Глава 2 «Субъективные признаки кражи».
2.1 Субъект кражи
Субъективными признаками кражи является субъект и субъективная сторона. Субъект преступления является одни из центральных понятий уголовного права. Субъект относят к научной категории. Например, А.В. Панин утверждал, что «субъект преступления – это источник целенаправленной активности, носитель практической деятельности, оценки и познания»[1].
Проблема субъекта кражи ни в научной литературе, ни у правоприменителей не вызывает дискуссий, так как к раже применительно все признаки субъекта преступления в целом.
Субъект преступления это обязательный элемент состава. Признаки субъекта закреплены в уголовном законе. Ими являются физические лица, совершившие запрещенные уголовным законом общественно опасные деяния, способные нести за них уголовную ответственность[2]. Последнее, согласно ст. 19 УК РФ, определяется возрастом, с которого наступает уголовная ответственность за совершение преступления, а также вменяемостью.
В литературе под вменяемостью понимают способность лица во время совершения общественно опасного деяния осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействий) и руководить ими[3].
Рассмотрим возрастные признаки субъекта кражи чужого имущества. Исходя из определённого уровня сознания и социального развития личности, действующее уголовное законодательство устанавливает, что по общему правилу уголовная ответственность наступает по достижении шестнадцатилетнего возраста. Согласно ч. 1 ст. 20 УК РФ, уголовной ответственности подлежит лицо, достигшее ко времени совершения преступления шестнадцатилетнего возраста. В случае совершения отдельных видов преступлений, общественная опасность которых осознается в более раннем возрасте, уголовной ответственности подлежат лица, достигшие к моменту совершения преступления четырнадцати лет. Кражу относят именно к числу таких преступлений.
И так, возраст уголовной ответственности за совершение тайного хищения чужого имущества, установленный законодателем, ниже общего предела и составляет 14 лет. Некоторые ученые не разделяют точку зрения законодателя, в частности С.А. Абдразаков считает, что подростки в возрасте 14 лет хотя и осознают недопустимость краж, однако, не могут в полной мере осознать общественную опасность свой действий и наступающих после этого вредных последствий.
На наш взгляд, целесообразно было бы признать, что субъект кражи является не общим, а специальным. Так, общим субъектом признается физическое, вменяемое лицо, достигшее возраста 16 лет. Как было указано ранее, уголовная ответственность за совершение тайного хищения чужого имущества наступает с 14 лет, не смотря на это и установление в законе возраста общего субъекта преступления 16 лет, в юридической литературе принято относительно к краже применять понятие общий субъект. Позволим себе не согласиться с данной точной зрения, если для кражи, возраст уголовной ответственности установлен с 14 лет, в качестве исключения из общего правила, то следует признавать исследуемое деяние совершенное специальным субъектом. Такой же позиции придерживаются некоторые ученые, в том числе профессор В.В. Векленко[4]. Кроме того, следует отметить, что наша позиция не противоречит уголовно-правовой теории субъекта. Из вышеизложенного следует, что преступление, предусмотренное ст. 158 УК РФ можно рассматривать как преступление совершенное специальным субъектом.
Анализ ранее действовавшего уголовного законодательства, показывает, что на разных этапах истории не всегда содержались однозначные нормы о возрастном признаке субъекта преступления. В 1935 году за совершение кражи ответственность наступала в двенадцатилетнем возрасте[5].
При изучении исторической эволюции возрастного критерия, стоит отметить, что положения ныне действующего законодательства весьма обоснованы. Во-первых, установление четырнадцатилетнего возраста уголовной ответственности за совершение кражи, обусловлено широкой распространенностью данного вида преступного посягательства в современном обществе среди несовершеннолетних. Во – вторых, с этого возраста лицо в силу своего психофизиологического развития в состоянии контролировать свои действия и в полной мере осознавать общественно опасный характер своих действий, предвидеть их возможные последствия.
Проведенное нами исследование, показало, что кражи совершаются и лицами, не достигшими четырнадцатилетнего возраста. В силу того, что они не могут быть субъектами преступления, к ним применяются иные меры ответственности. Совершение краж лицами, не достигшими возраста уголовной ответственности свидетельствует о том, что характер данного преступления осознается несовершеннолетними. Изучение законодательства зарубежных стран показало, что не во всех государствах уголовная ответственность наступает с четырнадцатилетнего возраста. Так, например, в Англии уголовная ответственность наступает с 10 лет, а в Швейцарии существует разделение молодых людей на 4 возрастные категории, к каждой возрастной группе применяются меры уголовно-правового характера в зависимости от возраста.
Возраст лица определяется на момент совершения преступления.
Поэтому в некоторых случаях важное значение имеет час или даже минута совершения преступления. При этом в соответствии с установленными правилами лицо считается достигшим возраста уголовной ответственности на следующий после даты рождения день (после ноля часов следующих суток). Если же документально возраст правонарушителя установить невозможно (по причине отсутствия документов), его возраст может быть определен путем назначения соответствующей экспертизы.
При этом лицо считается достигшим возраста уголовной ответственности в последний день, которые установлены экспертизой.
