1.2. Изменение модели модернизации Японии: «обратный курс» и его причины
Опыт Японии в сфере модернизации Новейшего времени «демонстрирует высокую степень адаптивности политического класса к изменяющимся внешним и внутренним кризисным ситуациям, его способность к проведению реформ» (с. 22). Автор останавливается на трех наиболее крупных попытках политической модернизации: модернизация эпохи Мэйдзи (вторая половина XIX в.); послевоенная, охватывающая период с 1945 г. до второй половины 1980-х годов; модернизация эпохи Хэйсэй, продолжающаяся до настоящего времени. Результатом преобразований эпохи Мэйдзи стало появление единой японской нации. Построение модернистского государства было произведено не в рамках внутренней эволюции, а в жестких условиях угрозы внешнего порабощения. Апофеозом политических реформ стала Конституция 1889 г, завершившая процесс политической формализации полуабсолютистского политического режима. Согласно Конституции император являлся «божественным и неприкосновенным» (с. 26). Он выступал источником суверенитета (ст. 2 конституции), концентрируя в своих руках все ветви власти — исполнительную, законодательную и судебную. «Координаторами» процесса принятия императором государственных решений были старшие политические советники гэн-ро. Политическая модернизация имела и обратную сторону, которая заключалась в том, что в политической практике закреплялись традиции авторитаризма.
Политические реформы послевоенного периода, проходившие в условиях иностранной военной оккупации, были направлены на коренную демилитаризацию и демократизацию Японии. В отличие от мэйдзийской конституции, где в качестве источника власти был указан император, в преамбуле Конституции 1947 г. было отмечено, что суверенитет принадлежит народу, который реализует его через всенародно избираемый парламент. Император отказывался от своего божественного происхождения. По новой конституции он являлся «символом государства и единства народа» (с. 29). 41-я статья Конституции определила парламент как «высший орган государственной власти» и «единственный законодательный орган государства» (с. 32).
1950-е годы предопределили развитие Японии почти до конца XX столетия. В ноябре 1955 г. несколько конкурирующих политических группировок консервативного типа сформировали Либерально-демократическую партию, ставшую краеугольным камнем «системы 1955 года». Эта система была «ответом на специфические потребности организации власти, характерные для эпохи холодной войны 1950-х годов, в частности, необходимость не допустить к власти левые силы и маргинализовать оппозицию, заставившие партии консервативной ориентации забыть о своих противоречиях и объединиться» (с. 139). Это было также своеобразным ответом консервативных сил на создание в октябре того же года Социалистической партии. Суть «системы 195 года», подчеркивает автор, заключалась в том, что на протяжении четырех десятилетий на политической арене Японии доминировала одна политическая партия — Либерально-демократическая партия (ЛДП), которая в течение всего этого периода осуществляла единоличное правление.
Получая организационную и финансовую поддержку со стороны крупного капитала, ЛДП тем не менее проводила государственную политику с учетом интересов самых широких слоев японского общества, которые оказывали ей поддержку на выборах. В оборот вошел термин «партия-универмаг»: подобно тому, как в универмаге можно найти товары на любой вкус, поддержку со стороны партии мог найти любой избиратель вне зависимости от своей социальной или профессиональной принадлежности. В этом смысле ЛДП отличалась от своего основного конкурента — Социалистической партии Японии (СПЯ), которая строила свою политику, ориентируясь главным образом на интересы наемных работников крупных предприятий.
Важной характеристикой «системы 1955 года» являлась особая функция политической сферы как механизма перераспределения национального дохода. Правящая партия, в противоположность своему имиджу как «оплоту консерватизма», проводила в социально-экономической сфере эгалитарную, по сути, социалистическую политику, направленную на выравнивание различий в региональном развитии, формирование среднего класса, создание высоких национальных стандартов качества жизни. В результате политика ЛДП получила широкую поддержку как со стороны крупного бизнеса, так и со стороны «новых городских слоев», наемных работников, фермеров, представителей мелкого и среднего бизнеса.
