Содержание
Введение
Глава I. Общий обзор стихотворений о войне и критики об этих произведениях
Глава II.
О каких воинах писал Лермонтов
Анализ военных стихотворений Лермонтова
1. «Бородино»
2. «Валерик»
3. «Завещание»
4. «Ветка Палестины»
5. «Баллада»
Заключение
Приложение
Список использованной литературы
Введение
Лермонтов — одно из самых высоких и героических имен в русской литературе. При первом соприкосновении с его творчеством читатель ощущает себя стоящим у порога огромного и неповторимого поэтического мира. Этот мир завораживает и поражает своим мужественным трагическим строем, своей глубиной и таинственной мощью. В этом мире господствует безошибочно узнаваемый «лермонтовский элемент» (Белинский)[1], который легче почувствовать, чем определить и объяснить. Трудность этого определения зависит от недоговоренности, недосказанности поэзии Лермонтова, которая остановилась на полном ходу и не реализовала всех своих возможностей.
Тематика стихотворений Лермонтова необычайно широка. За свою короткую жизнь он создал огромное количество философских, романтических, патриотических стихотворений, о любви и дружбе, о природе, о родине, о войне.
Когда речь заходит о поэзии М.Ю.Лермонтова, мы прежде всего представляем себе поэта-романтика, автора знаменитых поэм «Мцыри» и «Демон», а также обличителя пороков светского общества (стихотворения «Дума», «Как часто, пестрою толпою окружен…»). И почти никто не вспоминает замечательные строки лермонтовской военной поэзии. А ведь этот автор дебютировал в литературе именно стихотворением «Бородино», посвященном 25-ой годовщине Отечественной войны 1812 года.
Будучи профессиональным военным, М.Ю.Лермонтов немало стихотворений посвятил военным событиям.
Поэт рос среди воспоминаний 1812 года, прежде всего у отца, капитана в отставке, который во время войны вступил в ополчение. В Бородинском сражении так же принимали участия его родные дяди: Дмитрий Столыпин и Афанасий Столыпин. Первый известен как автор теоретических статей об употреблении артиллерии, второй имел репутацию храброго офицера, батарея которого защищала «редут Раевского». В этой семье почти все избрали военную службу: и третий брат — генерал Николай Столыпин, и старший Александр, который был адъютантом Суворова.
Лермонтов жил и писатл в одну из самых взболтанных эпох русской истории. Эта эпоха начилась разгромом декабризма и закончилась активизацией революционной демократии и сплочением, — время, до которого не дожил великий поэт. Как и всякое неповторимо-индивидуальное творчество, поэзия Лермонтова не может быть целиком исключена из содержания своего времени. Вместе с тем, что Лермонтов остается неотделимым от своей эпохи, его нельзя понять в отрыве от таковой действительности, окружавшей его. Белинский писал о поэте: «Лермонтов великий поэт, он объективировал современное общество и его представителей»[2].
Тема войны в творчестве Лермонтова занимает очень значительное место. Говоря о причинах обращения поэта к ней, нельзя не отметить обстоятельства его личной жизни, а также исторические события, которые повлияли на его мировоззрение и нашли отклик в произведениях. Безумное увлечение юным Лермонтовым поэзией великого английского романтика Байрона определило его принадлежность к литературному направлению, которое носит название бунтарского, байроновского романтизма.
Лирический герой лермонтовских произведениях является положительным героем, передовым человеком своего времени, беспокойным и мятежным романтиком. Это человек, который окружен враждебной ему действительностью, отгородится в своем одиночестве от нее, затаивает злую обиду на нее, трагически страдаюет, а вместе с тем полный могучей страсти и воли, он умеет беспощадно мыслить и всегда готовый во имя общего блага к каким-то разрушительным для него подвигам. Этот человек – очень интеллектуальный, наделенный пронзительным аналитическим сознанием, способный к философским общим выводам. Он находит противоречия и неблагополучие в том, что казалось непререкаемым и незыблемым большинству его соотечественников. В этом смысле образ героя Лермонтова отражает с предельной яркостью те особенности современной ему эпохи, которые в известном письме к Белинскому В. П. Боткин называл «духом анализа, сомнения и отрицания»[3].
В ранних стихотворениях Лермонтова в образе воина выступает бывалый, староватый, опытный «дядя», служивший в артиллерийском полку и принимавший участие в Бородинском сражении. Выбор героя обусловлен прежде всего отсутствием собственного боевого опыта и влиянием рассказов Дмитрия и Афанасия Столыпиных, братьев бабушки поэта, Е.А.Арсеньевой, которые оба служили в артиллерии и были участниками Бородинского сражения.
Художественная ткань лермонтовских стихотворений более интеллектуальна, чем содержание их в обычном значении того слова. В. В. Виноградов вполне справедливо замечал, как уже юный Лермонтов боролся в своем языке с неопределенностью и расплывчатостью. Острая и отчетливая мысль превлекала Лермонтова особенно в ранний период его. Здесь возникает тяготение поэтики Лермонтова к афоризмам и логическим антитезам («я или бог или никто»; ср.: «война их рай, а мир их ад», «мне грустно… потому, что весело тебе» и т. п.). Отсюда символический и аллегорический стихотворение: «Два великана».