В сложившейся современной ситуации, автору представляется, что возрастной порог субъекта кражи стоило бы снизить до достижения двенадцатилетнего возраста. В данном возрасте подросток способен осознавать, что совершает противоправное деяние. Согласимся, не гуманно лишать свободы несовершеннолетнего в возрасте 12 лет, однако, следовало бы к такой категории лиц применять меры уголовно-правового воздействия не связанные с изоляцией от общества. Меры принудительного-воспитательного характера, исправительные работы, установление особого наблюдения и др. Во- первых, на наш взгляд, значительно снизится процент краж, совершаемых несовершеннолетними в продовольственных магазинах, во-вторых, данная мера позволит предупредить преступность среди несовершеннолетних.
Помимо достижения виновным лицом определенного возраста, обязательным признаком субъекта кражи является вменяемость.
Определения вменяемость уголовный закон не содержит. Данное обстоятельство разработано теорией уголовного права. Так, например. Г.В. Назаренко пояснял, что вменяемость имеет социально – психологическую характеристику, которая выражается «в уровне интеллектуального развития, в обладании лицом определенными волевыми свойствами, способностью мотивировать свои действия и нести за них ответственность»[6]. Другие рассматривают вменяемость лица как способность осознавать и руководить своими действиями во время совершения преступления[7].
Структурным элементом вменяемости являются интеллектуальный и волевые свойства лица. Данные категории характеризуют состояние основных психических способностей лица – сознания и воли. Интеллектуальный признак заключается в способности лица сознавать характер и общественную опасность своих действий и причиненных ими последствий, а волевой – в способности руководить своими действиями. Н.С. Лейкина отмечает, что вменяемость это правовое понятие, которое характеризует состояние интеллекта и воли лица по отношению к конкретному преступлению.
Еще одним необходимым критерием, раскрывающим сущность невменяемости является медицинский критерий, который включает в себя биологический и психиатрический аспекты.
Медицинский критерий включает в себя различные состояния психики. Условно они разделены на четыре группы: хроническое психическое расстройство; временное психическое расстройство; слабоумие; иное болезненное состояние психики.
К хроническим расстройствам психики, как болезням исключающим вменяемость лица следует относить трудноизлечимые или неизлечимые психические заболевания, протекающие длительное время.
Временное психическое расстройство – психические заболевания, протекающие скоротечно и заканчиваются полным выздоровлением, они внезапно возникают и довольно быстро прекращаются[8]. К слабоумию относят существенный недостаток психики, выражающейся в недоразвитии или ослаблении умственных способностей в результате различных психических аномалий[9]. Иное болезненное состояние психики это собирательное понятие, которое включает в себя все иные болезненные состояния психики, которые могут повлечь неспособность лица принимать решения и руководить своими действиями.
Таким образом, вменяемость прежде всего это признак человека, обладающего психическим здоровьем, что прямо говорит о том, что этот субъект способен осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий, а также руководить ими во время совершения общественно опасного деяния и в связи со всем изложенным нести уголовную ответственность.
В уголовном законе закреплено понятие невменяемости. Так, согласно ст. 21 УК РФ невменяемым признается лицо, которое во время совершения преступления не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, слабоумия, либо иного болезненного состояния психики. Исходя из законодательного определения и сложившегося в доктрине мнения, под вменяемостью следует понимать то психическое состояние лица, в силу которого человек в момент совершения деяния может полностью осознавать характер своих действий и руководить ими, а также в полной мере осознавать последствия совершенного деяния.
Так как вменяемость является обязательным признаком субъекта преступления, предусмотренного ст. 158 УК РФ, она неразрывно связана с виной как признаком субъективной стороны анализируемого состава. Уголовным законом установлено, что необходимым условием уголовной ответственности является наличие вины, у лица, совершившего преступление. Следовательно, лицо, не осознающее фактическую сторону своих действий их социальное значение, а также не способное руководить своими действиями, не могут действовать умышленно, что обязательно требует субъективная сторона кражи. Относительно категории вменяемости предлагаем рассматривать не как способность лица, а также как юридическую предпосылку вины и уголовной ответственности в целом.
Также к признакам субъекта кражи следует отнести то, что субъектном рассматриваемого деяния является лицо, которому присущи все вышеперечисленные признаки, имущество которому не вверялось, то есть оно не обладает никакими правомочиями в отношении похищаемого имущества.
Так как состав подразумевает совершение преступление группой лиц по предварительному сговору (п. «а» ч. 2 ст. 158 УК РФ) и организованной группой (п. «а» ч. 4 ст. 158 УК РФ), в рамках субъекта следует рассмотреть и такой институт уголовного права как соучастие в преступлении.
Так, для кражи совершенной группой лиц по предварительную сговору, объединяются несколько субъектов преступления для совершения единого совместного преступления. В практической деятельности при квалификации действий данных лиц сложностей не возникает, однако, в случае совершения преступления посредством лица, не подлежащим уголовной ответственности в силу возраста, невменяемости или других обстоятельств, предусмотренных УК РФ, возникаю затруднения.