С 1974 г. японская экономика вступила в период умеренных темпов экономического роста. Экономическое благосостояние теперь приходилось строить в условиях существенно подорожавших энергоресурсов. Первой «ласточкой» явилось создание в 1992 г. небольшой Новой партии Японии (НПЯ). На состоявшихся в 1993 г. всеобщих выборах ЛДП впервые за почти сорокалетнюю историю не получила в нижней палате простого большинства.
Перейдя на постиндустриальную стадию экономического развития, Япония в течение более двух десятилетий оказалась неспособной выйти из стагнации. Цифры экономической статистики свидетельствуют о существенном ослаблении позиций Японии в мире. Например, доля страны в мировом ВВП, составлявшая в 1992 г. 15,2%, в 2011 г. упала до 8,4% (с. 276).
Сокрушительное поражение Либерально-демократической партии на выборах в палату представителей 30 августа 2009 г. иформирование правительства Демократической партии Японии (ДПЯ) имели эпохальное значение для всей японской политической системы. И хотя это означало крах «системы 1955 года», тем не менее, отмечается в исследовании, «политический процесс шел вокруг ЛДП, которая была вынуждена формировать коалиции с Социалистической партией Японии, а затем с Новой Комэйто, но не утрачивала статуса доминантной партии» (с. 68). Выборы 2009 г. продемонстрировали новые требования к качеству политических кадров. ДПЯ явно превосходит ЛДП по той причине, что ее депутатский корпус моложе по возрасту, более образован, имеет больше опыта практической работы.
ЛДП и после перехода в оппозицию не смогла выдвинуть конструктивных программ решения наиболее острых проблем, стоящих перед Японией в социально-экономической области, а также в области безопасности. Тактика ЛДП была основана главным образом на критике ДПЯ и стремлении максимально использовать ее промахи.
Прошедшие 11 июля 2010 г. выборы в верхнюю палату парламента были для Демократической партии Японии обескураживающими, ДПЯ потеряла 10 мест, в результате общее число ее депутатов в палате советников сократилось со 116 до 106. В то же время выборы принесли успехи ЛДП, представительство которой в верхней палате, увеличившись на 13 мандатов, составило 84 места (с. 77).
Выборы показали, что их результат может зависеть от мелких деталей и таких субъективных моментов, как, например, недостаточный уровень доверительности в общении лидера нации с электоратом. Наиболее показательным в этом отношении было высказывание премьер-министра Н. Кана о намерении ДПЯ повысить ставку потребительского налога до 10%. Многие винили Н. Кана в том, что он даже не потрудился публично обосновать повышение налога. Часть потенциальных сторонников ДПЯ отвернулись от нее в последний момент перед выборами по той причине, что демократы не выполнили многие из предвыборных обещаний.
После катастрофы на АЭС Фокусима-1 11 марта 2011 г. правительство, столкнувшись с кризисной ситуацией, действовало крайне неслаженно и с большим опозданием.
16 декабря 2012 г. в Японии состоялись выборы в нижнюю палату парламента. На основании опросов общественного мнения можно было заранее предугадать, что правящая Демократическая партия Японии потерпит на выборах поражение. Тем не менее, подчеркивает автор, итоги голосования 16 декабря были неожиданными и даже в чем-то шокирующими. Во-первых, поражал воображение масштаб перемен. ДПЯ из 230 мест, которыми она располагала в палате представителей до выборов, сохранила за собой менее четверти — 57. Во-вторых, более чем убедительной выглядела победа ЛДП, которая увеличила свое представительство с 119 до 294 мест.
ДПЯ не справилась с большинством своих обещаний (манифестов), которые в 2009 г. привели ее к победе, — они не ввели в полном объеме детские пособия, не создали системы адресной поддержки фермеров, не отменили плату за пользование скоростными автомагистралями, нарушили обещание не повышать потребительский налог. С аптекарской точностью было подсчитано, что из 170 пунктов манифестов 2009 г. реализовано было лишь 53, или около 30% (с. 92). Против ДПЯ играла также неспособность ее лидеров обеспечить единство в рядах. В партии все время наблюдалось открытое противостояние различных группировок по фундаментальным вопросам государственной политики, результатом которого стала неспособность ДПЯ принимать четкие и однозначные решения. Что касается ЛДП, то голосование за нее, считает автор, можно сравнить с манифестацией протестных настроений избирателей, разуверившихся в цветистых лозунгах популистов.