Лермонтов относит много стихотворений к патриотической теме. «Два великана», «Поле Бородина» и некоторые стихотворения, развивающие Наполеоновскую тему относятся к патриотической теме. Однако эти стихотворения также примыкают к политической теме и к военной теме в лирике Лермонтова.
Здесь Лермонтов обобщенно рисует русскую действительность, затем он заменяет суммирующими гражданскими выводами ее социальное и конкретно-историческое содержание, но в основном переводит ее в морально-психологический план (хитрость, беспечность, «разврат», зло, добро и т. д.). Лермонтов изображает Россию в образе великана в «шапке золота литого» или «витязя» с «роковой улыбкой». В рассказе о Бородинской битве («Поле Бородина») Лермонтов сочитает стиль патриотических од («громче Рымника, Полтавы гремит Бородино») с романтическими эффектами: буря, «песня непогоды», «спорил о могильной сени», «сыны полночи».
Целью данной дипломной работы является выявление своеобразия военной темы в лирике М.Ю. Лермонтова на основе анализа стихотворений «Бородино» (1837), «Валерик» (1840), «Завещание» (1840), «Ветка Палестины» (1837), «Баллада» (1830), «Два великана»(1832).
Для реализации поставленной цели нам необходимо выполнить следующий ряд задач: Рассмотреть точки зрения учёных в исследовании военной тематики в лирике поэта.
Проанализировать тексты главных стихотворений М. Ю. Лермонтова о войне («Бородино», «Валерик», «Завещание», «Ветка Палестины», и т.п.).
Поставленные задачи нам помогут последовательно выстроить текст дипломной работы, чтобы определить ее структуру.
Структура дипломной работы: работа состоит из введения, двух глав, заключения, приложения, списка использованных источников.
В первой главе работы предполагается сделать общий обзор лермонтовских стихотворений о войне и отмечать различные комментарии критиков поэта о его военной лирике.
Во второй главе мы попытаемся на основе анализа текста стихотворений М.Ю. Лермонтова сделать вывод об особенностях военной лирики в творчестве поэта.
В заключении содержатся выводы, к которым мы пришли в результате исследования.
Список литературы содержит научную литературу.
Глава I: Общий обзор стихотворений о войне и критики об этих произведениях
Поэзия Лермонтова является одним из самых больших и важнейших достижений русской литературы и культуры вцелом, культуры, которая очень пронизана народными мотивами в самом глубоком смысле того слова. Цель творчества Лермонтова это прежде всего глубоко определить личностное, это есть и поэзия, которая ищет волю и свободу человека. Поэтому в своём творчестве Лермонтов стремится к осмыслению мира. Эта целостность проявляется не только на философском или художественном уровне, но проявляется тоже и особенно на уровне осмысления человеческой жизни.
Лирическая поэзия Лермонтова имеет очень сильное патриотическое звучание, которое выражается в понимании целого комплекса мотивов, среди которых особое место занимают мотивы единения и общности, твёрдости духа, мотивы воли и свободы, мотивы любви к родине. Эти мотивы могут осозноваться как высокая ценность и условие существования русского общества.
В статье Л. Я. Гинцбурга[4] из книги «М. Ю. Лермонтов: pro et contra, антология. Т. 1» говорится, что Лермонтов написал о вещах, о которых многие и многие ученые думали, писали и говорили. Такие ученые как Белинский, Герцен, Чаадаев и даже некоторые люди вовсе незнакомые писали и обсуждали те литературные и общественные темы, которые мы находим в творчестве Лермонтова. Лирические темы Лермонтова считаются общезначимыми. Таким образом, Л. Я. Гинсбург не утверждает, что Лермонтов в своих исследованиях брал готовую форму мысли других ученых, уже существующую в ином прозаическом контексте. Так что, следует говорить, что мысли нового поколения в стихах Лермонтова росли, как они росли в дневниках Герцена, в статьях Белинского. Поэзия М. Ю. Лермонтова не звучала как чужие раздумия, но она была одним из факторов, которые становили создания русской интеллигенции в 30-е-40-е годы. Однако в этой перспективе состоит и подлиная содержательность поэтического мышления. В сочетании этой проблемности с общедоступностью и общезначимостью возникает понимание неотразимой силы воздействия Лермонтова и залога его власти над мышлениями современников.
Современники замечали основную материю поэзии Лермонтова в мысли. Боткин даже об этом пишет Виссариону Белинскому этими словами: «… у Лермонтова повсюдное присутствие твердой, определенной, резкой мысли, а не чувств и созерцаний. В каждом стихотворении Лермонтова заметно, что он не обращает большого внимания на то, чтобы мысль его была высказана изящно, — его занимает одна мысль — и от этого у него часто такая стальная, острая прозаичность выражения»[5].