На наш взгляд, Пленум Верховного Суда РФ в своих разъяснения четко урегулировал вопрос о субъекте преступления в данном случае. Так, в п. 42 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 01.02.2011 № 1 «О судебной практике применения законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних»[10] указано, что в случаях совершения преступления несовершеннолетним, не подлежащим уголовной ответственности, лицо, вовлекшее его в совершение преступления, в силу ч. 2 ст. 33 УК РФ несет уголовную ответственность за содеянное как исполнитель путем посредственного причинения. Следовательно, субъектом преступления будет признано лицо, подлежащее уголовной ответственности с исключением признака группы лиц по предварительному сговору.
Подстрекать или организатор преступления по общему правилу, согласно разъяснений Верховного Суда РФ, будет признаваться субъектом преступления даже в случае не выполнения им объективной стороны состава преступления.
Однако, при совершении преступления посредством использования несовершеннолетних, невменяемых или лиц, в силу обстановки не осознающих противоправного характера своих действий при условии, что субъект подлежащий уголовной ответственности способствовал совершению кражи, при квалификации его действий не следует исключать квалифицирующий признак группы лиц по предварительному сговору.
Так, приговором Сухоложского городского суда Свердловской области Гребенщиков был осужден по ст. 158 ч. 3 УК РФ. Преступление совершено совместно с малолетними С. и В., которые в силу возраста не подлежат уголовной ответственности. Однако, при совершении преступления Гребенщиков совершал преступление совместно с малолетними С. и В., выполняя объективную сторону. Судебная коллегия по уголовным дела Свердловского областного суда не согласилась с квалификацией действий Гребенщикова и нашла приговор подлежащим отмене, в связи с тем, что суд не учел того, что под кражей совершенной посредством использования других лиц, не подлежащих уголовной следует понимать такие действия субъекта преступления, когда он сам непосредственно не выполняет действия, образующие объективную сторону состава преступления, а поручает это лицам, не подлежащим уголовной ответственности в силу возраста, невменяемости и других обстоятельств[11].
Автору представляется, что группа здесь выступает как объективный показатель совершения хищения несколькими лицами, а не как форма соучастия. Такой принцип следует применять ко всем кражам, совершенным посредством использования лиц, не подлежащих уголовной ответственности.
Кроме того, интересным представляется вопрос о субъекте кражи с проникновением в помещение или иное хранилище. При квалификации деяния по п. «б» ч. 2 ст. 158 УК РФ субъект имеет важное значение. Так, не будет являться субъектом кражи из помещения или иного хранилища, лицо, находящееся в помещении по долгу службы. Однако, практика показывает, что не всегда данное деяние квалифицируется корректно в отношении субъекта. Так, Советским районным судом города Новосибирска Жижев М.Н. был осужден по п. «б» ч. 2 ст. 158 УК РФ. Жижев М.Н., находясь на своем рабочем месте в ПКиО «У моря» после завершения рабочего для, проник в подсобное помещение, откуда тайно похитил четыре двужильных кабеля, принадлежащие ПКиО «У моря»[12]. Следственными органами деяние было квалифицировано как кража из помещения, однако, после изучении автором материалов уголовного дела, представляется, что деяние квалифицировано не верно, так как Жижев М.Н. является сотрудником ПКиО «У моря», который имеет прямой доступ к подсобному помещению, в помещении расположен инвентарь, которым Жижев М.Н. пользуется в рабочее время и несет ответственность за его сохранность. Действия Жижева М.Н., при изучении признаков субъекта кражи, следовало бы квалифицировать по ч. 1 ст. 160 УК РФ.
Все отмеченные признаки обязательны для квалификации общественно опасного деяния как преступления, отсутствие хотя бы одного из них исключает наличие субъекта преступного посягательства.
Таким образом, подводя итог, отметим, что субъектом кражи, может быть физическое лицо, что является общим признаком субъекта всех преступлений, вменяемое лица, достигшее к моменту совершения преступления возраста уголовной ответственности, установленного законодателем, а именно 14 лет.
2.2. Субъективная сторона кражи
Завершающим моментом в установлении наличия или отсутствия состава преступления, и в решении вопроса о виновности лица является установление субъективной стороны.
Отличительной особенностью субъективной стороны преступления является то, что она формируется до непосредственного исполнения преступления, в виде мотива, цели и плана преступного поведения, а также сопровождает преступление от начало до конца.
Как считает В.Н. Кудрявцев, субъективная сторона преступления представляет собой своеобразную «модель» объективной стороны в психике субъекта и включает интеллектуальное и волевое отношение лица к совершаемому им деянию и его последствиям (вина), цели и мотивы его деятельности, а также эмоциональное состояние, характеризующее его психику в момент совершения преступления[13]. Из сказанного следует, что обязательными признаками субъективной стороны состава преступления является вина, мотив и цель совершения преступления.
В теории уголовного права субъективная сторона кражи, как и любого преступления, характеризуется как психическая деятельность лица, непосредственно связанная с совершением преступления. Субъективная сторона характеризует процессы, протекающие в психике виновного, и непосредственному восприятию органами чувств человека не поддается[14].