1.3. Японско-американский союз безопасности как базовая основа внешней политики Японии
Японо-американский военно-политический союз на протяжении уже более чем 60 лет остаётся одним из самых прочных двусторонних альянсов, образованных Соединёнными Штатами в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) после окончания Второй мировой войны.
В настоящий момент союз Соединённых Штатов и Японии находится в стадии адаптации к меняющимся реалиям региональной и глобальной ситуации, о чём свидетельствует, в частности, подписание 27 апреля 2015 г. в ходе официального визита японского премьер-министра Синд- зо Абэ в США новой редакции (третьей за всю историю союза) «Руководящих принципов японо-американского сотрудничества в области обороны».
Углублению союзнических связей должно способствовать и окончательное утверждение в сентябре 2015 г. в Японии ряда новых законов и поправок к существующему законодательству в сфере национальной безопасности. Власти в Токио обосновывают важность этих изменений в оборонной политике страны сложной региональной и международной обстановкой, требующей адекватного ответа. Однако ещё на стадии обсуждения нового законодательства было очевидно, что Вашингтон тоже серьёзно заинтересован в указанных изменениях.
Принятое законодательство расширило возможности применения оружия японскими подразделениями за рубежом и открыло новую страницу в японской оборонной политике, признав за Японией право на коллективную оборону.
Ещё в самом начале нынешнего века Япония оказывала активную поддержку силам международной коалиции, действовавшим в Афганистане и Ираке. Однако тогда японские Силы самообороны действовали на основании ряда временных законов, позволявших им участвовать в зарубежных операциях в ограниченном формате.
Происходящие сегодня в японо-американском военно-политическом союзе изменения имеют двоякую природу. С одной стороны, японское руководство стремится повысить военно-политический вес страны на региональной и международной арене. С другой стороны, Соединённые Штаты явно заинтересованы в большей военно-политической активности Японии. Как результат существует определённая сложность для будущего японской внешней политики — соблюдение баланса между собственными национальными интересами и далеко не полностью совпадающими с ними интересами США.
«Руководящие принципы японо-американского сотрудничества в области обороны» наравне с «Договором о взаимном сотрудничестве и безопасности между США и Японией» 1960 г. являются одной из юридических и концептуальных основ взаимодействия в рамках двустороннего альянса. Содержание каждой новой редакции «Руководящих принципов» позволяет проследить определённые этапы эволюции японо-американского союза, изменения уровней взаимодействия и ответственности стран за собственную безопасность и региональную стабильность в тот или иной период.
При этом если «Договор о безопасности» 1960 г. очерчивает общие рамки двустороннего сотрудничества, то «Руководящие принципы», подписанные впервые в 1978 г., включают описание более конкретных условий и мероприятий в рамках военного сотрудничества Токио и Вашингтона. Взаимодействие между странами на этапе существования указанного документа 1978 г. нельзя назвать равноправным, поскольку Япония в тот период в первую очередь предоставляла территорию для американского военного базирования и технически обеспечивала деятельность союзников.
В 1997 г. по причине несоответствия сложившимся на тот момент геополитическим условиям «Руководящие принципы японо-американского сотрудничества в области обороны» были пересмотрены. Новая версия этого документа была гораздо более объёмной, нежели «Руководящие принципы» 1978 г., и включала в себя ряд принципиально новых положений, таких как сотрудничество в мирное время, условия для своевременного и соответствующего пересмотра «Руководящих принципов». Однако в конечном счёте новые задачи США в старом военно-политическом союзе с Японией всё также заключались в возможности сохранения своего военного присутствия на территории этой страны и в поддержании необходимой опорной сети передового базирования для быстрого развёртывания американских ВС в зоне потенциального конфликта.