Приближение к современности у Лермонтова намечается по мере того, как у него юношеские подражания фолклору сменяются подлиной условия народной культуры. Сильное чувство настоящего лежит на основе таких произведений, как «Бородино», как «Соседка». Но для русской литературы Лермонтов создаёт нечто другое – стихотворную повесть или лирическую новеллу о современном человеке. Эта лирическая повесть подчиняется иным законам, вместо стихотворного повествования (поэма или роман в стихах) или прозаической повести (даже самой краткой). Однако из динамической стихотворной речи, в которой некоторые подрозумевания и ассоцияции рождаются от соприкосновений слов может возникнуть стихотворение «Завещание» Лермонтова, поскольку в этой психологической повести мы можем всё найти, то есть герои, события, эмоции и обобщение.
Изображённую в «Завещании» историю описывали на сотне и даже на тысяче страниц. При этом в сущности это будет совсем другая история. В своей статье Л. Я. Гинсбург считает, что лермонтовское «Завещание» это – произведение торжества смысловой объемности слова. Он ещё утверждает, что в «Завещании» читатель не развернутым получает динамический сгусток, и внутренне он постигает его в каком-то молниеносном охвате.
На этих же сходствах словесной объемности многозначительно держится сложный и странный сюжет лирической повести. Однако в стихотворении «Валерик» нет такой сюжетной законченности. Но здесь переплетаются одновременно быт и любовная лирика с одной стороны, размышления и описания с другой:
На берегу, под тенью дуба,
Пройдя завалов первый ряд,
Стоял кружок. Один солдат
Был на коленах; мрачно, грубо…
(Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений : В 4 т. / [редкол.: В.А. Мануйлов (отв. ред.) и др.]. 2-е изд., испр. и доп. Т. 1. Стихотворения, 1828-1841 / [подгот. текста, коммент. Т.П. Головановой]. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1979. с. 455).
В «Валерике» сцена сначала дается отдельными штрихами, и здесь упоменаются основные черты обстановки: берег, дуб, завалы, солдаты. А потом солдаты проза – поза одного из них, выражение солдатских лиц – конкретизируются. В текст вслед за этим внедряется маленькая деталь этому же, котрая резко выделяется стиховым переносом:
Но слезы капали с ресниц,
Покрытых пылью…
Эта деталь – наглядная и предметная. Она доводит до читателя всё, что ему необходимо знать об этих людях, которые были измучены боем и походом. Это же деталь разделяет текст с последующим многоточием. Вслед за тем, что герой сцены, то есть умирающий капитан появляется, и тогда выражение и слёзы солдатских лиц и всё предыдущее осмысляются. Образ героя возникает из сопоставления отдельных действительных признаков – на шинели, спиною к дереву: в груди у него не абстрактная «рана», и нечто предметное, вполне представимое: две ранки. Он умерал- это меньше , чем говорится этими словами, сказать уже невозможно, а однако эти два слова являются эмоциональным и смысловым центром всей сцены.
Стихотворение «Валерик», как мы знаем, оказало яркое воздействие на Толстого и его работу. Это воздействие оказалось именно над «Севастополькими рассказами», а однако «Севастополькие рассказы» считаются как подготовительной степенью к произведению «Война и мир». При этом, на Толстого должна была производить впечатление об описательной конкретности «Валерика», и одновременно размышления о судьбе человека и смысле жизни. Для Лермонтова эта описательная кокретность должна быть неотделимой от обобщения. Гибель капитана – это основа, на которой вырастает такой вопрос Лермонтова:
Я думал: жалкий человек.
Чего он хочет!.. небо ясно,
Под небом места много всем,
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он — зачем? (Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений : В 4 т. / [редкол.: В.А. Мануйлов (отв. ред.) и др.]. 2-е изд., испр. и доп. Т. 1. Стихотворения, 1828-1841 / [подгот. текста, коммент. Т.П. Головановой]. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1979. с. 456).
Согласно Л. Я. Гинсбургу таких размышленний от автора нет в стихотворении «Завещание». Современники воспринимали их как философскую, обобщающую вещь.
Пушкин открыл новый поэтический принцип, над которым совершенно самобытно разработал Лермонтов. Этот принцип – реалистический, потому что через него отменяется условная стилистическая среда, которая стоит между поэтом и миром. Тот же принцип позволяет мысли поэта свободно познавать общественную судьбу современного человека и проникаться в настоящее. Это – великая и непреходящая борьба за преобретение мировой культуры.