В литературе под субъективной стороной принято понимать совокупность предусмотренных уголовным законом признаков, характеризующих психическое отношение лица к совершенному деянию, содержащему данный состав[15]. Субъективная сторона всегда характеризуется наличием вины. В содержание вины входит психический процесс, который протекает в сознании лица, совершившего противоправное деяние. В случае кражи, виновный осознает общественную опасность противоправного безвозмездного изъятия чужого имущества, предвидит неизбежность наступления реального материального ущерба собственнику в результате своих противоправных действий и желает наступления этих последствий.
В.Н. Кудрявцев утверждал, что субъективной стороной преступления является «своеобразная модель объективной стороны в психике субъекта.
Она состоит из интеллектуального и волевого отношения лица к совершаемому им деянию и его последствиям, целей и мотивов его деятельности, эмоционального состояния, характеризующего его психику в момент совершения преступления»[16].
Субъективная сторона кражи характеризуется умышленной формой вины. Именно умышленная форма вины обусловлена, как нам видится, правовым статусом данного преступления, который заключается в намеренном обогащении виновного за счет чужого имущества. В таком случае возможен лишь прямой умысел и исключается как неосторожная форма вины, так и косвенный умысел.
Под виной понимается обязательный признак субъективной стороны состава преступления, выражающий психическое отношение лица к общественно опасному деянию (и его последствия) в форме умысла или неосторожности, то есть в форме такого психического состояния лица, которое позволяло ему контролировать собственное поведение и вызвало совершение этим лицом деяния. Умысел является составной частью вины, это форма вины, при которой лицо, совершившее уголовно-противоправное деяние, осознавало общественную опасность своих действий (бездействий), предвидело возможность наступления общественно опасных последствий, желало их наступления.
К осознанию относят представление лица о том, какие действия или бездействия являются общественно опасными.
Предвидение – это ожидание фактических признаков наступившего последствия общественно опасного деяния в развитие причинной связи, мысленное представление этого последствия.
Желание – это волеизъявление в потенции, целенаправленное стремление, признак, обнаруживающий мотивацию поведения человека.
Так, умысел виновного направлен на незаконное завладение имуществом с целью обогащения. При этом виновный осознает, что совершает общественно опасное деяние, предвидит характер последствий и желает их наступления. Преступник осознает, что похищаемое имущество является собственною физических или юридических лиц, что его действия противоправны, но руководствуясь корыстными мотивами, направляет свою волю к тому, чтобы противоправным методом завладеть чужим имуществом.
Предумышленный характер действий при совершении кражи следует из понятия самого хищения, которое представляет собой целенаправленную деятельность. Указание на цель, всегда является показателем прямого умысла. Констатация в уголовном законе того, что краже присущ только прямой умысел является предпосылкой для ответственности за неоконченное преступление, то есть за предварительную преступную деятельность в случаях не доведения преступного деяния до конца по независящем от лица обстоятельствам, поскольку согласно ст. 30 Уголовного Кодекса РФ, приготовление к преступлению и покушением на преступление признаются только умышленные действия, а в теории уголовного права и на практике, не просто умышленные действия, а совершаемые с прямым умыслом.
Умышленный характер действий, совершенных при краже, является необходимым элементом при квалификации действий лиц при соучастии, так как соучастием в преступлении признается именно умышленное совместное участие двух и более лиц в совершении умышленного преступления. При этом необходимо, чтобы при соучастии в краже, а также в приготовлении и покушении присутствовал умысел именно на совершение кражи.
Особенностью субъективной стороны кражи является то, что виновный стремится совершить именно тайные действия. При квалификации действий при соучастии необходимо определить, какие именно обстоятельства преступления известны каждому лицу. Умыслом лиц, участвующих в краже в качестве пособника или подстрекателя, должно охватываться то, что исполнителем будет совершена именно кража, а не иное общественно опасное деяние. Без установления данного субъективного признака лицу нельзя вменить квалифицирующий признак группы лиц по предварительному сговору или организованной группы. Такого же правила должен придерживаться правоприменитель при решении вопроса об ответственности лица, совершившего кражу с проникновением в помещение или иное хранилище, а также с проникновением в жилище. Для квалификации действий лица, по соответствующим квалифицирующим признакам, необходимо достоверно установить с какой целью лицо оказалось в помещении или жилище, а также обязательным для правильной квалификации является установление момента возникновения у виновного умысла на совершение кражи. В случае, если лицо правомерно находилось в помещении или жилище вменять в вину данные признаки нельзя.
Так, судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ, рассмотрев надзорную жалобу осужденного Осканова Р.А. на приговор Назрановского районного суда Республики Ингушетия, а также кассационное определение судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Республики Ингушетия и постановление президиума Верховного Суда Республики Ингушетия, установила следующее: Осканов Р.А. был признан виновным в совершении преступления предусмотренного п. «а» ч. 3 ст. 158 УК РФ. Однако, согласно материалам уголовного дела осужденный имеет регистрацию по месту жительства в помещении откуда была совершена кража. В связи с этим, осуждение его за кражу с незаконным проникновением в жилище необоснованно, так как умысла на совершение тайного хищение с проникновением в жилище у виновного не было. В связи с этим действия Осканова Р.А. подлежат переквалификаций на ч. 1 ст. 158 УК РФ[17].