Важным новшеством, включённым в «Руководящие принципы» 1997 г. и имеющим существенное значение для эволюции японо-американского союза в начале XXI в., стало определение «районов, окружающих Японию». Первоначально данная концепция была связана с распространением сферы ответственности союза вплоть до территории Тайваня. Однако в дальнейшем эта концепция использовалась для оправдания гораздо более широкого географического охвата двустороннего сотрудничества, в том числе за пределами Азиатско-Тихоокеанского региона.
За период, прошедший с момента последнего пересмотра «Руководящих принципов», природа взаимодействия Японии и США в области безопасности претерпела существенные изменения. В частности, данный период был отмечен расширением взаимодействия двух государств по линии ООН (операции по поддержанию мира, гуманитарные операции), участием японских Сил самообороны в логистической поддержке действий организованной Вашингтоном международной коалиции в Афганистане и восстановительной операции в Ираке, присоединением Японии к антипиратскому патрулированию в Аденском заливе.
Очередной пересмотр «Руководящих принципов японо-американского сотрудничества в области обороны» показывает, что руководство двух стран вновь пытается адаптировать свой военно-политический союз к меняющейся геополитической ситуации. Ещё в Промежуточном докладе, подготовленном двусторонним Консультативным комитетом по безопасности и посвящённом пересмотру «Руководящих принципов», отмечалось, что итоговый документ в полной мере должен отразить усилия Соединённых Штатов по обеспечению «разворота» своей политики в Азиатско-Тихоокеанский регион, а также провозглашённую в конце 2013 г. Токио политику «активного пацифизма, основанного на принципах международного сотрудничества».
Подписание третьей редакции «Руководящих принципов» стало, по сути, центральным событием официального визита японского премьер- министра Синдзо Абэ в США. 27 апреля 2015 г. в Вашингтоне министры иностранных дел и министры обороны двух стран поставили свои подписи под новой редакцией этого основополагающего документа альянса.
В новой версии «Руководящих принципов» руководство двух стран провозгласило «глобальный характер японо-американского альянса» и «углубление многостороннего сотрудничества с партнёрами и союзниками в регионе». Таким образом, на бумаге были зафиксированы те изменения, которые произошли за прошедшие годы в деятельности двустороннего союза.
Способствовать дальнейшему повышению эффективности сотрудничества, по мнению авторов новой редакции «Руководящих принципов», должно создание координационного механизма альянса, функционирующего на постоянной основе (Alliance Coordination Mechanism), а также снятие каких-либо географических ограничений для деятельности союзников, включение в сферу взаимодействия двух стран ситуаций, промежуточных между мирным временем и прямой агрессией, расширение сотрудничества в области противоракетной обороны, космоса и киберпространства. При этом изменения в тексте указанного документа во многом отражают развитие японской оборонной политики, происходящее в последнее время и подразумевающее расширение полномочий Сил самообороны Японии на международной арене.
Концепция «серых зон», где отсутствуют и мир, и прямые военные действия, активно эксплуатируется в последнее время в японских политических кругах. Связано это в первую очередь с существующей напряжённостью вокруг островов Сенкаку (Дяоюйдао), территориальная принадлежность которых оспаривается Китаем. Потенциальный японо-китайский конфликт из-за этих спорных островов является наглядным примером «серой зоны», определённой в Стратегии национальной безопасности Японии как «затрагивающая территориальный суверенитет и интересы страны ситуация, которую нельзя отнести ни к мирной, ни к чрезвычайной». При разработке новых «Руководящих принципов» часто указывалось на то, что в основополагающих документах японо-американского сотрудничества отсутствуют рекомендации для возможных действий союзников в таких условиях.
Результатом стало включение в обновлённый документ раздела, посвящённого взаимодействию в ситуациях «проявляющихся угроз» (emerging threats), промежуточных между миром и войной, а также в ситуациях широкомасштабных катастроф на территории Японии. Кроме того, в разделе, посвящённом возможной прямой агрессии против Японии, появился пункт, в котором указывается на действия союзников в случае захвата островов. В нём, в частности, отмечается, что «при необходимости Силы самообороны проводят операции по возвращению захваченных островов… ВС США оказывают поддержку и вспомогательные действия для операций Сил самообороны». Китай в данном случае не называется в качестве прямого противника, но подразумевается возможность захвата именно островов Сенкаку.