В своей статье Белинский характерно сопоставляет Лермонтова с Пушкиным: «В первых своих лирических произведениях Пушкин явился провозвестником человечности, пророком высоких идей общественных; но эти лирические стихотворения были столько же полны светлых надежд, предчувствия торжества, сколько силы и энергии. В первых лирических произведениях Лермонтова, разумеется, тех, в которых он особенно является русским и современным поэтом, также виден избыток несокрушимой силы духа и богатырской силы в выражении; но в них уже нет надежды, они поражают душу читателя безотрадностью, безверием в жизнь и чувства человеческие, при жажде жизни и избытке чувства… Нигде нет пушкинского разгула на пиру жизни; но везде вопросы, которые мрачат душу, леденят сердце…»[6]
О великом русском поэте Лермонтове Белинский через слова, которые относятся к Пушкину пытался еще сравнить его с Пушкиным: «Лермонтов принадлежит к вечно живущим и движущимся явлениям, не останавливающимся на той точке, на которой застала их смерть, но продолжающим развиваться в сознании общества. Каждая эпоха произносит о них свое суждение…». Каждая эпоха действительно приносит свою критику или мнение о Лермонтове. Точно говоря, критики разных социально-политических убеждений в каждую эпоху неодинаково оценивали поэзию Лермонтова, её значение в истории русской литературы и общественно-политический характер её.
При этом, две различные концепции о творчестве Лермонтова ярко выделились в этих критических оценках: первая рассматривала великого поэта как бунтаря и непримиримого протестанта; вторая признавала лермонтовские мотивы гармонии и примиренности наиболее значительными и видела в Лермонтове поэта, который пришёл к смирению. Это группа критиков оценивала бунтарские стороны творчества Лермонтова как чуждое явление или наносное явление русской жизни, которое подражение объясняет Западу. Для них есть одна тенденция, которая характеризуется снижением самостоятельности и умалением ценности творчества Лермонтова. Отдельные лермонтовские произведения рассматривались, чтобы проверить эти основные позиции и значение творчества Лермонтова в истории русской литературы.
Творчество Лермонтова в русской критике началось быть оценочным в начале 40-х годов, когда разные журналы в 1840 году поместили статьи о первых стихотворениях поэта. При жизни Лермонтова и после его смерти в русских журналах очень живо обсуждали вопрос о значении и характера творчества поэта. Очевидно Лермонтов был огромной личностью не только в русской литературе, но и в жизни русского общества, так как в его произведениях важные и большие проблемы были поставлены. Поэтому творчество М. Ю. Лермонтова в критике вызвало такую достойную борьбу менений.
Через борьбу общественно-политических тенденций 40-х годов можно объяснить идеи и мнения в оценках творчества Лермонтова в русской критике того времени. Можно здесь выделить две противоположные точки зрения: первая точка зрения – оценка Лермонтова и его творчества критикам, такие как Бурачек, Шевырев, Булгарин, Сенковский; а вторая точка зрения – то, что думает Белинский о Лермонтове и его творчестве. К первой группе критиков можно примыкнуть статьи Никитенко и других учёных, а к второму направлению примыкают высказывания Боткина и Герцена [7].
В юношеской поэзии Лермонтова можно было говорить о дифференциации жанров. В этой дифференциации обнаруживался интерес Лермонтова к балладной форме. До конца своей жизни Лермонтов сохраняет эту балладную линию. Затем, блогодаря единству и мастерству лермонтовского поэтического сознания, среди лирических втихотворений эти баллады не выглядят как ‘’инородным телом’’, поэтому органически они сплетаются с основными лирическими темами Лермонтова. Для лермонтовских баллад это не случайно, что значительную место занимают тема Кавказа («Дары Терека», «Тамара»); тема Наполеона («Воздушный корабль») и тема героической боьбы за родину («Бородино»).
В творчестве М. Ю. Лермонтова, именно в лиричной поэзии значительное место занимает тема войны, которую поэт тщательно совмещает с темой народа. В последние годы его короткой жизни тема войны становится одной из самых распространённых в его произведениях.
Для Лермонтова военные походы имеют характер научных экпедиций. Поэту было свойственно в высоком уровне новое понимание о войне, то понимание, которое установил впервые Бонапарт в своей египетской кампании, имевшей и военное и одновременно большое научное значение. Те походы, в которых Лермонтов как поручик Тенгинского полка представили уверенный познавательный интерес для поэта и ему сообщили обильный материал для его творчества. Разъезды и экпедиции Лермонтова не прерывали его размышления, его умственный труд. В 1841 когда М. Ю. Лермонтов отправлялся на Кавказ он покупал Галя и Лафатера, а ещё много других книг. В рассеянном и пустом пятигорском обществе поэт, по свидетельству секундата его, часто проводил часть дня в чтении и занимался серьезными занятиями. В это время в круг лермонтовских интересов входили Бальзак и Жорж Санд, Мюссе и Гейне. В этот же круг вошли историки, летописцы, памятники русского средневековья и авторы старинных памфлетов. Всё это регулярно будило глубокий интерес Лермонтова к основным проблемам общественной культуры и прошлому человечества. При этом, это не удивительно, что его центральный и любимый герой так противопоставлял «пучину гордого познанья» и «жалкому свету»[8].