Исходя из вышесказанного относительно прямого умысла при совершении тайного хищения, полагаем, что умысел при совершении кражи включает в себя один интеллектуальный и один волевой аспект. Первый, то есть интеллектуальный, условно можно разделить на осознание общественной опасности своих действий и предвидение наступление общественно опасных последствий от этих действий. Осознание общественной опасности заключается в понимании виновным лицом юридически значимых обстоятельств, которые образуют объективную сторону тайного хищения чужого имущества. При этом он должен осознавать, что изымая имущество собственника он нарушает чужое владение, а затем обращает имущество в сферу своего пользования и владения. Такие же обстоятельства как место, время, а также обстановка совершения преступления не обязательны для включения в сферу сознания виновного для установления умысла, однако, данные обстоятельства (время и обстановка) являются неотъемлемой частью сознания любого вменяемого человека.
Понимание виновным такого признака как противоправность, предполагает осознание своего асоциального поведения. Виновный может заблуждаться относительно принадлежности изымаемого имущества конкретному собственнику, однако, это не влияет на квалификацию содеянного, поскольку противоправность изъятия и обращения в свою пользу заключается в совершении действий в отношении имущества другого лица и именно это должно охватываться умыслом виновного в совершении преступления. Для осознания противоправности достаточно лишь того, что субъект осознает, что имущество по отношении к нему является чужим, то есть принадлежит другому лицу и он (виновный) не обладает никакими правомочиями по отношении к этому имуществу.
В рамках интеллектуального момента умысла следует отметить то, что виновный должен также осознавать безвозмездность совершения им указанных в законе действий. В связи с чем, лицо, которое полагает, что действует на возмездных началах нельзя привлечь к ответственности за хищение в связи с отсутствием интеллектуального момента умысла. Такая же ситуация происходит когда лицо ошибалось на счет стоимости вещи и считало, что предоставляет собственнику эквивалентное возмещение за утраченное имущество. Безвозмездность с субъективной стороны предполагает, что лицо осознает то, что изъятые вещи включаются в сферу собственных интересов, без намерения возвращать похищенное имущество или его эквивалент законному владельцу. Именно это обстоятельство позволяет отграничить угон от кражи автомобиля, например. Поскольку виновный не имеет умысла на безвозмездное изъятие имущества, а желал лишь временно воспользоваться имуществом. Таким образом, следует обращать особое внимание на то, было ли у субъекта в самом начале и в уже в момент когда он изымал имущество, намерение возместить стоимость изъятого или нет.
Так, судом первой инстанции Б., Ф., и Г. были признаны виновными в совершении преступления, предусмотренного п. «а» ч. 2 ст. 166 УК РФ. Осужденный Б. подал кассационную жалобу, в которой просил переквалифицировать его действия, так как он совершал хищение автомобиля с целью его дальнейшей реализации, так как он нуждался в деньгах. В судебном заседании, а также в ходе предварительного расследования, осужденные Ф. и Г. в своих показаниях пояснили, что Б. предлагал им похитить автомобиль, затем продать его и вырученные деньги поделить пополам, на что они согласились. Свидетель Ш. подтвердил, что к нему обратился Б. с просьбой о временном хранении автомобиля в его гараже, что свидетельствует о том, что Б. не намеревался покататься на автомобиле, а его целью была продажа похищенного и извлечение материальной выгоды. Судебная коллегия по уголовным делам Свердловской области нашла доводы, представленные в кассационной жалобе обоснованными и указала, что при таких обстоятельствах суд ошибочно квалифицировал действия осужденных Б., Ф. и Г. как угон, их действия подлежат переквалификации на п. «а» ч. 2 ст. 158 УК РФ[18].
Рассмотрим иную ситуацию, Ленинским районным судом г. Тюмени А. осужден по п. «б» ч. 2 ст. 158[19], п. «б» ч. 2 ст. 166 и по ч. 2 ст. 325 УК РФ. Он признан виновным в том, что 19 сентября 1998 г. в состоянии алкогольного опьянения в квартире гражданина П. воспользовался тем, что тот заснул, тайно, из корыстных побуждений, похитил сумку из кожзаменителя, в которой находились документы на имя потерпевшего: паспорт, военный билет, трудовая книжка, доверенность на право управления автомобилем и технический паспорт на данный автомобиль, а также три ключа стоимостью по 10 руб. каждый. Воспользовавшись этими документами и ключами, А. совершил угон принадлежащего П. автомобиля.
Судебная коллегия по уголовным делам областного суда приговор оставила без изменения.
Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об отмене судебных решений в части осуждения Шварца по п. «б» ч. 2 ст. 158, ч. 2 ст. 325 УК РФ и прекращении дела в этой части.
Президиум Тюменского областного суда 2 июля 1999 г. протест удовлетворил, указав следующее.
В соответствии с п. 1 примечания к ст. 158 УК РФ под хищением понимаются совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества.