Стоит, однако, отметить, что во всех указанных ситуациях первичная ответственность за проведение операций по предотвращению или отражению атаки возлагается на японские Силы самообороны. Соединённые Штаты не расширили свою ответственность по защите союзника. Скорее, наоборот, снятие любых географических ограничений для деятельности двустороннего альянса, продекларированное в «Руководящих принципах», означает лишь, что на Японию были возложены дополнительные обязательства по защите самих США, а в случае необходимости и третьих стран. Последнее уточнение фактически нацелено на возможность формирования в перспективе более широких военно-политических союзов в регионе с привлечением Южной Кореи, Австралии или Индии, в чём серьёзно заинтересованы Соединённые Штаты.
Поставив перед Токио новые военно-политические задачи, Вашингтон фактически отмежевался от решения проблем безопасности самой Японии. Интересно, что планировавшееся первоначально на конец 2014 г. подписание итогового варианта новой редакции «Руководящих принципов» было отложено по решению двустороннего Консультативного комитета по безопасности с прямым указанием на необходимость дальнейшего совершенствования японского законодательства в сфере обороны с целью расширения полномочий Сил самообороны Японии, в том числе в вопросе коллективной обороны. На тот период это можно было оценивать как явное давление на японское руководство со стороны США, желавших видеть в Японии более активного союзника, способного оказывать поддержку действиям американских сил за пределами АТР.
В начале первого десятилетия XXI в. Япония оказывала активную поддержку силам международной коалиции, действовавшим в Афганистане и Ираке. Тогда японские Силы самообороны опирались на ряд временных законов, позволявших им участвовать в зарубежных операциях в ограниченном формате (Закон об особых мерах против террора; Закон об особых мерах, направленных на гуманитарную и восстановительную помощь и поддержку безопасности в Ираке и др.). Кроме того, на основании постоянного Закона о мерах по противодействию пиратству, принятому в 2009 г., морские Силы самообороны Японии участвуют в антипиратской операции в Аденском заливе. В июле 2015 г. кабинет министров Японии в очередной раз продлил данную операцию до 23 июля 2016 г.
Принципиальное отличие вновь принятого законодательства в сфере национальной безопасности заключается в признании более широких прав по использованию оружия подразделениями Сил самообороны Японии для защиты своих граждан и союзников. Кроме того, данные законы являются постоянными (в отличие от большинства предыдущих), имеют целью определить порядок действий правительства в случае кризисной ситуации. Как отмечают эксперты, в новых законах всё же есть ряд ограничений (допустимость использования оружия лишь в крайних случаях, когда другие средства исчерпаны, когда сложившаяся ситуация реально угрожает безопасности Японии и т.п.), которые будут влиять на применение нового законодательства. Тем не менее очередной сдвиг в практике толкования японской Конституции в сфере обороны состоялся.
Соединённые Штаты ожидаемо дали высокую оценку принятому парламентом Японии законодательству в сфере обороны. В официальных заявлениях Министерства обороны и Государственного департамента США отмечалось, что «в Вашингтоне приветствуют усилия Японии по укреплению альянса и выработке более активной позиции страны в вопросах региональной и международной безопасности». Кроме того, официальные лица США особо подчеркнули важность принятия нового законодательства в Японии в соответствии с подписанными ранее «Руководящими принципами японо-американского сотрудничества в области обороны». Вместе с тем в американском внешнеполитическом ведомстве существует мнение, что развитие японской оборонной политики может привести к росту конфликтности в Восточной Азии. Как следствие, в Госдепе опасаются, что США могут оказаться втянутыми в «случайный» конфликт в этом регионе.