В своей книге «М. Ю. Лермонтов. Поэзия познания и действия» современный писатель и иссследователь Владимир Архипов оценивая поэзию Лермонтова, утверждает, что поэзия Лермонтова – это поэзия героического. По его мнению этой поэзии нет и не может быть самой жизни, по скольку она есть необходимый элемент действительности и неотъемлемое начало народной жизни. Только в героике литература заявила жизнь устами поэта, как он сам упоменул в отроческие годы в своем дневнике:
Так жизнь скучна, когда боренья нет…
Мне нужно действовать…
Так что Лермонтов все могущество своего мастерства сосредоточил в том, чтобы создать героический характер, героическую действительность, героику народной жизни. В русской литературе это героика народной жизни открыта Лермонтовым возобладали с оплодотворением творчества великих художников слова от Толстого и Некрасова, до Горького, Маяковского и Шолохова. Желание Лермонтова – исповедание могучего мятежного духа, который осознает неистерпаемость богатырских сил в поиске своего приложения. Таким образом, по словам Архипова мы понимаем, что это желание действовать у Лермонтова – не временное желание юности. В этой исповеди – одновременное самосознание национальной и революционной героики. Данная героика не могла остаться замкнутой в самой себе, а она истоками постепенно уходила в глубины народной жизни, ища общественно-историческую форму своего проявления.
Образ лермонтовской поэзии – это образ большого исторического содержания. В нём мы находим с одной стороны характеристики поэта, а сдругой характеристики народа и всю историю России на протижении многих десятилетий. По мнению Архипова в своей поэзии Лермонтов совмещает образ бури и образ человека, рожденного для бури, зовущего бурю. Человек тоскует без неё, ища в ней покоя, готового, «как брат», обниматься с бурей. Этот образ значительно пройдет через всё творчество Лермонтова, и затем когда будет подхвачен Некрасовым и Горьким, он войдёт в поэзию нашей жизни и в жизни нашей поэзии.
Буря, этот романтический образ у Лермонтова является романтической символикой. Поскольку он реален в своём значении, Лермонтов полно и глубоко вжился в его содержание земное, народное. Данное содержание раскинулось в творчестве поэта с каким-то богатством и большой раскошью. Архипов думает, что в нём играет герой «Исповеди», который вызов бросает «небесам и аду»; он видет в том же содержании волного славянина, который падает в битве, не издавая стонов; брат бурь Мцыри; Демон, с гордость враждует с божеством! Однако рядом с ними находится Степан Калашников, который не смог устрашить царя Грозного; мятежники-пугачевцы; герои «Бородина». Над всём этим образ гордого Пушкина возвышается с жаждой мести и свинцом в груди… Представляется некоторая могучая и славная фаланга борцов.
Согласно Вл. Архипову это – чудо так как Лермонтов выводил своих богатырей рядом с современностью в самое небогатырское время, то есть в мрачную пору Николаевской реакции, в пору отчаяния и безнадежности, в пору раболепия и покорности, во времена, когда остался недалеко позади первый прибой революционной бури, а и самые дальновидные люди не предсказывали приближение второго прибоя. При этом, в тоске безнадежности Герцен восклицал: «зачем мы так рано проснулись!» Однако Белинский рапсространял проповедь о теории примирения с действительностью…
В эту пору юный Лермонтов присягнул героическому на верность и его пронес в течение много десятилетий. Это несомненно был великий национальный подвиг, который востановил связь распавшихся времен. Для Лермонтова родство поэта и народа – непрерывное прозрение, это как бы идея идей всего его творчества и всей поэтической деятельности как влияющая основа над движением поэтической мысли. Идея Лермонтова – его завещание поэзии наших времен.
По мнению Архипова слово поэта – это оружие битвы, а поэзия – кинжал. В этом оружие битвы назначение поэзии – лермонтовская параллель. Когда Маяковский утверждает: «слово – полклводец человеческой силы», он просто повторяет и дает более значения великой мыслью Лермонтова:
Бывало, мерный звук твоих могучих слов
Воспламенял бойца для битвы;
Он нужен был толпе, как чаша для пиров,
Как фимиам в часы молитвы.
Твой стих; как божий дух, носился над толпой;
И отзыв мыслей благородных
Звучал, как колокол на башне вечевой,
Во дни торжеств и бед народных.
(Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений : В 4 т. / [редкол.: В.А. Мануйлов (отв. ред.) и др.]. 2-е изд., испр. и доп. Т. 1. Стихотворения, 1828-1841 / [подгот. текста, коммент. Т.П. Головановой]. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1979. с. 408).
Это назначение поэзии. Здесь слово больше не служит битве за правое дело, то есть там, по мнению Лермонтова, поэзия кончается и «обманы и блестки» начинаются или начинается «самовыражение», выражаясь термином наших времен. Из всех русских поэтов Лермонтов – тот поэт, который считается наиболее личным, на печать его субъективности. Он – поэт одной темы, поэт одного героя, поэт одной страсти. Основная тема его поэтических произведений – родина и мир, его герой – народ и человечество, а его страсть – упоение в битве и счастье людей. Эта тенденция расставляет личные переживания и сомнения поэта до границ века и мира, и это дает миру возможность говорить устами поэта. Архипов выделяет отсюда основной принцип лермонтовской эстетики – язык поэтический должен быть «простым и гордым».