Допрошенный в ходе предварительного следствия А. показал, что в результате распития спиртных напитков потерпевший опьянел и лег спать. Он, А., решил воспользоваться данной ситуацией и съездить к родственникам, завладев автомобилем П., а затем, по приезде, вернуть машину законному владельцу, для чего взял ключи и документы, находившиеся в сумке потерпевшего (впоследствии он добровольно вернул потерпевшему машину и документы).
Как пояснил в судебном заседании потерпевший П., 19 сентября 1998 г. он и А. распивали спиртные напитки, при этом А. видел, как он положил на холодильник сумку с документами и ключи от машины. Затем он уснул, а когда проснулся, обнаружил, что его автомашины нет у подъезда, сумки на холодильнике также не оказалось. Потерпевший подтвердил возврат А. похищенного.
При таких обстоятельствах вывод суда о наличии в действиях осужденного признаков хищения чужого имущества, а также похищения документов необоснован, поскольку А., завладев автомобилем потерпевшего без цели хищения, желая временно воспользоваться им, не имел умысла обратить машину и вещи в свою собственность.
С учетом изложенного приговор и определение кассационной инстанции в части осуждения А. по п. «б» ч. 2 ст. 158 и ч. 2 ст. 325 УК РФ отменены президиумом Тюменского областного суда и дело прекращено за отсутствием состава преступления; признано считать А. осужденным по п. «б» ч. 2 ст. 166 УК РФ[20].
Как видно из приведенных решений, практика идет по пути меньшего сопротивления, игнорируя предписания закона об установлении корыстной цели при совершении кражи чужого имущества.
Для установления наличия в действия виновного умысла на совершение кражи, наряду с осознанием фактического содержания своего поведения виновным, обязательным к установлению является и отражение в его сознании объективных признаков, которые характеризуют кражу в качестве обособленного состава, а именно способа совершения преступления.
В умышленном совершении преступления, сознанием субъекта должны охватываться и квалифицирующие обстоятельства, если они объективно имеют место быть. Некоторые квалифицирующие признаки, такие как совершение преступления в составе организованной группы или группой лиц по предварительному сговору, в части субъективных признаков были рассмотрены нами ранее.
Для того, чтобы достоверно установить интеллектуальный аспект умысла при совершении преступлений с материальным составом необходимо не только осознание виновным фактически совершаемых им действий, но и предвидение реального имущественного ущерба, в случае рассматриваемого состава. Безусловно, в случае совершения кражи виновный не сомневается в том, что причиняет имущественный вред собственнику, что является умыслом на причинение имущественного вреда, однако, при решении вопроса об установлении умысла виновного на причинение определённого в законе ущерба могут возникнуть трудности.
Рассмотрим квалифицирующий признак в зависимости от причиненного ущерба, а именно п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ. Установление умысла в случае совершения кражи с причинением значительного ущерба гражданину не вызывает затруднений на практике, однако, автору видится, что субъект не может иметь умысел на причинение именно значительного ущерба потерпевшему. Как было сказано выше, значительность является оценочной категорией, следовательно, при установлении умысла виновного на причинение значительного ущерба необходимо, что бы лицо достоверно знало имущественное положение собственника или иного владельца имущества. Автору представляется, что вменение такого квалифицирующего признака нецелесообразно, так как виновный не мог осознавать размер причиненного собственнику ущерба, следовательно, установить его умысел при таких обстоятельствах невозможно. Вышесказанное еще раз подтверждает, что п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ имеет значительное количество недоработок, не смотря на то, что применяется на протяжении многих лет.
Сознание и воля образуют неразрывное единство содержания вины, как элементы психической деятельности человека. Интеллектуальный аспект прямого умысла взаимосвязан с его волевым моментом. Волевой элемент прямого умысла, характеризует направленность воли субъекта и определяется в законе как желание наступления общественно опасных последствий. Так, направленность стремлений субъекта формирует у него определённое представление о характере возможных общественно опасных последствий.
Несмотря на такую позицию законодателя, ряд авторов в качестве волевого момента умысла субъективной стороны рассматривают не желание наступления общественно опасных последствий, а желание виновного извлечь материальную выгоду за счет изъятия чужого имущества[21]. Автору данное мнение представляется не совсем корректным, так как при рассмотрении объективных признаков тайного хищения чужого имущество, нами было указано, что общественно опасными последствиями кради, в качестве обязательных признаков, необходимо признавать только реально причиненный материальный ущерб. Незаконное обогащение виновного лежит за его пределами и является отражением природы рассматриваемого деяния. Такой подход подразумевает необоснованное признание косвенного умысла при совершении тайного хищения чужого имущества, так как в данном случае, субъект не будет желать причинения имущественного вреда собственнику имущества, а лишь допускает его. Кроме того, причинение ущерба собственнику или иному владельцу является необходимой предпосылкой для незаконного обогащения виновного, следовательно, он не может безразлично относиться к причинению имущественного вреда и несомненно желает его наступления.
Желание наступления общественно опасных последствий понимается как целенаправленное стремление.[22] При прямом умысле желаемым следует признавать не только те общественно опасные последствия, которые являются элементом состава, но и те, которые представляются виновному нужными или неизбежными на пути к удовлетворению потребностей.