Реакция Китая на принятие новых оборонных законов в Японии и укрепление японо-американского союза была довольно предсказуемой. Официальные лица КНР отметили, что «Токио стоило бы извлечь уроки из прошлого», а новое оборонное законодательство Японии «вызывает серьёзное беспокойство японских граждан, а также азиатских соседей страны и всего международного сообщества». Примечательно, что критика японских инициатив в области национальной безопасности со стороны КНР, несмотря на видимую жёсткость, оказалась достаточно сдержанной. Отойдя от чувствительной темы непрозрачного наращивания военной мощи и агрессивной военной политики (в которых стороны традиционно обвиняют друг друга), китайские комментаторы решили использовать новую риторику. Они сосредоточились на осуждении японского правительства, правящей ЛДПЯ и самого премьер-министра С. Абэ, отделяя их от японского народа, который, по мнению руководства КНР, «был предан националистически настроенной элитой Японии».
Вместе с тем далеко не все азиатские соседи Японии, вопреки заявлениям КНР, выразили столь серьёзную обеспокоенность содержанием нового оборонного законодательства страны. Официальные лица Южной Кореи высказались довольно сдержанно, указав Токио на необходимость «сохранения пацифистского духа японской Конституции». Президент Филиппин Б. Акино, напротив, подчеркнул, что Китай не должен рассматривать такие действия Японии как провокационные или угрожающие чьей-либо безопасности. Более того, он отметил, что следует различать Японию времён Второй мировой войны, проявлявшую агрессию, и Японию послевоенную, способную быть ответственным партнёром. Такая реакция свидетельствует в том числе и о росте значения Токио как одного из центров силы (наравне с США), на который рассчитывают страны Юго-Восточной Азии в потенциальном противостоянии с Китаем.
В то же время возможности развития и укрепления трёхсторонних форматов взаимодействия на основе японо-американского союза в регионе остаются до некоторой степени ограниченными из-за сохраняющейся настороженности ряда стран по отношению к японской оборонной политике. Сегодня эксперты отмечают, что любые трёхсторонние форматы с участием США и Японии в АТР могут иметь лишь временную основу, формируясь для решения конкретных возникающих проблем. При этом заранее установленные каналы коммуникации и планирования могут использоваться в зависимости от конкретной проблемы, получившей обострение. К примеру, при решении вопросов, связанных с северокорейской ракетно-ядерной проблематикой, на первый план выходит сотрудничество с Сеулом, в то время как для многостороннего участия в разрешении потенциальных конфликтов в зоне Юго-Восточной Азии и тихоокеанских островов в большей степени подходит Австралия.
Как постоянно подчёркивается в докладах американских экспертных центров, и Япония, и Южная Корея являются важнейшими союзниками США в регионе и разделяют общие демократические ценности. Акцент на построение данного трёхстороннего формата взаимодействия необходим и для укрепления эффекта «разворота» политики Вашингтона в Азию.
Однако напряжённость в японо-южнокорейских отношениях продолжает подрывать американские усилия в этом направлении.
Кроме прямых противоречий по оси Токио — Сеул есть и ряд других проблем в данном трёхстороннем формате. Прежде всего стоит отметить разницу в восприятии региональных угроз безопасности, которая существует в южнокорейской, японской и американской политической мысли.
ГЛАВА 2. АНАЛИЗ РАЗВИТИЯ ЯПОНСКО-АМЕРИКАНСКОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО СОТРУДНИЧЕСТВА
2.1. Структура экспорта и импорта Японии и США
Внешнеторговый оборот Японии в 2015 г. составил 1548 млрд долл. (третий результат в истории) против 1684 млрд в 2014 г., уменьшившись на 8,1% или 136 млрд долл. Снижение товарооборота стало первым с 2011 г. и вторым в нынешнем столетии, величина снижения составила 73 от кризисного падения 2011 г. Внешнеторговый оборот в 2015 г. был значительно меньше, чем в 2013 г., и практически равнялся показателю 2008 г. В мировом масштабе по этому показателю Япония занимает 4-е место после КНР, США и Германии.