Говоря о гордости революционного народа, Лермонтов перестает мыслить категоряльными типами героя и толпы. Он пытается приучать русское общество мыслить новыми понятиями, связанными с пробуждением человеческой гордости в сознании миллионов и героическими устремлениями масс. Это было сознание его могущества, его ответственности за судьбу его проавотыи страны, его любви к родине. От лермонтовского «Бородина» до «Василия Теркина» Твардовского с его большим чувством самосознания рядового советского человека – всего лишь один шаг, поскольку нет никаких между ними промежуточных звеньев.
Однако, возывая свой голос за правое дело, Лермонтов не остался глух к преступлениям царизма перед народом России и даже народами других стран. «Валерик» – его поэма, осуждала неправые войны и звала народы к миру. Читая и перечитывая «Валерик», ненамеренно чувствуется ощущение, что насколько современно слово поэта, насколько оно созвучно нашим чувствам и думам. Еще чувствуется ощущение того, что поэзия Лермонтова довольно богата положительным содержанием.
В книге «Поэтический мир Лермонтова» советский литературовед и критик С. В. Ломинадзе упоминает что, Б. Эйхенбаум относит стихотворения «Два великана», «Поле Бородина» и «Бородина» к патриотической теме. Но здесь возникает вопрос о том, что если есть оценки Наполеона в «Двух великанах», или нет их вообще.
И пришёл с грозой военной
Трехнедельный удалец, –
И рукою дерзновенной
Хвать за вражеский венец… (Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений : В 4 т. / [редкол.: В.А. Мануйлов (отв. ред.) и др.]. 2-е изд., испр. и доп. Т. 1. Стихотворения, 1828-1841 / [подгот. текста, коммент. Т.П. Головановой]. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1979. с. 337).
Ломинадзе замечает, что «высокий трагический герой» превратился в «трехнедельного удальца». Б. Эйхенбаум только не заметил этого превращения, потому что он его обошел, и затем допустил грубую ошибку в фактической справке. Трехнедельного удальца заметили и в современном энциклопедическом издании, но однако его прокоментировали более своеобразно в стихотворении «Два великана», поскольку в нем есть попытка показать главенствующую роль народа в военном столкновении, с использованием фольклорных мотивов. Здесь мы видим как впервые у Лермонтова наблюдается снижение Наполеона – высокого героя. Отсюда возникает иронический отсвет, который падает на Наполеона потому, что он дается в восприятии народом, а не в духе представлений Лермонтова. Это значит, что его представления не народны у Лермонтова, а народные – тоже не его. В статье «Наполеоновский цикл» тот поразительный тезис часто варьируется: почему Лермонтов совсем не вводит Наполеона в стихотворения «Поле Бородина» и «Бородино»? – потому что романтический образ Наполеона, каким мыслил себе Лермонтов, оказывается, что не соответствовал бы с идеей народной войны[9]. То есть еще раз: если поэт поникается идеей народной войны, он внутренне себе самому противоречит.
Однако Ломинадзе думает, что лирические и патриотические стихи так называемого «Наполеоновского цикла» никоим образом не отделены непроницаемой стеной друг от друга. В первом наполеоновской опыте Лермонтова патриотическая кисть явственно участвует в создании портрета героя:
Ему, погибельно войною принужденный,
Почти весь светкричал: ура!
При визге бурного ярда
Уже он был готов – но… воин дерзновенный!…
Творец смещал неколебимый ум,
Ты побежден московскими стенами…
Бежал!….. и скрыл за дальними морями
Следы печальные твоих высоких дум.
«Наполеон» (1829)
«Творец смешал неколебимый неколебимый ум…»[10] – это кажется тот же взгляд на вещи, что нашел как бы выражение в повторенных словах старого солдата в стихотворении «Бородино»:
Когда б на то же божья воля,
Не отдали б Москвы.
Между романтическим образом , каким себе мыслил Лермонтов Наполеона в возрасте 15-16 лет, и идеей народной войны, как она воплощается в одном из вершинных творений поэта, существует органическая связь.
Это не единственный раз мы наблюдаем у Лермонтова снижение высокого героя – Наполеона, и не только лишь в стихотворении «Два великана». С. В. Ломинадзе вспомнит например знаменитую шестую строфу «Сашки» («Москва, Москва!… люблю тебя как сын…»), как сказано в ней про безмятежный и зубчатый Кремль. Он видет ближайшее несомненное родство между строками «Сашки» и «Двух великанов», из которых текстуальные и сюжетные совподения как бы бросаются в глаза.
В «Двух великанах» наблюдается иной тон, снижение Наполеона, то есть «высокому герою» не подобает действовать обманом, а еще «русскому великану» стоило «вздрогнуть» – когда он упал! В стилистике здесь неироничной интонацией с фольклорными моментами отличаются представления самого Лермонтова о Наполеоне от народного восприятия в стихотворении. Это очевидно демонстрирует, что эти представления поэта противопоставляет народному восприятию.
В книге Эйхенбаума «Статьи о Лермонтове» выражается мысль о том, что новый метод лирического повествования Лермонтова всегда имеет сложный подтекст. По ритму и звучанию элементы этого метода приобретают особую выразительность и значительность в лермонтовских стихотворениях 1840 –1841 гг.