Действуя с прямым умыслом, виновный осознает объект и предмет незаконного посягательства, способ совершения деяния, а также его квалифицирующие признаки. Кроме того, подразумевается, что виновный видит общий характер причинно – следственной связи между действиями, указанными в уголовном законе и их общественно опасными последствиями. При этом особенностью волевого аспекта прямого умысла будут являться именно общественно опасные последствия, выразившиеся в причинении реального материального ущерба собственнику или иному законному владельцу имущества. Также существует позиция, поддерживаемая в том числе Д.Л. Гаухманом, что элементом волевого аспекта прямого умысла следует признавать корыстную цель, преследуемую виновным[23]. Однако, нам представляется, что корыстную цель следует рассматривать не в совокупности с умыслом, а как самостоятельный признак субъективной стороны состава преступления, предусмотренного ст. 158 УК РФ.
От характеристики признаков умысла на совершение кражи следует перейти к рассмотрению мотива и цели данного преступления. Мотив и цель преступления являются факультативными признаками субъективной стороны, однако, оба признака играют существенную роль в определении характера уголовной ответственности и оценки общественной опасности личности виновного.
Под мотивом в уголовно-правовой литературе, в общем плане, принято понимать осознанное побуждение, которое вызывает у лица решимость совершить определенное преступление[24].
Цель же, в отличие от мотива, в большей мере характеризует преступный результат, к которому стремиться виновный совершая то или иное преступление. Следует отметить, что мотив преступления характеризует то, чем руководствовался виновный при совершении преступления, а цель определяет характер и направленность его действий, а также результат к которому стремиться субъект. Мотив, как отмечается в литературе, отвечает на вопрос почему, а цель – для чего совершалось преступление, чего стремился достичь преступник[25].
К числу обстоятельств подлежащих доказыванию уголовный закон относит «виновность лица в совершении преступления, форму его вины и мотивы»[26]. И как нам представляется, это вполне обоснованно, так как не зная мотива, нельзя понять, почему подлинно установить смысл его действий. Мотив определяет модель поведения не сам по себе, а в совокупности с целью. Мотив и цель тесно связаны между собой и являются психическими явлениями, которые совместно с виной образуют субъективную сторону преступления.
Рассмотрению понятий мотива и цели в юридической литературе уделено значительное внимание. Судебная практика, а также теория уголовного права исходят из того, что незаконное изъятие и ображение чужого имущества в свою пользу или в пользу других лиц осуществляется с корыстным мотивом и корыстной целью.
Применительно к хищению чужого имущества путем кражи, обозначив только корыстную цель признаком, законодательно включенным в определение хищения, относящимся к субъективной стороне, законодатель внес путаницу, создав вокруг этого вопроса дискуссию, в которой выделяются сторонники понимания хищения как сугубо корыстного преступления и считают, что только мотиву присуща корыстная направленность[27], другие полагают, что она может относиться как к мотиву, так и к цели преступления, также существует мнение, что корыстные цели и мотивы вообще не обязательны для хищений. По мнению С.М. Кочои, законодатель смешал понятия цели и мотива преступления, называя цель, к которой стремится виновный, и мотив, которым он руководствуется одинаково корыстными[28].
На наш взгляд, чтобы более подробно разобраться в сложившемся противоречии, необходимо понять, в чем заключается сущность корыстного мотива и корыстной цели рассматриваемого деяния. Для этого выясним, что представляет собой «корысть». Толковый словарь С.И. Ожегова толкует данное понятие как «стремление к личной выгоде»[29].
На наш взгляд, корысть – это, прежде всего, материальные потребности человека, лежащие в основе его поведения, если он стремиться получить какую-либо материальную выгоду, а также в таких случаях, когда стремление к материальной выгоде выражается в желании избавиться от каких-либо материальных трат. Материальный потребности в таком случае, являются условием возникновения мотивации. Однако, стремление к более высокому материальному положению можно разделить условно на две группы: к первой следует отнести «здоровое» желание, выразившееся в интенсивном труде, ко второй – «незаконное», выражающееся в совершении кражи чужого имущества.
Отсюда следует, что сущность корыстного мотива при краже заключается в побуждении паразитического характера, стремлении удовлетворить свои материальные потребности за чужой счет, запрещенными законом способами, путем завладения имущества, на которое у виновного отсутствуют правомочия[30].
Корыстная цель предполагает стремление виновного распорядиться похищенным имуществом как своим, извлечь именно материальную выгоду. Примечательно, что цель должна удовлетворяться только за счет изъятого имущества, иной путь не предполагается. Также полагаем, что безвозмездная передача похищенного имущества другим лицам будет выражать корыстную направленность. Так, КРА, воспользовавшись тем, что КНВ оставил принадлежащий ему велосипед «Форвард» на лестничной площадке, и не осуществлял должного контроля за сохранностью указанного имущества, действуя умышленно, целенаправленно, из корыстных побуждений, тайно похитил указанный велосипед, с похищенным имуществом с места совершения преступления скрылся, распорядившись похищенным по своему усмотрению, тем самым причинив потерпевшему значительный материальный ущерб[31]. Налицо корыстная цель – обращение имущества, а именно велосипеда в фактическое владение виновного. Также корыстная цель будет иметь место при передаче похищенного имущества лицам, с которыми у виновного имеются имущественные отношения, например сдача в аренду похищенного имущества. Для рассматриваемого состава важно, в первую очередь то, что собственник или иной законный владелец лишится имущества не по своей воле, а не то, кто получит имущественную выгоду, виновный или иное лицо.
