзия Лермонтова / Отв. ред. Г. М. Фридлендер. — М.; Л.: Наука, 1964. — 266 с.
- Михаил Лермонтов. Один меж небом и землей. В. Ф. Михайлов/ Изд.: Алгоритм, М. 2011, 403 стр.
- Мордовченко Н. И. Лермонтов в оценках Белинского // Белинский В. Г. М. Ю. Лермонтов: Статьи и рецензии. — Л.: ОГИЗ: Гос. изд-во. худож. лит., 1941. — С. 3—22.
- М. Ю. Лермонтов: pro et contra, антология. Т. 1/ Сост. В. М. Марковича, Г. Е. Потаповой, Н. Ю. Даниловой; вступ. Статья В. М. Марковича; коммент. Г. Е. Потановой, Н. Ю. Даниловой. – СПБ.: РХГА, 2013. – 1090 С. – (Русский Путь).
- М. Ю. Лермонтов: pro et contra, антология. Т. 2. / Сост., коммент. С. В. Савинкова, К. Г. Исупова; вступ. Статья С. В. Савинкова. – СПБ.: РХГА, 2014. – 998 с. – (Русский Путь).
- Нечаева В. С. К истории текста стихотворения «Валерик»: (Список из архива Ю. Ф. Самарина) // М. Ю. Лермонтов: Статьи и материалы. — М.: Гос. соц.-эконом. изд-во «Соцэкгиз», 1939. — С. 70.
- Пятницкая Л. Б. Изображение народа и войны в ‘’Бородино‘’ и ‘’Валерике’’ М. Ю. Л-ва. – Ученые записки (горьковский гос. пед. ин-т), 1958, Т. XXVI, стр. 205-219.
- Эйхенбаум Б.М. Статьи о Лермонтове/ М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1961. — 372 с.