В этом поэтическом отношении Эйхенбаум упоминает, что «Русалка» 1836 г. уже замечательна; в «Свиданье» («Уж за горой дремучею») и «Тамаре» возникает смысловое значение интонации, речевых звуков и ритма, которое становится необычайно ощутительным. В поэзии того времени такие ходы, как «Волна на волну набегала, волна погоняла волну» или «Старинная башня стояла, чернея на черной скале» были смелы и новы. В те времена Лермонтов возвращается к трехдольным размерам, прежде оставленным им, и обладающим особой напевностью, как например в стихотворении «Свиданье», куда он вводит дактилические рифмы.
Эйхенбаум утверждает, что лирика последних лет Лермонтова не исчерпывается указаными типами и жанрами. Лермонтов находит в формах балладной, иносказательной и сюжетной лирики выход для новой поэтизации прежних тем, которые были освобождены от авторского «я». Он также находит новые пути для личной лирики в отсутствии поэтических сравнений и образов, в простой прозаической интонации и в простате языка. Характерный опыт оправдывает мнение Белинского, что явилась чистая проза в стихотворениях Лермонтова, которая является посланием – описание сражения при Валерике («Я к вам пишу»). По выражению самого Лермонтова, в этом безыскусственном рассказе стих используется как особый вид речевой интонации, которая отличается большей теплотой и задушевностью от обыкновенной прозаической. Данная интонация звучит некоторым трагическим контрастом в применении к военному сюжету, который описывает страшные сцены войны.
К данному посланию примыкает стихотворение «Завещание» – как эскис к картине сражения на реке Валерик. Согласно Белинскому, простота стихотворной речи в «Завещание» достигает предела. Об этом он пишет: «. . . голос не глухой и не громкий, а холодно-спокойный; выражение не горит и не сверкает образами, но небрежно и прозаично». Здесь особый эффект интонации достигается системой рифм, то есть чередуется четырехстопный ямб с трехстопным ямбом в первых четырех строках каждой строфы. Это создает передышку, ритмическую паузу; во вторых половинах строф появляется иное строение, причем в противоположность другим, заключительные строки связываются с женскими рифмами, которые придают особый интонационный и смысловой вес этим строкам:
Наедине с тобою, брат,
Хотел бы я побыть:
На свете мало, говорят,
Мне остается жить!
Поедешь скоро ты домой:
Смотри ж. . . Да что? моей судьбой,
Сказать по правде, очень
Никто не озабочен.
(Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений : В 4 т. / [редкол.: В.А. Мануйлов (отв. ред.) и др.]. 2-е изд., испр. и доп. Т. 1. Стихотворения, 1828-1841 / [подгот. текста, коммент. Т.П. Головановой]. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1979. с. 458).
Здесь стиховая речь исключительно мотивируется интонационными оттенками, которых абсолютно нет в прозе. Мы вспоминаем когда Лермонтов когда-то писал М. А. Лопухиной: «Право, следовало бы в письмах ставить ноты над словами, а теперь читать письмо то же, что глядеть на портрет: нет ни жизни, ни движения» (IV, 573).
Простая речь приобретает жизнь и движение, поскольку стих играет именно роль нотирования в «Завещании» и в послании о Валерике.
Эйхенбаум начинает с политики потому, что для Лермонтова наследника декабристов, до которого дошли отголоски наполеоновской эпохи, который откликнулся на революцию 1830 г. в ранней юности и на себе вынес всю тяжесть реакции, — общественные и политические проблемы и события для него одновременно определили поведение и творчество. Это сказалось необычайно сильно и рано. Написанное в стиле пожм Оссиана (типичный ночной пейзаж и звуки арфы), стихотворение под названием «Наполеон», 1829 г., может быть поставлено в связь с «Могилой Наполеона», стихотворением Тютчева, 1829 г., так как в те годы «Наполеон» был подсказан популярной темой. Когда Лермонтов входл в кружок С. Е. Раича[11] читал внимательно журнал «Галатея» также как и «Московский вестник» Погодина, и затем оттуда черпал вдохновение для написания своих стихотворений. В стихотворении «Наполеон» развернут образ, намеченный в заключительных строках стихотворения Тютчева:
Еще гремит твоих побед
Отзывный гул в колеблющемся мире…
И ум людей твоею тенью поли,
А тень твоя, скитаясь в крае диком,
Чужда всему, внимая шуму волн,
И тешится морских пернатых криком.
Эйхенбаум уверен в том, что «Наполеон» является одним из тех стихотворений, которые Лермонтов подавал Раичу. В 1830 г. к этой теме Лермонтов возвращается и пытается её развивать. В стихотворении «К * * * » («Не говори: одним высоким») лермонтовский герой, Наполеон служит иллюстрацией к мысли о понятии зла: «Сверши с успехом дело злое — велик; не удалось — злодей». У лермонтова эта мысль неоднократно повторяется, находя свое философское завершение в романе под названием «Вадим».