Экспорт Японии в 2015 г. составил 715 млрд долл. (пятый результат в истории) против 799 млрд в 2014 г., уменьшившись на 10,5% или 83,5 млрд долл. Снижение экспорта фиксируется второй год подряд, ранее в нынешнем столетии отрицательная динамика отмечалась только один раз (в 2011 г.); величина снижения в отчетном году составила 42% от кризисного падения 2011 г. Экспорт в 2015 г. был значительно меньше, чем в 2012 г., и практически равнялся показателю 2007 г. В мировом масштабе по этому показателю Япония занимает 4-е место после КНР, США и Германии.
Импорт Японии в 2015 г. составил 833 млрд долл. (третий результат в истории) против 886 млрд в 2014 г., уменьшившись на 5,9%.
Снижение импорта стало первым с 2011 г. и третьим в нынешнем столетии (отмечалось также в 2002 г.), величина снижения составила 7 от кризисного падения 2011 г. Импорт в 2015 г. был существенно меньше, чем в 2013 г., но значительно превосходил показатель 2008 г. В мировом масштабе по этому показателю Япония занимает 4-е место после США, КНР и Германии.
Сальдо внешней торговли Японии в 2015 г. было отрицательным, в размере 118,1 млрд долл. (исторический максимум) против 87,3 млрд в 2014 г., его величина выросла на 35,3%.. Коэффициент покрытия экспортом импорта в 2015 г. равнялся 85,8% против 90,1% в 2014 г., что стало минимальным показателем с начала 1960-х гг. Отрицательное сальдо фиксируется третий год подряд при том, что до этого оно на протяжении трех десятилетий было положительным. Всего за несколько лет Япония, один из традиционных, и притом крупнейших, нетто-экспортеров, превратилась в одного из мировых лидеров по внешнеторговому дефициту. В 2015 г. по этому показателю Япония, по нашей оценке, разделит 3-4-е место в мире с Великобританией, уступив США и Индии.
Динамика экспорта Японии в основные страны Таблица 2.1
| Млрд долл. | % к итогу | |||||||
| 2012 г. | 2013 г. | 2014 г. | 2015 г. | 2012 г. | 2013 г. | 2014 г. | 2015 г. | |
| США | 120,5 | 127,7 | 142,0 | 134,5 | 15,6 | 15,5 | 17,8 | 18,8 |
| КНР | 149,5 | 162,0 | 144,2 | 129,4 | 19,4 | 19,7 | 18,1 | 18,1 |
| Республика Корея | 62,4 | 66,2 | 61,5 | 56,5 | 8,1 | 8,0 | 7,7 | 7,9 |
| Тайвань | 52,5 | 51,0 | 46,0 | 41,6 | 6,8 | 6,2 | 5,8 | 5,8 |
| Гонконг | 42,3 | 42,9 | 41,1 | 37,4 | 5,5 | 5,2 | 5,1 | 5,2 |
| Таиланд | 34,2 | 37,5 | 43,7 | 35,9 | 4,4 | 4,6 | 5,5 | 5,0 |
| Сингапур | 25,2 | 27,3 | 23,3 | 21,0 | 3,3 | 3,3 | 2,9 | 2,9 |
| Германия | 20,4 | 23,5 | 20,8 | 19,0 | 2,7 | 2,9 | 2,6 | 2,7 |
| Индонезия | 15,9 | 17,7 | 20,3 | 17,0 | 2,1 | 2,2 | 2,5 | 2,4 |
В географической структуре экспорта Японии лидирующее положение занимает Восточная Азия, в 2014-2015 гг. ее доля немного снизилась по сравнению с достигнутыми показателями (с 40 до 37%). Второе место прочно принадлежит Северной Америке, ее удельный вес восстанавливается после кризисного провала (21% в 2015 г.), но еще не достиг прежнего уровня (25%). Меньшее значение имеют Юго-Восточная Азия и Европа, причем за последние годы эти регионы поменялись ролями: доля Юго-Восточной Азии стабильно растет (16% в 2015 г.), тогда как вес Европы устойчиво снижается (свыше 15% до кризиса, менее 11% в 2015 г.). Заметный вес имеет экспорт на Ближний Восток (4%), находящийся немного ниже достигнутого перед кризисом уровня, в Латинскую Америку (3,5%), сокращающийся в последние годы после роста в конце 2000-х гг., и Австралию и Океанию (3%), демонстрирующий тенденцию к росту. Экспорт в страны СНГ, Южную Азию и Африку составляет 1,5-2% в каждый регион.