Ряд авторов, в том числе С.В. Скляров, считают, что хищение с целью получения материальной выгоды не для себя не соответствует этимологическому понятию корысти. Указывается на противоречие в законодательном определении хищения корыстной цели и обращения имущества в пользу других лиц[32]. Разрешить данное противоречие он предлагает путем исключения из определения хищения указания на корыстную цель как на необходимый признак состава, и заменить ее, на цель распоряжения имуществом на усмотрение виновного. Однако, на наш взгляд, такая замена приведет к расширению круга деяний, попадающих под действие норм, предусматривающих ответственность за хищение. На наш взгляд, отсутствие стремления к извлечению материальной выгоды для себя либо для других лиц в результате совершенного деяния, значительно снижает его общественную опасность и уголовная ответственность наравне с хищением наступать не может.
Противоправный захват имуществом должен осознаваться преступником как непосредственная цель кражи, следовательно, завладение имуществом представляет собой достижение цели, находящейся в рамках состава преступления.
Таким образом, мотив и цель не совпадающие по содержанию психологические понятия, которые тесно связаны между собой, однако, они не подлежат отождествлению. Мотив, приводит к постановке цели, но не может ею являться. Он служит побудительной причиной, а цель – это предполагаемый результат поведения, который лежит в его завершении.
Как нами отмечалось ранее, корыстный мотив не указан в примечании к ст. 158 УК РФ и это дает основание полагать, что корыстный мотив не обязательный признак рассматриваемого деяния. Однако, не смотря на отсутствие в уголовном законе указание на корыстный мотив, многие специалисты относят его к обязательному признаку субъективной стороны состава преступления[33].
Безусловно, корыстный мотив типичен для совершения хищения чужого имущества, однако, совершая такого рода деяния, виновный может руководствоваться и иными мотивами.
Главным, на наш взгляд, в квалификации действий виновного как тайное хищение чужого имущества является не мотив, который может быть не только корыстным, а корыстная цель, суть которой состоит в том, что виновный, при совершении кражи, стремится незаконно обогатиться сам или обогатить других лиц за счет чужого имущества.
При анализе судебной практики выявлено, что суд, при квалификации действий виновного по ст. 158 УК РФ указывает лишь корыстную цель, которой руководствовался виновный.
Не может быть признано хищением изъятие и обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц не с корыстной целью, в таких случая содеянное будет являться не хищением, а уничтожение или повреждением имущества, например.
Таким образом, подводя итог рассмотрению данного параграфа, изложим свое мнение в отношении содержания субъективных признаков тайного хищения чужого имущества.
Во-первых, вина при совершении тайного хищения чужого имущества содержит все элементы прямого умысла, указанные в уголовном законе. Виновный осознает общественную опасность совершенного им противоправного изъятия чужого имущества и обращения его в свою пользу, предвидит наступление общественно опасных последствий в виде причинения реального материального ущерба собственнику или иному владельцу имущества и желает наступления этих последствий. Особенностью рассматриваемого состава преступления является отражение в сознании виновного тайности своих действий.
Во-вторых, при соотношении понятий мотив и цель при тайном хищении чужого имущества считаем весьма целесообразным характеристику исключительно цели с точки зрения корысти. Корыстную цель следует понимать, как стремление виновного извлечь именно материальную выгоду для удовлетворения своих материальных потребностей или потребности других лиц, путем владения, пользования и распоряжения чужим имуществом как своим.
В-третьих, мотив при тайном хищении чужого имущества не может быть назван корыстным, в силу того, совершая такое деяние, виновный может руководствоваться и иными мотивами.
Выводы:
- Субъект преступления является обязательным элементом состава преступления. Им признается физическое лицо, совершившее запрещенное уголовным законом общественно опасное деяние, способное нести за него ответственность. Для того, чтобы лицо могло нести уголовную ответственность оно должно обладать следующими признаками: вменяемость, достижение возраста уголовной ответственности установленного законом.
- Кражи совершаются лицами, не достигшими возраста уголовной ответственности, в силу этого, предлагаем снизить возрастной порог при установлении ответственности за кражу, установив ответственность с 12 лет, при этом, с 12 до 14 лет к субъектам преступления не применять реальное лишение свободы.
- Субъективная сторона кражи характеризуется умышленной формой вины и обязательным наличием корыстной цели, при этом, материалы проведенного нами исследования, свидетельствуют о том, что следственная и судебная практика не берут во внимание разъяснение Пленума Верховного Суда РФ, не исследуют материалы уголовного дела полно и всестороннее, что приводит к ошибкам квалификации, в силу неверной трактовки корыстной цели виновного.