В стихотворении «Наполеон» («В неверный час, меж днем и темнотой»), имеющем характерный подзаголовок «Дума» (который ведет к Рылееву), Лермонтов заново разработал над темемой первой элегии своей. Здесь нет оссиановского певца с арфой: все стихотворение построено на изображении скорбной тени Наполеона, которая появляется на острове св. Елены около своей могилы («Сей малый остров, брошенный в морях»). Здесь, кроме указанного стихотворения Тютчева, несомненно учтен и текст «Наполеон» Пушкина (опубликован в 1826 г.), где нарисуется такая же картина (без тени): Наполеон, заточенный на далеком острове»
Где, устремив на волны очи,
Изгнанник помнил звук мечей,
И льдистый ужас полуночи,
И небо Франции своей.
Следом за этим стихотворением в той же тетради написана «Эпитафия Наполеона», которая, видимо, является переводом с еще не установленного подлинника; здесь Наполеон трактуется как сверхчеловек и называется «мужем рока»: «ты с людьми, что над тобою рок». Эта тема развивается более определено и глубоко в стихотворении 1831 г. «Св. Елена», написанном, очевидно, в связи с десятилетием смерти Наполеона; здесь впервые намечена тема, развернутая позже в стихотворении «Последний новосель» (1841 г.): «Порочная страна не заслужила, чтобы великий жизнь окончил в ней».
У Лермонтова культ Наполеона явился не просто на основе преклонения перед его военным гением, а по гораздо более сложным и глубоким мотивам. Трагический образ могучего человека, ставшего во главе государства в тот момент, когда Франция погибала от внутренних распрей, добившегося для нее побед и славы и после всего этого заточенного на «знойном острове, под небом дальних стран» (сноска_ср. у Пушкина— «Тоскою душного изгнанья под сенью чуждою небес» и «знойный остров заточенья»), — вот мотивы этого культа как у Лермонтова, так и у Пушкина. Этот образ связан не только с темой войны, но и особенно с темой революции, поэтому преклонение перед ним характерно для «вольнолюбивой», оппозиционно настроенной дворянской молодежи 20-х годов.
В юношеской лирике Лермонтова тема Наполеона появляется и развивается в органической и непосредственной связи с темой вольности, ведущей именно к традициям декабризма. Наполеон для Лермонтова — порождение революции, победно шествовавшей по всему миру.
Рядом с первым стихотворением о Наполеоне («Где бьет волна о брег высокой») написано стихотворение «Жалобы турка», в котором выражается скорбь о стране, где стонет человек от рабства и цепей, где рано жизнь тяжка бывает для людей. Далее вступает тема Кавказа («Кавказу», 1830 г.) как «жилища вольности простой», окровавленного войной: «Свободе прежде милый край приметно гибнет для нее», — грустно говорит Лермонтов. Эта тема будет развернута им в поэме «Измаил-бей».
Поскольку Лермонтов – субъективный поэт в высшей степени, его дарование раскрылось именно в художественном создании внутренней жизни личности; за пределы магического собственного «я» он с трудом вырывался, постепенно обретая способность видеть окружающий его мир в многообразных проявлениях. С первых опытов объективации лирического «я» посредством взгляда со стороны на себя, то есть первые попытки выхода за границы этого «я» и создание образа «другого» человека – таково направление творческой эволюции поэта свидетельствует о серьезных перемещениях в его художественном мышлении, зарождении в его лирике последних времен жизни, по существу реалистических тенденций[12].
Рассматривая лирику последних лет Лермонтова, ученые часто говорят о ее новеллизации, которая видна либо в психологической и бытовой конкретности (согласно И. Б. Роднянской), либо в изображении драматической картины человеческих отношений и трагических коллизий (согласно Т. Г. Динесману), либо сюжетности и фабульности (И. С. Чистова, Л. М. Щемелева)[13]. При этом чаще называются стихотворения «Завещание», «Сосед», «Соседка», «Узник», «Свиданье»; к ним иногда присоединяются стихи такие как «Сон», «Ребенку», «Договор». Данные произведения относятся с большей или меньшей долей определенности к лирической новелле, или по другому к жанру зрелой лирики Лермонтова[14].
Можно заметить, что такая новеллизация, становляющиеся примечательным явлением в русской поэзии середины века (Я. П. Полонский, Н. А. Некрасов)[15], возникает у Лермонтова как результат процесса объективации лирического сознания своего рода, когда его замкнутость преодолевается и самоценность другого, то есть чужого сознания открывается, а однако мир становится как сложной системой взаимоотношений и взаимосвязей между различными «я».
Для С. И. Ермоленко новеллизация прежде всего предлогает притяжение к особому типу сюжетно-композиционной организации произведения с очерченной драматизированной центральной перипетией, которая сводит жизненный материал в фокус одного события. Новеллизация, применительно к лирике, означает освоение ней ситуаций новеллистического типа (лирических), которые драматизируют образ миропереживаний и требуют некоторой предметной конкретизации для своего раскрытия.