Главными контрагентами Японии в экспорте в последние несколько лет выступают США и КНР. В 2015 г. впервые после 2008 г. партнером номер один стали США (18,8% экспорта тогда как КНР досталась вторая позиция (18,1%). В 2014 г. значение этих стран было близким, а в течение трех предшествовавших лет большое преимущество было на стороне Китая. Другими основными партнерами Японии по экспорту в 2015 г. были Республика Корея (7,9%), Тайвань (5,8%), Гонконг (5,2%) и Таиланд (5%), в меньшей степени Сингапур (2,9%), Германия (2,6%), Индонезия, Австралия (по 2,4%), Малайзия (2,1%) и Нидерланды (1,9%). По сравнению с 2014 г. наиболее существенно вырос удельный вес США (на 1 процентный пункт — п.п.), а также Республики Корея и Вьетнама (на 0,2 п.п.). Одновременно заметно снизился удельный вес Таиланда (на 0,5 п.п.) и Панамы (на 0,4 п.п.).
Динамика импорта японии из основных стран Таблица 2.2
| Млрд долл. | % к итогу | |||||||
| 2012 г. | 2013 г. | 2014 г. | 2015 г. | 2012 г. | 2013 г. | 2014 г. | 2015 г. | |
| КНР | 153,2 | 183,9 | 188,4 | 181,0 | 22,1 | 21,5 | 21,3 | 21,7 |
| США | 69,1 | 76,3 | 78,2 | 72,0 | 10,0 | 8,9 | 8,8 | 8,6 |
| Австралия | 45,1 | 56,7 | 56,4 | 51,0 | 6,5 | 6,6 | 6,4 | 6,1 |
| Саудовская Аравия | 36,0 | 50,6 | 54,8 | 49,9 | 5,2 | 5,9 | 6,2 | 6,0 |
| ОАЭ | 29,3 | 42,9 | 44,0 | 42,5 | 4,2 | 5,0 | 5,0 | 5,1 |
| Катар | 21,7 | 30,1 | 35,9 | 36,9 | 3,1 | 3,5 | 4,1 | 4,4 |
Динамика абсолютных показателей экспорта Японии в торговле с подавляющим большинством партнеров в 2015 г. была отрицательной. Экспорт в КНР уменьшился на 14,8 млрд долл., в Таиланд — на 7,8 млрд, в США — на 7,5 млрд, в Республику Корея — на 5 млрд, в Панаму — на 4,5 млрд, в Тайвань — на 4,4 млрд, в Гонконг — на 3,6 млрд, в Индонезию — на 3,3 млрд. Существенный рост зафиксирован только при экспорте в некоторые второстепенные и малозначимые страны: Ирак (на 0,38 млрд долл.), Багамские Острова (на 0,34 млрд), Кению (на 0,26 млрд), Новую Зеландию и Ливию (на 0,23 млрд).
В географической структуре импорта Японии лидирующее положение занимает Восточная Азия, доля которой в последние годы весьма стабильна — около 30%. Второй по значимости регион импорта — Ближний Восток, вес которого растет и приближается к 20%, хотя еще не достиг докризисного пика. Третья позиция принадлежит Юго-Восточной Азии, ее доля очень устойчива, составляя около 15%. Близким весом характеризуются Северная Америка и Европа, показатели обоих регионов снижаются (менее 11% в 2015 г.), при этом снижение роли Северной Америки более выраженное. Существенную долю имеет импорт из Австралии и Океании (около 7%), в 2014-2015 гг. ставший немного снижаться после устойчивого роста в предшествовавшие годы. Заметным весом характеризуются Латинская Америка (3,5%), страны СНГ (3%) и Африка (2,5%).
